5.22 Письмо “коллеге следователя”

Уважаемый Олег Степанович! В сентябре 1980 г. при нашем последнем свидании в Бутырском изоляторе Вы обещали мне "личную встречу при крайней необходимости".

Сейчас она наступила. Я думаю, вы не забыли обстоятельств дела "Поисков" в 1980 году и осведомлены в главном обо всех последующих обстоятельствах, о моем поведении на свободе, о жизни В.Ф.Абрамкина в лагере, о наших взаимоотношениях. Со своей стороны по опыту 1980 года я хорошо помню Вас: воспитание давлением, но тут же учет личности, а в итоге – поздравление с выходом на свободу. И я до сих пор надеюсь, что благоразумное и доброе отношение будет проявлено Вашими коллегами и по отношению к В.Ф.Абрамкину и его семье, столь много уже претерпевшим.

За жизнь Валерия в заключении я несу вину и ответственность. До 1983 года я неоднократно советовал ему преодолеть гордость и опасения быть обвиненным в трусости и найти открытые слова о своей реальной невраждебности власти и о своем реальном желании заниматься в дальнейшем лишь частной трудовой жизнью. В 1983 году на втором суде он их открыто высказал. Выскажи он их в 1980 году, возможно, суд ограничился бы условным приговором или направлении "на химию". Лагеря не было бы вовсе. Для всех, кто знает Валерия, кто читал его письма – как адресат или по долгу службы – не может быть и тени сомнения в справедливости его слов и истинности его перестройки на будущую частную жизнь.

Тем не менее, в 1983 году он получил второй лагерный и гораздо более суровый и более давящий срок, а сейчас становится очевидной угроза третьего, возможно, смертного срока.

Почему происходит этот страшный абсурд? – У меня нет другого объяснения, кроме желания Ваших коллег "довести Абрамкина до полного раскаяния", до жалких публичных слов. Без соединения с Вашим добрым и человечным в конечном итоге отношением, такое "воспитательное рвение" способно принести только страшный вред – и не только Валерию и его близким людям. Его примирительное слово на суде 1983 года они восприняли лишь как успех своего давящего воспитания и решили "удесятерить усилия". Не понимая колоссальной разницы – когда человек говорит правду, преодолев условности и ложный стыд, в совсем другое – когда человек должен говорить ложь со своей точки зрения, растаптывая себя как человека. Но получается, что своим советом Валерию найти примирительные слова именно я вместе с тем спровоцировал Ваших коллег на удесятерения давления на него, что именно я – виновник его второго, возможно и третьего срока.

Олег Степанович, поймите, я не могу с таким сознанием своей вины жить на свободе на прежних основаниях. Мое осеннее письмо В.М.Чебрикову о В.Абрамкине не получило ответа. Потому личная встреча с Вами для меня осталась последним шансом спасения.  9.4.85.