| предыдущая | оглавление | следующая |
21 февраля состоялось собрание профсоюзного актива завода, осудившее меня за письмо в адрес Верховного Совета с просьбой пересмотреть судебный приговор участникам демонстрации на Красной площади 25 августа 1968 г.
С осуждением выступило 8 человек. Такова же была резолюция собрания, принятая без возражений. Но в своем ответном слове я не мог аргументировано ответить на доводы обвинителей, т.к. трудно переварить сразу такой объем обвинений.
И вот, чтобы не создалось впечатления, что остался я при своем мнении исключительно из-за "упрямства" или чьей-то "злой воли", или "недопонимания", считаю необходимым дать развернутый ответ и потому прошу принять моё письмо.
На собрании я объяснил, что подписал то письмо, руководствуясь сознанием гражданского долга в защите советских законов в самой уязвимой, на мой взгляд, части их – той, которая касается защиты прав гражданина. Я считаю их наиболее уязвимыми именно потому, что ранее они чаще всего нарушались, вернее, игнорировались при Сталине, потому что и сейчас еще осталось много людей, привыкших к таким нарушениям и пытающихся их нарушать и сейчас в меру своих возможностей и, наконец, потому что это самый главный вопрос для любого человека: кто будет определять его жизнь и свободу – произвол вышестоящих лиц или строго выполняемый и ясный советский закон?
Мною руководило осознание того факта, что советский народ, выполнивший величайший в мире эксперимент по построению нового, социалистического общества, не смог в течение многих лет в полной мере воспользоваться плодами своих свобод и перенес величайшие страдания, во многом из-за культа личности, что если и были ошибки у советских людей за 50 лет, то главная из них и основная – культ личности и связанные с ним беззакония, что в этом – не только главная беда, но и главная вина советских людей! Да, вина перед самими собой, перед своей жизнью и жизнью своих детей!
Мною руководило осознание того факта, что все массовые репрессии были, прежде всего, связаны с нарушением советских законов. След., единственное средство борьбы с возвращением сталинских преступлений, осужденных партией и народом, является строгое соблюдение социалистической законности. Никому не дано право сажать людей на основании только своих убеждений в их правоте или вредности, безотносительно к законности или незаконности их действий. Даже если мы убеждены, что перед нами злейшие и закоренелые враги, но ведут себя они в рамках законов, их нельзя сажать в тюрьму, увольнять с работы или, тем более – бить по морде. Это мое твердое убеждение, до сих пор я уверен, что с ним согласится каждый, и я просто не понял, почему по этому поводу было произнесено столько слов о классовых интересах, двух правдах, классовых генах и пр.? Наоборот, надо судить и сажать в тюрьму любого, кто таким образом нарушает закон или подстрекает к этому, какими бы "высокими мотивами" он это не оправдывал. Я убежден, что это единственный путь к созданию преграды произволу. Ведь если сегодня я посажу человека, потому что он кажется мне врагом общества, а не потому, что он нарушил закон, и меня самого за это не посадят – то завтра я посажу своего личного врага, сказав, что верю в его вину, и мне за это ничего не будет! Послезавтра же я расстреляю любого, косо на меня взглянувшего, и меня еще за это провозгласят "отцом народов", как Сталина, хотя соц.законы требовали от общества лишь одного – осудить Сталина как величайшего преступника советских законов и наказать его со всей строгостью (4 раза расстрелять или несколько тысяч лет лагеря строгого режима).
Все это было изложено мною на собрании, хотя и очень кратко. Однако, судя по смыслу последующих выступлений, никем не было воспринято. Мало того, уже после собрания многие меня спрашивали: "Зачем тебе это надо?", ставя этим в тупик. Или они все прослушали и не поняли, что речь идет с самом главном – о собственной жизни без репрессий и страха? Или они все понимают, но смеются и разыгрывают меня? Ведь совершенно очевидно, что возврат неизбежен, если не будет опротестовываться и наказываться каждое нарушение закона. Видимо, спрашивающие меня забыли или не знают ни решений XX и ХХII съездов партии, определивших одной из задач партии и народа – борьбу с нарушениями социалистической законности, ничего не знают о борьбе, которую партия вела и сейчас ведет согласно постановлению ЦК от 30 июля 1956 г. (о культе Сталина), ничего не знают о решениях октябрьского пленума 1964 г. против возникновения нового культа личности. Видимо, живя старыми, еще довоенными представлениями, они не понимают, что эта борьба постоянна и упорна и идет по широкому фронту – начиная от международного плана против преступлений Мао Цзэ-дуна, кончая самым рядовым заводом или колхозом нашей страны, везде, где нарушаются соц.законы. Прочтите хотя бы статью в "Правде" от 30 марта 1969 г. "Преступили закон" и вы поймете, о чем я говорю: никому не позволено, даже из лучших побуждений, нарушать закон!
А люди говорят мне: "Зачем ты лезешь?" Этот факт показывает, что не все на заводе благополучно с политико-воспитательной работой, раз один из важнейших аспектов борьбы партии многим людям совершенно неизвестен и не учитывается в своей деятельности.
Но, возможно, эти люди все понимают, но боятся неприятностей и потому заранее готовы пройти мимо любого нарушения закона и этим молчаливо способствовать росту произвола? Но ведь это еще хуже и должно вызывать еще большую тревогу!
И я не знаю, куда смотрит партбюро, когда само собрание показало вопиющую безграмотность многих выступавших в вопросе о партийной борьбе против нарушений соц.законности. Я подчеркиваю: именно выступавшие, потому что само собрание было организовано в законном и спокойном духе. Однако люди, которые с первых же слов потребовали "не убеждать, а обсуждать и осуждать" (выражение т.Фурсова) явно хотели превратить собрание в обыкновенную "охоту за ведьмами". И, надо сказать, частично им это удалось. Тон осуждения был задан и дошел до такой степени накала, что т.Вирсис выступил с ничем не обоснованным и потому для него позорным обвинением в подрыве оборонной мощи страны.
Несмотря на все мои старания объяснить, что дело именно в соблюдении существующих законов, а не в чехословацком вопросе, что если бы закон ясно и прямо заявил, что любые демонстрации с лозунгам, критикующими действия правительства – незаконны, то я не подписал бы этого письма – несмотря на это, все выступавшие упирали именно на чехословацкий вопрос, как будто от решения вопроса: надо было вводить войска или нет, зависит ответ на мой вопрос: законен или незаконен процесс над демонстрантами? Вернее, я это знаю: сам суд и прокуратура не определили факт демонстрации как незаконный и преступный, хотя и пошли против правды и закона, приписав демонстрантам недоказанные преступления (нарушения общ.порядка и распространение заведомой лжи).
И даже этот факт не произвел впечатления на выступавших, а как бы еще более их подогрел. Разве не чудовищно, что в наше время зам.секретаря партбюро во всеуслышание требует суда "за политические действия", требует возобновить знаменитые 10 лет (десятку) лагерей "над теми, кто критикует" и теми "кто защищает": "Тем – не меньше как по 10 лет, и этим столько же". Ведь это прямой призыв к репрессиям сталинских времен! А говорится это на собрании и никто не только не оборвал, но даже не подправил этого зарвавшегося хунвейбина! Да, хунвейбина (в переводе "красного охранника") – я отвечаю за этот термин.
Для доказательства прочтите цитату из журнала "Вопросы философии" № 3, 1969 г., c.99: "В течение ряда лет пекинская пропаганда вела шумную кампанию клеветы, направленную против советского народа и социалистического строя в СССР, пытаясь вопреки нормам отношений между социалистическими странами навязать советскому обществу собственные рецепты построения коммунизма, толкнуть КПСС на развязывание в стране "культурной революции" маоистского типа, на путь свертывания демократии, разжигания "классовой борьбы" и проведения политики репрессий".
Вы замечаете, как подходит речь т.Фурсова к этой цитате? Представляете, как быстро восстановилась у нас дружба с Мао Цзе-дуном, прислушайся наше руководство к требованиям т.Фурсова или дай ему немного власти? И пусть он клянется, что ненавидит китайских провокаторов, его образ мышления и действия играют им на руку!
Другим нашим отечественным хунвейбином показал себя т.Карпов. В его речи был полный букет маоистских средств: от требований судить или применить знаменитый метод "перевоспитания физическим трудом" ("если ты умный такой, то встань в хвост 5-го стана рулоны катать" – сказал т.Карпов) до грязных выпадов в адрес художественной самодеятельности завода ("За чашкой кофе" или за рюмкой коньяку?) И призывов реабилитировать культ Сталина. Я не понимаю, как может член партии безнаказанно заявлять, что, мол, "мы сами зря кричали лишнее о жертвах при Сталине" и что ничего, кроме хорошего, мы от его руководства не получили?) (Кто это "мы сами" – вся партия или только партийная печать?) Как может член партии безнаказанно ошельмовать все усилия партии по борьбе с культом личности? Видите ли, он получил образование! (Кстати, образование он получил уже после разоблачения культа Сталина, а не при нем – это обыкновенная передержка). И на этом основании он считает, что кроме хорошего ничего при Сталине не было, а раз так – то поклонимся ему за "великие заслуги" и переймем "опыт руководства". Т.Карпов забывает, что не он один к этому призывает наших людей, что хунвейбины (китайские) при осаде советского посольства тоже пробовали заставить наших людей на пути к аэродрому поклониться портрету Сталина, но у них не вышло, не выйдет и у хунвейбина Карпова (даже рука не поднимается товарищем обозначить!). Никогда не поклонится народ Сталину.
Дальше в лес – больше дров. Т.Ельчанинов, нимало не смущаясь, заявляет, что я выступил на собрании не с объяснением, а с программой, заданной, мол, из-за рубежа. Обвинение это даже не стоит опровержения, оно смехотворно настолько же, насколько и подло. И когда он спрашивал зал: бессовестны мы или нет, то попал прямо в точку, только зря объединил себя со всем залом – с такими заявлениями никто не выступал. И, конечно же, когда придется держать ответ перед сыном, то – опять же без стыда – скажет: "всегда я охранял страну от "внутреннего супостата", пользы ради шел и на прямую клевету, за что и получал благорасположение по службе". Только вряд ли отличит сын отца-охранителя от отца-хунвейбина.
Но верхом чудовищных несообразностей этого собрания было выступление к.т.н.Ковалева, моего экс-руководителя по научной работе. И этот человек, за день до этого откровенничавший со мной до невероятных вещей, вдруг выступает с разоблачением "либерального и внеклассового" мировоззрения своего аспиранта. Но, во-первых, он ни черта не понял в моем мировоззрении, поскольку я и не собирался его излагать, а во-вторых, кто ему дал моральное право ссылаться на частный разговор? Правда, не только я успел уже убедиться, что об этике у Ковалева самое элементарное понятие, этика к нему не относится, вернее, он ею иногда пользуется в собственных интересах по принципу "цель оправдывает средства".
Когда я слушал его выступления на собрании в заводе, а потом – на кафедре сварки МВТУ, то поражался: почему этот человек, обливающий меня грязью, как только может, не боится, что я расскажу людям о нашем разговоре? А потом понял: он считает, что мне уже никто не поверит, что я уже мертв, а трупы, как известно, молчат. Но он ошибается крупно в характере нашего времени – я жив, рот мне не заткнули, и потому, хотя из партии Вас не исключат (свидетелей не было), но люди поверят, потому что знают: лгать и изворачиваться мне нет смысла.
Так вспомните, Игорь Михайлович, наш разговор 19 февраля перед собранием, когда я известил вас о моей беседе в партбюро. Вы начали говорить сперва о неосторожности, а потом и бессмысленности защиты демонстрантов. "Разве я не хочу свободы своему народу? – говорили Вы, - но посмотрите на наших рабочих, хотя бы тех электриков, что здесь работали (свар.лаб.) – ведь это настоящие дикари! Дай им свободу, они все пропьют и разнесут… Нет, русский народ надо дерзать в узде. Ведь сами же призвали на власть варягов и вообще, рабская покорность власти – это коренное качество славян, оно у них в крови, в генах. Отсюда – неизбежность диктатуры. Вы даже привели в доказательство сказки Салтыкова-Щедрина, якобы любимого писателя Сталина: и народ-савраса, которому надо кнутом грозить, и город Глупов, где ходоков за правду народ сам властям отдавал, и т.д. Потом разговор перекинулся на Сталина, на политическую и экономическую необходимость массовых репрессий: "Гениальный ход – сказали Вы – в тяжелых районах была получена дешевая рабочая сила". Но все это оказалось бледными цветочками в сравнении с Вашей одобрительной оценкой Китая, как страны, перенявшей у нас сегодня роль пугала "оголтелого коммунизма" и угрозу капит.миру, и с Вашей глубокой убежденностью в нашем единстве с Китаем. ("Вот увидите, мы еще будем обниматься с Мао Цзэ-дуном или его преемником" – это Ваша дословная фраза). А чего стоит, например, Ваше одобрение китайской "культурной революции", которая, мол, предназначена для разогрева энтузиазма масс в производстве ("Если все смотрят на портрет вождя на стенке – тогда все будут хорошо работать")…
Так что же, может, мне все это померещилось? Может, не Вы – самый убежденный хунвейбин, какого я только видел в своей жизни? И самый последовательный маоист в своих практических действиях – со всей своей показной любовью к рабочему классу, проповедью биологической врожденности классового сознания и неразборчивостью в средствах?
Но разве не Вы предали память своего отца и дяди (крупного партработника), расстрелянных в 1937 г. – тем, что оправдываете преступления Сталина?
Разве не Вы предали идеалы своей молодости, поставив перед собой только одну задачу – любыми средствами – чистыми и нечистыми, завоевать положение в обществе? Разве не Вы настолько извратили свою природу, что стали способны менять свои оценки и отношения к людям буквально на ходу, в зависимости от обстановки и собственной выгоды? Способны сегодня говорить одно, завтра другое, а послезавтра – совсем другое?
Вы странный человек, Игорь Михайлович. Сейчас Вы рветесь к власти, и, возможно, ее достигнете. И только тогда развернется в полной мере Ваше маоистское нутро! Вы устроите нам такую "культурную революцию" и такое "приобщение к физическому труду", что никому не поздоровится. Я это знаю и потому не могу скрыть от людей наш частный разговор.
Люди! У меня нет свидетелей и мне нельзя пойти в партком и прижать его к стене, но все же – бойтесь Ковалева! А вместе с ним – бойтесь всех наших хунвейбинов! Возможно, из них только один Ковалев осознал сам свою приверженность к идеям Мао, но суть у них одна: все они рвутся к власти и мечтают установить старые репрессивные порядки. Не давайте им власть, иначе нам всем будет плохо. Сейчас они стали смирными, сквозь зубы поругивают правительство за мягкотелость и позор имени Сталина, и даже заигрывают с простыми людьми… Но дайте им только власть – и они свое покажут, даже в местном масштабе распустят руки.
Наш народ вынес тяжелейшее бремя сталинского террора и при всех своих социалистических завоеваниях он вздохнул свободно только после разоблачения культа личности. Мы сейчас живем так хорошо, как никогда! Так зачем же нам надо снова повторять старые ошибки: превозносить мудрость Сталина, нарушать наши законы и давать распускаться рукам сталинских последышей и идейных единомышленников Мао Цзе-дуна? Думаю, что советскому народу с ними не по пути. И я думаю, что рано или поздно это будет высказано с еще большей полнотой и определенностью в отношении внутренних хунвейбинов, чем говорилось до сих пор.
Р.S. После того, как было написано это письмо, меня успели отстранить от научной работы и отчислили из заочной аспирантуры, а также понизили в должности ("по сокращению штатов") и предупредили, что в случае повторения подобных действий меня уволят. А я подумал: конечно, хорошо быть уверенным, что рано или поздно победит здравый смысл, но ведь и угроза надо мной висит нешуточная, и не столько она висит надо мной, сколько над моей семьей.
А что если решат, что приведенное письмо в стенгазету – есть также повод для увольнения? – И я решил не отдавать это письмо в редакцию "Московского трубника" и уж тем более не показывать эти слова нашим хунвейбинам – ведь опровергнуть их нельзя, а "жаловаться" и "заявлять" на меня они смогут. А я ведь жить и работать хочу.
Поэтому даже подписываться не буду и заранее отказываюсь от каждого здесь слова - "Как бы чего не вышло!"
"Судьи", решившие не дозволять ему стать учёным сварщиком, зорко следили за тем, чтобы он не подходил к сделанной им экспериментальной установке. А формальное исключение из аспирантуры МВТУ произведено было много позже с формулировкой "не прошёл переаттестацию". Судьба как будто отсекала неглавные пути, чтобы вывести на тот единственный, где ему едва ли не первому предстояло сказать своё нужное слово. Этот путь –анализ нашей экономики, за что в 79г. он будет назван "экономистом-диссидентом №1". 1969-70гг. – время напряжённой работы над книгой "Очерки растущей идеологии (Антигелбрейт) ", напечатанной впоследствии вместе с двумя Приложениями
в Тамиздате (редакция "Эхо"). Четвёртое Приложение
| предыдущая | оглавление | следующая |
