О праве на чтении ксерокопии - письмо в "ЛГ"

Обращаюсь к Вам не с жалобой, а с настоятельной просьбой взять под общественный контроль (а еще лучше – добиться отмены) контролирование милицией чтения граждан. До недавнего времени я и не подозревал, что у милиции есть право на такой контроль (а может, это даже ее обязанность).

Но 25 апреля этого года мне позвонили из милиции ст.метро "Пушкинская и сообщили, что моя дочь Аня, 12 лет, задержана (по дороге в школу) и попросили срочно прибыть с паспортом. Жена в ужасе решила, что от нас скрывают непоправимое, я же надеялся, что дочь жива, но совершила какой-то ужасный, хулиганский поступок, за что задержана милицией.

Слава Богу, дело оказалось не столь страшным, но, тем не менее, неприятным. Мою Аню задержали на выходе из метро по указанию некоего командировочного из Горького, который, мол, лично видел и был готов это подтвердить, что она в метро читала книгу "Закон Божий. Первая книга о православной вере". Книгу эту я переплел и дал для ознакомления своим детям 19 апреля в день Пасхи (для многих, в том числе и для нашей семьи, этот праздник стал днем поминовения умерших родственников), совсем не предполагая, каким опасным может показаться этот подарок с точки зрения попутчиков в метро и милиции.

А когда от сердца у меня отлегло при виде зареванной дочери, без всяких пояснений капитан милиции усадил меня, и, прежде всего, занялся оформлением протокола об изъятии у несовершеннолетней А.В.Сокирко в присутствии ее отца… и понятых… книги "Закон Божий", начинающейся "Крест – это знак Господа нашего Иисуса Христа"… и кончающейся "Я ожидаю воскресение мертвых и жизни будущего века. Аминь, стр…, глав…, частей…, формат, цвет… место издания – Париж – для разбирательства".

Только теперь я понимаю, что таким образом оформлялось возбуждение дела об административном правонарушении (наказание – порицание, штраф, арест на 15 суток).

Один из понятых выразил непонимание, в чем именно состоит правонарушение и почему надо изымать книгу. Ему благожелательно объяснили: "Ведь девочка читала книгу… видите, как называется?"

- Вижу. Закон Божий… ну и что? – Странно все это, особенно в наше время.

- А где издана, не видите? Вот, убедитесь, в конце книги…

-Ну и что?

- ??? – Да, конечно, дело тут совсем не в Боге, и не в Париже, но разве Вы не видите, что перед Вами ксерокопия, а, значит, изготовлена неразрешенным способом…"

Последний из трех доводов понятой отклонить не мог и подписал.

Подписал и я, хотя капитан милиции упорно не желал дать мне возможность переписать себе на память подписываемую бумагу. Затем понятые и моя дочь были отпущены, а от меня потребовали письменного (в виде протокола) объяснения: откуда у меня взялась эта книга (до моего прихода от дочери взяли такое же письменное объяснение – но мне об этом не говорили, может быть, ожидая уличающих противоречий). Конечно, давних обстоятельств появления у меня этой книги я точно не помнил, да, честно говоря, и не хотел вспоминать. Ведь у меня совсем иное отношение и к Закону Божьему, и к ксерокопиям, и к правам человека на свободу чтения, чем у возбудившего дело "командировочного из Горького". Поскольку капитан милиции пояснил, что озабочен судьбой и поведением моей дочери (ведь и у него есть сын того же возраста), я попытался объяснить, что в своем детстве читал подобный учебник Закона Божьего, и это не повредило, а только укрепило мои атеистические убеждения, что своим детям желаю свободных убеждений, но отличных от лицемерия и цинизма, что по религиозной литературе многие поколения наших предков учились нравственности и их опыт надо знать… Но благожелательного капитана, видно, не устраивал такой поворот, он снова вернулся на мотив незаконного ксерокопирования, и быстро завершил беседу предупреждением, что меня скоро вызовут для дальнейших объяснений.

Случившееся произвело на меня гнетущее впечатление. Ведь почти год, как мы живем в обстановке небывалой гласности, когда бессмертные слова М.Кинга: "Свободен! Свободен! Наконец-то, свободен!" стали как бы рефреном жизни – и вдруг, в центре Москвы, какой-то замшелый в одергиваниях и "сигналах" гражданин высматривает, что именно читает девушка-подросток, бежит в милицию, а там взамен урезонивания, его указаниям охотно следуют, хватают читателя и отбирают чтение, оформляя, как некое административное правонарушение. Вспомнился и схожий случай, произошедший со мной, но два года назад: в метро некий молодой человек высмотрел, что я читаю неразрешенного тогда Набокова, и нелюбезно сообщил, что обязательно стащил бы меня в милицию, но сейчас, к сожалению, торопится домой смотреть хоккейный матч… А еще перед этим знакомые разговаривали об идущих по Москве превентивных обысках с неприкрытой целью – изъятия и уничтожения ксерокопированной литературы, как незаконной. Но все это происходило до 1985 года. Значит, и сегодня – то же самое и даже круче?

…И мы начали чистить свою квартиру от ксерокопированных изданий – а в каком доме их не бывает? – но именно к нам теперь могут нагрянуть с обыском-изъятием, раз попались "на крючок". Совершенно неожиданно мы оказались в положении скрывающихся преступников.

Конечно, о случившемся мы рассказывали своим знакомым, нас в утешение упрекали в неосторожности и уговаривали, что никаким призывам верить нельзя. Наверное, они тоже рассказывали и делали выводы…

Дочь в школе тоже, конечно, объясняла всем, что ее милиция задержала за чтение "Закона Божьего" – и вечером нам уже звонили незнакомые родители учеников с сочувствием… От одного камня, брошенного командировочным из Горького и оформленного московской милицией, по множеству знакомых и незнакомых нам людей пошла мощная волна страха и сопутствующего ему безверия в "уроки гласности": мало ли что газеты болтают, на самом деле, в самой Москве за чтение книги о Боге забирают…

И хоть я пытался успокоить и себя, и других, но к страху мы склонны больше, чем к уверенности и личному достоинству. И сам убеждал свою дочь, что все обойдется, если она впредь будет осторожней и благоразумней, хотя книгу, верно, не вернут, учил, выходит, закрытости.

Слава Богу, я ошибся. Через два дня меня вызвали в милицию и снова без объяснений велели написать расписку о получении изъятой книги. Инцидент был, таким образом, исчерпан. На мой вопрос, чем же был он - случайной ошибкой?, мне ответили твердо: "Нет, ошибки не было. Милиция имеет право интересоваться и проверять, что читают. А вдруг Вашу дочь кто-то вовлекает во что-либо нехорошее…"

- И вы так быстро разобрались? – наивно спросил я.

- Да, разобрались!" – ответили…

Что можно было узнать за эту пару дней, кроме того, что было запротоколировано в день изъятия, я не знаю. Эпизод закончился для меня вполне благополучно. Но думаю, что информация о возвращении книги пошла по нашим знакомым с гораздо меньшей интенсивностью. Может, из 10 услышавших об изъятии, лишь один-два уяснил себе, что книгу вернули без последствий.

И еще остаются вопросы:

- Как можно свободно читать в общественном месте без опаски, что за тобой поглядывают "бдительные граждане", если милиция всерьез считает, что у нее есть полное право задержать любого человека для разбирательства и изъятия?

- Что делать всем людям, которые широко пользуются ксерокопиями и иными перепечатками? То, что большинство этих копий сделаны левым образом, на государственной технике, читателей, я думаю, не должно волновать. Ведь мы не виноваты в дефиците крайне нужных изданий и что приходится платить за их ксерокопии большие деньги. Вина лежит на тех, кто запретами создавал и создает такой дефицит – но не на читателях.

Устраивать же охоту на читателей, обыски и задержания при чтении, поощрять подобную "бдительность" друг за другом, на мой взгляд, безобразие и способствует сохранению атмосферы страха.

Считаю необходимым публичное обсуждение этого явления и столь же публичное заявление государственных органов: никто, включая милицию, не имеет права задерживать людей за чтение книг, какого бы содержания они ни были (редкие ограничения в виде порнографических открыток можно оговорить особо) и никто не имеет права изымать ксерокопированную литературу. И еще надо поплотнее присмотреться, какими полускрытыми правами контроля над личностью обладают милиция и иные органы, противоречащими правам и свободам граждан. Только после публичного обсуждения и осуждения этих противоречий страх, которого и сейчас много в нашей жизни, станет постепенно исчезать. 5.05.87г.