5.17 Отзыв на "Бутырский дневник"

Отозваться о "Бутырском дневнике" мне бы хотелось с трех точек зрения. Во-первых, как о литературном произведении, во-вторых, с точки зрения того, как он повлиял на мои установки, ценности, мнения и пр. В-третьих – отношение к нему, как к тексту, положения которого могут оцениваться в научной или наукоподобной дискуссии.

Сперва мне хочется сказать несколько почтительных комплиментов. Это, действительно, полнокровное литературное произведение, написанное прекрасным, мягким, задумчивым и немного грустным языком, выделяющимся этим, на мой взгляд, из литературы мемуарного плана. Некоторые моменты (погладить мох на тюремном дворе, листья в камере, поездка по летней Москве в гостиницу) просто сопереживаются. Во время чтения не раз приходилось жалеть, что "Бутырский дневник" не может быть в данный момент опубликован. Вот только последние страницы прозвучали для меня не в тон ко всему остальному, несколько излишне напряженно (о бессрочной голодовке, последние дни в тюрьме, о термодинамических аналогиях общественных процессов).

Из-за дефицита времени я ограничусь двумя примерами. Все мы выросли в одной, причем очень экспансивной по отношению к детскому сознанию, культуре. И в столь критическую позицию по отношению к этой культуре впоследствии мы не вставали бы, ее влияния дают о себе знать в самых неожиданных ситуациях, влияя на наши оценки. Так, читая "Бутырский дневник", я вдруг поймал себя на негативном отношении к позиции автора: "Ведь это же реформаторство, соглашательская позиция!" К счастью, я быстро понял, откуда у меня это идет. Грубо говоря, от представлений о деятельности революционеров (главным образом, соц.-демократов в России), от работ Ленина, (несмотря на то, что во время их прочтения как раз его непримиримость и агрессивность сильно смущали). Но и это "осознание" не изменило моего отношения к позиции автора "Б.д.". Таким образом, выяснился один любопытный для меня факт: хотя я считаю себя стоящим в критической позиции по отношению к деятельности известной группы людей в известный исторический период, кое-где их поведение выступает для меня чуть ли не идеалом. Помогает справляться с негативной оценкой позиции соглашательства только мысль, что вся эта несгибаемость, непримиримость к оппонентам – лишь симптомы заболевания и имели печальный отзвук в последующей истории. Но, повторяю, эта негативная оценка – не от рассудка, поэтому не могу сказать, что совсем отделался от нее.

Второй пример близок к первому. Во мне жило подсознательное убеждение, что любое поведение по отношению к представителю власти, кроме демонстративно-враждебного, является признаком слабости. А так как мне свойственна мягкость и податливость в общении, придерживаться "твердой" линии поведения, дабы не показаться в собственных глазах слабым, мне было бы нелегко. Надеюсь, что теперь власть этого убеждения надо мной не так сильна, и я способен больше принимать себя в этой области, за что благодарен автору "Бутырского дневника".

Трудно удержаться от сравнения мировоззренческой позиции автора "Б.д." со взглядами, высказанными героями книги "Зияющие высоты" (условимся считать их выражением взглядов А.А.Зиновьева).

Во-первых, потому что при построении своих систем авторы исходят из прямо противоположных посылок, во-вторых, потому что главные оценки у них схожи. Оба исходят из оппозиции двух вариантов общественных систем – цивилизации в ее европейском, западном варианте и ее антипода, черты которого – хаос, разгул насилия при отсутствии противодействия ему, образования, которые в цивилизованном обществе являются ограничителями насилия, здесь служат его инструментом. Однако, если один из авторов видит "естественный" путь исторического развития к системе первого типа, т.е. общим для всех народов является путь демократии, цивилизации и т.п., то второй (Зиновьев) "естественным" считает путь, ведущий к разгулу, по его терминологии, "социальных законов". Но обоим авторам органически чужда альтернатива общественного развития (назовем ее - "восточная" – прозрачные намеки, а иногда и прямые указания заставляют видеть эту альтернативу именно в форме "Восток-Запад", "Азия-Европа") – по крайней мере, неприязнь к ней не скрывается. Поэтому, несмотря на различное видение перспектив, на основе сходства оценок возникают, на мой взгляд, возможности для продуктивного диалога двух точек зрения.

Мне лично более конструктивной кажется позиция автора "Б.д." – уж слишком от позиции Зиновьева веет обреченностью, безнадежностью, слишком близко он подходит к мысли о практической бесполезности и нравственной неоправданности любого социального действия. Однако, приняв решение действовать, мы ничего не говорим о способе действия.

Что же предлагает автор "Б.д." на пути достижения определенных целей (их мы пока оставим в стороне)? Как я его понял, автор выдвигает следующую программу:

- Создание легальной оппозиции (или преобразование уже существующей оппозиции к виду, доступному для легализации).

- Установление контактов с властями для совместной преобразовательной работы.

Как это сделать? Автор утверждает, что не знает, хотя у меня создалось впечатление, что задумки у него есть, но он не очень уверен в их возможностях. Однако и помимо этого возникает ряд вопросов, которые я задам чуть ниже.

Автор не выделяет специально цели и функции оппозиции, но их иерархия становится по прочтении довольно ясной.

Цели: 1. Некий идеал западного развития страны (буржуазно-коммунистический), основная мерка – нравственная, и я сомневаюсь в наличии большого числа точек соприкосновения интересов между автором и властями в этой области.

2. Интересы экономического развития и социальной устойчивости. Основная мерка – прагматическая и, я уверен, все контакты, которые автору удалось установить с властями, основывались на общности интересов в этой области. Автор, по-видимому, осознанно строил тактику взаимодействия с властями на этой основе, связывая (1) со (2), как решение – с проблемой.

Функции: Контроль. Участие в управлении.

По-видимому, автор считает, что оппозиция может справиться по крайней мере, с первой функцией в принципе лучше любого соответствующего государственного учреждения по след.причинам: а) Оппозиция не включена в государственную машину, не впутана в систему межведомственных зависимостей и "общих интересов", вытекающих из подчинения одному хозяину. Б) Члены оппозиции имеют меньше благ по сравнению с гос.служащими и должны иметь как можно меньше благ (материальных, карьеры, привилегий) за свою работу. Это, во-первых, отсекает значительную часть помех деятельности (хотя, конечно, остается стремление во что бы то ни стало протолкнуть свою точку зрения, эффекты любой организации – конфликты, доминирование и пр.), во-вторых, снизит вероятность попадания в оппозицию карьеристов, стяжателей, хапуг. Известно, что ряд показателей качества любой деятельности отрывается от нее и начинает жить самостоятельной жизнью, не сопоставляясь с результатами.

На основе этого (возможно, не только этого) и становится возможной замена реальной деятельности ее имитацией. Мощнейший рычаг включения людей в эту игру – деньги, карьера, привилегии и т.п. Оппозиция более-менее свободна от этого рычага и должна таковой оставаться, не смешиваться по этой причине с гос.учреждениями.

Здесь мне хотелось бы задать автору вопрос. Он в своих поисках постоянно опирается на историю. Проведен ли им специальный исторический анализ деятельности оппозиций? Если да, то имеет ли смысл особое место уделять анализу деятельности русской легальной оппозиции, каковая имела место в период между двумя революциями и которая (деятельность), подробно описана В.В.Шульгиным.

Я несколько отвлекся, поэтому постараюсь сократиться.

Чрезвычайно интересна попытка поиска почвенной специфики – особенно от человека с критическим отношением к чувству национальной исключительности своего народа и увидевшего "почвенность" в сознании многих народов.

Не менее интересен подход – изучение мира через анализ художественных произведений. Вообще описание прочитанных в Бутырке книг было для меня одним из самых интересных мест – слишком свеж и необычен подход к их анализу. К сожалению, на всех этих вопросах я подробно остановиться не имею возможности.

Особо хочется сказать о главах, написанных женой автора. Много тут говорить трудно – речь пошла бы о вещах сугубо личных. Признаюсь только, что во время чтения этих разделов трудно удержаться от чувства зависти к автору за его личную устроенность, которую можно встретить очень не часто. Мне даже показалось, что спокойный, трезвый, рассудительный подход, столь гармонично вытекающий из его доброжелательности, мягкости, готовности понять, терпимости к другим точкам зрения – в значительной степени заслуга его жены, создавшей такую семейную атмосферу, в которой только и могло все это существовать и возрождаться. А.Г.(май !983г.)