| предыдущая | оглавление | следующая |
Я согласен с К.Буржуадемовым, что "жить не по лжи" могут только немногие в нашем обществе. Это правило для тех, для кого моральные проблемы - самые важные проблемы жизни. Но я не согласен, что с этим призывом А.Солженицына надо полемизировать. Роль этого призыва, как и всей нравственной позиции Солженицына, - это роль пророков и их максимальных требований. Да, в наших условиях "не лгать ни словом, ни полсловом" - это требование, автоматическое исключающее тебя из многих областей общественной жизни. Писать работу по общественным наукам и не упоминать решения очередного съезда партии - значит, обречь свои работы на то, что они не будут опубликованы и не будут прочитаны в нашей стране. Значит, оставить руководящие должности тем, кто и не задумывается о нравственных проблемах, и может быть, значительно ниже тебя в профессиональном отношении. "Пусть зло приходит, но не через меня, не моими руками" - это правильно. Но активно действующий человек вынужден все время взвешивать, какое зло хуже. Устраниться - это, может быть, тоже зло. Осуществить лозунг "жить не по лжи" - это значит стать диссидентом. Безупречная позиция - стать бескомпромиссным героем. Но я не уверен, что земля была бы местом, пригодным для жизни, если бы все были бескомпромиссно принципиальны.
Призыв "жить не по лжи" важен как огневое, идущее от глубины сердца утверждение этого идеала, этой ценности. Но ценностей у людей много, и может быть, в этом тоже Великий Замысел Божий. Герои нравственности необходимы, без них жизнь не держится, она катится вниз, ее сминает сила тяжести. Но нравственные идеалы бывают разные, а чтобы их примирить, чтобы реализовать в жизни людей и их, и еще многие другие ценности, нужны компромиссы и нужны усилия практиков и политиков. Важно только, каковы их основные цели, и чего им удалось добиться.
Каждый сам для себя устанавливает предел возможных компромиссов, учитывая свои цели, склонности, критерии. Для одних - вступление в партию - уже признак аморальности. Для других это может быть необходимой платой за участие в общественных делах, за возможность сделать много полезного, заняв руководящий пост. Думаю, что некоторые сделают правильно, если будут руководствоваться установкой: "Чем больше в партии хороших людей, тем больше можно сделать для улучшения всей обстановки (по крайней мере, в микромасштабе)". Я знаю ряд людей, которые отказывались от настойчивых предложений выполнять темы, связанные с военными проблемами, но я не могу осуждать всех инженеров, работающих в закрытых "ящиках". Для многих (и для меня) человек, работающий в органах КГБ, уже одним этим вызывает брезгливость и неприязнь, хотя он, скажем, только разрабатывает математическую теорию, помогающую обрабатывать шпионскую информацию. Другие сочтут сам шпионаж нормальной работой (ведь это же не "внутренняя" работа, не стукачество). Очевидно, все эти примеры тех вопросов, где одна совесть сама по себе еще не решает дела. В большей мере все зависит от общего мировоззрения, от информационности, от образования. А в таких вопросах, как правило, и не может быть однозначного, бесспорного ответа.
А общий итог деятельности каждого можно измерить только с помощью знаменитых весов, давно изобретенных для взвешивания зла и добрых дел.
Эти мысли, очевидно, очень близки к позиции Буржуадемова.
Если бы не было людей, стремящихся к жизни не по лжи, но способных к компромиссам, то неудержимо обострились бы противоречия между меньшинством, примыкающим к диссидентам, и остальными людьми, по тем или иным причинам не желающим так же мыслить, между классом руководителей и интеллигенцией и т.д. Эти противоречия могли бы разрешаться только взрывами. Но взрывы редко делают жизнь лучше. Одной из бед России, я думаю, всегда была нехватка таких деловых людей, гибких политиков, разрыв между идеями и идеалами и - способностью реализовывать их в жизни, недостаток западного прагматизма. Может быть, некоторые назовут это максимализмом, духовностью, объяснят высотой и чистотой идеалов. Я выше ценю те достижения человечества, которые требуют длительной творческой работы, медленного восхождения к вершинам. Постановка обществом невыполнимых целей - это симптом его непрактичности: "Не достиг, зато какая была вершина! А ради мелочи и нет смысла стараться". Она приводит к истерическим "нервным срывам" в обществе.
В личном плане, чтобы стать диссидентом, надо, чтобы "жизнь не по лжи" была бы для тебя невыносимой. Чтобы стать героем, надо хоть что-то в жизни ценить очень высоко, надо сначала научиться хоть что-то любить. А путь к этому у каждого свой, и многим не хватит всей жизни, чтобы найти или создать то, что они могли бы любить.
Смысл ответа К.Буржуадемова я выразил бы так: "Прежде чем подчинить свою жизнь общественным идеалам, даже таким, как призыв Солженицына, научитесь жить и мыслить самостоятельно, иметь свои цели, научитесь хотеть и смело следовать своим желаниям". Я думаю, что такой призыв сейчас для многих актуален. Для меня он ассимилируется с впечатлениями от первых романов Ремарка и Хемингуэя, "открытых" моим поколением в конце пятидесятых годов. Особенно мне запомнилось впечатление от первого из прочитанных мной: "Время жить, время умирать". Я воспринял его так: "Время усомниться во всех ценностях, оставить только самое несомненное и верить себе, и не давать увести тебя от этих первичных истин. Ибо все, что потеряло связь с этими истинами - ложь".
Конечно, это только ассоциация. В отклике Буржуадемова в большей степени имеется ввиду общественная деятельность. И это вовсе не призыв отбросить моральные мучения и ограничения. Его, как я уже говорил, не надо было противопоставлять призыву Солженицына.
Таким образом, по моему мнению, мораль не первична. Мораль - это ограничения, а первична - цель, смысл. Поэтому мораль - есть следствие религии (в широком смысле слова - как цель и смысл жизни, может, лучше сказать "идеология"), или же социальных условий, которые делают нарушение морали выгодным. По крайней мере, восстановления морали в обществе, на мой взгляд, можно ожидать только в результате изменения этих "первичных" факторов. Моральные призывы сами по себе никогда не имели успеха. Это в той же мере относится к призыву Солженицына, как и Льва Толстого. Им может последовать лишь узкий круг подготовленных к этому людей.
Хотя сейчас заметно явное оживление интереса к религии и приток новых верующих в церковь и в секты, я не верю, что это может изменить общую ситуацию в стране. Поэтому я вместе с Буржуадемовым могу надеяться только на постепенное улучшение социальных условий, в частности (и может быть, в первую очередь), экономических, которые укрепляют личную заинтересованность и в морали, и в законности, а одновременно и уважение к ним в обществе. Можно ли надеяться на улучшение социальных условий и на укрепление морали через экономику, когда нет частной (хотя бы групповой) собственности? - Возврата к условиям капиталистическим для нас нет. Но возможна реформа по венгерской или чехословацкой модели1968г, а затем и комплекс более глубоких преобразований, которые обеспечат большую самостоятельность хозяйственным руководителям и техноструктуре и их реальную творческую заинтересованность в улучшениях. Могут помочь и мероприятия по повышению заинтересованности рабочих в делах предприятия и разрешение частного сектора и т.п.
Несомненно, диссидентское движение сыграет в таком процессе решающую роль, освобождая страну от страха и скованности. Но движущей силой самого процесса оздоровления экономики и общества будет личный интерес (не обязательно чисто материальный: хозяйственная деятельность - это тоже творчество, в полном смысле слова). Буржуадемов выражает надежду, что естественная сила живых человеческих стремлений постепенно заменит окостеневший каркас официальных отношений более гибкими и человеческими "органическими тканями". Этот процесс несомненно будет облегчен и ускорен распространением западных идей и анализом положительного опыта Запада.
Но облегчится или затруднится этот процесс от развития нелегальных форм хозяйственной деятельности? Как относиться к спекулянтам, к различным формам обмана и обхода государственных органов, без которых невозможна работа предприятия? - Думаю, что к этим явлениям надо относиться положительно, поскольку они позволяют людям приложить свою самодеятельность, укрепляет заинтересованность в жизни и в улучшениях, создают общественную свободу, заинтересованную в экономической либерализации. Спекулянт - это просто мелкий торговец, исправляющий недостатки излишне централизованной системы снабжения. О директоре, нарушающем инструкции, и говорить нечего. Конечно, плохо поощрять неуважение к закону и законности. Но, видимо, необходимо ставить вопрос не просто об уважении к Закону, а сначала об улучшении Закона настолько, чтобы он не подавлял жизнь. Чем шире разовьются нелегальные формы хозяйственной деятельности, тем очевиднее будет необходимость их легализации. Директор предприятия сейчас поставлен, по сути дела, в бесправное положение. Произвол и финансовых органов, и министерства, и горкома партии по отношении к нему не ограничен практически никаким законом. Уважение к Закону не должно означать уважения только к Закону, юридически оформленному. Юридическое оформление - вещь важная, но пока нет минимально соответствующей жизни системы законов и юридической практики, уважения к Закону создать нельзя. Оно тоже должно появиться в результате других перемен.
Итак, я в основном поддерживаю Буржуадемова. Наверное, наиболее сложный вопрос из этой серии: как относиться к хищению государственных средств (здесь даже не поворачивается язык сказать "воровство" - ведь никто это как воровство не воспринимает, кроме следственных органов, которые пользуются термином "хищение"). - И здесь мое отношение, видимо, так же, как у большинства народа - нейтральное. У меня нет однозначного мнения. При нашей бесхозяйственности, полном безразличии самих "хозяев", при нашей ужасной системе распределения (попадет не тому, кому надо или сгинет на складе), при отсутствии демократического контроля за использованием централизованных средств (не я сконцентрировал направление средств на более высокую зарплату в закрытых ящиках, на госбезопасность и т.д.) - в этих условия, я думаю, рабочий, который выносит с завода доски, или инженер, несущий радиодетали (или другие "выносимые" или "невыносимые" вещи), применят их с большей пользой для себя и для общества.
Вот если коллектив завода или хотя бы дирекция будут по-настоящему заинтересованы в эффективности, я буду бороться с хищениями. И, конечно, необходимым условием, чтобы можно было осуждать хищения, я бы считал возможность свободной покупки всех необходимых материалов.
В этом отношении к хозяйственным процессам я марксист, т.е. я надеюсь на созревание в недрах существующего общества легальных, нелегальных и полулегальных экономических отношений, более соответствующих потребности человека как активного и творческого существа. Видимо, по мере созревания этих отношений в практике они будут оформляться юридически (насколько надстройка будет "отставать" от реальных производственных отношений, - здесь, конечно, возможны любые варианты).
| предыдущая | оглавление | следующая |
