3.22 Витина запись его допроса на суде Л. Терновского

(Вопросы о личности, местожительстве и работе. Подписка об ответственности за отказ от показания или ложные показания).

Судья: Знаете ли Терновского и в каких отношениях с ним находитесь: хороших, нормальных, плохих?

Ответ: Отношения у нас – хорошие, относительно близко я узнал его только полгода назад, когда вместе сидели в карцере Бутырского изолятора.

Судья: А до изолятора не знали?

Ответ: Знал, что есть такой доктор-диссидент, очень уважаемый и хороший человек, может, видел раза два случайно, но близкого знакомства не было.

Судья: Расскажите, что Вам известно по делу.

Ответ: По делу мне ничего не известно. Только знаю по слухам, что он является членом комиссии по психиатрии Хельсинской группы.

Судья: Вот о комиссии. Что Вам известно о составлении Терновским Бюллетеней этой комиссии?

Ответ: Ничего.

Судья: Вы и своих показаний не помните?

Ответ: Нет, помню, но прошу зачитать их.

Судья читает показания: "После суда над Подрабинеком я услышал о существовании комиссии по психиатрии и что Терновский член этой группы и выпускал ее Бюллетени".

Я был удивлен: Разрешите посмотреть эту запись?

Судья: Вы не доверяете суду? Как зачитывается протокол? Читайте.

Я подошел, прочитал и вернулся на место: "Да, подпись моя, показания же записывал следователь, который чисто логически развил, что раз я слышал, что Терновский член комиссии по психиатрии, то и выпускал Бюллетени. Мои же показания значат лишь то, что я слышал о Терновском как о члене этой Комиссии. Ничего конкретного я не знаю.

Судья: Ладно. Ну, а то, что Вы распространяли свои сборники "В защиту экономических свобод", Вы помните?

Ответ: Да, без сомнения, это помню.

Судья: У Терновского обнаружено два этих сборника. От Вас ли он получил их?

Ответ: Нет, не от меня.

Судья: Но изготавливали их Вы и, значит, от Вас они шли?

Ответ: Да, исходили эти сборники от меня, но как попали к Терновскому, не знаю.

Судья осведомляется у заседателей, есть ли у них вопросы. Вопросов у них нет.

Прокурор: Вы сказали, что познакомились с Терновским в изоляторе, но и до этого его видел? Где?

Ответ: Повторяю, что видел Терновского случайно два раза на вечерах, вроде дней рождений, где именно, не помню, но настоящего, близкого знакомства не было.

Прокурор: Но вот когда Вы свои произведения, писанину эту, распространяли, Вы ведь не случайным людям на улице их раздавали?

Ответ: Не писанину, а…

Прокурор: Пусть произведения…

Ответ: Конечно, свои сборники я давал многим людям, но, конечно, не случайным. С Терновским я был почти не знаком, и как попали к нему мои сборники, не знаю.

Адвокат: Скажите, Вы были осуждены за распространение этих сборников?

Ответ: Да, был осужден.

Адвокат: В деле имеется Ваш приговор. Правильно ли, что Вы не признали себя виновным в клевете? Сегодня Вы тоже так считаете?

Ответ: Да, на суде я не признал себя виновным в клевете, про себя продолжаю считать так же, но суд признал мои сборники клеветническими.

Адвокат: Это суд признал их клеветническими. А Вы, во всяком случае, когда их распространяли, клеветническими не считали?

Ответ: Безусловно, нет.

Адвокат: А если бы считали их клеветническими, то не распространяли бы?

Ответ: Конечно, нет.

Судья: Терновский, встаньте. Есть ли у Вас вопросы к Сокирко.

Терновский: Нет.

Судья: Сокирко, Вы свободны. Идите к детям, идите".

Витя рассказывал, что Леонард выглядел очень худым и воспаленным. Когда встречались глазами, то улыбались друг другу. Комната суда была настолько маленькой, что Витя даже не решился просить суд остаться, тем более, что Байкова все равно не оставила бы в любом случае. На прощанье он пожелал Леонарду здоровья и сил, скорей вернуться.

Своими ответами он был недоволен. Зря подписал у следователя, что Терновский выпускал Бюллетени психиатрической комиссии, пусть это и связано автоматически с членством в Комиссии. На вопросы адвоката не надо было говорить, что суд признал сборники клеветническими, а только о своем собственном отношении – но здесь на Витю действовали еще традиции бутырских разговоров, когда он утверждал, что не может до суда, без доказательств признать сборники клеветническими, а если суд признает их таковыми, то он будет вынужден с этим смириться.

Удручала его и перспектива еще не раз оказаться в роли "свидетеля обвинения": ведь в последнюю встречу 10 декабря Бурцев ему прямо сказал, что встречаться придется - "по иным делам". Витя решил, что на будущее надо придерживаться более жесткой линии, и не давать никаких показаний "по слухам" – только самые общеизвестные. Слова, что "слышал, что Терновский – член Комиссии" – писать было не нужно, хотя это бесспорные слова и Леонарду никак повредить не могли.

Отношение диссидентское к поведению Вити на суде Леонарда, как я поняла, сложилось также сдержанно-негативным. Ему поставили в вину и ответ с запинкой на вопрос адвоката и показания, что Леонард – член Комиссии по психиатрии, потому что последнее, якобы, “доказывает обвинение". Последнее Витя считает чепухой: Леонард открыто считал себя членом этой Комиссии и не думал скрывать этого, но никакой вины это не доказывает.

Однако очень негативно оценила участие Вити в этом суде иная "сторона". Это выяснилось недавно, из последнего разговора Вити с "коллегой следователя". Также интересно, что из обвинительного заключения Терновского суд исключил только сборники "В защиту экономических свобод" – поскольку они не были приложены к делу, и суд не мог их "обозреть и убедиться в их клеветническом характере". Удивительный факт – но суду оказалось мало, что эти сборники уже были признаны клеветническими и при том самой судьей Байковой. По видимому, отрицание Витей на суде их клеветнического характера (в ответах на вопросы адвоката) привело к такому результату, хотя, конечно, на итоговый приговор – три года лагерей, он не повлиял.