5.4 Письмо Евгения… о.Дмитрию Дудко (вариант)

Глубокоуважаемый батюшка отец Димитрий!

Решил послать Вам свой читательский отклик на Ваш журнал "На перекрестке" (№1-3). Чтоб облегчить Вам дальнейшее чтение, скажу сразу, что я не из тех, которые осуждают Вас за Ваш поступок (заявление с раскаянием), что и сам я – за компромиссы, за постепенное и эволюционное общественное развитие. Есть у меня и личные причины сочувствовать Вам: Вы были первым священником в моей жизни, с которым я разговаривал запросто, в домашней обстановке. И книги Ваши были интересны для меня.

Поэтому те критические замечания, которые Вы найдете ниже, не имеют источником желание осудить Вас, мне хотелось дать Вам всего лишь честный отчет о том впечатлении, которое производит Ваш журнал на читателя, хоть и благожелательно настроенного к Вам, но лично далекого.

Сначала о мыслях перед чтением: ну, будут сплошные самооправдания или же размахивание кулаками после драки – вроде того, что находим мы в мемуарах терпевших поражения полководцев. К сожалению, в определенной степени эти предположения оправдались: видимо, на работы подобного рода неизбежно накладывает отпечаток заданность мыслительного процесса, ограниченность сферы движения мысли. Мне кажется, именно поэтому многие Ваши бывшие друзья и говорят: не надо ничего писать – не от того, что они не желают Вас больше слушать, а от предопределенности всего, что может быть сказано в такой ситуации. Но я вполне понимаю, что хорошо рассуждать со стороны, а Вам-то, быть может, физически невозможно жить без такого рода письменного самоанализа.

Теперь о первом впечатлении от самого чтения – обращает на себя внимание некоторая неразборчивость в используемых Вами средствах защиты. Так, например, Вы помещаете в журнале целый ряд написанных в Вашу поддержку писем (впрочем, наряду с некоторыми письмами осуждения), причем приводите их практически без каких бы то ни было комментариев; между тем их авторы защищают Вас с самых различных, и порой взаимоисключающих, позиций. Здесь и письмо монахини матушки Касиньи, приветствующей Ваш поворот "от безумного, лживого, мерзкого диссидентства ко Христу", и статьи Вардомцева "Общая боль", где он высказывает убеждение в тайном применении ГБ против Вас психотропных средств. Было бы лучше, если бы в более явном виде выражали свое отношение к позициям своих защитников, а иногда и восставали бы против излишних похвал, например, когда "драгоценный наш герой-батюшка о.Димитрий" противопоставляется мерзавцу и Иуде – о.Глебу Якунину.

Помимо "мнений со стороны" Вы и сами приводите всевозможные аргументы, которыми можно оправдать Ваше "отречение". Здесь и ссылка на апостола Петра, и на Святителя Тихона Задонского, и на Патриарха Тихона. В определенной степени все эти ссылки справедливы, хотя можно указать и на некоторую ограниченность подобных сопоставлений (как и любых аналогий вообще, а вовсе не потому, что "как смеешь равнять себя с апостолом или святым!"). Так, отречение Петра производилось прежде центрального для всего христианства (и всей мировой истории) факта Воскресения Христа и до снисхождения на апостолов Св.Духа (да и вообще было чуть ли не "запланированным"). Тихон Задонский "уступил" взбалмошному и запальчивому юноше-вольтерьянцу, а отнюдь не представителю государственного атеизма. Что же касается Патриарха Тихона, то любое суждение о нем в настоящее время заведомо неполноценно как из-за недостатка необходимой информации, так (главным образом) и из-за отсутствия необходимой для такого суждения исторической перспективы. Все же было лучше, если бы все эти ссылки и доводы исходили от какого-нибудь другого лица, а не непосредственно от Вас – иначе читатель начинает видеть всего лишь верную службу разума, в поте лица работающего для обретения "душевного комфорта" и услужливо подсовывающего своему хозяину – Вашему "Я" – одни аргумент за другим; вспоминается Фрейд и т.п.

В целом Ваша теперешняя позиция производит двойственное впечатление: здесь и раскаяние, и оправдание одновременно. С одной стороны – простите, протяните руки, человек пал; а с другой стороны – а что я такого ужасного сделал? При этом с каждым последующим номером журнала покаянный настрой становится все слабее: в предисловии к 3-му номеру Вы уже прямо пишете, что смотрите на свое заявление "без излишней аффектации". Конечно, этот сдвиг понятен, да, пожалуй, и извинителен: идет время, острота переживаний стирается; к тому же и при глубоком раскаянии вряд ли стоит особенно долго задерживаться на греховных подробностях, смаковать их – это препятствует очищению, затмевает горизонт духа.

Все так, и все же вся эта совокупность объяснений, аргументов, упреков и контрупреков, не очень удачных выражений и формулировок (а удачные почему-то не всегда находятся) производит впечатление какой-то недоговоренности, поверхностности, недораскрытости греха и недовыраженности раскаяния. Возможно, дело здесь в том, что и те упреки, которые обращены к Вам, недостаточно глубоки, относятся к поверхности бытия, действительно, "отдают политикой". Сам я лично оценить Ваш поступок никак не берусь, ибо он совершился в такой иллюзорной и призрачной для нашего народа сфере бытия ("официальная общественная жизнь"), что его проекция на реальную жизнь представляется весьма туманной и расплывчатой. Неисповедим Божественный Промысел; кто знает, быть может, если бы Вы пошли на мученичество и обострили конфронтацию общественных сил в стране, это имело бы не лучший, чем обострение конфронтации в России конца прошлого и начала этого века героическим мученичеством революционеров. А с другой стороны, быть может, успехи власти в организации такого рода "отречений" есть успехи в отрицательном, и торжество негативизма все более затрудняет для нее путь конструктивного положительного синтеза.

Оставляя в стороне эти эмпиреи и спускаясь на более доступные для обозрения сферы жизни, зададимся вопросом: в чем же все-таки заключается в Вашей истории работа сил греха? К сожалению, ясно понять это из Ваших собственных слов не представляется возможным. Действительно, в чем же Вы раскаиваетесь? В гордости? – это слишком обще, гордыня может толкнуть на самые разные поступки. Смешивал религию с политикой? – но это грех лишь в глазах нашего государства, вообще же почему бы и не заниматься политикой, в этом, как и в любой профессиональной человеческой деятельности, греха еще нет. Не оправдал возлагаемых надежд? – на этом стоит остановиться подробнее.

Вот и А.Семенов пишет в дневнике: "…в своем заявлении о.Димитрий отрекся от гордости и славы, которые ему желали его ложные почитатели …о.Димитрий достойно выдержал испытания, не покривил душой". Поскольку Вы никак не комментируете эти высказывания, приходится заключить, что Вы согласны с ним и вместе с Семеновым недоумеваете: а почему "они" возлагали на меня такие надежды? Однако такой вопрос со стороны священника кажется мне странным. Как бы то ни было, но серьезный отрицательный факт налицо: духовные дети в массе бросили своего отца и рассеялись. Овцы осудили пастыря, и многие сделали это демонстративно. Конечно, христианским такое поведение не назовешь, и Ваши контрупреки оправданы. Но и Ваша ответственность за этот факт, пусть временного, но несомненного успеха сил зла – бесспорна. Отец, говорящий детям, что они "не за того его принимали" – в высшей степени прискорбная фигура, разве духовный отец не отвечает и за те надежны, которые связывают с ним его духовные дети?

Итак, они расстались, и поскольку версию о том, что все они под влиянием Вашего поступка внезапно "испортились" и стали "плохими", очевидно, приходится отставить, то остается заключить, что уже в той основе, на которой все они были объединены, не все было благополучно. А если это так, то даже хорошо, что такое рассеяние произошло; стало быть, и Ваш поступок получил положительный смысл "пробного камня", а вернее, того сейсмического толчка, что рушит неосновательно возведенную (Вами же) постройку.

Позвольте мне теперь высказать предположение относительно того, чем были привлечены к Вам многие из Ваших бывших духовных детей. Если попытаться охарактеризовать одним словом решающую особенность Вашей деятельности до ареста, Вашей позиции по отношению к власти, словом, Ваше отличие от "обычного" священника, то это слово будет - "воинственность". Один характерный штрих – где-то раньше я читал у Вас: "мне теперь нравятся военные марши, мы все теперь должны быть воинами". Стало быть, не духовную брань имели Вы в виду (на нее идут с молитвой, а не с военным маршем), а самую что ни на есть материальную, физическую. Вот привлеченные звоном оружия воины и собрались под поднятым Вами знаменем.

Что ж, и для такой борьбы есть место в христианстве, оно очень широко. Противоположные крайности свободно уживаются в нем: печаль и радость, сложность и простота, смирение и сопротивление. В Евангелии все эти начала находятся в гармоническом единстве; когда же христианское благовестие достигает наших грешных душ и преломляется в них, то в силу нашей негармоничности тот или иной аспект Откровения получает преувеличенное значение. Такое же значение можно придать (и сколько раз уже придавали) словам Христа: "не мир пришел Я принести, но меч".

Но куда должна быть направлена основная энергия христианина: на изменение себя, на преодоление своих собственных грехов – постом, молитвой, таинствами,- или на изменение окружающего мира, его греховных институтов – критикой, проповедью, "общественной деятельностью"? Конечно, многое зависит от личного призвания, и все же первое и второе соотносятся между собой, так сказать, как базис и надстройка. Не случайно на подвиг словесного назидания мира святые отцы выходили лишь после подвига аскетической внутренней брани. И если не ладится что-то во внешней, "надстроечной" деятельности, то не свидетельствует ли это о неких изъянах в "базисе"?

Внутреннее делание – вот главная сфера приложения наших сил. Собственная греховная, но стремящаяся к Богу душа – вот какая "побелевшая нива" должна все время стоять перед нашими глазами! Вы же под деланием понимаете, прежде всего, внешнее. Ну, хорошо, я виноват, виноват, говорите Вы как-то скороговоркой, стараясь не слишком задерживаться на этом, - но делать надо, делать надо, надо делать, ибо я священник. Что же это за дело? – а вот: главное, "чтоб для кого-то что-то оставить в назидание". По сравнению с этим даже о Ваших прямых обязанностях – о церковной службе – Вы говорите мало, явно ставя их на второе место; между тем служба, и в частности исполнение треб, есть именно то, что составляет прерогативу священника и в чем заменить его никто не может.

Для Вас "побелевшая нива" – это в первую очередь люди, стоящие вне церковных стен. Во имя борьбы с безбожием иногда Вы жертвуете и пастырским долгом по отношению к верным (рассказывают, например, о прискорбном случае, когда Вы, ссылаясь на занятость, отказались приехать напутствовать перед смертью Вашу духовную дочь Веру Матвееву, замечательную поэтессу и исполнительницу своих песен, сказав, что будете молиться за нее дома). А для оправдания Вашего преимущественного внимания к неверующим Вы часто ссылаетесь на притчу о пастыре, оставляющем 99 овец и идущем отыскивать одну заблудшую. Но в результате заблудшими оказались именно Ваши 99, которые с таким неистовством принялись осуждать и едва ли не оплевывать своего духовного отца. Крестить человека – еще не значит спасти заблудшую овцу, и не количеством крещенных людей меряется пастырская работа. Что пользы иметь тысячу духовных детей, если Вы можете уделять им лишь крохи Вашего внимания?

Конечно, я хорошо понимаю, что мои призывы сместить центр тяжести Вашего делания от внешнего к внутреннему, от широты к глубине и т.д., могут показаться Вам, по меньшей мере, наивными, что стиль жизни, сложившийся к шестидесяти годам, едва ли может существенно измениться, какие бы события ни происходили затем с человеком. И все-таки я обращаюсь к Вам, ибо грустно видеть, как Вы все тверже от одного номера журнала к другому укрепляетесь на той же самой позиции, на которой стояли до ареста, как Вы все громче восклицаете: люди, я тот же! Прискорбно, что, как и ранее, Вы продолжаете рассуждать в военных терминах и все произошедшее видите, так сказать, "по-военному": имело место вынужденное отступление под натиском превосходящих сил неприятеля, а еще точнее – военная хитрость, фланговый обход противника на соединение с основными церковными силами. Говорите Вы и о "потерях", и о своем желании "искупить вину кровью”, и даже о "Главном нашем Полководце Иисусе Христе". Неужели ничего не изменилось, кроме "личного состава" вверенных Вам "сил"?

Как же Вы не понимаете, что Ваша приверженность к военному языку есть то, что в настоящее время более всего оборачивается против Вас?! Ведь с военной точки зрения плохо даже не то, что Вы пожалели врагов христианства; если бы Вы пожалели их до битвы! А эти жалость и неожиданно пришедшее понимание во время битвы, к тому же в такой ее момент, когда враг начал наступать, как-то уж слишком напоминает случай с известным литературным героем, у которого также "открылись глаза", когда его начали пороть соседи по квартире (тоже, кстати, "простые люди").

Или Ваши слова о готовности искупить вину кровью – но ведь офицер, погрешивший перед воинской честью, искупает свои грехи хоть и кровью, но отнюдь не офицером, а рядовым. Вы же призываете к объединению и новой битве – вновь под Вашим руководством ("ибо я священник"). Но как же можно идти под Вашими знаменами "военному человеку" теперь? Представьте себе на минутку, что отец Сергий из одноименной повести Толстого после своего падения сказал бы своим почитателям: да, я пал, силы ада оказались сильнее, но "делать надо", ведь сколько греха вокруг, сплотимся же теснее вокруг меня как вашего пастыря, и с новой силой будем делать, делать и делать! Как Вы думаете, что бы ответили ему его пасомые на такой призыв?

Собственно говоря, на этом месте можно было бы поставить и точку, но не могу не сделать еще несколько замечаний. По характеру их следует отнести к стилистическим, хотя отмечаемые "стилистические погрешности" (устранить которые можно было бы легко!) свидетельствуют не столько о недостаточном чувстве языка, сколько о некоей душевной замутненности ожесточением борьбы (и теперь уже на два фронта!). Речь идет о ряде неудачных выражений, сомнительных оборотов и явных передержек, встречающихся на страницах Вашего журнала.

Например, все знают, что церковные проповеди иногда бывают сухи, формальны, но сказать, что они по содержанию антихристианские – передержка. Когда Вы несколько двусмысленно говорите о своем падении с большой высоты на камни сердец Ваших бывших духовных детей – это еще можно рассматривать, как не вполне удачное объединение в одной фразе раскаяния (признание падения) и упрека Вашим ученикам; но когда Вы утверждаете далее, что кто теперь (когда Вас снова гонят) не с Вами, тот с убийцами – то это явная передержка. А ведь Вы идете еще дальше, и доходите почти до невероятного – до обвинения Ваших бывших друзей (из евреев) в возможном покушении на Вашу жизнь! Помимо всего прочего здесь нельзя не увидеть неизжитой несмотря ни на что гордыни – преувеличенного представления о значении собственной личности. Грех этот дает о себе знать и на других страницах: "первый номер нашего журнала… будет для некоторых как взрыв атомной бомбы"; "не есть ли процесс надо мной выявление нас как христиан"; "этот вопрос (можно ли с безбожниками говорить на их языке) я поставил современному миру"; как ни в чем не бывало, Вы даете указания американским православным, как им прославлять русских новомучеников и т.д. и т.п.

Некоторые из Ваших передержек таковы, что почти намекают на известное расстройство психики. Так в деле выявления "нижений" христианства Вы столь "пристрастны", что даже в стоках раковин умывальников Вам видится Крест, нарочито помещенный туда "безбожниками" с целью оплевания и поругания. Как здесь не вспомнить сетования небезызвестного Емельянова, который даже в шестиконечных снежинках усматривал эмблемы сионизма, а в обычае украшать ими витрины магазинов под Новый год – злокозненные происки евреев!

Дорогой батюшка! Я очень прошу Вас еще раз задуматься над возможностью повторения уже бывшего – на реальную опасность этого указывает многое из прочитанного. И хотя лично Вам арест, я думаю, теперь уже не угрожает (не потому, что теперь Вы "не занимаетесь политикой", а потому что Ваше "делание не имеет более резонанса на Западе), но я боюсь, что вокруг Вас вновь соберутся непримиримо настроенные люди, основная энергия которых будет направлена вовне, а не внутрь.

Хочется надеяться все-таки, что этого не случится. Спаси нас всех Христос и укажи верный путь! Ваш Евгений.(май 1982г.)