2.18 Заявление Прокурору г.Москвы.

…Конечно, я понимаю, что для следователя мое признание своей преступности было бы очень выгодным, ибо избавило бы его от необходимости доказывать наличие клеветы в наших работах, переложило бы всю тяжесть поиска таких доказательств на меня самого, раз уж "я сам признался". Однако такая линия следствия представляется мне противозаконной и дискредитирующей саму идею советского правосудия. Согласиться с этим требованием для меня равнозначно потере веры в закон. Я хочу на следствии и суде изложить все свои доводы, а если суд не примет их, лишь тогда подчиниться – и признать то, что выше моего разума. Прошу принять все меры, чтобы давление на меня в этом направлении с помощью держания в изоляторе прекратилось. Прошу изменить меру пресечения.

Однако отправить эту жалобу Витя не решился. Вместо нее он написал Бурцеву письмо с просьбой о встрече, поскольку у него есть важное заявление. И на допросе 16 июля передал первый вариант заявления для печати от 30.6.80г.

Событие 37. В июле спецкорпус наполнило слухами об амнистии, объявленной в конце июня 1980г. Наконец, по местному радиоузлу начальник изолятора полковник Подрез провел беседу, в которой подтвердил, что Указ об амнистии существует, что текст его получен, a в нем среди прочих есть пункт, по которому заключенные, имеющие сроки до 5 лет лишения свободы, после года заключения должны быть отправлены на "химию" ( в сентябре выяснилось, что ст.190-1, конечно, исключена из этого пункта). В июле же Витя решил, что по этому Указу он мог бы даже в самом плохом случае yжe 23.1.1981 года уйти на "химию", если этому не помешает злосчастный факт отсидки им карцера за нарушение режима – но непонятно за что. Все это заставило Витю написать следующее: