5.13 Письмо Кате Г.

Здравствуй, Катя! Позволь еще раз и на бумаге повторить свои доводы. Но прежде напомнить, что я имею право давать тебе советы, потому что знаком с Валерой в его поворотных ситуациях, а сейчас убежден, что он может повернуть, если ему помочь. И еще потому, что в последнем письме он просил меня помогать и советовать тебе. Ты это знаешь.

Ты приняла сейчас решение не вступать с властями в любые разговоры и переговоры об условиях Валериного возвращения и убеждена, что такое же решение принял и сам Валерий. Я убежден, что такое решение гибельно, неверно и что Валерий мог бы принять совсем иное решение.

По известным тебе признакам видно, что власти проявляют живой интерес к переговорам с тобой, а твой отказ равносилен для них настаиванию на своем праве быть героями западной пропаганды. Ведь если Валерий вернется, и даже если будет гордо молчать, за него будут говорить радиостанции и эмигрантская пресса, расценивая молчание за право говорить его именем все, что угодно.

Вот ответь: если, не дай Бог, США начнут с нами войну и будут при этом ссылаться на "борца за свободу Абрамкина", будет ли Валерий и тут молчать, освящая тем самым уничтожение своей страны и народа??… А теперь подумай, какую близорукую нелепость ты говоришь, заявляя, что никогда, ни при каких обстоятельствах разговаривать с властями не будешь - …Да, несерьезно все это. Если же серьезно, и ты в самом деле будешь молчать, когда твоим и Валериным именем начнут готовить войну и убивать – то я могу такое только осудить. С такими Валерой и Катей – смертельными врагами советской власти и советского народа у меня не может быть ничего общего, а наша дружба оказывается лишь гигантской ошибкой… Но в том то и дело, что это не так! Никакими врагами и антисоветчиками вы не являетесь, а лишь по упрямству не желаете сейчас сказать миру и властям, кто Вы есть на деле – и этим невольно – с одной стороны, провоцируете Запад пропагандировать Валерия как символ сопротивления советам, как оправдание западной враждебности и вооружений, а с другой стороны – провоцируете власти держать Валерия в бессрочном заключении, как заклятого и непримиримого врага.

Я вижу, что ты сейчас этого просто не понимаешь, не хочешь понять, загипнотизированная прошлыми оценками и мнениями "непримиримых диссидентов", осудивших, например, мой выход из противостояния. Поэтому Вы не идете на понимание резонов властей. Это удивительно: люди, провозгласившие поиски взаимопонимания со всеми людьми, не исключая власти, сейчас отказываются признать за ними относительную правду, как будто только настаивание на своей абсолютной правоте единственно нравственно и честно. Но пока Вы будете способны слушать хотя бы мой трезвый голос, не устану поддерживать в себе надежду, что голос рассудка все же возобладает над эмоциями.

Одно из двух: или ты и Валера поймете необходимость найти с властями понимание и почву для сосуществования, будете искать эту почву, найдете ее и будете жить в стране со всеми нами, отстаивая добро, нравственность, человеческие права;

или, отвергнув всякие поиски этой почвы, Вы будете красноречивым молчанием или даже словами (как это сделала Соня, опубликовав резкое письмо Валеры от 1980г.) поддерживать антисоветизм и враждебную власти (и, в некотором смысле, стране) – пропаганду – вплоть до молчаливого одобрения подготовки войны. Тогда я не премину выразить свое отрицательное к этому отношение, оставив себе право только на жалость к глубоко заблуждающимся и гибнущим людям, забывшим первоначальные цели защиты прав.

Еще раз пойми: открытый выбор между лояльным инакомыслием и прозападным антисоветизмом надо делать не из-за того, чтобы "уступкой" выторговать Валерию возвращение, а тебе – уцелеть. Нет, этот выбор надо сделать принципиально, ради правды и добра, открыто – миром и властями. Сделать безусловно, бескорыстно, хотя очень понятно – и в этом нет ничего позорного – только такой выбор создает почву для возвращения и жизни в этой стране или даже мученичества (если власти ничего не поймут, не поверят и не вычеркнут из числа своих врагов) – но уже не для западно-пропагандистских целей, а ради нас. Убежден: кончилось время неопределенности, когда власти колебались, принимая диссидентов то за добросовестно заблуждающихся, которых надо "воспитывать", то за изменников, которых надо подавлять, - кончилось в сторону второго. Вернуться же снова к инакомыслию и защите прав можно только через открытый отказ от антисоветизма, от расчета на западную помощь. Такое самоограничение необходимо не столько для самовыживания, сколько для нравственного здоровья и ясности в отношениях с людьми.

Летом 1980г. я сделал такой выбор – не колеблясь, без всяких условий, открыто – и это стало почвой для возвращения на новых основаниях. Было нелегко, не без жестоких игр на мелкие выгоды, но в целом считаю свой опыт убедительным примером того, что с "ними" можно и разговаривать, и договариваться… Я совсем не призываю Вас повторять мое решение. У каждого свой путь и свои взгляды, но та или иная нормализация отношений с властями необходима, и Валерий мог на нее пойти, ты это знаешь. И чем скорее это будет сделано, тем лучше – для всех. Промедление здесь – равносильно разрушению здоровья Валерия, укорочению жизни родителей, неустроенности Алика в решающих годах формирования, росту твоих собственных опасностей. Промедление сейчас – преступление.

Понимаю, что ты привыкла жить решениями Валерия. Сейчас же надо решать первой, самой. Не только потому, что к нему нельзя пойти и посоветоваться, а больше потому, что когда решается вопрос о вашей общей жизни, ты должна решить его правильно сама и первой и оставив ему право на окончательное свободное решение, стать ему главной поддержкой в возвращении к семье и жизни. Ты должна твердить ему не: "Терпи, сколько терпится, будешь мучеником нам на гордость", а умолять: "Вернись к жизни, ради нас, твоих родных и друзей и ради самой правды. Так все считают". Ты обязана его убедить и тем спасти, вытащить из лагеря.

Никакие ссылки на немощи, страхи, ужасы перед возможными ошибками, жалость к уехавшим друзьям и боязнь встретить осуждение от тех, кто хотел бы больше слушать о мученике, чем видеть живого Валерия в семье, даже мистика или женские истерики – не спасут тебя от грубой истины: сегодня в твоих руках жизни близких, промедление в твоих поисках почвы сосуществования с властями – есть преступление перед сыном, Валерием, родителями, людьми. Есть моменты, когда женщина не имеет права на слабости и жалость к себе, когда она обязана быть сильной и мужественной – в защите детей, семьи, жизни. Сейчас такой момент.

Теперь мои практические предложения.

Считаю, что тебе надо написать властям короткое и открытое письмо, в котором после объяснения ситуации Валеры ты должна заявить, что решение о повторном сроке заключения неверно не только по самому делу, но и по его целям. Валерий и ты никогда не были врагами советской власти и не имели ничего общего с враждебной стране деятельностью, что после возвращения Валерия готова обратиться к Западу через эмигрировавших друзей о прекращении кампании в защиту Абрамкина (пусть вернутся все политзаключенные и прекратятся все кампании), что после возвращения в семью Валерия Вы собираетесь вести строго частную и профессиональную жизнь, что ты никогда не занималась противозаконной деятельностью и готова впредь не раздражать ничем власти, только верните "мне – мужа, сыну – отца, родителям – сына", избавьте его от ухудшения здоровья и преждевременной смерти. Наконец, следует сказать, что это письмо пишется без всяких условий и что отменить его может только сам Валерий, что оно может иметь законную силу только тогда, когда Валерий ознакомится и даст на него согласие.

Такое письмо надо отправить как можно быстрее и без колебаний. Даже если оно не приведет ни к каким сейчас результатам и Валерий получит второй лагерь, то и тогда оно создаст почву для будущего освобождения, а у эмиграции создаст более верное представление о тебе и Валерии, отрежет вас от антисоветизма. И еще это письмо должно быть открытым, одобренным как можно большим количеством близких и друзей, любящих вас. И Валерий должен знать об этом. Только тайна создает (может) безнравственность.

И еще. С твоего согласия я мог бы встретиться с "коллегами следователя" и выяснить их реакцию на твое открытое им письмо и их условиях освобождения Валерия, передать твою настоятельную просьбу о свидании с ним для выработки решения.

При свидании я бы просил тебя передать Валере и это мое письмо, и просьбу о решении выхода. Но, конечно, последнее слово за вами обоими. И, тем не менее, первое слово сейчас и предварительно должна сказать ты. И я убежден, что Валерий поддержит тебя. Я ведь помню и его решение о приостановке "Поисков", и его совет мне в тюрьме: "Отказ от общ.деятельности ради семьи и работы – хороший, достойный выход". Не медли. Виктор.