2.35 Заявление для печати (вариант 4)

От гражданина СССР Сокирко В.В.

Как мне известно, в некоторых зарубежных западных средствах массовой информации появились сообщения обо мне, как о "жертве советского режима". В связи с этим я должен сообщить следующее:

В январе 1980г. я был арестован по обвинению в распространении клеветнических измышлений, порочащих сов.общ. и гос.строй. Под псевдонимом К.Буржуадемов и под своей фамилией принимая участие в журнале "Поиски" и выпуская машинописные сборники под названием "В защиту экономических свобод", я распространял чуждые советскому народу взгляды.

Я понимаю, что моя деятельность может использоваться противниками нашего государства в ущерб интересам нашего народа. Как ни горько это сознавать, я являюсь идейным отщепенцем от своего народа, а мои усилия по распространению своих измышлений могут быть оценены народом и советским судом, как преступление. После этого мне, видимо, придется долгие годы жить среди презрения и осуждения своих соотечественников. Но если суд вынесет мне обвинительный приговор, я встречу его с пониманием и постараюсь отбыть вынесенное мне наказание без обид, как приговор народа. Ведь лучше отбыть наказание на Родине, чем жить на чужбине.

Высказываемое на Западе мнение обо мне, как о "мученике и жертве" я отвергаю, как совершенно неверное. Я получил то, что заслужил. К этому выводу я пришел, объективно оценивая сделанное мною. Поэтому я принял решение не проводить в дальнейшем подобной деятельности, которая может быть оценена, как преступная и способная нанести ущерб моей Родине.

В связи с этим я категорически запрещаю использовать мои работы и имя во враждебных моей стране целях или для ведения против нее психологической войны.

Данное заявление с моего согласия может быть опубликовано в советской печати, АПН и на телевидении. 2.9.1980г.

Голодовку Витя обещал снять, а Бурцев на прощание сказал, что теперь остается только ждать, что вызовет он не позже утра 4 сентября, и, видимо, уже только для освобождения.

Событие 45. Однако теперь вызов последовал раньше – днем 3 сентября. "Коллега" следователя был расстроен: "Самое верхнее начальство вдруг забраковало и последний, согласованный вариант заявления. Оказывается, надо писать совсем по-другому: кратко, энергично, только "осуждая свои ошибки". А про "Поиски", "Экономические сборники" и упоминать не нужно. Витя это сообщение расценил, как последнее "додавливание": три месяца его водили за нос обещанием выпустить до суда и вот сейчас, на последнем сроке отметают совсем его главное условие – говорить для печати своими словами, с минимальным количеством вранья (без вранья не получилось уже заявление от 2.9.1980г.). Но и отказаться от выхода из тюрьмы в его состоянии психологической вымотанности от ожидания и физического бессилия от голодовки ему было трудно. Тем не менее, его первой реакцией было обращение к Бурцеву: "Значит, ничего не выйдет, вызывайте адвоката, найденного женой, закрывать дело". На что тот посоветовал: "И все же попробуйте договориться".

"Коллега" молча набрасывает короткие фразы, Витя с отвращением смотрит на них, потом, глядя на них, пишет нечто иное. "Коллега" снова переписывает, снова меняет… Витя вспоминает, что он был как в тумане (хотя за окном был солнечный день). В памяти его остался лишь запрет: не соглашаться на "клевету и преступность", ведь это было обещано Валере. А потом мелькнула и утешительная мысль: зато отменен гадкий и длинный текст заявления от 2.9. Так родился последний, пятый вариант.