| предыдущая | оглавление | следующая |
Ниже мы продолжаем начатое в выпуске 1 обсуждение статьи К.Б. "Я обвиняю интеллигентов – служащих и потребителей в противостоянии экономическим свободам и прогрессу Родины", публикуя поступившие за протекшее время отклики. Двое авторов продолжают полемику, начатую ими в первом выпуске (эти работы помещены в конце раздела). Надеемся, что и в будущем нам удастся продолжить и углубить эту дискуссию. Приглашаем к анализу и обобщению представленных в ней точек зрения.
Учитывая критические замечания к порядку ведения дискуссии, комментарии составителя сведены к минимуму.
Да поймите же, – воскликнете Вы с горячностью, – что время не ждет. Экономика катится под уклон, пока мы будем разбираться и соотносить наши мнения, положение достигнет критической точки, начнется всеобщий развал. Не рассуждать надо, а действовать, и действовать быстро.
На это я отвечу : Соглашусь, что положение действительно весьма паршивое и желательно было бы что-то предпринять, но уверены ли Вы на сто процентов, что реализация Вашей теории сразу разрешит все проблемы? Что она не создаст массы новых затруднений? Уверены ли Вы, по крайней мере, что польза от ее осуществления будет превышать вред, наносимый всему обществу в целом?
Опираясь на Вашу статью, могу предвидеть, что Вы скажете так: введение свободного рынка явочным порядком (при условии достаточно широкого распространения этой модели поведения в населении, разумеется) оздоровило бы экономику, а тем самым – и все общество в целом. Откуда Вы это взяли? – спрошу я далее (вместе с Вашими многочисленными оппонентами, имевшими честь уже высказаться). – Как откуда? Ведь экономика лежит в основе всего… - Да кто и когда это доказал? – Ну, я принимаю это в качестве постулата – ответите Вы, как уже отвечали одному из оппонентов в комментарии к его реплике.
Уважаемей коллега (я это без малейшей иронии, я Вас действительно глубоко уважаю), давайте вот здесь, на этом самом месте остановимся и подумаем: а не напоминает ли нам что-то такой ход рассуждения? Ведь как будто где-то мы такое уже слышали. Более того, а не лежит ли подобным же образом обоснованная теория в самом начале того пути, который привел страну нашу в столь жалкое состояние?
Лежит. Точно таким же образом обоснованная. Точно таким же побуждением (горячим и гуманистическим) согретая, возникшая на сострадании к бедному несчастному рабочему классу, за счет которого все существуют, которого страдания невозможно видеть без боли душевной, а потому быстрее, быстрее надо его просветить, организовать, мобилизовать и вести в бой за светлое будущее. Ведь достаточно экспроприировать экспроприаторов и все сразу встанет на свои места: богатства широкой волной польются каждому, работать все будут по возможности, расцветет личность каждого, заблистают таланты…
Правда, это было давно. Тогда все верили в "законы истории", детерминистский подход к явлениям и процессам лежал глубоко в основании способа мышления – детерминизм и теория прогресса. Но были и скептики. И скептики еще в те поры предупреждали: не слишком ли длинна цепь умозаключений по форме "если…, то…", не остался ли неучтенным целый ряд моментов, имеющих сильное влияние на всю эту цепь? Например, проблема мотивации. Ведь если все будут обеспечены, откуда возьмутся стимулы к труду? А чтобы все обеспечить на таком уровне, как ваша теория предусматривает, труда нужно огромное количество. Конечно, машины – это решение некоторых проблем, но их нужно конструировать, их нужно обслуживать, расставлять и соотносить друг с другом и прочее. А в вашей теории, между прочим, такие виды труда никак не предусмотрены, поскольку само понятие труда вы имплицитно взяли у физиократов и трактуете его повсеместно как труд физический, создающий конкретные предметы, называемые "блага". И как бы предусмотрительно ни оговаривались вы о существовании также и умственного труда, оговорки эти попросту в вашу теорию не монтируются, а остаются во вне.
Эти скептики всегда мешают. Хватают человека за руку, когда он вот-вот уже близок к решению всех проблем сразу: он открыл основной закон – это главное. Остались мелочи, доделки. На практике утрясутся. Там видно будет! И скептикам бросается кость в виде постулата: труд есть первая жизненная потребность человека. Вот так – не больше, не меньше. Как бы мы ни обеспечили человека, он все равно будет стремиться к труду, потому что ему нравится трудиться.
Необоснованность этого постулата бросается в глаза каждому в наше время, потому что мы об это, так сказать, уже побились головой на практике. Но теория начала реализоваться, и вернуться в прошлое уже невозможно: распались моральные системы, мотивировавшие человека на добросовестный труд не ради продукта труда и не ради удовольствия, им доставляемого, но ввиду его абсолютной религиозной ценности (нехорошо ведь обманывать: все равно ему на том свете никто ничего не воздаст, а что на этом-то свете такая ценность эффект дает – не важно, мы другими способами этого добьемся, пусть трудится из своей потребности к труду), добродетели инициативности и предприимчивости, и так не высоко котировавшиеся в нашей культуре, "загнаны" в самый низ ценностной шкалы, так как в жестоко бюрократизированной системе не подкрепляются просто ни с какой стороны. И много еще чего можно поставить в заслугу этому постулату.
И вот мы вернулись к истоку, мы оцениваем проведенный на живой стране эксперимент и с горечью констатируем, что таким образом построенная и обоснованная теория доставила-таки нам хлопот. И начинаем свою работу по ликвидации последствий этой теории, выдвигая на смену ей другую, точно так же построенную и обоснованную. Предполагается, что есть одна главная сфера в жизни общества, которая детерминирует все остальные, так что изменения, произведенные в ней, автоматически вызывают изменения во всех других сферах, однотипные первым, поскольку те, другие сферы, собственной логикой развития не обладают. Мы их специально и не рассматриваем, отделываясь постулатами типа: чувство добра и справедливости "живет в сердце каждого человека" (и тех, видимо, которые обслуживали гитлеровские и сталинские концентрационные лагеря, запихивали заключенных в газовые камеры, травили их собаками, издевались над ними просто ради собственного удовольствия, ставили на живых людях эксперименты; и тех, которые затопляют страны реками крови во время бунтов и революций, давая волю самым низменным своим инстинктам; и тех, которые при удобной ситуации пишут доносы на соседей в надежде попользоваться имуществом или расширить жилплощадь своей семьи. Ах, это нетипичные случаи? выродки? или, может быть, условий у них нет для того, чтобы быть морально здравыми; вот когда изменяется условия… Позвольте Вам заметить, коллега, что функция морали в том и состоит, чтобы приводить в норму условия. Если только люди в ненормальных условиях ведут себя нравственно, у них есть надежда вернуть нормальные условия, если же нравственность теряется, все идет вразнос, и одна часть начинает уничтожать другую, либо же начинается война всех против всех, и тогда не остается никакого выхода, кроме применения насилия против насилия – организованного подавления всей этой разбушевавшейся стихии внешней силой и оружием, что, в свою очередь, не приводит условия к их нормальному состоянию, а только создает какую-то видимость порядка).
Короче, я не верю, что теория, обставленная такими постулатами "готова" к реализации. Обратите внимание: я не говорю - "непригодна", а только "не готова". Я считаю, что полное, "с порога" отвержение всех теорий, кроме своей собственной, совершенно неконструктивно и ни к чему не приведет. Поэтому я начинаю реализацию предложения, вдвинутого мною в заглавие статьи. Я признаю верность Вашего основного теоретического положения, что введение свободного рынка и предпринимательства даст немедленный результат и оздоровит нашу экономику.
Другими словами, я разделяю Ваш оптимизм относительно роли свободного рынка, но ограничиваю его сферой экономики. Что это означает? Это означает снятие Вашего постулата, утверждающего, что оздоровление экономики благотворно повлияет на все прочие сферы общества, потому что… и т.д.
Примем более осторожный постулат: вред, приносимый другим сферам общества развитием свободного предпринимательства, может превысить пользу от него. Полезность такого предположения очевидна: оно заставляет нас тщательно проанализировать влияние сферы экономики на другие сферы общества.
Согласимся с мнением одного из Ваших оппонентов и признаем, что постановка диагноза всему обществу на основании анализа одной из его сфер есть несистемный подход, и сделаем шаг в сторону подхода системного: а именно, введем для начала еще одну сферу как равноценную, а именно – сферу культуры, понимаемой как совокупность норм и правил поведения, восходящих к ценностным системам и моральным принципам.
Эта сфера, по моему мнению, обладает собственной логикой развития, потому что она построена совсем иначе, чем экономическая сфера. Правда, сферы эти "прорастают" друг в друга: экономика как сфера регулируется нормами и ценностями, выработанными в сфере культуры, но она их сама не вырабатывает, с другой стороны, культура упорядочивает производство и распределение благ, но сама эти блага не производит. Автономными же их друг относительно друга делают различные принципы существования.
Сфера экономики, производящая материальные блага (и материализующая духовные), руководится принципом полезности: а именно: это нужно для того-то, следовательно, делай это, а если не нужно, то не делай. На этом построены все системы технических норм, т.е. норм, организующих непосредственный процесс производства. Напротив, сфера культуры построена (особенно в части морали) на принципе нормативности: "делай то-то и то-то, потому что это нужно делать всегда, несмотря ни на какие обстоятельства".
На это различие принципов уже указали Вам оппоненты, когда Вы попытались экстраполировать принцип полезности на мораль, задав вопрос: "Кто будет определять, что полезно, а что вредно для некоторой точно не определенной массы людей на какой-то достаточно отдаленный пункт времени?" (я естественно переформулирую вопрос, но мне кажется, не отступаю от его содержания). Моральная норма, оптимизируя отношения большого количества сторон, несет ответственность за огромное количество последствий. Рассчитать все это невозможно, по-видимому, никакими компьютерами, если принять во внимание, что рассчитывать эти последствия с точки зрения их полезности для каждой из сторон и для всех вместе взятых, пришлось бы в каждой новой ситуации заново. Поэтому принцип нормативности идет другим путем, он требует приспособления ситуации к норме, а не наоборот. И это постоянство системы моральных норм во всех ситуациях дает человеку точку отсчета, возможность ориентировать все поведение на ожидаемое поведение других, а тем самым возможность взаимодействовать с ними.
Таким образом, мы видим, что сфера культуры и в особенности сфера морали не только не "вытекает" из экономики, являясь естественным ее продолжением, но в каком-то смысле противостоит ей, а именно, она ее ограничивает. С другой стороны, и сфера экономики постоянно имеет склонность ограничить мораль, перемещая принцип полезности от систем технических норм, регулирующих технологические процессы, в область человеческих отношений, все далее – по направлению к пересмотру моральных норм. Так что равновесие между этими двумя сферами может быть только динамическим, всегда грозящим "опрокинуться" то в одну, то в другую сторону.
Предприниматель, имея дело непосредственно со множеством изменчивых ситуаций, в которых моральная норма мешает ему действовать оптимально с точки зрения принципа полезности, склонен потихоньку от нее избавляться. И только постоянный моральный контроль общества (каждого человека, с которым ему приходится иметь дело и который спонтанно выдает ему реакцию на нарушение моральной нормы) удерживает его в каких-то границах, не позволяет ему в этой тенденции зайти слишком далеко. Если моральные механизмы не срабатывают, предприниматель начинает быстро "дичать", превращаться в спекулянта, описанного вами с таким осознанием его полезности для общества, в конечном счете.
Я не буду спорить с Вами и приму на веру, что, возможно, спекулянт этот и в самом деле что-то полезное делает, затыкая одну из многочисленных дыр в нашей неуклюжей и неработоспособной экономической системе. Но совершенно очевидно, что он находится в ситуации, которая крайне не полезна ему самому – он "работает" в обстановке постоянного морального неприятия его и его труда. Что даст ему в этом состоянии отстаиваемая Вами экономическая свобода? Снятие юридических ограничений, возможность действовать более широко и решительно. Станет ли он от этого более моральным? Сомневаюсь. По самой природе своей деятельности предоставленный самому себе, он имеет тенденцию (как выше уже было сказано) двигаться не в направлении морали, а от нее. А на этом пути он не может снискать никакого уважения. Потому что та польза, которую он будто бы в конечном счете приносит, совершенно не очевидна для людей, имеющих с ним дело непосредственно, аморальность же его поведения бросается в глаза каждому. (Я говорю здесь в основном о спекулянте; с предпринимателем, продающим на рынке яблоки и цветы в подземных переходах, несколько иная ситуация, но и этот последний сам по себе автоматически не будет морально усовершенствоваться, а следовательно, престиж свой не поднимет и уважения ни от кого не сыщет).
Ну вот – скажете Вы (а может быть, уже и сказали ранее), - так я и знал! Все опять сведется к обвинению бедного предпринимателя. Хотят от него какой-то морали… Я же утверждаю, что рынку нет дела до морали.
И тем самым приходите в противоречие с собой самим, смешав реальных людей, действующих на рынке, которые являются, тем не менее, не порождением "чистого рынка", но общества в целом, с абстрактной категорией рынка, изолированной в науке от других социальных систем с целью упрощения анализа. Указанной категории действительно нет дела до морали, но ей же, позвольте заметить, нет дела и до уважения. А человеку есть. Вы сами это показываете: человек, "работающий" на рынке хочет, чтобы его уважали. Уважения же своего покупателя или клиента он может добиться только одним способом: ориентируя свое поведение на ожидание покупателя, а следовательно, на некоторую постоянную систему соглашений, не зависящую ни от данных реальных людей, вступающих в сделку, ни от данной ситуации в целом (именно этим условием и обеспечивается ее постоянство). Если Вы внимательно прочли все написанное выше, Вы согласитесь со мной, что система этих соглашений должна быть основана на нормативном принципе.
Но тогда на свет Божий выходит вот какое уравнение: чтобы заслужить уважение, предприниматель должен, по существу, снизить свою эффективность, приспособившись к постоянной системе соглашений, неподвижных в изменчивой жизни рынка, а следовательно, не позволяющих использовать каждую ситуацию оптимально. Действительно, нормативный принцип ограничивает принцип полезности. Осуществление его в полном объеме на рынке привело бы к удушению рынка. В чем же решение проблемы?
И тут на сцену выходит Ваш прекрасный английский предприниматель, заключающий на бирже сделки под джентльменское слово. Он безусловно пользуется уважением в обществе. Следовательно, в нем мы находим одну из форм решения нашей проблемы. В чем же она заключается? В том, что английское общество рассталось с обветшавшими формами религии, признало принцип полезности и построило систему социального престижа на полезности человека обществу? Как я поняла, вы именно эту идею и отстаивали. Но пример с биржевой сделкой Вас некоторым образом опровергает. Предпринимателя, умеющего держать слово, уважают вовсе не за его полезность, а за то, что с ним можно иметь дело, что он не доходит до геркулесовых столпов в погоне за выгодой, а соблюдает ограничения, и следовательно, признает принцип нормативности, наряду с принципом полезности.
Английское общество нашло способы эффективно сочетать эти два принципа – вот в чем гвоздь вопроса. Оно начало с того, что морализовало предпринимателя. Переход к протестантизму как раз и означал не отбрасывание мешающих ограничений, а введение, так сказать, предпринимателя в мораль, его морально-религиозную легализацию, функция предпринимателя была признана моральной и допустимой путем подведения ее под виды деятельности, необходимые для построения царствия Божьего на земле. Это был поворотный пункт в истории английского предпринимательства, огромную роль здесь сыграло то, что масса английских предпринимателей были пуританами, людьми религиозными, не пожелавшими в своей деятельности оставаться за пределами религии и морали. Обосновав свою деятельность морально, они оказались перед необходимостью допустить мораль в саму эту деятельность. И постепенно была выработана специальная нормативная сфера – предпринимательская этика, конкретизировавшая общие моральные положения для сферы предпринимательства, оставившая место и для принципа полезности и для технических норм с их изменчивостью и подвижностью.
На основе этой этики и строятся ожидания общества и отдельных его представителей к предпринимателям, на этом фундаменте формируется социальный престиж страны и уважение, оказываемое отдельному человеку и даже отдельному его поступку в конкретной ситуации.
А что имеется на месте предпринимательской этики в нашем обществе? Может быть я и преувеличиваю, но, по-моему, ничего нет. Ровным счетом нуль. Сфера морали "опрокинута" на сферу предпринимательства, и предприниматель в нашем обществе придавлен, угнетен самыми общими моральными формулировками, которые, в конечном счете, не дают ему жить, но к которым покупатели и клиенты охотно прибегают в процессе "выторговывания" цены. И эта "моральная травля" предпринимателя, с одной стороны, а с другой – его попытка уйти от моральных пут, налагаемых обществом на эффективность его деятельности, посредством отказа от всяческих моральных ограничений вообще, приобрели характер совершенно губительной инерции – предприниматель загнан в подполье, превратился в допотопное животное, он вымирает в нашем обществе.
Каким образом выйти из этого положения? Пойти всем в предприниматели (или, как Вы их трогательно называете, "экономически свободные люди") и начать явочным же порядком вырабатывать предпринимательскую этику? По-моему, этому должен предшествовать еще один важный этап (не самому "походу в предприниматели", разумеется, но выработке этики), а именно – легализация предпринимательства как профессии и не только, и не столько юридическая легализация, сколько моральная.
И вот эту моральную легализацию предприниматель сам для себя не может осуществить, находясь внутри своей сферы. Она должна придти к нему от общества, быть признанием, оценкой его (Ага! – скажут мне здесь, - вот мы и схватили вас за руку: выходит, обоснование функции той или иной группы в обществе строится, как будто бы, на том же принципе полезности, а вы утверждали, что мораль железно нормативна! – И впредь собираюсь утверждать, что мораль базируется в действии своем именно на этом принципе, а что при ее формировании может применяться также принцип полезности – этот факт моего предыдущего утверждения отнюдь не опровергает. Но это я так, для прояснения возможных недоразумений). Итак, моральная легализация предпринимателя и предпринимательства должна прийти от общества, а выработать основу для этой легализации должна та сторона, которая ответственна за творение и сохранение культуры, т.е. интеллигенция. Это проблема культурная.
Вот, казалось бы, и решение конкретной проблемы (по крайней мере начало ее решения), даже исполнитель найден: интеллигенция, в первую очередь, должна осознать и морально обосновать необходимость предпринимателя в нашем обществе, а дальше все пойдет… Но тут встает интеллигент и говорит нам: Вы что – всерьез думаете, что мы можем сейчас взяться за эту проблему и решить ее? А вы знаете, в каком положении у нас сейчас мораль?
Вы, конечно, исходя из своего утешительного постулата о том, что мораль живет в сердце каждого человека и что народ наш хороший, можете отмахнуться от этого нового ряда проблем, посчитать их отговорками и простым нежеланием работать и выполнять свою функцию. Я же, пожалуй, соглашусь с утверждением интеллигента. Конечно, выше мною была высказана мысль, что мораль, некоторым образом "давит" на предпринимателя, что можно интерпретировать как силу морали в нашем обществе. Но, по-моему, такое заключение было бы неверным: мораль у нас не сильна, она жестка, она одеревенела, окаменела. А это как раз и указывает на то, что она больна.
Болезни этой ставятся различные диагнозы. Лично я принимаю точку зрения, что болезнь эта началась давно, в тот момент, когда в дело вмешалась еще одна сфера – промежуточная между культурой и предпринимательством: наука и инженерия (оговорюсь во избежание обид и нареканий, что представителей этой сферы я также считаю интеллигентами, только интеллигентами другой категории, особой разновидностью интеллигенции, но отнюдь не второсортной или какой-то такой; и пусть доказательством этого послужит, что себя я отношу именно к этой промежуточной сфере). На кульминационной точке своего престижа, который сфера эта завоевала в конце XIX – начале XX века, она вообразила, что теперь все может и все решит, и занялась моральной легализацией различных социальных явлений, распространив на все общество свойственный ей принцип рациональности, который мало чем отличается от принципа полезности и который упрощенно можно было бы изложить так: для осуществления каждой цели необходимо находить наиболее удобное средство. Если предпринимательство и культура, обслуживающая мораль, имеют дело с целями и на них прежде всего ориентируются, то наука и инженерия работают над средствами для осуществления различных целей и главная их проблема – соотнесение средств с целями. И вот по этой линии они нашли в моральной сфере общества много непонятного и нерационального. Религия, например, какова ее цель? Непонятно. Но если приписать ей цель – познание мира (т.е. свою собственную в данном случае цель), то окажется, что мир совсем не такой, каким его рисует нам религия. А следовательно, религия со своей функцией не справляется. Выкинуть ее вон, обман она и опиум. И общество – в первую очередь думающая его часть, начало, поддавшись очарованию принципа рациональности, дружно бороться с религией. И одержало победу неожиданно легко. Оказалось, что народ наш – Богоносец, довольно неглубоко был этой религией и пропитан, и быстренько, с большим даже удовольствием, он нее избавился. А тем самым из-под морали было выбито ее надежнейшее обоснование. И только задним числом спохватились, что конкретным знанием мораль обосновывать невозможно: образно говоря, для того и потребовалось бы компьютерами рассчитывать пользу и вред каждого поступка каждого человека в каждой конкретной ситуации… ну и так далее. И может быть даже и взялись бы рассчитывать, да пойди узнай, как этот каждый понимает свою пользу и вред, а мотивируется-то он той пользой, которую он признает, а не тем, что объективно полезно для него!
К чести представителей этой научной сферы следует сказать, что сами они этот факт, по-видимому, осознали, о чем говорит все более заметная тенденция вводить в свою профессиональную этику постулат независимости морального комплекса от научных гипотез, т.е. возвращение к признанию за моралью принципа нормативности. И могу еще заметить, так сказать, на полях, что среди моих знакомых-верующих людей больше всего представителей естественных наук.
Но это не изменяет, к сожалению, положения с моралью: она осталась практически без обоснования и "висит в воздухе". Еще лет за 20 до наступления фашизма и сталинизма Эдмунд Гуссерль предупреждал, что такая необоснованность морали грозит тяжелыми осложнениями. Все-таки понадобился этот фашизм и этот сталинизм, чтобы проблема была осознана во всей ее остроте. И поскольку возможность тех же самых "тяжелых осложнений" висит над нами постоянно, интеллигенция, вполне естественно, бросается прежде всего на эти амбразуры, так как это ее прямая функция, кровное ее дело, и вся система ценностей интеллигента построена именно для реализации этой задачи. Поэтому и нет ничего удивительного в том, что на Вашу попытку морально реабилитировать спекулянта, применив к нему норму полезности, Вы получили такую восхитительно единодушную и сильную реакцию, можно сказать, морально здоровую реакцию.
Моральная сфера в нашем обществе, по моему впечатлению, сейчас собирается с силами. И по линии защиты морали делает многое. Ho по линии обоснования – там все еще существует вакуум. Одно время носились с личностью, которая должна быть многогранной и всесторонне развитой и сама для себя создавать мораль. Отзвуки этих исканий все еще время от времени появляются в различных сборниках философских работ. Но, кажется, сейчас интерес к личности несколько поупал, потому что не обнаружила она способности "вырабатывать" мораль, "как печень вырабатывает желчь", а напротив, проявила явную тенденцию к эгоцентризму, что повело в обществе к распространению индивидуализма и, как следствие – к возрастанию некоммуникабельности, а проще говоря, к разъединению людей, одиночеству, неуверенности их в себе. Про пьянство я уж и не будут начинать говорить, но прибавим сюда наркоманию, которая ширится, психические заболевания, которые катастрофически увеличиваются, а затем уже пойдут дальнейшие следствия – рост случаев насилия над личностью, убийств, в том числе немотивированных. Так что в реплике Вашего оппонента о том, что "народ звереет", я не вижу такого уж злостного преувеличения, впрочем, все это Вы и без меня знаете. Моей целью было просто продемонстрировать, что сфера морали имеет свои проблемы, не менее острые, чем сфера экономики, а главное, что проблемы эти никак не решаются экономическими преобразованиями и достижением материального благосостояния. Напротив, моральная легализация предпринимателя с его узаконенным стремлением к выгоде и максимизацией принципа полезности, по моему мнению, сильно усложнит моральные проблемы. Именно поэтому интеллигенты отреагировали на Ваши, по-моему, довольно поспешные предложения, отрицательно.
Но лично я не собираюсь такой отрицательной реакцией ограничиться. Я предлагаю: давайте перестанем защищать каждый свою сферу, выйдем из них и встретимся друг с другом как члены одного и того же общества. Вот перед нами проблема – сбалансировать две сферы, каждая из которых в очень плохом, просто в критическом состоянии. Не будем пытаться разрешить проблемы одной за счет другой или даже без учета другой.
И тогда нам не обойтись без введения в анализ еще одной сферы, которая по функции своей призвана все прочие сферы интегрировать, находить и поддерживать между ними оптимальное равновесие, которая, разумеется, с этой задачей не справляется, иначе бы мы не имели всего, что описано Вами и отчасти мною, а также прочими коллегами, Вашими оппонентами, а моими потенциальными союзниками (впрочем, может и ошибаюсь). Короче, мне хотелось бы выслушать еще мнение политологов. Вы, наверное, думаете, что у нас в стране нет политологов на том основании, что у нас такая наука нигде не преподается и вообще не признана за науку? Вообще-то она, конечно, не признана, не преподается и книги на эту тему с разных иностранных языков не переводятся, а лежат большей частью в спецхранах и выдаются на руки неохотно. Но, несмотря на это, я думаю, что политологи у нас есть. Как говорили в старые романтические времена, "очами души" вижу я такого политолога. Сидит он себе в учреждении, в самом что ни на есть рабском состоянии (неэффективный потребитель и экономически несвободный человек). Он сидит и вместо того, чтобы осуществлять контроль за каким-то директором (или целой группой директоров предприятий какой-то отрасли) читает себе книжечку по этой самой политологии, поместив ее в выдвинутый ящик письменного стола, чтобы при неожиданном набеге начальства быстро ликвидировать вещественные доказательства. А директор, подлежащий контролю, между тем в своей должности весь по рукам и ногам опутанный всяческими мелочными и часто просто бессмысленными ограничениями (моральными – в той сфере, где они должны быть техническими!) преспокойно эти ограничения не выполняет, а вместо этого выпускает продукцию. Пусть выпускает! Даже если две трети этой продукции потом пойдет на склад и в переделку, одну треть неэффективный потребитель все-таки купит. Ему, потребителю, тоже надо как-то обуваться-одеваться и кормиться. Директора мы оставим, а давайте обратимся к указанному безответственному товарищу и скажем ему: Простите, коллега, мы тут проблемку одну решаем, нам нужны Ваши знания, не могли бы Вы, при том, естественно, что условия, в которых мы работаем, не совсем безопасные… Почему-то я думаю, что он возникнет. Более того, у меня есть также уверенность, что он хочет высказаться сам, что у него просто потребность поделиться с нами. Если, конечно, мы не будем его шпынять всякими некрасивыми словечками…
Он возникнет и поставит перед наш еще сотню нерешенных проблем… Зачем нам она? Кажется и своих нам более чем достаточно на всю оставшуюся жизнь. А с другой стороны – хорошо ли будет, если они потом начнут вылезать на поверхность, когда мы уже уверены будем, что нашли самое верное решение и начнем бороться за реализацию его? А кроме того, без этой сферы нам все равно не обойтись: без ее мощного инструмента воздействия – права, без ее аппарата пропаганды, снабженного средствами массовой коммуникации. Кустарничать будем без всего этого.
Конечно, она – сфера эта – страшновата на вид у нас: дикая, некультурная, прямо скажем, дубовая, а уж про кадры и говорить не осталось… Но ведь это как раз и означает, что и она нуждается (- Ага, нуждается! Пойди, пойди помоги ей, бедненькой!)
Честно говоря, поддерживая Вашу идею о свободном рынке и об уважении к предпринимателю, я не вижу, каким способом можно разрешить все это помимо политической сферы. Средства, которые Вы предложили – простите за это утверждение – кажутся мне несостоятельными. Оптимальнее всего, с моей точки зрения, было бы – легализовать предпринимателя юридически в ряде отраслей, прежде всего в отрасли услуг, причем легализовать радикально с введением частной собственности. Будет ли для него это "завоеванием свободы"? Не знаю. Спекулянта такая "свобода" несомненно ограничит, опутав обязательствами (поскольку права всегда предполагают и обязанности) и поставив под контроль, напротив предприниматель в собственном смысле (т.е. сочетающий труд по созданию материальных благ с рыночной деятельностью) кажется должен бы от этого выиграть.
Но при этом надо обязательно привести в действие весь пропагандистский аппарат, чтобы реабилитировать предпринимателя морально. Без этого основания: частной собственности на свое предприятие и моральной легализации своей деятельности – предприниматель не выживет. И вся эта реформа будет ублюдочной.
Но и при соблюдении этих условий еще остается опасность, что не сработают чисто мотивационные механизмы – это очень глубоко запрятанные механизмы. Может оказаться, что они сохранили какое-то своеобразие. А мы в этой области почти никаких исследований никогда не предпринимали. Хорошо было бы разыскать людей, хоть немного занимавшихся проблемой национального характера. Я знаю кое-кого, но это в общем на весьма неглубоком уровне.
В заключение приведу один курьезный случай из жизни, который как раз дает материал для размышления на эту тему. По какому-то поводу пришлось мне однажды провести примерно полчаса в раздевалке одного дома культуры или чего-то такого, не помню теперь. И чрезвычайно интересно побеседовали мы при этом с одним из гардеробщиков. Он вдруг начал мне объяснять, почему мы не можем до сих пор построить коммунизма "с этим народом". Оказалось: давно бы уже построили, но все упирается в несознательность. Шапку ему, видите ли, нужна такая, а не такая. Придет в столовую, куражится, не угодят на него никак. – А как надо? – Да очень просто: сносилась у тебя шапка, ты приходишь на склад или, ну там не знаю куда, сдаешь ее, тебе дают новую. Одел и пошел. Какая разница – белая, черная или еще какая? Носим-то шапку все равно ради тепла. И в столовой то же самое: пришел, дают тебе есть там кашу, рыбу, поел и пошел. Сыт – и ладно. А то копаются, копаются… Ну, а если у тебя желудок больной? – Желудок-то? Это в особую столовую тогда. Справку от врача – и тебя пускают. Поел и пошел. А так никогда коммунизма и не будет. Разве столько можно напастись, сколько этим всем нужно?
Очень мне показалось любопытным это рассуждение. Ведь умный старик – сам просек несовместимость гарантированной обеспеченности и свободы выбора. Либо то, либо другое, а так коммунизма никогда не построим.
И вот для себя выбрал не свободу, а гарантированное положение. Раб по природе? Подождите, еще минуточку, не будем бросаться словами. Какой свободный предприниматель и когда задумывается над проблемами типа: почему мы никак не построим коммунизм? Ему же просто некогда, он инициативу проявляет, дело делает, что-то реализует, что-то зарабатывает, на чем-то проигрывает. Разве есть у него время разбираться во всех этих теориях? А у этого есть. Потому что его-то он, наверное, и максимизирует. Вспомните, как он говорит (его речь воспроизведена у меня довольно точно): поел и пошел, одел – и пошел. Не нужно зацикливаться на этих мелочах. Это – тип личности, и тип не предпринимательский в западноевропейском смысле этого слова. Если окажется, что такой тип личности составляет в нашей популяции значительное большинство, тогда всю сферу предпринимательства нужно ставить на каких-то других принципах. Это, конечно, не важно, что на других. Важно, чтобы они работали. Но их надо нащупать. В общем, - скажете Вы, - все это слишком долгая история…
Пока мы будем копаться и нащупывать, экономика наша лопнет и все просто с голоду помрем… И все это верно, - отвечу я, - но… (см. статью сначала).
В.Ф.Чеснокова – социолог (прим.2009г) сентябрь 1978 г.
К.Б.Ответное письмо Фантомасу.
Уважаемый коллега Фантомас! Простите за такое обращение – Вы сами его выбрали, не знаю с какой целью, но мы же не ханжи и почему бы не посмеяться, если это не мешает делу. К сожалению, шутливость и легкость тона несколько вредят логике Вашей работы.
l. Думаю, что во многом Вы меня неверно поняли, отождествив с марксистами начала века и адресовав мне упреки "передовой теории". Думаю, будет скучно, если я начну цитировать самого себя и тем защищаться. Лучше, если Вы просто внимательно вчитаетесь в материалы вып.1 и увидите, что ни чрезмерным экономизмом, ни абсолютным детерминизмом, ни принижением самостоятельной роли духовной сферы человеческой жизни я не страдаю, а просто отдаю должное и сфере платного труда, экономике и в обсуждаемой статье занялся именно этой сферой и ее связью с моралью современного общества. Никакой вины за умаление роли морали я не чувствую. Мало того, именно в моральном осуждении современных экономически свободных людей я вижу одно из главных затруднений нашей жизни и именно против этого выступил в своей статье. Некоторые из моих оппонентов утверждали, что частные предприниматели и спекулянты по роду своих занятий в наших условиях – плохи, я же утверждал обратное. Таким образом, мы ведем моральный спор (хорошо или плохо?). Как же можно усмотреть в моей работе пренебрежение к морали, когда моральное оправдание экономически свободных людей было ее главной целью (позже Вы это сами признаете).
Некоторые из оппонентов, аналитически устанавливая мою близость к марксизму (которой я, впрочем, и не скрываю), видят в этом какой-то аргумент, но какое он имеет отношение к нашей главной теме: к моральному оправданию нашей новой буржуазии? Из того факта, что в России марксизм стал идеологией Архипелага, совсем не вытекает вывод, что он абсолютно плох. Западноевропейская социал-демократия – один из основных противников Архипелага – тоже использует марксово наследие (суть интерпретации много важнее названия). Из того, что я воспитывался на марксизме, совсем не следует, что мои сегодняшние буржуазно-либеральные взгляды – неправильны. Все подобные "доказательства" – пусты и неинтересны.
2. Вводя для рассмотрения наряду с экономической сферой – и сферу культуры (морали) как равноценную, Вы тут же утверждаете ведущее значение последней: "Экономика как сфера регулируется нормами и ценностями, выработанными в сфере культуры, но она их сама не вырабатывает". Я согласиться с этим не мог. Что ни принимать за последний источник нравственности: Божественное (как у верующих) или всю Жизнь (как у неверующих), человеку нравственность дается во всех жизненных проявлениях, во всех сферах деятельности и поведения, в том числе и в экономике. Сказать, что платный труд не учит нравственности – не верно. Он учит так же, как учит нас нравственности и быт, и любовь, и все занятия человеческие. Вот почему, если мы оздоровим экономику, т.е. очень большую часть нашей жизни, то мы тем самым создадим условия для оздоровления нравственности вообще. И если Вы признаете, что разрешение свободного рынка и предпринимательства оздоровит нашу экономику, нашу трудовую жизнь, то я решительно не понимаю, как с этим можно согласовать произвольный постулат о преимущественном "вреде от свободного предпринимательства".
Конечно, связь между моралью и экономикой совсем не означает, что мораль не регулирует и не ограничивает экономической деятельности. Нет, конечно. В реальной экономической деятельности моральные правила должны быть непреложными и неуступчивыми, почти абсолютными, и требовать изменения частной жизни под себя, а не наоборот. Иначе мораль действовать не может!
И все же в историческом плане мораль меняется. И я рад, что Вы тоже признаете такую изменчивость, что не смешиваете два разных плана: бытовой и исторический, функционирования и формирования. Такая схема, конечно, сложнее схемы "абсолютной морали", но она зато позволяет понять, почему моральное негодование всегда действенно, но не всегда справедливо. Как и в нашем случае!
Презрение к частникам и спекулянтам в нашем обществе ограничивает частную деятельность и поддерживает государственные репрессии против нее, хотя мы далеко не убеждены в правильности и справедливости этих репрессий и этого презрения. Старая моральная норма уже потеряла свою очевидность и потому возникает задача моральной переоценки, к которой я и пытался привлечь общее внимание, на Ваш взгляд – неудачно. Ну что ж – давайте решать эту задачу вместе.
3. Конечно, для разных людей эта неочевидность устаревших моральных правил различна. Так, еще недавно для большинства наших сверстников любая частная торговля или кустарничество были предосудительными, непочтенными занятиями (т.е. почти аморальными), сегодня Вы говорите о необходимости морального оправдания частного предпринимателя, но все еще считаете "здоровым" моральное осуждение спекулянта, т.е. перекупщика, частного торговца. То, что я посеял у Вас некоторые сомнения в этом последнем осуждении (ибо невозможно безусловно осуждать человека, дела которого приносят людям не вред, а благо), я считаю заслугой проведенного в моей статье анализа. Отныне в Вашей душе будет бороться логика фактов и устаревшие моральные правила вплоть до победы (если она истинна, конечно).
Существует такая граница морального признания деятельности современных экономически свободных людей и у меня: она проходит только по сомнительной категории "расхитителей социалистической собственности", взяточников и т.п. Логика жизни показывает, что во многих случаях эти люди правы и моральны в своем "воровстве" и т.д. Кто осудит мать, укравшую с государственного поля картошку или колоски для умирающих от голода детей? А как с нею поступали в 30-е годы? Я воспринимаю такую мать как героиню.
Экономическую пользу от воровства у тоталитарного государства показывают и простые расчеты. Однако внутреннее чувство мне говорит: воровство не может стать будущей устойчивой моральной нормой. Как норма, оно обречено. И лишь сегодня, в ненормальных условиях жизни государства, отнявшего у людей их собственность, воровство у грабительского государства может быть терпимо, а вина за него должна накладываться прежде всего на само государство.
Значит и Вы, и я – пока не установились в своих моральных суждениях, нам трудно это сделать в одиночку и потому нам следует обсуждать именно такие сомнения.
4. Я совершенно согласен с главным содержанием Вашей статьи. Пример формирования английских предпринимателей – протестантской (предпринимательской) этики – очень симпатичен и может указать путь и для нас. Я согласен, что решение наших проблем во многом будет зависеть от моральной легализации предпринимателей и что начинать решение этой задачи должна прежде всего интеллигенция, как основная культурная сила общества.
Но я не могу согласиться с Вами, что эту задачу нельзя решать, пока мораль ослаблена в нашем обществе – из-за отсутствия ее религиозного обоснования. Кроме религии у морали могут быть и иные философские и мировоззренческие обоснования. Иначе придется встать на примитивную точку зрения религиозных фанатиков, считающих всех неверующих в принципе аморальными исчадиями ада (кроме "некоторых необъяснимых исключений").
Я не знаю о Вашем вероисповедании, но сам вырос неверующим, и знаю, что моя мораль и мораль моего неверующего отца и большинства близких мне людей совсем не "висит в воздухе", а основана на несокрушимой вере в жизнь людей, человечества и его будущего, на желании блага для них (и сейчас, и потом, в будущем), на вере в свое духовное бессмертие (тело наше умрет, но память о нас останется в других людях и детях наших). Конечно, наша вера обоснована не научно, потому что она – вера, но и науке она не противоречит (как впрочем и любая умная религиозная система).
Да, я могу согласиться с Вами, что с моралью в нашем обществе неблагополучно, но причину этого вижу не в смене официальных идеологических систем, а в невозможности нормальной жизнедеятельности людей из-за действующих юридических запретов и подкрепляющих это устаревших моральных правил. Моральная сфера, конечно, отдельна, но она должна быть реформирована – в соответствии с указаниями, которые мы найдем в нашей жизни (в том числе и экономической). Прошу еще раз понять меня правильно: я совсем не призываю привести мораль в соответствие с нынешним левым (частью – грязным) бизнесом (как "желчь-мысль"), а призываю найти в нашей жизни истинные идеалы, с которыми и согласовать нашу мораль. И если нашим ближайшим идеалом станет свободное общество с рыночной экономикой, то в соответствии с ним должна быть выработана предпринимательская этика, оправдывающая частное предпринимательство и торговлю (т.е. спекуляцию) и защищающая их от государства. Иначе мы никогда и никуда не двинемся со своего "бега на месте" в тоталитарной клетке.
5. Ваша идея привлечь к анализу еще и политическую сферу не кажется мне своевременной. Вы правы, заявляя: "Честно говоря, поддерживая Вашу идею о свободном рынке и об уважении к предпринимателю, не вижу, каким способом можно разрешить все это помимо политической сферы". Практически экономическая реформа может быть введена только политическими средствами.
- Но зачем вводить в действие эту реформу, если в обществе нет уверенности в ее необходимости, если мы не уверены в моральности самих предпринимателей и спекулянтов? Если до сих пор еще сильно убеждение, что национальный характер русского народа-Богоносца – общинность и бессеребреничество по преимуществу, если…
Нет, прежде политики идет моральное обоснование – так я думаю
| предыдущая | оглавление | следующая |
