| предыдущая | оглавление | следующая |
с биографической статьей Н.Я.Петракова и комментариями К.Б.
Предисловие.
В полемике со мной (см.ЗЭС №2) Е.М. в подтверждение своей точки зрения сослался на одну из ранних статей В.В.Новожилова "Недостаток товаров". Сослался очень неудачно, но я благодарен ему за это напоминание.
Ведь, действительно, людям, которые сегодня пытаются осознать нашу экономическую реальность в научных объективных понятиях, чтобы тем вернее предложить средства для ее улучшения или преобразования, нельзя обойти вниманием две замечательные работы, перепечатанные не так давно в посмертном сборнике работ В.В.Новожилова под названием "Вопросы развития социалистической экономики", Изд-во "Наука", Москва, 1972 г. (4700 экз.)
Я помню произведенное этими статьями исключительное впечатление, от их ясности и необыкновенной содержательности. Однако тогда я далеко не полностью осознал всю их значительность для наших дней. Иначе, конечно, вспомнил бы о них и использовал в качестве научной основы при написании дискуссионной статьи "Я обвиняю…" (ЗЭС №1). Наверное, неосознанно, но в ней я опирался все же на положения этих новожиловских работ.
Но лучше поздно, чем никогда. Ниже я исправляю свою ошибку и перепечатываю обе статьи Новожилова. В них содержатся ответы на многие вопросы, поднятые в дискуссии: об источнике инфляции, о дефиците товаров, о государственных низких ценах, о причинах кризисов и о роли рынка вообще и подпольного черного рынка в частности, о типах частной и спекулятивной торговли, о специфике НЭПа, как вида социалистического хозяйства и т.д…. Безупречные с научной точки зрения они могут послужить конечным итогом нашего спора.
На мой взгляд, эти работы Новожилова могут и должны стать краеугольным камнем той экономической теории, которую ищет современная диссидентская мысль, в частности о природе кризиса, в котором находится наше хозяйство. Нельзя же все выдумывать самим. Перефразируя Ньютона, следует опереться на плечи предшествующих гигантов.
И, пожалуй, нет у нас большего гиганта в экономической науке, большего авторитета и, пожалуй, единственного выдающегося экономиста в советском периоде, как Виктор Валентинович Новожилов.
Но сперва я перепечатаю выдержки из вступительной статьи Н.Я.Петракова "Научная и педагогическая деятельность В.В.Новожилова" к книге В.В.Новожилова "Проблемы измерения затрат и результатов при оптимальном планировании", изд. "Наука", М., 1972г.
"Имя выдающегося советского ученого-экономиста и статистика Виктора Валентиновича Новожилова (1892-1970) широко известно как в Советском Союзе, так и далеко за пределами нашей страны. Автор ряда значительных работ по экономике переходного периода, ученый, сделавший крупный вклад в освещение вопросов экономической эффективности капитальных затрат, В.В.Новожилов получил особое признание, как один из ведущих теоретиков оптимального планирования, разрабатывающий вопросы теории дифференциальных затрат. Именно за блестящие исследования в области развития экономико-математических методов В.В.Новожилов вместе с академиком В.С.Немчиновым и Л.В.Канторовичем был удостоен звания лауреата Ленинской премии.
Путь к признанию для Виктора Валентиновича не был прямым и легким. Из 121 научной работы, написанной им, нельзя найти ни одной, которую специалисты по наукометрии могли бы отнести к разряду, так называемых, престижных публикаций.
Обладая огромной силой логического мышления, В.В.Новожилов тонко подмечал малейшие неувязки и "щели", казалось бы безупречных научных построений. И в то же время его нельзя отнести к числу тех исследователей, которые ставят своей основной целью показать ограниченность той или иной научной концепции. Блестящий полемист Виктор Валентинович в первую очередь являет собой пример ученого-созидателя, внесшего большой позитивный вклад в развитие марксистко-ленинской экономической мысли.
Виктор Валентинович Новожилов родился в Харькове 26 октября 1892г. Окончание гимназии с золотой медалью открыло ему путь к продолжению образования. К удивлению близких он избрал наиболее скромную и мало перспективную по бытовавшим тогда представлениям, карьеру, поступив в 1911г. на юридический факультет Киевского ун-та для изучения политической экономии и статистики.
Еще студентом в 1913 г. Виктор Валентинович подготовил и представил Ученому совету юр.ф-та объемистую (35 печатных листов) рукопись "Обзор внешней торговли в России в связи с вопросом о торговой политике". Эта первая самостоятельная работа В.В.Новожилова вызвала самые лестные отзывы специалистов в области экономики и финансов и была удостоена золотой медали. По окончании курса обучения В.В.Новожилова оставляют в аспирантуре при Киевском университете при кафедре политической экономии и статистики…
При ознакомлении с трудами В.В.Новожилова бросается в глаза творческое долголетие этого ученого. В течение полувека он поражал ясностью и безукоризненностью логики мышления, способностью генерировать все новые научные идеи. В 1926 году работы В.В.Новожилова получают международное признание. Виктор Валентинович участвует в международном конкурсе в Ньютоне (США) на лучшую критику книги Д.Т(?)… В конкурсе приняли участие 436 ученых, приславшие свои работы из 26 стран. Исследование В.В.Новожилова было отмечаю почетным отзывом жюри и опубликовано. По мнению ряда рецензентов, эта работа была лучшей. В 1928 г. В.В.Новожилов вновь принимает участие в международном конкурсе, на этот раз на лучшую критику и решение проблемы стабилизации денежной единицы, выдвинутой в работах Ирвинга Ришара. И хотя в представленном трактате В.В.Новожилов несколько отклонился от условий конкурса, жюри единодушно присудило ему четвертую премию.
Уже в этих и в ряде других ранних работ В.В.Новожилов проявил себя как талантливый, подающий большие надежды молодой ученый. Способности дает человеку природа, но для того, чтобы развить их, полностью раскрыть потенциальные возможности интеллекта, поставив его на службу людям, для этого необходимы мужество, выдержка и колоссальное трудолюбие…
Вскоре после Октябрьской революции В.В.Новожилов переезжает в Петроград, где начиная с 1922 г. работает в Ленинградском политехническом институте им.М.И.Калинина. С этим институтом В.В.Новожилов был связан долгие годы. В течение 14 лет с 1938 по 1952 г. он заведовал здесь кафедрой экономики машиностроения. В 1952г. В.В.Новожилов перешел на работу в Ленинградский инженерно-экономический институт, где продолжал плодотворную научную и педагогическую деятельность. В последние годы своей жизни он возглавлял Лабораторию систем экономических оценок Ленинградского отделения ЦЭМИ АН СССР…
Уже будучи тяжело и безнадежно больным, Виктор Валентинович продолжает с увлечением работать: пишет статьи, руководит аспирантами, интересуется новой для себя областью науки – развитием биологических систем, стремясь связать закономерности биологических систем с закономерностями управления сложными кибернетическими системами…
Влияние работ В.В.Новожилова на формирование взглядов советских экономистов на направление теоретических исследований и разработку предложений по совершенствованию практики управления народным хозяйством трудно переоценить. Даже экономисты, не разделявшие концепцию В.В.Новожилова, в той или иной форме испытали на себе воздействие его аргументов. Сейчас уже невозможно серьезно обсуждать кардинальные проблемы ценообразования, хозяйственного расчета, оптимального планирования, не принимая в расчет точки зрения В.В.Новожилова. Смерть ученого лишила нас возможности личного общения с ним, но его идеи по-прежнему являются мощным катализаторов развития экономической науки. Пo нашему глубокому убеждению, значение научного наследия В.В.Новожилова с годами будет все больше возрастать, все новые и новые поколения экономистов будут обращаться к его трудам, открывать в них неожиданные грани, по-прежнему эти труды будут эталоном сов.ученых».
Я буду перепечатывать обе работы В.В.Новожилова с максимально возможными сокращениями – не потому, что считаю что-то в них неважным, а принимая во внимание специфику Самиздата, трудности его печати и чтения. Выпускаются в основном примеры и математические обоснования. Те же, кто серьезно заинтересуется вопросом, всегда смогут найти саму книгу-первоисточник и проштудировать работы В.В.Новожилова в полном объеме.
Задачей будущего является объединение этих работ в виде единой теории советского хозяйства классического типа. Я же буду следовать структуре и последовательности самих статей, останавливаясь с комментариями на наиболее злободневных моментах.
Статья "Пределы инфляции", опубликованная в 1924 году издательством "Петроград", фактически обобщает опыт инфляционного расстройства народного хозяйства в годы революции. Ее основной пафос – в полемике с теоретическими аргументами об отсутствии пределов для инфляции, которыми оправдывалась сознательная политика безудержной инфляции в годы революции и гражданской войны.
Новожилов показывает, что инфляция – эта хищническая порча денег и рынка неизбежно ведет к деградации народного хозяйства, в крахе которого и заключены пределы любой инфляционной политики.
В.В.Новожилов. "Пределы инфляции"
«В прежнее время, в эпоху устойчивого денежного обращения длительная и неограниченная эмиссия денег казалась чем-то немыслимым. Казалось, цены не выдержат непрерывного роста, деньги – непрерывного обесценения… Однако грандиозные выпуски бумажных денег во время войны и после нее, превосходившие в некоторых странах все исторические примеры неограниченной эмиссии, изменили мнение многих относительно возможной инфляции.
Бумажные деньги оказались поразительно живучими. Торговый оборот не испугался астрономических цифр цен. Он переходил от рублей к сотням, тысячам, десяткам тысяч, не отказываясь вовсе от обесценивающихся денег. Стало укрепляться убеждение, что для инфляции нет естественных границ…
Вот взгляд, распространенный ныне в России. Хотя, по видимости, оба противоположных взгляда исчерпывают возможное решение проблемы пределов инфляции, однако они оба неверны, лучше сказать, оба содержат известную долю истины и заблуждения.
Первая теория (так сказать "теория естественной нуллификации") повинна в недооценке значения денег для современного народного хозяйства. Обмен без денег почти невозможен. Отказ от денег в обмене равносилен ограничению его теми узкими рамками, в которое вмешалось разделение труда только на ранней заре истории. Современное хозяйство с высокой плотностью населения, конечно, не может существовать в формах первобытного хозяйства: огромная часть населения неизбежно должна вымирать. Таким образом, поддержание денежного обращения в развитом меновом хозяйстве есть такой же закон природы, как сам инстинкт самосохранения. Теория "естественной нуллификации" не показала, каким образом в процессе обесценения деньги сами собой превращаются в нуль. Однако теоретики беспредельного "эмиссионного хозяйства" повинны в упущении тех границ, которые ставятся эмиссии народным хозяйством. С практической точки зрения последнее заблуждение опаснее слабости теории "естественной нуллификации" и мы возвращаемся к традиционному тезису о том, чтобы доказать его иными аргументами.
Инфляция имеет "естественные" пределы. Но "крах" наступает не в виде превращения денег в простые бумажки, а иначе. Народное хозяйство в целом полагает предел инфляции, и полагает различными способами, смотря по способу эмиссии.
Существуют два основных способа выпуска денег: для выполнения платежей и для оказания ссуд. Избыточный выпуск денег для производства платежей называется фискальной инфляцией, ибо такая эмиссия денег производится фиском (казной государства). Избыточный выпуск денег для оказания ссуд – это банковская или кредитная инфляция.
Если возможность фискальной инфляции и признаки ее не требуют пояснения, то условия возможности и признаки банковской инфляции далеко не столь очевидны.
А между тем "кредитные" деньги, т.е. деньги, создаваемые для выдачи ссуд (банкноты, текущие счета), в странах развитого денежного хозяйства занимают огромную часть денежного обращения… Новейшее развитие денежного хозяйства привело к сосредоточению почти всей задачи создания денег в руках банков. Ясно, какое огромное значение для всей жизни народного хозяйства имеет денежно-кредитная политика банков. Ибо на цены товаров влияют изменения общего денежного спроса, безразлично, чем производится уплата: чеком или по текущему счету, банкнотами или металлической монетой. Пусть, например, денежный спрос возрастает при неизменном товарном предложении,- цены товара одинаково возрастут как в том случае, если уплата будет произведена чеками, так и тогда, когда уплата будет произведена банкнотами. Инфляция же есть ни что иное, как увеличение денежного спроса при неизменном товарном предложении.
А между тем проблема правильного "создания денег", такого, при котором "мир денежных отношений" был бы точным отражением "мира товаров", является труднейшей экономической проблемой. Проблема эта трудна не только потому, что теория денег далека еще от точного установления количественной связи, между элементами денежного обращения и ценами (товаров, других видов денег и капитала),- проблема эта трудна еще и потому, что инфляция является сильным искушением для всех, кто может создавать деньги.
Это – ахиллесова пята денежно-менового хозяйства. Приспособление количества денег к количеству товаров несравненно труднее приспособления количества товаров к потребности в них. Приспособление производства товаров к спросу на них и к производственным ресурсам регулируется отношением рыночных цен и издержкам. Личный интерес не позволяет расширять производство товаров за пределы, при котором цена товара уравняется с издержками. Никто не хочет и даже не может долгое время производить в убыток. Не то с деньгами: только металлическая монета стоит издержек, но металлические деньги – это лишь малая часть всего количества орудий обращения. Оборот не обходится и не может обойтись одними металлическими деньгами. Главная масса орудий обращения создана, так сказать, из ничего. Деньги могут иметь ценность, не имея стоимости. Поэтому личный интерес каждого, кто создает "нематериальные" деньги, повелевает создавать их все больше и больше: для денег нет предела насыщения, для них нет перепроизводства. Правда, при избытке деньги обесцениваются, но зато они ничего и не стоят. И если все народное хозяйство в целом от избытка денег не выигрывает, то эмитент получает вполне реальное приращение богатства, источником которого является ущерб тех, кто находится далеко от эмиссии.
Вот в этом именно и состоит основная трудность денежной политики: личный интерес – движущая сила и основа менового хозяйства – направлен против правильного создания денег, а общественный интерес, призванный ограничивать банковое "деньготворчество", не имеет ясного критерия правильности денежной политики.
Эта сила денежного саморасширения, эта тенденция к инфляции есть такая же "естественная тенденция, как стремление к прибыли…, как жажда власти, ибо выпуск денег дает эмитенту и прибыль, и власть. Поэтому для охранения общественного интереса необходимо существование внешних преград, сдерживавших напор инфляции.
Обязательство размена на металл, ограничение банкового выпуска денег лишь краткосрочными ссудами, налог на банкноты, выпущенные сверх предельной суммы, и другие установления закона и банковой практики суть не что иное, как сложная система плотин, сдерживающих денежный поток.
Однако эти плотины не непроницаемы. Вся многовековая история денег является историей инфляции, историей борьбы с силой саморасширения денежного обращения…"
Таким образом, проблема инфляции – это еще и проблема нравственности эмитентов, т.e. тех, кто имеет право создавать деньги – государства и банков. Ради общих интересов всего народного хозяйства, всей нации, они должны создавать только необходимые для обращения деньги и не поддаваться искушению легкой личной наживы…
Таким образом, вся история денежного обращения является свидетельством изумительной силы и постоянства напора инфляции. И если только плотины, задерживающие денежный поток, имеют какую-нибудь щель, то струя избыточных денег будет просачиваться с такой же необходимостью закона природы, как течет вода сквозь щели шлюза.
И если внешние преграды инфляции несовершенны, то внутренним пределом для нее может быть лишь такое состояние, когда она более не дает эмитенту ни прибыли, ни власти. Невыгодность для эмитента – вот внутренний экономический предел для всякой инфляции. Фискальная инфляция как финансовая система становится невозможной в тот момент, когда реальный доход от нее уже недостаточен для удовлетворения самых насущных потребностей государства. Кредитная инфляция становится экономически невозможной в тот момент, когда нельзя сыскать кредитоспособных клиентов, ибо бессмысленно ссужать даже без надежды на возврат ссуды.
Когда общественный интерес бессилен бороться с инфляцией, тогда только естественные законы народного хозяйства могут положить ей предел, парализовав ее движущую силу – прибыльность для эмитента.
Так мыслятся внутренние пределы инфляции.
Должны ли они наступать? Хозяйство невозможно без правильного учета затрат и получений, средств и целей. Всякая ошибка в расчете неизбежно наказывается. Инфляция же искажает все основные данные для расчета в денежном хозяйстве – цены и доходы. Движения цен и доходов выполняют в меновом хозяйстве функцию огромной важности. Что производить, сколько производить – все это диктуется языком цен. И даже как производить – техника производства – зависит от условий спроса: ведь техника производства зависит от его размеров, а размеры производства зависят от размеров сбыта.
Инфляция искажает все соотношения цен, она искажает единственной критерий правильности организации хозяйства. При инфляции язык цен начинает лгать, выражая не те правдивые ценностные отношения, которые вытекают из естественной ограниченности хозяйственных сил и средств, но другие, измененные активным вмешательством денежного обращения.
Но самый правильный расчет, построенный на ложных данных, будет ошибочен. При таких условиях производство товаров становится азартной игрой, в которой выигрыш зависит не от правильности расчета, а от случая.
…Поэтому зло инфляции не в том, что цены и доходы повышаются, а в том, что в процессе повышения цен и доходов происходят сдвиги отношений отдельных цен между собой и между доходами – сдвиги, не имеющие корней в мире товаров, но причиняемые избыточным выпуском денег…
…Напомним, что движущая сила инфляции – выигрыш одних за счет ущерба других. Но выигрыш всех за счет всех невозможен. Следовательно, инфляция не может быть всесторонней, т.е. не может в одинаковой пропорции наполнять все карманы. Она может быть только односторонней: Новые деньги исходят от немногих хозяйств и затем постепенно рассасываются между остальными хозяйствами. Кто раньше получит новые деньги, тот раньше предъявит увеличенный денежный спрос на товары. А так как состав потребления отдельных хозяйств весьма различен, то неодинаковое увеличение денежного спроса различных хозяйств равносильно неодинаковому увеличению спроса на различные товары. Это неодинаковое возрастание цен товаров в свою очередь связано с неодинаковым возрастанием доходов производителей и торговцев этих товаров и т.д.
Таким образом, односторонность потока инфляция искажает денежные отношения – цены и доходы. Инфляция по природе своей обманчива и быть иной не может. Вопрос только в том, каков смысл ее обмана.
Если денежный поток направляется на непроизводительное потребление, то возникает искушение расширять потребление, а неограниченность инфляции (ведь денежный крах невозможен!) создает иллюзию неограниченности потребительских возможностей.
Если же денежный поток вливается к тем, кто пользуется денежной властью для организации производства, то у них возникает искушение расширить производство, а избыток денежной власти создает иллюзию избытка производственных ресурсов.
В первом случае поступают так, будто нет пределов для потребления, во втором – так, будто нет пределов для расширения производства. И в том, и в другом случае теряется ощущение действительной степени ограниченности сил и средств, теряется единственный стимул к экономии, теряется основа правильного хозяйствования. Наступает расточительность или в потреблении, или в организации производства. Нужно ли говорить, что расточение имеет пределы?"
К.Б.: Таким образом, главное зло инфляции не в самих лишних деньгах и легкой наживе эмитентов, но равным образом в том, что появление в хозяйстве излишних денег, не обеспеченных товарами и не отражающих движения товаров, искажает все народнохозяйственные пропорции, ведет к расточению сих и средств и к деградации всего народного хозяйства. Не излишняя нажива, a упадок народного хозяйства – вот главный упрек Новожилова к приверженцам инфляционной политики.
"Фискальная инфляция создает обманчивую видимость обилия средств в распоряжении государства. Эмиссия – самый легкий вид дохода: не только прямые, но даже косвенные налоги вызывают активное или пассивное сопротивление населения, значительная часть которого и полагает предел притязаниям фиска. Займы требуют доверия и наличности в народном хозяйстве денежных капиталов, ищущих помещения. Эмиссия же не требует ни доверия, ни обилия капиталов, ни сложного налогового аппарата: нужно только действительное воспрещение обращения иных денег, кроме дозволенных государством.
Правда, казалось бы, нет логической необходимости злоупотреблять фискальной инфляцией. Однако добровольное воздержание от доступного и желаемого – труднейшая из добродетелей. И если вообще общественное хозяйство нельзя строить на добродетелях, то еще менее в те исторические эпохи, когда фискальная эмиссия становится неизбежной – в эпохи войн и революций. Общая расточительность в потреблении – и государства, и частных лиц – характернейшая черта бумажно-денежного хозяйства.
Поэтому неограниченная эмиссия фиска обычно изъемлет для непроизводительного потребления гораздо большую часть народнохозяйственного дохода, чем это возможно без крайнего истощения его источников – материальных и психических производительных сил. Почва истощается от чрезмерной эксплуатации без соразмерного удобрения, леса – от преждевременной вырубки, промышленность – от износа машин без своевременной их замены, человеческие силы – от ухудшения потребления при увеличенной затрате анергии, от понижения уровня знания вследствие необходимости для юношества раньше вступить на дорогу заработка.
Сверх того, изъятие путем эмиссии чрезмерной доли народнохозяйственного дохода еще в ином отношения сокращает производительные силы. Когда напряжение эмиссии и темп обесценения денег достигают сравнительно высокой степени, когда поэтому население начинает ощущать обесценение денег как тяжелое бремя, тогда возникает массовое стихийное стремление всех сократить размеры своей кассы, ограничить ее минимальной суммой денег. Все спешат скорее сбыть с рук падающие деньги. Каждый старается сблизить моменты получения денег и расходования их, нередко предпочитая совершенно отказаться от обмена, чем получить в обмен деньги, которые могут залежаться долгое время. Деньги перестают быть орудием сохранения ценностей, эту функцию за них начинают выполнять некоторые товары.
Товарооборот испытывает полное преобразование. Сделки, связанные с медленным кругооборотом денег, сокращаются; наоборот, возникает множество сделок, направленных специально на приобретение товаров для перепродажи. Т.к. в сделках первого рода продавцами выступают, главным образом, производители…, то поэтому общее поступление товаров от производителей на рынок ослабевает: товарооборот суживается как под действием очень высокого налога да обращение. И чем больше темп обесценения денег, тем меньше и меньше круг обмена. Но каков сбыт – таково и производство; рынок ограничивает разделение труда, и сокращение рынка означает разрыв многих хозяйственных уз, соединяющих трудоразделенное общество, и, следовательно, падение производства…"
К.Б.: Вот в чем корень бед: обесценение денег означает потерю доверия производителей к обмену, к рынку, означает свертывание производства на обмен, т.е. эффективного разделения труда и общего хозяйства. Если искажения хозяйственных пропорций – это следствие небольшой относительно инфляции, то свертывание производства на обмен – это уже следующая ступень безудержной инфляции.
Именно это и произошло в России в годы гражданской войны. В дальнейшем изложении Новожилов, видимо, просто описывает пережитое им самим расстройство и натурализацию хозяйства, голод и гибель людей в городах, грабежи и продотряды в деревнях, хотя в качестве примеров он ссылается только на историю Великой Французской Революции (по-видимому, из-за цензуры).
Наиболее сильное падение желания продавать и производить на продажу наблюдается там, где оборот денег происходит наиболее медленно,- в деревне. Деревня первая ограничивает продажу своих продуктов под гнетом быстрого обесценения денег. И это понятно: в городе скорость обращения денег больше, получки денег чаще, израсходовать их легче, чем в деревне. Для крестьянина же возможности быстрого и целесообразного "сбыта денег" более ограниченны. Особенно затруднительно положение таких землевладельцев, которые по удаленности от города или другим причинам сами редко бывают в городе, но продают свою продукцию скупщикам. Для таких крестьян всякая продажа связана с риском весьма значительной потери на обесценении денег: выгодам обмена противостоит невыгода обесценения денег, получаемых в обмен. Так вполне правильный хозяйственный расчет исключает с городского рынка продукты очень многих удаленных от города землевладельцев. Эмиссия действует на обмен города и деревни, как сильнейшее затруднение путей сообщения: как будто вокруг городов вырастают хребты непроходимых гор или почва внезапно превращается в топкое болото, ибо к издержкам провоза прибавляются значительные издержки по содержанию государства. Именно этим обстоятельством объясняется характерный для "эмиссионного хозяйства" недостаток продовольствия в городе. Не особенности деревенской психологии, но особенности обращения денег в деревне, связанные со всем укладом сельского хозяйства, являются основной причиной, почему обесценение валюты в большей мере сокращает поступление на рынок продуктов земледелия, чем продуктов промышленности…
Продовольственный вопрос города совершенно неразрешим в рамках чисто "эмиссионного хозяйства". И вся история опытов неограниченной эмиссии свидетельствует, что невыносимая острота продовольственного кризиса ведет к стихийному, не зависящему от воли государства отказу от чистого "эмиссионного хозяйства".
Волнения городских масс на почве сильнейшего расхождения их доходов и цен жизненных припасов обостряют до крайности социальный вопрос: массы требуют помощи государства – дешевого хлеба и достаточной заработной платы, и требуют тогда, когда единственный финансовый ресурс государства – эмиссия – быстро истощается, ибо темп обесценения денег оставляет далеко позади рост эмиссии.
Реальный заработок государственных служащих падает до минимума, качество чиновничьего труда понижается. Там, где раньше было достаточно одного сотрудника, нужно два, три и более сотрудников: общее увеличение штатов становится неизбежным. Сверх того, урегулирование продовольственного вопроса вызывает возникновение особого государственного и общественного аппаратов: так отвлекаются силы от производительного труда к непроизводительному. Но вызванное последствиями эмиссии разбухание государственного аппарата само по себе требует увеличения эмиссии: устранение последствий зла еще более увеличивает его источник. Это значит, что нет иного выхода, кроме отказа от "эмиссионного хозяйства".
Полный крах эмиссионной системы финансирования еще ускоряется введением такс (максимальных цен)… Не рост цен самих по себе, но "дороговизна жизни", т.е. рост цен, опережающих рост доходов – вот что является злом, вот что вызывает инстинктивное стремление городских масс принудительно задержать этот рост цен. Это стремление диктуется самим инстинктом самосохранения, однако инстинкт сам по себе ненадежный руководитель в общественном хозяйстве. "Дороговизна жизни" лишь симптом сужения товарооборота, принудительное понижение цен еще более суживает товарный поток, еще более усиливает "дороговизну жизни". При введении такс, точно по мановению волшебного жезла, товары вовсе исчезают с легального рынка. Рынок, сократившись, уходит в подполье; цены растут еще сильнее, ибо нелегальный рынок требует не только оплаты риска, но и громадной затраты сил: то, что делает одна легальная лавка, выполняют сотни мелких подпольных торговцев. Выгодность подпольной торговли привлекает к ней лиц, занятых ранее производительным трудом.
Таким образом, ни одно из доступных средств к поддержанию чистого "эмиссионного хозяйства" не является действенным. Каждое из них только обостряет зло… Наступает момент, когда государство не может жить только средствами эмиссии, ему грозит разложение от внутренних волнений и от паралича чиновничьего аппарата. Отказ от чистого "эмиссионного хозяйства" при таких условиях не является вопросом целесообразности, но законом общественной природы. Недостаток средств государства (и продовольствия города) пополняется либо восстановлением системы денежных налогов, либо возвращением к системе далекого прошлого – натуральным сборам. В первом случае отказ от эмиссии вполне очевиден, во втором случае крах эмиссионного хозяйства замаскирован внешней видимостью существования эмиссии как единственного источника денежных доходов государства. Последний случай наиболее тяжелый, ибо оставление эмиссии даже в более скромной роли единственного источника денежных доходов не устраняет, но лишь замедляет процесс хозяйственного распада.
Переходным этапом к такому способу смягчения эмиссионного финансового кризиса может явиться (и в истории неоднократно являлась) всеобщая нормировка товарных цен. Товарные таксы сами по себе усиливают голод города: и непосредственно – сокращая рынок (легальный и нелегальный), и косвенно, угнетая источник рынка – производство. Поэтому поддержание такс с неумолимой логикой требует широчайшей организации принуждения к продаже по таксе, т.е. в сущности принудительного сбора продуктов, маскируемого в форме возмездного обмена. Конечно, реквизиции продуктов по цене ниже рыночной ощущаются населением как налог в размере разницы между рыночной ценой и твердой ценой реализуемых продуктов. Воскресает налоговое хозяйство в самых примитивных формах натурального сбора, требующего целой армии для взимания, колоссальной организации для перевозки, хранения и распределения собранных продуктов.
Понятно, что крайняя неравномерность и тяжесть подобных сборов с неизбежностью законов природы ведет к дальнейшему понижению производительных сил страны, ибо у производителей атрофируется желание производить… Рынок в еще большей степени сокращается, реальная выручка государства от эмиссии поэтому продолжает падать. Роль натуральных сборов в бюджете поэтому растет, угнетая производство. Угнетение производства снова сокращает рынок, фискальная доходность эмиссии снова падает, еще большая часть бюджета переносится на натуральные сборы. Производство снова сокращается, рынок снова сжимается, фискальная эффективность эмиссии снова падает, нажим натуральных сборов снова становится сильнее и т.д.
Совершенно ясно, что этот процесс без конца продолжаться не может, что рано или поздно, но неизбежно наступит момент, когда государство окажется не в состояния жить и функционировать, вследствие крайней недостаточности материальных средств в его распоряжении.
Таким образом, попытка поддержать путем натуральных сборов существование эмиссии как единственного денежного дохода государства есть отсрочка возврата к денежным налогам, отсрочка, приобретаемая ценой углубления того народнохозяйственного кризиса недопроизводства, который и полагает предел фискальной эмиссии.
Для фискальной инфляции нет пределов в рамках денежного обращения: не разложение денежной системы, но разложение народного хозяйства, общества и государственного аппарата ставит границы эмиссии…
Неограниченная фискальная эмиссия может повторяться в истории, но не может непрерывно продолжаться. Ибо для того, чтобы эмиссия снова стала выгодным орудием для фиска, необходимо восстановление народного хозяйства, которое невозможно без ограничения или без временного отказа от всякой фискальной эмиссии".
К.Б.: Вышеприведенные страницы работы В.В.Новожилова по-новому освещают всю историю нашей великой революции, освещают средствами экономического анализа – как историю великой инфляции, как безумную попытку чистого "эмиссионного хозяйства", приведшую к гибели рынка, а потом и хозяйства, к голоду и гибели горожан. Безудержная государственная инфляция сгубила не только хозяйство, она сгубила и людей, сначала развратив их легкими деньгами, а потом наняв служащими в разваливающийся аппарат и мобилизовав в прод- и чекистские отряды экономического и социального принуждения, воспитав в эти годы те "кадры", которые оказались способными на долгие годы зажать в кулаке великую страну. И все это оказывается следствием, даже неизбежностью в условиях раз начавшейся безудержной инфляции.
В исследовании пределов инфляции, В.В.Новожилов не ограничивается только анализом опыта революции, опытом фискальной инфляции. Он показывает дальше, что более распространенным в нормальном меновом хозяйстве является более медленная банковская, кредитная инфляция, но и она приводит к тому же – к деградации и порче народного хозяйства, правда, периодически исправляемой в периоды хозяйственных кризисов.
"Новейшее развитие денежного хозяйства представляет процесс роста кредитных орудий обращения и деградации металлических денег, роста частных "платежных средств" и деградации государственных денег…
Достаточно небольшого размышления, чтобы убедиться в этом.
В самом деле, сущность развития денежного хозяйства состоит в развитии производства на рынок. Чем большее значение имеет для хозяйства производство для сбыта, тем больше зависимость хозяйства от рынка, тем большое значение для него имеет малейшее изменение цен. Те колебания цен, которые легко переносятся полунатуральным хозяйством, невыносимы для хозяйства, всеми своими элементами связанного с рынком. Поэтому широкое развитие денежного хозяйства невозможно в обстановке резких и частых колебаний цен. Тонкий, весь построенный на денежном расчете организм предприятия, работающего для сбыта, не выдерживает в такой суровой среде и должен уступить место менее прихотливому в этом отношении полунатуральному хозяйству.
Но такие резкие колебания цен, притом колебания, не оправданные - "товарными" причинами, неизбежны в том случае, если денежное обращение не отражает волн товарного потока. Если созданию товаров не сопутствует соответствующее создание денег, то неизбежно понижение цены, нарушающее все расчеты хозяйств, работающих на рынок. Ведь цены в этом случае понижается не потому, что издержки понизились, но потому что денег стало мало для возросшего оборота. Значит, общая прибыльность предприятий понижается: предприятия начинают процесс производства при более высоком уровне цен, кончают – при более низком.
Но предприятие без прибыли существовать не может. Поэтому понижение цен вследствие недостатка денег в обращении всегда является источником депрессии, т.е. общего угнетения хозяйственной жизни. Таким образом, развитие денежного хозяйства почти невозможно при стационарном количестве орудий обращения.
С другой стороны, это общее возрастание товарооборота происходит неравномерно: оно сопровождается биением пульса хозяйственной жизни… Товары то приходят на рынок после окончания цикла производства, то убывают, поступая в потребление. Для того, чтобы эти волны товарного потока не вызывали сильных колебаний цен, необходимо, чтобы одновременно с новыми товарами в обороте появлялись новые деньги, которые уходили бы из обращения одновременно с поступлением товаров в потребление. Таким образом, органическая связь между денежным обращением и товарооборотом является необходимым условием широкого развития денежного хозяйства.
Нетрудно понять, что это условие невыполнимо в рамках только металлического обращения… В кредитных деньгах народное хозяйство прежде всего нашло средство освободиться от подчинения своего развития судьбе производства золота…
Но функции кредитных денег не только в понижении издержек создания денежного обращения. Другая их функция – создание эластичности денежного оборота, чуткости его к биению пульса хозяйственной жизни. Товары – временные гости в обороте, они рано или поздно, но непременно уходят из него. Деньги же – вечные странники, предназначенные вечно обращаться… Следовательно, деньги как таковые не могут быть верными спутниками товаров, не могут следовать их судьбе, послушно отражая волны товарного потока. Только кредитные деньги, т.е. деньги, выпускаемые на время, в ссуду, могут подражать в своем движении движениям товаров – появляться в обороте вместе с ними и уходить за ними же. Лишь кредитные деньги могут органически связать денежное обращение с хозяйственной жизнью…
…Теперь для нас понятно, почему государство нигде до сих пор не пыталось подчинить своему полному регулированию выпуск всех видов банковских денег. Государство повсеместно регламентирует выпуск банкнот, но не обращение "жиральных денег". Государственный аппарат при денежном хозяйстве не обладает ни тем знанием народного хозяйства, ни той чуткостью к биению пульса хозяйственной жизни, без которых невозможна органическая связь мира денег и мира товаров, без которых невозможно высокоразвитое денежное хозяйство. И несовершенства регулирования эмиссии банкнот не причиняли большого вреда только потому, что другой вид кредитных денег был свободен от регулирования.
Таким образом только банки могут поддерживать органическую связь между товарным рынком и денежным обращением… Правильный выпуск денег является вдвойне трудной задачей: 1) нет твердых общепризнанных правил "создания денег"; 2) личный интерес каждого, кто может создавать "нематериальные деньги" повелевает создавать их больше, чем нужно обороту… Какие же "плотины" сдерживают напор банковской инфляции? - Далеко не достаточные для устранения всякой возможности инфляции.
Выпуск "жиральных денег" ограничивается до некоторой степени обязательством выдачи вкладов государственными деньгами, законным платежным средством… Однако опыт подсказывает, что отношение между "вкладами до востребования" и резервом может весьма значительно возрастать… пока нет общей паники, оборот не нуждается в востребовании вкладов. Кредитная инфляция вполне возможна даже при существовании золотой валюты. Если такая банковская инфляция происходит лишь в одной стране, то рост цен товаров приводит к возрастанию ввоза товаров сравнительно с их вывозом. Отлив золота из страны для оплаты избытка ценности импорта над экспортом уменьшает металлические резервы банков и принуждает банки к сокращению кредита путем повышения ссудного процента. Дороговизна кредита заставляет предприятия спешить с продажей товаров – цены понижаются. Сокращение кредитных орудий обращения тоже давит на уровень цен. С внешней стороны банки повышением дисконта сберегают свой металлический резерв, а себя – от банкротства. По существу они устранением инфляции притягивают национальный уровень цен к прежнему соотношению с уровнем цен в странах с той же металлической валютой.
Таким образом, пределы для банковской инфляции довольно узкие, если инфляция происходит лишь в одной стране… Но если инфляция происходит равномерно во всем мире, то уровень цен везде равномерно повышается… В этом случае как будто бы пределы банковой инфляции далеко отодвигаются. До каких же пор? Быть может, опасения недоверия публики заставит банки остановиться? Опыт подсказывает, что мнение коммерческого мира – ненадежный руководитель кредитно-денежной политики. Коммерческое мнение в общем всегда настроено в пользу инфляции: оно требует дешевого кредита и умеренного повышения цен. Никогда суровая кредитная политика и дефляция не пользовались популярностью среди клиентов банков. Риск возбудить недоверие публики препятствует только слишком быстрому возрастанию кредитно-денежного обращения, но не умеренной в темпе инфляции.
Это очень характерная черта обычной банковской инфляции: банки не могут слишком быстро расширять обращение своих денег. В самом деле, средством для такого расширения служит понижение ссудного процента. Но если какой-либо банк чрезмерно понизит ссудный процент сравнительно с другими банками, то клиенты его будут расширять свои займы только для того, чтобы погасить свои обязательства в других банках. Усиление спроса на кредит в связи с отливом наличных денег из кассы этого банка заставит его повысить процент по ссудам.
Итак, конкуренция банков между собой препятствует развитию стремительной инфляции, но она не устраняет возможности менее заметной инфляции. Более того, она вынуждает банки в погоне за клиентурой понижать ссудный процент…
Коммерческое мнение приветствует "дешевые деньги" и это единомыслие банков и клиентов неизбежно ведет к инфляции. Если даже существование золотой валюты само по себе не может гарантировать страну от кредитной инфляции, то тем более серьезна эта угроза в странах бумажной валюты…
Естественного предела для роста цен как такового не существует. Следовательно, только глубокое расстройство в соотношении основных элементов народного хозяйства может заставить банки прекратить инфляцию".
К.Б.: Таким образом мы видим, что и в западных странах с нормальной денежной экономикой неизбежна инфляция, но более медленная и спокойная, в рамках мирового хозяйства. Сдерживают ее не только высокие моральные качества изготовителей банковских денег и не только угроза банкротства при требовании обмена ссудных денег на золото, и не только мнение промышленников (они почти всегда настроены на расширение своего традиционного производства, сами требуют новых дешевых денег). Больше всего эту инфляцию сдерживает конкуренция частных банков и угроза кризисов. А когда этого оказывается недостаточно, расплатой за бездумный "рост" становится хозяйственный кризис.
"Давно уже было подмечено, что возрастание количества денег в стране может вызвать подъем промышленной конъюнктуры. Если дефляция всегда связана с депрессией, то инфляция нередко ускоряет темп хозяйственной жизни. Легкое повышение цен повышает прибыль предприятий, а прибыль – регулятор хозяйственной энергии… Прибыльность предприятия привлечет новые капиталы, ведь курс акций растет, банки охотно содействуют реализации новых эмиссий доходных бумаг, а спрос на ценные бумаги создается инфляцией и теми повышенными прибылями, которые вытекают из роста цен. Новые предприятия растут как грибы, производство стремительно возрастает, безработица сокращается, заработная плата растет – все признаки расцвета хозяйственных сил…
Однако не было еще примера, чтобы промышленный подъем, вызванный инфляцией, продолжался вечно. Наоборот, инфляционная конъюнктура – лишь кажущаяся. Причем срыв ее неизбежен не только тогда, когда банки, охраняя свои металлические запасы, резко вздергивают ссудный процент, но также и в случае полной свободы банков в своей денежно-кредитной политике. Ибо, как было доказано, инфляция органически связана с неравномерным ростом отдельных цен…
При кредитной инфляции все необходимые деньги поступают на денежный рынок раньше, чем на товарный. Поэтому она и необходимо пожинает ссудный процент ниже его "естественного" уровня.
Это понижение имеет огромное значение для народного хозяйства. Уровень процента – это регулятор распределения наличных производительных сил, это показатель объема наличных хозяйственных возможностей. При 6% никто не станет основывать предприятия, обещающие только 5% прибыли. Но при 3% эти предприятия станут прибыльными. Понижение процента умножает число возможных предприятий, оно как бы свидетельствует о росте наличных производительных сил… тем самым у организаторов хозяйств создается преувеличенное представление о размерах производственных возможностей. Кредитная инфляция создает иллюзию обилия капиталов в стране – иллюзию неизбежную и опасную. Ее последствия таковы же, какие были бы при натурально хозяйственном коммунизме, если бы какой-нибудь обманщик совершил подлог статистических данных о запасах сырья, топлива, машин и пр., по которым строится план производства. Этот обманчивый мираж является источником оживления, но также источником жестоких разочарований. Экономика не прощает заблуждений, и смысл тех пределов, которые она ставит кредитной инфляции, поразительно прост.
Понижение ссудного процента создает первую волну инфляции, первую волну повышения цен. Повышение цен увеличивает прибыли на затраченный капитал. Возрастание прибыли кружит головы предпринимателям. Курсы акций растут. Банки охотно финансируют предприятия: новая волна кредитной инфляции, новое повышение цен и дивидендов. Общее воодушевление; затеваются грандиозные планы, сулящие по наглядным примерам огромные прибыли. Организуются новые, расширяются старые предприятия, предпринимательская горячка заражает даже старые солидные банки: новая волна инфляции, новое повышение цен и т.д.
Но если возможно одновременное учреждение множества предприятий, то это не значит, что возможно благополучное их окончание. На известной ступени грюндерства начинает ощущаться недостаток производительных сил: то не хватает сырья или топлива, то железные дороги оказываются не в состоянии выполнить повышенные требования народного хозяйства, то не хватает рабочих рук и приходится обращаться к малообученным рабочим, наконец, ухудшается тип предпринимателя – появляются новые лица из любителей легкой наживы. Приходится утилизировать старые, уже заброшенные машины и орудия…
Вздорожание производственных благ еще более возбуждает их производство... Однако для постройки этих предприятий нужны те же самые первичные элементы – топливо, металлы: - новый подъем цен на орудия производства по сравнению с ценами потребительских благ…
Ясно, что без конца это расхождение движения цен орудий производства и потребительских благ продолжаться не может. Издержки производства потребительских благ растут быстрее, чем их цены, в результате чего неизбежно исчезновение прибыли в производстве потребительских благ. Параллельно… растет ссудный процент… Усиленный спрос на денежный капитал, а также понижение прибыльности производства суть две стороны одного и того же основного факта – того факта, что все начатые предприятия нельзя благополучно закончить вследствие недостатка производительных сил.
Наконец, прибыль во многих предприятиях, производящих потребительские блага, опускается до нуля или даже до отрицательной величины. Возникает перепроизводство в этих отраслях промышленности, т.е. невозможность сбыть на рынке продукцию по цене, покрывающей издержки.
…Предприятия нуждаются в средствах для расплаты за сырье, за труд для продолжения производства, а выручки не хватает вследствие затруднений сбыта. Но банки сокращают кредитование, ибо нельзя кредитовать некредитоспособных. Предприятия продаются в убыток. Промышленное производство потребительских благ сокращается по всей линии… но это сопрягается с падением спроса на орудия производства: кризис захватывает все отрасли промышленности.
Крушение кредита – общая кредитная дефляция – обостряет падение товарных цен. Наиболее слабые предприятия погибают, излишне учрежденные покидаются, происходит концентрация производства на более сильных предприятиях. Падение прибыльности заставляет предпринимателей вводить технические улучшения. Производительность труда повышается. Цены на орудия производства падают в большей мере, чем цены потребительских благ. Восстанавливается нормальная прибыльность производств потребительских благ. Число кредитоспособных предприятий растет. Ссудный процент понижается, банки стремятся к расширению своих операций. Кризис ликвидирован – возникает новая возможность кредитной инфляции, возможность нового подъема конъюнктуры.
Такова общая схема последствий кредитной инфляции…"
К.Б.: Выше, на мой взгляд, изложена стройная и убедительная инфляционная теория периодических хозяйственных кризисов при капитализме. Их основной причиной оказывается кредитная банковая инфляция, но сами кризисы оказываются способами упорядочения народного хозяйства и ликвидации последствий этой инфляции.
Конечно, теория общехозяйственных кризисов при капитализме для читателей наших сборников – менее актуальна в сравнения с проблемами нашего собственного хозяйства, но очень важен устанавливаемый Новожиловым факт, что практически каждый общехозяйственный кризис связан с инфляцией или вызван им. В данной статье рассмотрены кризисы безудержной фискальной инфляции при военном коммунизме, и капиталистические кризисы умеренной банковой инфляции. В следующей же статье "Недостаток товаров" Новожилов рассмотрит механизм развития инфляции и хозяйственного кризиса, присущие специфически нашему хозяйственному строю (он его называет натуральным), именуемого ныне социалистическим. Причем, оказывается, что капиталистические кризисы – это лишь самый легкий и неопасный случай ликвидации инфляционного расстройства народного хозяйства.
"Таким образом, необходимая ликвидация предприятий, для которых нехватает производительных сил, в денежном хозяйстве возможна лишь в форме общего застоя сбыта, общего перепроизводства.
Всеобщность кризиса – это чрезвычайно интересная черта кризиса в денежном хозяйстве: он поражает не только избыточные, подлежащие ликвидации предприятия, но и всю вообще капит.промышленность. Цены при подъеме повышаются, а при депрессии падают не для отдельной группы - "излишних" предприятий, а для всех без исключения. Значит, процесс переформирования производства, его концентрация сопровождается избыточным сокращением производства, ибо страдают даже здоровые предприятия. Слабость денежного хозяйства в том, что кризис связан с чрезмерными жертвами.
Зато в денежном хозяйстве перепроизводство не может быть настолько запущенным, как в натуральном. В натуральном хозяйства нет столь абсолютно действующего регулятора производства, как прибыль. Абсолютная невозможность продолжать убыточное производство предохраняет народное хозяйство от чрезмерной ошибки, т.е. от такого перепроизводства орудий производства, при котором отвлекаются производительные силы от снабжения текущего потребления. Промышленный подъем в денежном хозяйстве не может развиваться за счет абсолютного падения производства потребительских благ… С этой точки зрения кризис перепроизводства является предупреждением недопроизводства потребительских благ, которое неминуемо наступило бы при дальнейшем развитии грюндерства. Это сигнал, охраняющий интересы настоящего потребления от ущерба ради будущего потребления,- сигнал, указывающий, что при достигнутом уровне снабжения потребительского рынка невозможно дальнейшее столь же быстрое расширение инструментальной промышленности.
Исследование пределов кредитной инфляции привело нас к объяснению одной из самых трудных проблем экономики – проблемы общего перепроизводства, общего кризиса сбыта. Как изменение общего уровня цен, так и общее перепроизводство является следствием разрыва органической связи между денежным обращением и товарооборотом. Разница та, что изменение уровня цен наступает во всех случаях разрыва этой связи, а перепроизводство – лишь при некоторых (кредитная инфляция, дефляция).
Спрашивается, как часто эти случаи наблюдаются в жизни современного мирового хозяйства? Мы полагаем, что сюда нужно отнести периодические кризисы, потрясающие капиталистические страны обычно каждое десятилетие. Этот вывод основывается на полном совпадении изложенной теоретической картины перепроизводства с типичными признаками периодических смен конъюнктуры…
В нашей схеме ликвидация кризиса мыслится как перераспределение производительных сил путем концентрации их на таком числе наиболее нужных предприятий, на которых весь процесс производства мог бы закончиться с наличным запасом производительных сил. В действительности в период депрессии устарелые орудия заменяются новыми, лучшими, происходит усиленная концентрация производства, ликвидация малопродуктивных предприятий и т.п.
Наконец, наиболее загадочная черта кризисов – их периодичность – в нашей схеме получает весьма простое решение… - действием двух постоянных факторов. Банковая инфляция неустанно готова к возбуждению предприимчивости, безудержного, расточительного грюндерства. Естественная ограниченность сил и средств полагает предел непосильному расширение производства. Но лишь только кризис ликвидируется и инфляция вновь становится выгодным делом для банков, как снова пробивается струя избыточных денег, возбуждающая новый подъем… Продолжительность промышленного кризиса зависит от двух моментов: от темпа оживления, т.е. от степени расточительности организации хозяйства в период подъема, и от объема производительных сил страны (или группы экономически связанных стран)…
Итак, инфляция имеет пределы. Обманчивой иллюзией неограниченности средств она вызывает расточение, а расточение беспредельным быть не может. Фискальная инфляция вызывает расточение в потреблении и кончается кризисом недопроизводства. Банковая инфляция вызывает расточение в производстве и кончается кризисом перепроизводства. Отсюда высшая цель денежной политики – достижение "правды в денежном обращении". Деньги – служебное орудие хозяйства, и они должны быть верным отражением мира товаров.
Возможны ли и как возможны "истинные" деньги, "классические" деньги – вот современная формула старой проблемы денежной теории и политики.
Вековая проблема! И ныне она свежа, и ныне она остра, ибо не видится еще ясного ответа. Более простой является задача устранения фискальной инфляции. Государство только должно отказаться от выпуска денег для покрытия своих расходов. По существу это вопрос возможности сокращения государственных расходов и покрытия бюджетного дефицита налогами и займами.
Но как достичь правильного создания кредитных денег при капитализме? Частный интерес технически мог бы решить эту задачу, но не хочет: можно ли надеяться на добровольный отказ частного интереса от доступной выгоды при инфляции?
В производстве товаров личный интерес является организующей силой, и история капитализма свидетельствует об изумительной мощи этой силы. Но для правильной организации производства товаров необходимо правильное создание денег. Здесь же личный интерес отказывается служить: и банки, и их клиенты склонны к инфляции и, таким образом, личный интерес вносит дезорганизацию в производство, в ту область, где он является организующей силой.
Государство – представитель общественного интереса – хотело бы решить эту задачу, но технически не может. Развитие денежного хозяйства требует органической связи денежного обращения с хозяйственной жизнью. Чтобы регулировать количество денег в обращении, надо чуять каждое движение товарооборота, надо видеть и слышать, как растет народное хозяйство. Может ли государство, не сливаясь с народным хозяйством выполнить эту функцию? До сих пор этому еще не было примера. Так стоит проблема. Но как бы ни решила ее история, несомненно, что без знания основ правильного создания денег ни государство, ни частный интерес не в состоянии ее решить".
К.Б.: Так заканчивается первая работа В.В.Новожилова. Поставив диагноз инфляционных болезней как натурально-эмиссионного (социалистического), так и нормального денежного (капиталистического) хозяйства, Новожилов не предлагает никаких рецептов лечения. Эта задача слишком сложна и ответственна, чтобы серьезный ученый мог делиться своими соображениями о способе ее решения, не убедившись до конца в справедливости своих предположений. В этой работе он ограничился только диагнозом.
Наша положение иное: мы должны искать и находить практические ответы, опираясь в числе прочих знаний и на инфляционную теорию Новожилова. Кроме того, надо учитывать и опыт протекших десятилетий, опыт непрерывного, затяжного народнохозяйственного кризиса в СССР, выразившегося в хроническом экономическом отставании, и низкий жизненный уровень, несмотря на громадные трудовые усилия его населения и, с другой стороны – опыт западных стран, сумевших доказать, что они могут управлять частнособственнической экономикой и не допускать затяжных кризисов. Конечно, проблема инфляции до сих пор является неразрешимой проблемой и для Запада, но если выбирать из существующих сегодня далеко не идеальных способов ее решения, то я лично рекомендовал бы западные способы.
Другая работа В.В.Новожилова (см. ниже) обобщает последующий опыт хозяйственного развития нашей страны – период НЭПа. В нашем представлении НЭП иногда ассоциируется с широкой свободой для частной и кооперативной инициативы. Действительность оказывается совсем иной. Партия и государство активно вмешивалось не только в деятельность государственных трестов (т.е. социалистических предприятий), но и командовало как крестьянскими, так и частными хозяйствами – как напрямую через угрозу усиленного налогового обложения, так и через фиксирование цен. Поэтому советская экономика периода НЭП была гораздо больше похожа на наш сегодняшний "плановый социализм", чем скажем, на социалистическую экономику Югославии или даже Венгрии, где все же государство старается не вмешиваться прямо в рыночные отношения, старается не мешать экономическому саморегулированию.
Вспоминая нашу экономическую дискуссию ("ЗЭС" №1 и 2), я должен признать, что выдвигаемый в ней мною лозунг: "Назад, к ленинской НЭП!" неправилен в качестве основного. Он может быть использован только в качестве тактического и на недолгий срок, ибо сама логика реформы потребует перешагнуть дальше достигнутый при НЭПе уровень хозяйственной свободы. Нынешнее руководство страны постепенно идет по пути возврата к НЭПу, т.е. предоставления большей свободы для мелкого частного хозяйства, при сохранении "командных высот" за государственным, т.е. собственным планированием-управлением. А экономическая реформа требует прежде предоставить хозяйственную свободу самим социалистическим предприятиям, в том числе и в ценообразовании. А почему это сделать необходимо, хотя бы сегодня, легко понять из этой работы Новожилова, написанной в 1926 году. В виду ее исключительной важности я перепечатываю почти полностью, исключая в основном только примеры и математические доказательства.
| предыдущая | оглавление | следующая |
