| предыдущая | оглавление | следующая |
(не касаясь целесообразности этого прошения, о котором устно).
1) С точки зрения классического марксизма вернее бы говорить не о ликвидации частной собственности, а о революционном ниспровержении (уничтожении) монополии частной собственности: "Экспроприаторов экспроприируют" (XXIV гл. "Капитала")
2) Обобществление не равно, разумеется, огосударствлению (национализации), хотя исторически – по многим причинам – совпадало и совпадает.
Уроки ХХ века + новые возможности, созданные НТР и всем комплексом экологической экономики и экологического сознания позволяют (и обязывают!) создать новую концепцию ("порождающую модель") обобществления.
Дело идет к этому – и всюду. Как бы не отстать!!
3) Обобществление задает критерии и приоритеты всей жизнедеятельности, сама же жизнедеятельность (по смыслу, по определению!) не может не быть "разноукладной" с множеством форм, отвечающим как требованию оптимальности (хозяйственной, экологической, социальной), так и спектру человеческих потребностей и наклонностей.
Это и есть то, что Дж.Неру называл "экономической демократией", которая одновременно "скромнее" и вместе с тем шире, гибче, богаче формами, чем одноукладный социализм.
4) Исторический ("реальный") социализм возник в условиях, когда Мир (NB) не дозрел до него. Парадоксально: "среднеотсталая" Россия оказалась ближе к коммунизму. НЭПом Ленин пытался вернуться к предбуржуазной и сверхбуржуазной задаче (цивилизовать всю человеческую толщу в ее главной жизненной сфере): сохранив коммунизм как нравственный стимул и политическую основу принципиально новой многоукладности.
Сталин "выявил" утопическую сторону НЭПа, погубив ее практический здравый смысл и расчет.
"Нэповской" Россия не стала. Можно ли реставрировать погубленный замысел?
5) "Буржуазные люди, строящие коммунизм" – прелестная формула. Но то ли ею выражено, что в задумке? ("Языковое сознание" отстает от предчувствия, от наброска искомого целого!!)
6) Центральный пункт: что есть целое? Смутно: всеобъемлющая оптимальность.
Сомнительно: отсчет от "частного сектора", хотя и занятно, и продуктивно – с эвристической точки зрения – об "эксплуатации". Пожалуй, лучшее место!!
7) Дефект – утилитарный: отвлеченность. А надо бы резче, сильнее: мы уперлись (развалом) в оптимальность, но она пустая фраза; мешок разрозненных, разносистемных идей и "новаций" (а ля Глушков, Федоренко и т.п.), если в основу не положена теория оптимального обобществления (органической множественности форм жизнедеятельности, их "диалога" и взаимного оспаривания в рамках открытого и равносуверенного строя).
От неоптимального огосударствления к оптимальному обобществлению,вкотороми"частник"=суверен=атом гибкой, нестесненной человеческой всеобщности.
8) Перевести бы это на язык примеров (например, как двинуть вперед группу "Б", как стимулировать труд без кнута и безработицы?)
9) "Рыночный социализм" химеричен. Ибо ориентирован на XIX век, на "вещь", на экономическую экспансию, но не на человека, не на "среду", не на новые возможности и новую невозможность.
К тому же он не для миллиардов (3-й Мир).
Ваш корявый "б.-к." идеал впереди "рыночного", но неясен еще в главном – в проекте целого. М.Я.
«В.В.! Когда же Вы уйметесь? " (Коллега).
Дорогой М.Я.! Выполняя обещание еще раз продумать, почему со своим новым "прошением" я хочу обратиться именно к Андропову, рискну предложить следующие доводы:
1. Сборник "Частный сектор в условиях соц.строительства" стал для меня важным событием, признаком реального движения в среде официальных ученых и партийцев к признанию допустимости и полезности допуска к выражению убеждений, подобных моим. Воспользоваться этим и сделать заявку на реабилитацию как буржуазных взглядов, так и моего положения, я считаю необходимым. Даже если надежды на положительное решение моего запроса близки к нулю, я не хочу терять надежды ни на расширение своих шансов со временем, ни своего положения лояльно ожидающего положительного решения. Но для этого необходимо обращение в официальные органы.
2. К кому именно обращаться с таким прошением? В Верховный суд обращаться бессмысленно, потому что официально суды за убеждения не судят, тем более не занимаются их реабилитацией (хотя на деле именно буржуазный характер моих взглядов неявно предопределил квалификацию моих эконом.сборников как клеветнических). Думаю, что с таким кардинальным вопросом можно обращаться у нас только к партии, как руководящей, согласно Закону, силе общества в лице ее Политбюро. Но к кому персонально?
Можно к Брежневу, как главе партии и государства (но тогда теряется характер обращения в Политбюро). Лучше к любому члену Политбюро, только не к Суслову, ответственному за идеологию, потому что он призван не оценивать допустимость и полезность той или иной идеологии для пользы и безопасности нации и государства, а лишь отслеживать ее соответствие системе принятых сегодня догм. Думаю, что в моем случае естественно обратиться именно к Андропову, потому что из членов Политбюро именно он обязан в первую голову понимать, как необходимы для безопасности и устойчивости страны признание и упорядочение положения и самовыражения активной и эффективной части населения (представителей частного сектора, самодеятельного населения), как важно превратить их из преследуемых потенциальных противников в естественных приверженцев власти. Именно прагматизм положения Андропова, в отличие от идеологического фанатизма Суслова и др., делает такой выбор правильным.
3. Я понимаю, что чувство озлобления к КГБ, как персональному виновнику за преследования диссидентов, делает ненавистным имя его руководителя и неприличным факт обращения к нему. Но такая примитивная точка зрения вины за кардинальные недостатки нашего образа жизни на персональных руководителей или даже на отдельные организации мне кажется неверной. Не могу согласиться, что только КГБ или прокуратура виноваты в том, что мои друзья безвинно находятся в лагерях. Думаю, что во многих случаях именно КГБ оказывает сдерживающее влияние на желающих радикально расправиться с диссидентами (хотя бы для того, чтобы не был подорван престиж власти за рубежом). И если среди моих друзей существует предубеждение против этой организации, то, думая иначе, я не хочу поддаваться на моральный нажим и хотел бы настоять на своем праве (тем более что обращения к Андропову не так уж редки…)
4. За этот год у меня сложились некоторые очень ограниченные, официальные, и все же доверительные и, что очень важно, не закрытые отношения с "коллегами".
И я не хочу терять достигнутое здесь понимание, ибо оно является существенной основой моей нынешней жизненной устойчивости. "Они" знают, что я не являюсь их врагом и всегда откровенен в изложении своих взглядов и намерений, а также, что стараюсь соблюдать договоренности. И я не хочу отступать от этих принципов своего положения. Но оно динамично. Само существование меня как инакомыслящего, общение с критически настроенными друзьями (не обязательно диссидентами) толкает меня к очередному противостоянию, к разрыву с "коллегами". Избежать этого я могу только, не отказываясь принципиально от встреч с этими людьми, от обращения к ним. Я остро чувствую, что без таких контактов и понимания их невозможно долгое существование открытого инакомыслящего. Почти также невозможно, как без контактов и понимания с другими инакомыслящими. Только если я буду пользоваться относительным доверием у обеих сторон, если "коллеги" будут допускать мою близость с инакомыслящими, а инакомыслящие – мои контакты с "коллегами", я буду ощущать свое положение правильным и устойчивым. Поймите, это очень важный, жизненный вопрос.
5. Соображение, что такими обращениями и контактами я укрепляю произвол КГБ, мне кажется неверным. Я только признаю их реальную роль и значение, что совсем не значит "укрепления произвола". Напротив, то, что я делаю эти отношения открытыми и возможными для соглашений, практически переводит "коллег" (пусть на мизер) на путь гласности и отказа от произвольности – это главное. Признавать реальность, это, на мой взгляд, сделать первый необходимый шаг к ее изменению. Не признавать людей, которым государство сегодня реально поручило заниматься мною – это значит, проявить свою нелояльность к этому государству.
В общем, я убежден в своем праве обращаться к "коллегам" и иметь с ними контакты, и не хочу переадресовывать свое "прошение".
Вместе с тем, я понимаю, что эти контакты должны быть очень нечастыми, очень обдуманными и сдержанными, ибо традиционная и главная функция "коллег следователей" – все же подавление и выведывание, прежде всего, и потому всегда есть опасность стать неожиданно "внештатным сотрудником" и потерять и себя, и друзей… Я об этом не забываю. Да, требования эти противоречивы, потому, наверное, спасти меня может только мера и особость.
6. Что же касается содержания Ваших замечаний, то я увидел в них много интересного. С большинством я согласен по первому чтению, но хотел бы уточнить следующее:
1) "Новая концепция" обобществления на деле, не равного огосударствлению – по моим представлениям, сводится к созданию рыночно-коммунистических отношений: истинно рыночные отношения (совершенной конкуренции) между хоз.ячейками и коммунизм внутри них. Препятствиями к ее осуществлению являются разные виды монополий. Значит, обобществление на деле есть устранение всяческого принуждения, насилия, монополии.
2) "Нэповской" Россия не стала. Можно ли реставрировать погубленный замысел"? – Думаю, что полная реставрация никогда не возможна, но если взять лозунг НЭПа – наведение элементарного порядка, отказ от элементов военного коммунизма в экономике и т.д. – то они наполнятся сейчас иным содержанием и вполне могут быть успешными.
3) Я согласен сделать упор на слове "оптимальность" в концепции общественного идеала.
4) Согласен, что концепция "рыночного социализма" малоавторитетна, потому что слишком эклектична, сама по себе не верна. Потому что она сводится к рынку с некоторыми благотворительными государственными добавками, которые и объявляются "социалистическими элементами". В нем нет самоубежденности. "Буржуазный коммунизм" резче и потому, думаю, у него есть шансы стать определеннее, глубже и устойчивей.
…Но это только первые отклики. Буду рад продолжению разговора. Виктор.
Еще – Диалог (наш) требует остановок, закреплений, осознанных рубежей. Позади: право быть собой, очевиднейшее, но, в случае В.С., выступившее с беспокоящей остротой. За кадром – внутренняя несвобода, пробравшаяся к инаким. Оказывается: у нее своя палитра. К примеру – свободен ли Г.Пц. (Г.С. Померанц – расшифровка 2008г), освободившийся от В.С.? А сам В.С., стократно убеждавший, что действовал за решеткой добровольно, в силу убеждения, равно чуждого и гонителям, и гонимым,- он (В.С.) свободен? Свободен ли Глеб, занятый "системным" конструированием собственного образа жизни – "на материале" В.С., примеряясь к нему и оппонируя его исповедной литературе? И я, озабоченный ими, кажется, больше, чем собой,- свободен? А может, все вовсе не так, и не в свободе (желанной, жданной) дело, а в несвободе. Своей, нашей. Искомой?!
Но свобода несвободе рознь. Я говорю не о внешней, постылой, а о внутренней. Она – разная.
Одна – бегство от правды, от факта, от канунов. Другая – навстречу им. В осознании своей беспомощности и в неспособности мириться с ней. В отказе от игры в беспомощную свободу. И еще – в сознании отсутствия ответа. Великого, единственного, освященного духом, в гармонии с совестью. Нет его, Ответа. И – не будет.
Были (и будут??) ответы. "Ограниченные". Слабые – как человек. Спорные. Поддающиеся оспариванию. Несвободны ответы с жаждой быть высказанными, с потребностью, равной жизнью: потребностью в слушателе, в "человеке, слышащем другого".
Свободному диалог не необходим. Свободный готов довольствоваться собой (и это в лучшем случае, поскольку есть еще соблазны и яства славы, тернового венка, самопьедестала…)
Несвободные, руки друг другу. И – открытые уста.
И – всматривание, вслушивание в слепых и немых.
И – выдержка, закалка непопулярностью.
И – признание "деловых людей" без забегания вприпрыжку в "деловые".
И – не сотвори себе кумира (и комфорта) из несвободы. Она твоя, но ты – не ее.
Это – самое русское в нас. Не исключено, что единственно русское, завещанное мудрецами и безумцами недостигаемого XIX-го (сотворившего ХХ-й). Их вершинами и их падениями завещанного.
И еще: несвободный – сегодня наследник всего. Вслух – и Октября 17-го. Вслух – и комиссаров. Вслух – и Сталина. Оттого и несвободный, что наследник (и его). Оттого и рвущийся к каждому, что невмоготу наследовать в одиночку.
А без этого кто услышит другого?
Как 2х2: кроме того, что есть (за окном и в душе), нет ничего и не явится ниоткуда. Открыть "то, что есть" – не попасть ли в подручные власти? Тонут в открытом море, и в бассейне с хлоркой. Различие, однако, есть. Вчера – немалое. Сегодня – коренное.
В "60-е" (с прихватом 70-х) продирались в свободные. Даже если не продрались, шаг велик. Велик, но недостаточен. Теперь второй – туда же? Нет, теперь к несвободе. Сегодня она, если и не "выше", то нужнее. Сегодня – к Павлу. А чтобы не захлебнуться хлоркой – открытость: мотивов, сомнений, несогласий друг с другом. И – дерзость, и – явность в заявлении себя "заложниками Мира на пороге…"
Кредо несвободных – за нами.
Свободным же эссеистам предоставьте сочинять некрологи не падшим.
Сие – постскриптум к "Накануне". МГ
(Разрыв КПСС и ИКП???) 25.01.82.
Странное ощущение – бегущих дней и как будто остановившейся мысли. (Обычно бывало наоборот). Спрашивать ли дни – куда? Существенней сообразить: перед чем остановилась мысль? Перебираю добытое прежде, освоенное, с чем сроднился – Абсурд, Невозможность, агонизирующую Историю, возврат (недающийся!) к Началу… Они, но еще что-то, очень простое и не то, чтобы даже безнадежное, скорее, пустое.
Жданное ли пришло - "пустым" – или пришло к опустевшим?
Читаю "Правду" и учиняю допрос себе. Вспоминается Малеевка, роща, прогулка с Е.С.Гинзбург. "Когда Александр Исаевич удивляется моей партийности, я отвечаю ему и другим, что считаю себя членом ИКП". Мне понравилось. И я был вроде того. Да еще друзья, те и та. Сегодня же – и в этом месте – пусто.
Горести нет, откуда бы, но и радости также.
Первое чувство: покинутость. "Они" уходят, а мы?
Второе: обман честностью. Наконец, решились вымолвить недоговариваемое (десятилетиями), но… поздно. Людям нужно уже не то.
Шире, дальше. Ближе к земле, ближе к небу.
И третье: Польша. Рвавшаяся к суверенности, ставшая объектом мировых игр. Польша, начавшая новое – путаницей, рывом, какие хотят отрегулировать на привычный лад ("справа", "слева"), по дороге затаптывая новизну.
А за окном мороз, переходящий в слякоть. И тоска в сердце.
Какой поступок успокоит его?
Письмо Глеба 8.12.81г.
Витя! Я тебе уже говорил о моем несогласии с твоим "Прошением" на имя Ю.В.Андропова о реабилитации.
Тебя, мне кажется, наиболее встревожили те соображения, исходя из которых, я на месте Андропова отправил бы твою челобитную в корзину. Я попытаюсь изложить эти соображения и призываю не смущаться размытостью разделительной линии (в терминах Ю.А.Бурцева – линии баррикад) между ходом мысли своим и Юрия Владимировича: это идеализированный общий ход мысли, который при других обстоятельствах должен бы быть свойственным "нам обоим", как лояльным гражданам сверхдержавы.
Устройство (внутреннее) сверхдержавы, в отличие от политического строя нормального государства, в огромной, все возрастающей роли определяется тем, что ее не может не стать без того, чтобы не исчезло человечество. В известном смысле, сверхдержава – это акционерное общество, пайщиками которого волей-неволей оказываются все государства на Земле. Это обстоятельство оказывается второй, и – в перспективе – главной ее "конституцией"… Сверхдержава – это не прежнее "национальное государство", а "геополитический субъект".
Гражданский долг граждан сверхдержав – сохранение ответственности неделимой при переходе от домашних дел к равновесию мирового целого. Лояльный гражданин сверхдержавы заботится об охране миропорядка, составной частью которого является упрочение и развитие "нравов и обычаев" сверхдержав (недаром это понятие – в центре современной проблемы определения границ суверенитета).
…Но это, разумеется, мое частное представление, и нам лучше перейти к разбору твоей бумаги. Сперва я прочитаю ее еще раз, "вырвав из контекста" места, о которых затем придется порассуждать.
1. "Свои взгляды я считаю буржуазно-коммунистическими и считаю их прямым выражением идей буржуазных людей, строящих коммунизм… Соглашаюсь со многим в сборнике, думаю, что его следует углубить…
2. «Необходимо уточнить понятия "социализма" и "коммунизма".
3. "Социализм есть буржуазное, или государственно-капиталистическое общество, строящее коммунизм… Социализм сегодня – это буржуазное, демократическое и развивающееся к коммунизму общество".
4. "Если человек работает не в оптимальных условиях и, следовательно, получает за свой труд меньше, чем заслужил бы…, то он подвергается эксплуатации… Впрочем, таким может быть все общество…, и тогда следует признать, что это общество, охваченное какими-либо патриархально-восточными или иными предубеждениями, эксплуатирует само себя, само себя принуждает к неоптимальной работе, к потерям и, следовательно, к отсталости. Убежден, что принятие такого подхода и настоящая борьба с эксплуатацией сильно оздоровили бы экономику и придали бы ей смешанный характер… Огульные запреты на частнособственническую производительную деятельность следовало бы отменить".
5. "…Переосмыслить причины реальных деформаций соц.строительства, выражающееся в необоснованном зажиме… буржуазии. Вопрос этот … связан неизбежно с необходимой критикой некоторых ошибочных положений как в маркс.теории, так и взглядов членов правящей партии. Но конструктивные дискуссии ради… исправления теорий необходимы".
"…Ошибки… связаны с преобладанием… восточных, азиатских пережитков, превозносящих до культа роль государства и его руководителей. Этим же объясняются многочисленные явления культа личности в соц.странах – Сталина (…), и т.д. и т.п. (!) В такой критике следует разъяснять заблуждения некоторых людей, путающих идеалы свободного коммунистического общества и казарменный тоталитарный (т.е. всевластный), уравнительный коммунизм".
6. "Признание полезности… частного сектора… должно быть углублено до признания буржуазии основным активным и творческим участником строительства коммунизма… Правда, такое углубление может вступить в противоречие с марксистской традицией… Буржуазия должна морально и материально поощряться…"
7. "Однако, даже если не признавать ведущей роли буржуазии в строительстве коммунизма (!), то необходимо согласиться с положением сборника "Частный сектор…" о том, что частный сектор… должен получать… обеспечение возможности… волеизъявления в своих нормально функционирующих партиях… Где такие демократические партии существуют – им нужно предоставить все возможности для участия в управлении обществом. В тех же странах, где таких партий нет, надо разрешить их создание – конечно, при всех гарантиях и контроле… И первым шагом к этому было бы разрешение к публичному обсуждению взглядов и убеждений буржуазных слоев населения (…)
Я прошу Вас… посредством реабилитации сборников ЗЭС" сделать первые шаги к нормализации положения…"
Я оставил без внимания наиболее интересную (историческую) часть твоего послания, т.к. тот, кто рассматривает прошения (а твоя бумага называется именно так) – не интересуется "теориями", а исследует деловую сторону просимого. Тот же, кому свойственны чисто теоретические интересы, хотя бы и ортодоксального порядка – лишен права реабилитации людей (реабилитации же политических позиций, когда-либо в последние 60 лет осужденных в СССР, исключается даже в случае их куда меньшего расхождения с линией партии, чем твои)…
Сделанные мной выписки из твоего "Прошения" и их нумерация отражают порядок чтения и, я думаю, во многом совпадут с отчеркиваниями появлений "тенденции", которые сделает в твоем тексте безымянный чиновник, готовя экстракт для начальника (а еще вернее, для твоего дела). Но порядок чтения – не порядок по важности. Никто в государственном аппарате не считает, что действия человека вытекают из его взглядов, напротив: теории граждан свидетельствуют об их "тенденции" и вытекают из их наклонности к определенным поступкам.
Следовательно, в рамках "делового прочтения" центральным пунктом и началом твоей концепции будет не твое "к делу не идущее" рассуждение о Ленине, Марксе и НЭПе (повторяю, заслуживающее специального спора), а выписки №№5-7 и, особенно, №7: о создании буржуазных политических партий "там, где их нет". Я просто не могу себе представить – не только Андропова – а вообще любого политика и любого чиновника на Земле, который бы в этом не увидел центрального пункта "Прошения", превращающее оное в политическую программу.
Ты рекомендуешь Юрию Владимировичу следующую "программу действий":
а) реабилитация сборников "ЗЭС", становящаяся реабилитацией "буржуазно-коммунистической позиции". Ясное дело, не может быть чисто юридическим шагом, и может быть выражена, прежде всего, в
б) развертывании самим партийным руководством открытых дискуссий в партии внутри и в стране. Предметом дискуссии должно стать ни что иное, как все практически значимые пункты официального учения партии - "марксизма-ленинизма" (кроме совершенно неопределенного и неопределимого, относимого в недосягаемое будущее "коммунизма", который в любой версии как раз готовы "отдать", сохранив лишь самое слово). Используя аналогию с Чехословакией, ты предлагаешь Политбюро начать тамошний процесс 68-года – причем не с января, а, пожалуй, похлеще, чем с мая! В одном отношении ты предлагаешь вещь, вообще выходящую за рамки идеи "либерализации" (при сохранении лидерства партии) – спор о руководящей роли. Поскольку очевидно, что "ведущая роль буржуазии в строительстве коммунизма" не может быть представлена партией "рабочих, крестьян и интеллигенции", то исход спора, как говорит сам спор, с твоей точки зрения предрешен.
Я думаю, что твоя аргументация в этом пункте покажется убедительной адресату… Итак, "публичное обсуждение взглядов" - "первый шаг к этому". Что же второй?
г) одновременно с резким ослаблением правящей партии, внутри которой на обсуждение поставлены все символы ее веры и самый мандат на власть – с ее же разрешения, идет процесс создания новых партий, выражающих идею совершенно другого пути к коммунизму, нежели тот, которым двигались 60 лет. То, что единство цели – коммунизм – при этом сохраняется, делает эти партии еще гораздо более опасным соперником, т.к. перехватывает главный символ КПСС, лишая последнюю санкции на власть.
Нет партии – коммунистической или другой – которая бы добровольно пошла на самоуничтожение. Возможны свободные дискуссии – при твердой власти. Возможно разделение власти – от имени самой власти, когда оно не кажется вырванной критиками уступкой. Но то и другое вместе – это саморазвал. Тем более что в "Прошении" ты заботливо предлагаешь будущим альтернативным партиям главный пункт демагогии:
д) неопределимое и бессмысленное понятие эксплуатации (№4). "Настоящая борьба с эксплуатацией" в условиях разных партий – это практически "борьба партий между собой". А поскольку одна из них охвачена "восточными пережитками", ей свойственен "культ руководителей" (это место особенно мило в прошении к одному из них), взглядам ее членов свойственны ошибки, а их руководству экономикой – неоптимальность и неэффективность…
е) политический смысл твоих предложений сводится к тому, чтобы КПСС, перед тем, как собственными руками ликвидировать существующую систему власти – сама, с помощью данной системы, частично денационализировала экономику и обеспечила – с помощью существующих рычагов и органов власти безопасность свободных дискуссий и формированию ими "эксплуатируемых" масс.
Первым шажком к такой катастрофе ты называешь реабилитацию мешка самиздата? Ищи дурака, который на это пойдет!..
Пойми меня правильно: беда не в том, что ты "раскрыл карты", или в том, что твой адресат (якобы) "ортодокс", одолеваемый какими-то (якобы!!) "азиатскими пережитками". Беда – вечная наша беда – действия наугад, на авось с предметами, на которые завязаны интересы массы людей (со своими частными интересами мы бываем куда осторожнее). Если представить себе тот невероятный случай, что адресат, получив твое прошение, попытался бы отнестись к нему серьезно, т.е. как к просьбе – он стал бы в полный тупик: о чем тут просьба? Что здесь аргументы, а что выводы? Каковы приоритеты и цели проекта? Что от философии, а что от дилетантизма?.. Где самомалейшие "гарантии и контроль" за предлагаемым политическим процессом?
Ты не одинок в таком подходе к нашим проблемам. 10 лет мир наблюдает странную картину, когда граждане обращаются к своему правительству с более или менее смиренными челобитными о полной ликвидации существующей системы власти и общественного порядка, а правительство, преследуя этих граждан, проявляет смесь преувеличенного ожесточения с неуверенностью, выдавая отсутствие постоянного политического контраргумента в споре с диссидентами. Думаю, что такое невозможно нигде более, кроме как у нас, где никто в точности не знает, чего добивается, и еще меньше понимает, с чем на деле сталкивается каждый день. В такой питательной среде и вызревают идеи в стиле знаменитого, от марта 1917-го "Декрета №2" о демократизации армии – я бы сказал, в стиле "большого скачка" (философия=политика!)
Например, в сам- и тамиздате так же обычны, как "Отче наш", клятвы верности принципу самоопределения наций – вплоть до немедленного самоотложения республик СССР от Москвы. Дело даже не в том, что это стало бы сигналом к резне меньшинства: о чем догадываются и со внутренним вздохом заранее списывают на "трудности переходного периода". Но даже про себя, кажется, никто не задумался, что стал бы делать "Великий казахский жуз" и "Вильна Украйна" с ракетными установками и ядерными складами, размещенными на их территории: успели бы их забрать у них до "самоотложения" и у кого вообще при этом была бы сила их отнять? Да и на каком, собственно, основании (в этом фантастическом случае) русские могут претендовать на всеобщую коллекцию стратегического оружия?! Да "вильные" соседи просто не рискнут завалить "вильную" Русь ядерным наследством СССР – а это значило бы, что на планете появится десяток свеженьких ядерных державок, половина из которых не способна распорядится своим потенциалом, ни даже его защитить от соседей. – Тогда не дополнить ли принцип самоопределения до свободного самоопределения гарнизонов стратегической авиации и суверенитета складов ядерного горючего?...
Я могу привести пример поближе: с телевидением, существование и роль которого в СССР, с предложенным тобой развитием событий, принесет политическую победу любой партии,- кроме партии читающих по бумажке! – партии речистых, партии фотогеничных,- в общем, тем, кто способен пообещать завал бутербродов с маслом и ветчиной, но не тем, кто способен их давать. При таком старте с места на третьей скорости, уже через месяц все, кто начал процесс "возрождения", в том числе и Ю.В., будут бесповоротно устранены от морального влияния на ход событий, обойдены на полосе слева и справа, и вперед выйдут те, кто сможет лучше других вышутить, обличить и потребовать то, чего вообще никто не может дать. (см.Польша). Смешно говорить о "гарантиях и контроле", когда все существующие механизмы контроля безнадежно сращены с властью и дееспособны только в режиме "порядок" и в режиме "бунт" (либо-либо). С распадом власти начнется неконтролируемый демонтаж всех связанных с ней систем: а в наших условиях это значит, практически, всех систем, вплоть до здравоохранения и центрального отопления. Ты легко представишь себе повсеместную эйфорию интеллигенции, газеты, печатающие поразительные разоблачения и интервью с возвращающимися эмигрантами, издательства, издающие "ГУЛАГ" и "Лолиту",- и пустеющие магазины, темные слухи о погромах и налетах, пограничные конфликты между Грузией и Азербайджаном, выходящие из подчинения местных властей гарнизоны, и – поднявшие головы честолюбивые начальники отделов, осознавшие пропажу ведомственного "потолка роста".
В чем же дело – в нашей национальной порочности? в жупеле "татарщины" или "византийства"? в "культе государства"? в нехватке здоровых идей и умов? Проще, проще! В СССР все сложные современные системы, без которых немыслима и невозможна сверхдержава, прямо сращены с властью – накоротко, без опосредования государственными институтами. Поэтому любая тень политической борьбы должна прямо затронуть все жизненно важные и смертельно опасные системы СССР. Предлагать нашей системе политический старт – значит, быть начисто лишенным системного взгляда на вещи. Более того. Как должен вести себя человек, неспособный к системному мышлению, имея дело с управлением множеством систем? Представь себе человека, попавшего в зал со множеством разноцветных кнопок и лампочек, не имея представления о том, о чем они сигнализируют и чем управляют, но понимая, что от этого зависит его жизнь? Он, подумав-подумав, прежде всего ничего не станет нажимать, а затем, присмотревшись к приблизительному ритму сигнализаторов, постарается поддерживать этот режим минимальными вмешательствами.- Примерно так ведет себя твой адресат. Это свидетельствует о том, что ему доступно системное представление об обществе, хотя бы в запретительном аспекте.- А как станет вести себя человек, одержимый идеей активизации всех общественных сил? Он станет нажимать пятерней, все подряд, - "или шах помрет, или ишак околеет"!
Ты видишь, что произошло в Польше, буквально – ввергнутой в изменения, опрокинутой в реформу при неблагоприятных материальных и политических условиях. Но даже полякам – мяса ли более всего не хватает, или угля, или конструктивных проектов? Им не хватает времени на складывание новой структуры, структуры ускоренного политического развития, раздельной от структуры экономического восстановления Польши. Они проходят марафонскую дистанцию в спринтерском темпе, и нетрудно предсказать срыв. Наши ресурсы огромны, но как раз этот – время – в состоянии хронического исчерпания. Времени нет уже сейчас, и всякий, кто задумывался о реформе, понимает, что нехватка его сразу после начала перемен – вырвется наружу, диктуя всему собственный, непредвиденный темп – подхлестнет одни, "второстепенные" процессы, разметает хрупкие и долгосрочные другие и сожмет советское общество в коллапсе: только не нынешнем, охранительном, а катастрофическом, с нулевой суммой: "пан или пропал".
Экономическая и политическая реформа в СССР сегодня невозможна ни "сверху донизу", ни "снизу доверху" ввиду отсутствия у нее стартовой "форы" – структуры начала, сохраняющего шансы на завершение. Гарантией может быть преемственность (единство) власти – но - "власть начинает и проигрывает": у нее нет шансов уцелеть при таком начале. Гарантией мог бы быть какой-то общественный и политически устремленный субъект: но такого нет, а рыхлые нынешние группы интересов, бесспорно, распадутся уже на первых стадиях реформы.
Сравнивая тебя, как автора "Прошения", с Андроповым, как практиком управления сверхдержавой, на предмет того, кто из вас более скован "патриархально-восточными или иными предубеждениями", я нахожу в твоем проекте более традиционализма, чем в его деятельности.
Ты представляешь ему идеалистический проект в духе "дней Александровых прекрасного начала", начала прошлого века (даже не конца его), где ответ на вопрос что делать прямо выводится из картины того, что должно быть – совершенно пренебрегая тем, что есть, причем есть в качестве действующего.
Он более озабочен стабильностью того, что есть: ощущая системность всех наших недостач, отставаний и пороков, он охотится на все, способное ввергнуть страну в какое бы то ни было начало: начало, которое заведомо лишено предвидимого конца; начало, сразу перерастающее в тотальное банкротство власти. Поэтому он практически работает над превращением существующей власти, экономики, общества, идеологии – в единую машину безопасности. В то время как ты пытаешься ошельмовать Политбюро призраком катастрофы, оно ежедневно выпалывает все новые ростки ее начала. А поскольку времени на распутывание какого-либо узла до конца нет вообще, то началом конца может оказаться любой необычный процесс, что делает для твоего адресата безразличными – все различия, противоначальственными – любые инициативы.
Разумеется, машина безопасности – это плохая "машина времени": предоставляя и продлевая каждый день отсрочку на один (следующий) день, она захлебывается в проблемах, перегружая людей неврозами и желчью, с которыми назавтра придется ей же столкнуться.
Но главные наши тупики сгруппированы вокруг совершенно реальных "неразрешимостей", реальных до жути, а не являются следствием чьей-то "ортодоксальности". Одна из таких неразрешимостей - "начало" или "порог перемен". Все сейчас делается так, чтобы не переступить порог – ни намеренно, ни случайно. Но в любую минуту события, которых мы не можем предугадать, смогут "сбросить" порог, понизить его почти до нуля – и тогда всем проблемам сразу дан будет голос и ход, чтобы в последовавшей за тем силовой борьбе верх взяли обладатели наиболее сильного горла и самой простой стратегии.
Если ты действительно озабочен такой вероятностью и поисками альтернативы ей, то оставь в покое как "ортодоксальность", так и "заблуждения" и "идеалы" своего адресата. Займись тем, что действительно, хотя и невольно, диктует "вам обоим" общий предмет: концепцию начала. Образ будущего, если только последнее есть у нас, целиком предопределяется образом (некатастрофического) начала перемен. Время, спасение, безопасность – вот государственные приоритеты, неотделимые друг от друга в вопросе о начале. О начале, которое не может быть ни "сверху", ни "снизу", а "между" нами и властью: ни "официальным", ни "общественным", а государственным, структурообразующим и для общества, и для власти, и для народного хозяйства. Г. Павловский.
В продолжение обсуждения "Прошения о "ЗЭС-ах", 14.12.81г.
Глеб, я очень благодарен тебе за отклик на мою просьбу: изложить доказательства неконструктивности моего "Прошения". Сразу уточню: я был обеспокоен не тем, что Андропов "бросит его в корзину", а твоей убежденностью, что оно неконструктивно, что принятие его может привести только к катастрофическому демонтажу советской власти. Убежден совершенно в обратном, но дело слишком серьезно, чтобы не выслушивать имеющиеся доводы против. Надеюсь, что и тебе эта работа была небесполезна.
Хорошо, что ты говоришь не о частностях (даже важных), а о главном (надеюсь ответить тем же). К сожалению, чересчур ты ограничил себя рамками моего "Прошения" (отбрасывая все известное тебе о моих взглядах), а, с другой стороны, увлекся изложением предполагаемого хода мыслей Андропова и забыл при этом определенно и понятно сформулировать собственную позицию. Ведь согласись, что было бы очень интересно услышать и твои конструктивные предложения – так легче убедиться в своих ошибках. Кроме того, такая скромность в самораскрытии приводит часто к путанице, какие мысли твои, а какие предполагаемого Андропова… Извини, если буду путаться.
Основное твое достижение – выдвижение образа Ю.В.Андропова, как все понимающего и системно мыслящего деятеля, отвечающего не только за безопасность сов.государства, но и за всю жизнь на планете. Во имя этой, абсолютно ценной цели, он выпалывает все "новые ростки начала" любых "альтернативных изменений", потому что они равносильны началу глобальной катастрофы.
Думаю, что этот образ очень условен, что ни в коей мере нельзя при обращении к Андропову не учитывать его вероятной ортодоксальности, идеалов, заблуждений и т.д. (конечно, я их не обсуждал, но не забывал их существования). Уверен, что грубым упрощением является предположение о том, что Андропов так же озабочен и желает "начала реформ", как и я, но, обладая системным мышлением, "начала изменений" не допускает, чтобы спасти нас от катастрофы.
Убежден, что руководители страны имеют убеждения, т.е. стратегию поведения, и увязывают с ними тактику своего руководства. Убежден, что если бы члены Политбюро, действительно, понимали бы необходимость радикальных реформ, то они нашли бы "концепцию их начала" (проведения, перехода…"), ибо только реформы могут дать шанс на выживание. Правда, оппозиция часто любит обвинять властвующих лиц в цинизме (мол, "после нас хоть потоп"), но такой цинизм и разложение редко бывает в реальной истории. Гораздо чаще тормозом к необходимым реформам служит соединение неправильных убеждений (несоответствующих времени) и страха перед любыми переменами.
Но, несмотря на все перечисленное, считаю, что выделение для анализа "страха перед переменами", как одного из главных свойств власти – очень плодотворно. ("А вдруг Андропов и хотел бы согласиться со мной в необходимости реформ, но не видит практической возможности их проведения?"). Что можно возразить основной твоей (Андропова) мысли о том, что любое расширение свободы идеологических споров (даже в идее отказа от преследования таких специфически лояльных и малораспространяемых сборников, как "ЗЭС", приведет к быстрому развалу всей системы власти?
Мне эта мысль кажется неверной, вернее, неточной. Конечно, неконтролируемое расширение свободы под давлением стихийных сил, без сомнения, обычно есть следствие начинающегося развала (политики уступок) и резко убыстряет развал, как проявление слабости и склонности к капитуляции перед стихией.
Но, в то же время, не идти на расширение общественных свобод (экономической в первую очередь), когда нет никаких иных возможностей для реального совершенствования стиля работы и жизни, когда уже и так идут неостановимые энтропийные процессы пока медленного развала – а только тормозить все на свете и беспокоиться лишь о сегодняшнем статус-кво, - значит, тоже проявлять слабость, неверие, значит, махнуть рукой на далекие перспективы существования власти и жить лишь в ожидании неизбежной катастрофы, когда тот или иной случай – военная или дипломатическая неудача, персональный скандал, а еще вероятнее, неурожай, приведет к прорыву постепенно ослабевшую и деморализованную систему управления – подавления и "свободы" хлынут уже полным катастрофическим потоком, без всякого разрешения сверху.
Не идти на реформы сегодня – значит, проявить капитулянтство завтра. Вот чего не понимает "твой Андропов". Выходит, что есть три варианта действий. 1 вариант, диссидентский – безусловного ввода всевозможных свобод – действительно, приведет к исчезновению нынешней власти (и временно – к исчезновению власти вообще); 2 вариант – предложенный тобой и Андроповым – зажима всех изменений и всемерного сохранения статус-кво – приведет к падению власти в будущем, и только 3 вариант – мой – путь сознательного расширения свободы действий конструктивных людей – единственный путь, на котором власть может сохранить себя в развитии.
Я ратую за 3 вариант, а ты и Андропов притягиваете меня к 1 варианту, может, просто не различая их. Наверное, Андропов, и правда, так думает, но ты ведь должен знать меня лучше. Знаешь, что в ЗЭСах я настаивал, прежде всего, на экономических свободах, ибо их разумное расширение укрепляет власть, в то время как с другими свободами дело обстоит сложнее и опасней. Но чтобы осуществить 3 вариант, надо: 1) показать диссидентам и Андропову их неправоту; 2) самим глубже понимать, разрабатывать свои предложения. А, подведя мое "Прошение" под 1 вариант, ты затратил много сил на возражения не по адресу.
Ты говоришь, что я, как человек буржуазных взглядов, не имею права делать свои предложения согласно своим убеждениям, поскольку принятие "буржуазных предложений" сразу ликвидирует компартию. Ты не прав. Да, мои убеждения резко не партийны, но это не значит - "антипартийные", и не должно быть запрета на принятие моих конкретных предложений. Религиозный человек может обращаться к сов.правительству, ссылаясь на Бога и христианские аргументы – и это не помеха для рассмотрения, а лишь признак искренности и доверия. (Хотя, конечно, сов.правительство от такого прошения отнюдь не поверит в Бога, а к принятию или отклонению прошения подойдет с собственной точки зрения). Так и я – буржуазный человек, в КПСС не стремлюсь (хотя и не отказался бы, если бы туда принимали людей с такими взглядами и действиями), но хочу, чтобы меня признавали в таком качестве, как равноправного гражданина советского общества, объявившего своей конституционной целью коммунизм (это я называю реабилитацией взглядов) и объявляю свои аргументы открыто.
Кроме теоретических аргументов, которые, может, для Андропова и неинтересны, я предлагаю и более прагматичные доводы за реформу типа НЭПа и буду предлагать в дальнейшем. В этом и выражается сейчас для меня "волеизъявление".
Ты называешь мое (и сборника) предложение "обеспечить представителям частного сектора (т.е. людям буржуазных взглядов) возможность политического волеизъявления" - "центральным пунктом", "политической программой", а из-за этого расцениваешь и все "Прошение" – как "шажок к катастрофе". Но ты забыл, что речь идет (в сборнике и у меня) о давно уже существующей в соц.странах многопартийной системе при руководящей роли компартии – но, конечно, и об углублении этой системы (опыт соц.стран в этом имеет различия). Возможно, надо бы сказать это более четко, но мне казалось, достаточно ссылки на "сборник" и собственной оговорки про условие: "при всех гарантиях и контроле" – конечно, руководящей роли партии.
Хочу еще раз высказаться, почему, по моему мнению, развитие страны должно идти при сохранении руководящей роли партии. Потому что эта роль является главным стержнем управления России скоро век и есть гарантия поддержания непрерывного и некатастрофического пути развития… Так, англичане сохранили очень мудро и монарха, и аристократическую палату лордов. Конечно, если ненавидишь партию, то захочется обязательно заменить ее, но ведь заменять придется не западной демократией, а какой-то другой авторитарной силой (ибо авторитарные традиции свойственны нам и всему народу). Но любая новая авторитарная сила будет менее опытной, менее склонной к компромиссам и реформам, больше полагаться на свою силу – потому хуже старой, если та способна к развитию. И я обеими руками буду голосовать за руководящую роль партии, эффективно ограничивающую свою роль конституционными рамками, предпочитая ее любым прожектам многопартийных Советов, Государственной Думы и т.п. Конечно, не все зависит от нашего желания, к сожалению, революционные перерывы у нас вполне возможны, и тогда шансы развития ухудшатся. Оптимальным же и наиболее быстрым вариантом развития является развитие при сохранении преемственности нынешней власти и строя, возможное, однако, лишь при достаточно энергичном его самореформировании. И чем быстрее будет "начало реформ", тем легче и успешнее их осуществлять. И чем радикальнее реформы, тем больше у нее сторонников, тем лучше, но при непременном условии – твердом, последовательном, разумном их проведении. Чтобы освобождающееся общество было добровольно увлечено порывом к работе, радикальная реформа должна обеспечить энтузиазм конструктивных людей, а твердость должна быть обращена против всех неконструктивных элементов, в том числе и против оппозиции, рвущейся только к власти или хотя бы к свободе лишь эгоистических или антиобщественных интересов. Если не бояться откровенности, то для реформистки настроенного руководства меры против экстремистки настроенной части диссидентов – обязательны, как обязательна динамичная, наступательная политика при проведении реформ.
Думаю, что время реформ – это не время поисков и сомнений в обществе (оно должно быть раньше). Это время всеобщей уверенности в правильности проводимых властью реформ. Это время единства власти, интеллигенции, народа в пафосе преобразований. Тогда и освобождение людей будет идти спокойно, без взрывов. А само освобождение будет гарантией против того, чтобы программа преобразований стала догматической основой нового деспотизма.
Однако получается противоречие: власти должны сохранить сами себя и страну и ради этого проводить реформы, но в результате их может вырасти общество с демократическим механизмом смены руководства представителей альтернативных программ, принимаемых или отклоняемых народом. Но это противоречие совсем не новое, оно всегда существовало в процессах перехода от абсолютизма к демократии и заключалось в разделении власти на неизменную и неменяющуюся, но сознательно ограничивающую себя лишь функциями охраны основных конституционных целей и роли советников (таковы роли английских королей, японских императоров, американского Верховного Суда и т.д.) и меняющуюся по воле избирателей – парламент и премьер-министр.
Мне кажется, что к такому разделению власти следует стремиться и в нашей стране. Об этом я уже писал в предложениях на Проект Конституции СССР 1977г., где предлагал, во-первых, демократизировать несколько порядок выборов членов партии или, по Ленину, предусмотреть участие беспартийных в чистках коммунистов. Во-вторых, руководящую роль партии я предлагал закрепить в Конституции объявлением ЦК КПСС Высшей палатой Верховного Совета – на манер аристократической палаты (лордов или сената) с гораздо большими (основными даже) полномочиями.
Став инициатором и организатором процесса реформирования страны, партия, на мой взгляд, должна сильно развить и углубить свои современные принципы - "не мешать и не подменивать хозяйственные и советские органы", ограничить свои функции надзором за соблюдением основных общественных и конституционных целей. Причем роль идеологического надзора над обществом должна постепенно меняться на более четкий конституционный надзор. Кроме того, следовало бы еще больше ужесточить прием в партию и сделать его более демократичным, вышибая карьеристов и оставляя "аристократию духа" (а не наоборот), и с меньшим упором на исповедание узких догм. Так, чтобы в партию снова стали принимать верующих. Но самое главное – и трудное – это самоограничение власти.
Отношения между партийными и иными органами должны быть отграничены строго конституционно, как в Конституции США разграничены функции президента, Конгресса, Сената, Верх.Суда. Может, вплоть до запрета одновременного членства в двух органах сразу, т.е. осуществления кронштадтского лозунга, беспартийных советов, но не против коммунистов, а для выявления их руководящей и стабилизирующей роли. Сюда же ложится и независимость судов, и относительная самостоятельность исполнительной власти, опирающейся и на партию, и на Советы при народных выборах…
Но я увлекся прожектами, а все для того, чтобы доказать тебе, что из сегодняшнего общества есть путь для непрерывного и логического развития в сторону правового общества. Чтобы ответить тебе по главному пункту.
А теперь второстепенные возражения по тексту:
1) Ты полагаешь, что я подрываю руководящую роль партии своим предложением признать ведущую роль буржуазии в строительстве коммунизма, т.к. КПСС является только партией рабочих, крестьян и интеллигенции. Но такое возражение – формальное. В свое время Ленин убедил партию ввести НЭП, тем самым, признав необходимость "ведущей роли буржуазии в восстановлении народного хозяйства страны", но от этого роль партии не исчезла, а лишь укрепилась. Подорван же ее авторитет был, как известно, сталинским отступничеством от НЭПа.
Во-вторых, предлагаемая мною реабилитация сборников ЗЭС, т.е. возможности безбоязненного высказывания бур.ком.убеждений – совсем не означает развертывания всемирных пропагандистских кампаний. Неужели у тебя есть уверенность, что если не сажать составителей ЗЭС, то они скоро завоюют всемирное признание? Уверен, что этого не случилось бы, а эконом.сборники остались бы малочитаемым самиздатом.
2) Ты обвиняешь меня в вооружении будущих "альтернативных партий" - "неопределенным и бессмысленным понятием эксплуатации", "как главным пунктом демагогии"… потому что "борьба с эксплуатацией выльется в борьбу партий между собой и поражением КПСС».
Это очень лихое обвинение, но справедливое. Особый упор у меня на отыскании смысла этого слова именно потому, что в прошлом и до сих пор оно является главным пунктом антибуржуазной пропаганды и ошельмования. Все прежние попытки четко отделить эксплуататоров от эксплуатируемых ясно показывали неопределенность и демагогичность этого понятия. А вот мое толкование, кажется, проясняет смысл этого важного слова, устраняет демагогию и конструктивно направляет человека на исправление несовершенства в жизни, вызывающих неоптимальность и эксплуатацию. Как ты сам отнесся к этой трактовке, что сам предлагаешь, я не понял… А оставить это понятие в прежнем виде – нельзя, потому что на нем держится отвращение к буржуазии и решимость до последней возможности противодействовать ее освобождению. Стоит это слово костью в горле к реформам.
3) "Предлагать нашей системе политический старт – значит, быть начисто лишенным системного взгляда на вещи"… Здесь, как и в иных местах, ты споришь не со мной, а с традиционными диссидентами, требующих немедленного ввода всех возможных свобод. Повторяю, я начинаю с требования экономических реформ.
Конечно, когда я говорю раньше всего об экономической реформе, как о начале, то с нею связаны и некоторые иные реформы, но не сами по себе, а ради наиболее полного выполнения программы реформ.
4) Ты говоришь, что в моем "Прошении" больше традиционализма, чем в деятельности Андропова, поскольку Андропов – прагматик, а я предлагаю партии то, что "должно быть", пренебрегая тем, что есть в жизни. Но это несправедливо. Мое прошение, конечно, неполно (нельзя же повторять в нем все уже высказанные ранее аргументы). Однако ведь моя просьба ограничена моим личным делом – реабилитацией ЗЭСов, хотя бы практической, даже неофициальной, но реальной реабилитацией.
5) Ты советуешь мне разрабатывать "концепцию начала". Я согласен, если хватит сил и времени, но не согласен, что из-за этого не надо заботиться о разработке общепризнанных национальных целей… В общем, я высказался. Слово за тобой! 21.12.81
Еще о "Прошении о реабилитации б/к- мировоззрения", 1982г.
Витя, проблемы понимания (и само-, и взаимо-) в нашем случае оказываются важнее проблем убеждений (как собственных, так и критики чужих). Это доказывает и опыт нашей маленькой дискуссии. А ведь мы, к счастью, лишены возможности повлиять на события за стенами наших квартир. Иными словами: за наши недоразумения никто не поплатится своей головушкой.
Даже страхи у нас, на первый взгляд, противоположные: ты "обеспокоен не тем, что Андропов бросит его ("Прошение") в корзину, а тем, что принятие его может привести только «к катастрофическому демонтажу советской власти".
А я, представь, боюсь именно первого, как реально-возможного, свидетельствующего о более глубокой и грустной реальности. Странно ожидать последствий "принятия" "Прошения", автор которого заведомо такую возможность исключает (автор ведь не шизик!) Но можно страшиться того механизма, который обрекает проекты, мысли, надежды – корзине для бумаг или бутыркам для голов. Это – тот самый механизм, из-за которого 1984-й год для всех нас "мечен" Оруэллом и Амальриком.
Грустно то, что эта "штука" работает. Но еще грустней, что – с нашей помощью. Раз все обречено "корзине", так стоит ли стараться? стоит ли думать о форме и о сути? не довольно ли "выплеснуть" свою "позицию" – а там хоть трава не расти: все равно – головой в корзину! (Эта-то аляповатость поступка – одно из худших в наследии диссидентства, и живучих свойств).
Мой разборчик "Прошения" – для тебя, а не донос Андропову на тебя. Я пытался объяснить, почему "Прошение" безадресно, и в принципе не может дойти до адресата. Не по тому тривиальному обстоятельству, что твой куратор просто приобщит его к твоему "делу", а в силу того, что решение по нему не может быть принято Андроповым, зато – вот странность! – легко может быть принято каким-нибудь там "Сидоровым" или "Потаповым". Но это будет не то решение, о котором ты просишь – отчасти потому, что ты с самого начала просишь так, будто сам не принимаешь своей просьбы всерьез.
А это объясняется тем – и здесь наша сказка про белого бычка замыкается – что ты не веришь сам в серьезность собственного поступка. Ты его не взвешиваешь.
Так оно все и вертится колесом: мы совершаем поступки, серьезность которых храним "про себя" (как наши "добрые намеренья"), тогда как форма их и максима – аляповаты: а власть судит о наших намереньях по нашим поступкам, т.е. – нас "судит". Скучно, а на календаре уже "1982-й"…
Проследи хоть за собой. Мне ты отвечаешь: жаль, что я всерьез отнесся к форме твоего прошения, которое, мол, не для того, чтобы быть прочитанным (!) Неизвестному М. ты указываешь, чтобы не так строго судить о содержании – мол, "форма" обязывает к сжатости. М.Я. ты доказываешь, что адресат тебе безразличен, но, с другой стороны, им должен быть обязательно Андропов (который при этом не прочитает). Все это говорит о такой степени неуважения к себе, которая объяснима – и так и будет понята – в качестве крайней степени презрения к адресату.
Твой упрек, что критикуя "Прошение" я ограничиваю себя его рамками, не ставя его в связь со всей твоей духовной эволюцией – странен, ибо речь идет об оценке документа, а не тебя. Я показывал его рамки – тебе: у вас настолько разные "рамки", что документ не может быть адекватным представителем тебя – ни перед Андроповым, ни перед менее сведущим о тебе лицом.
Помнишь свою собственную мысль о пороге конструктивности? Я весьма за нее тебе обязан. Все действия, проекты, платформы, которые – по тем или иным причинами – не преодолевают Порог, попадают в "корзину", т.е. вызывают ответную реакцию, укрепляющую непроходимость Порога и, возможно, повышающую сам Порог.
Все, что я стремился продемонстрировать – недостаточность с этой точки зрения – и по "форме", и по идеям",- по существу – твоего "Прошения". Раз Порог не перейден – разницы между тобой, мной, Солженицыным, Сусловым – нет: наши идеи и действия не способны ослабить внутреннюю сценку вопросов, разрешением которых (= неразрешением) занимается и держится КПСС и КГБ.
То, что может стать объектом применения власти, не является проблемой для нее.
Пока "ты" – твоя позиция, взгляды, максима поведения – таковы, что против тебя можно применить власть без возникновения нарушений в ее работе – власть будет использована против тебя и, согласно принципу власти, она должна быть использована. Это и означает, что в данной ситуации Порог Конструктивности не был перейден "раздражителем": возможностью сведения проблемы к голому объекту ликвидации, к "помехе".
Ты скажешь, что злая воля может так поступать с чем угодно: отнюдь нет. Экспериментаторы Нерон и Калигула дошли до предела власти, напоровшись на меч. Необходимо было дьявольское величие Сталина (предоставленное ему историей), чтобы создать машину, впервые способную перемолоть "что угодно": идеальную "машину злой воли": дaжe Гитлеру это не удалось. (Зато Сталин поперхнулся Гитлером, и – окончательно – Господом Богом).
Кстати, - диссиденты. Потрясавшая весь мир неуничтожимость диссидентов – вспомни дискуссии на тему: "Может ли КГБ уничтожить Самиздат? Можно ли пересажать все демократическое движение? " Страхи были отчасти симулируемые, т.к. каждый понимал одновременно – и техническую простоту для КГБ выполнения такой задачи, но и – невозможность этого тогда. Невозможность объясняли по-разному: высокими моральными свойствами демократов, отсутствием у них политических целей и формальной организации, мировым общественным мнением, чем-то еще… Но сегодня все это можно суммировать одним: непредсказуемо и неожиданно высоким уровнем конструктивности "классического" диссидентства 1965-75гг. Этого уровня на какое-то время удалось достигнуть не "убеждениям" и не "декларациям" их, а диссидентской нравственной и правовой (а скрыто: и политической, и социальной!) максиме поведения в тогдашнем советском обществе.
В конце 70-х гг. к "последним диссидентам" были применены меры, технически вполне (и в большем масштабе) возможные за 10 лет до того: но… как было в постхрущевском обществе преследовать людей, выступавших за его улучшение – сверху и по возобновленной инициативе самой власти?
А теперь нет ни того общества, ни той максимы, ни, эрго, самой проблемы, зато Порог Конструктивности (до которого, можно сказать, почти доставали рукой на пороге 70-х: и Твардовский, и Солженицын, и Сахаров…) недосягаемо вырос: сегодня один только определяющий термин "диссидент" звучит, как "ату!" безразлично к прежнему положению человека в обществе. Это – санкция на полное политическое и гражданское изгойство, упраздняющее различия между монархистами и анархистами, между умом и глупостью… В общем, ситуация стала такой, какой и является сейчас. Общество сидит у разбитого корыта и ждет, что с ним сделают и "что с нами будет". Твое "Прошение" – это попытка выскользнуть из самой трудной – простой ситуации – изложив идеи сахаровского "Трактата о свободе и сосуществовании" (1968) в форме благолепного письма Андропову (1982). Но что значит твой адресат?
То, что тебя, кажется, резануло в моем разборе и что ты принял за "образ мудрого Андропова" – это простая модель твоей (твоего "Прошения") недостаточной "разрешающей способности". "Мой Андропов" – персонификация Порога Конструктивности, точнее, его непроходимости.
Конструктивен ли "сам" Андропов? Мудр ли "он сам"? Системно ли "его личное" мышление? Досужие вопросы. Умен был Канарис и далеко заглядывал - его и повесили. Неглуп был Берия; Берию кокнули. Оба они хитро и ловко искали для своих государств варианты. У их государств тогда еще были варианты. У сверхдержавы нашего типа вариантов – нет. И персональная ловкость, входит она в способности Андропова или нет, не является важным фактором. Судьбой Андропова стало обслуживать механику нашего тупика. Я не хочу строить домыслы о частной компетентности руководителя в современной ситуации, безразличной к любым способностям и свойствам, не превышающим упомянутый Порог Конструктивности. Нельзя же поставить человеку в вину недостаток гениальности. А нужен именно политический гений, чтобы лично преодолеть общенациональный порог, проложив выход для всех.
"Реформа"? Пожалуйста! Семнадцать лет мы в состоянии реформы – и это вполне респектабельно и официально. Реформа – это варианты. Можно твердо сказать – будь среди этих вариантов осуществимый – нынешнее руководство его бы уже осуществило. Оно потому и застыло с поднятой ногой, что следующий шаг – через Порог Конструктивности. А этот порог – мы сами. Легко ли шагнуть через самих себя? Попробуй.
За 17 лет реформы у нас наизобретали новинок и наэкспериментировались с ними больше, чем нужно было венграм, чтобы построить простую здоровую экономику. А ведь венгерские руководители не настолько "мудрее" и "компетентнее" наших, насколько их экономика – оптимальней.
На политического гения надежды мало, зато события, начиная с известного момента, с большой долей вероятности могут понизить Порог. Именно это – катастрофически – произошло в Польше. Польша – не прецедент выхода, а скорее – последнее предупреждение. (Прецедент для нас не их Август-80, а, скорее их декабрь 81-го). Каня и Ярузельский – не глупее и не умнее Андропова. Но – разом! – ослабла сцепка неразрешимостей, связывавшая их руки. Получи Каня в бытность им шефом польской ГБ твое "Прошение" он распорядился бы им с той же однозначностью, с какой в 80-м он вынужден был основывать свое руководство страной на переговорах с "Солидарностью".
Ум или глупость, гибкость и ортодоксальность могут стать фактором – по ту сторону Порога. Сегодня их можно (условно) считать безразличными при анализе, как, например, "ортодоксальность Андропова" (сомнительную даже в персональном отношении). Возьми такой идеал ортодоксальности, как легендарный "Феликс", коему наследует по службе Андропов: стопроцентный прагматик и техник своего дела (иной бы не мог быть на этом посту), в свое время левый коммунист – в эпоху НЭПа выступает воплощением самых необузданных мечтаний "К.Буржуадемова": технократом, энергично встраивающим в государство лидирующий частный сектор, ломая сопротивление коллег по ВКП'б – и авторитетом ортодокса, и инструментарием шефа тайной полиции. (Не только "буржуев" – хуже! – отъявленных меньшевиков брал на службу, забивая ими Госплан и ВСНХ).
Согласен лишь в одном: "убеждения" руководителей также в некоторой степени участвуют в сцепке неразрешимостей (которую резюмирует "страх перемен", порождаемый ею): но эта степень играла значительную роль лет десять-пятнадцать тому, например, при подготовке "детанта". В сверхдержаве 80-х гг. эта степень мизерна, не выше общей аморфной антиреволюционности. – Кстати, четко ли ты проводишь границу между "радикальной реформой" и революцией? Подписание Гданьских протоколов не казалось даже реформой – но уже вскоре оказалось бесспорной революцией.
Резюмирую об "адресате".
Твое "Прошение" не вызовет у "него" (ты уже понял условность этого "его"?) доверия уже потому, что если позиция автора такова, как она описана в тексте, - текст (и другие действия автора) должен был бы быть другим.
Человек с такой позицией (позицией автора данного текста, а не тебя лично) – не может всерьез требовать реабилитации и легализации ее: но может выступать с той или иной практической инициативой – политической, экономической, культурной – и настаивать на легальности такой, явочной практики социального согласия.
Именно в этом – а не в цинично-прагматическом, тобою понятом так, смысле – я говорил в своем разборе о "неделовом стиле" письма к Андропову. Потому оно и не может пройти через "фильтр конструктивности", что его идеи и "прагматика" топчутся по сю сторону Порога, на уже вытоптанной Противостоянием почве – требований от власти сделать то, чего власть сделать не может – не может привычным способом действия, "сама", без нашего движения навстречу. Ты "сам" – в общем, возможно, преодолел Порог, а твои поступки, в большинстве – нет. Возвращение к лояльной интонации 60-х гг. не выход уже потому, что даже тогда проблемы не решались одной лояльностью и приятным тембром голоса.
Поэтому "Прошение" как бы принудительно возвращает адресат к традиционным реакциям, вопреки тому, что ты "сам" вопиешь о негодности силовых приемов "упразднения проблем". Оно не содержит даже намека на возможность для адресата другой модели реагирования, которая была бы столь же системной, общеупотребительной и эффективной, как нынешняя: силовая. ("Говорить" о необходимости другой – совсем не то же, что ее предложить, т.е. как бы создать ситуацию, в которой она возможна – опять-таки, возможна благодаря какой-то новой максиме твоего поведения).
Формально, ты просишь о "деле" - о реабилитации. И это не просто твое "право", а возможная основа для весьма интересного документа (=шага). Сегодня реабилитация – одна из острейших, "горячих точек", не меньше, чем экономическая реформа (так думаю).
Но твое "Прошение" просит так, что нельзя удовлетворить его ни в общественной, ни в личной части. О первой я много говорил в своем декабрьском разборе. Но и вторая – не лучше.
Реабилитация тебя и твоей уникальной "б/к позиции" не решает для Андропова ни одной из его проблем; даже ни одной из связанных с твоим существованием. Терпеть тебя он может и без всякой реабилитации – в известных пределах места, времени и поведения. "Реабилитировав", он все равно не может ни пустить тебя – с твоими взглядами - в свое дело, ни позволить тебе расширить твое (это я показывал). Рискованный для него шаг ("прецедент"!!) не может иметь никакого продолжения. А предлагаемое тобой несерьезно.
Если "вторым шагом" – вслед за реабилитацией осужденного по 190-й – действительно могут быть только тотальные изменения в структуре власти – проблема осужденных и заключенных "узников совести" неразрешима мирными средствами. Я так не считаю. Ты просто не додумал ни теории, ни прагматики: и очень характерно, что критики указали на неполноценность "Прошения" и теоретически, и практически. Это – два обрубка мысли, связанных между собой чисто словесным образом. Пропущено самое "интересное" – и для читателя, и для адресата – среднее звено; - "второй", "третий"… "энный" шаги, т.е. вся разработка альтернативных программ, то, в чем действительно может потребоваться согласие и доверие власти с гражданами.
Этот "пропуск" – традиция России: скакать от личной установки сразу к Переустройству государства на новых началах: без опосредований! Как будто никакой политики не существует: Поэт – и Царь! Ни обкомов, ни ЖЭКов, ни участковых; вся экономика сводится к "экономической реформе".
Между тобой и Андроповым – автором и адресатом – находится не меньше, чем весь СССР, с которым "автор" соотносит свое мировоззрение, а "адресат" – свою власть. Но вмещается ли проблематика СССР в твое "Прошение " с той легкостью, с которой тот оперирует ею в связи с персональной просьбой?
"Легализуйте – сперва мировоззрение, после – частный сектор и его политическое представительство, а там, после – я, пожалуй, начну что-нибудь делать". А сейчас? Императив "некатастрофичности", или, что то же самое – фильтр "гарантии и контроль за процессом" – выполняется только при выдвижении дерева целей, последовательно выполнимых здесь и теперь, а не "после" событий такого размаха, которые вообще упразднят и проблему Сокирко, и место Андропова. Да ведь в том-то и "страх перемен", что "твой Андропов" убедил себя, будто реабилитация одного человека – начало тотальных революционных перемен, будто Россия управляема только сверху – властью, или снизу – анархией, а сама Россия исчезла (и у тебя, и у него) в мифе анархии, скованной властью. Ты "сообщаешь" ему то, из-за чего он вскакивает по ночам в холодном поту: …Упущенный диссидент с лидерскими потенциями, и… всесоюзная стачка!.. Учредительное собрание буржуазных партий… переименование КПСС в "Б/КПСС"..!
Поэтому и твой "коммунистический консерватизм" (прекрасная идея!), и андроповское "охранительство" – установка, лишенная адекватной прагматики. Консерватор не клянется в верности попранным целям, и не хватает всякого двигающегося человека за фалды – куда?! – а чувствует соразмерность и согласованность целого, от имени его – Целого! – сопротивляясь всему, что ставит на кон целостность ради частных выгод и интересов.
Консерваторы "организмичны", они страшатся любых полярностей, ибо не верят в их реальность. А "вы с Андроповым" – в аспекте 190-1, с одной стороны, и твоего "Прошения", с другой – мыслите крайностями: либо-либо, и сами представляете себя полярностями, "изолятами", преодолеть пропасть между которыми можно лишь "всесоюзным коротким замыканием". А нужна "система шлюзов", размером в СССР, открытая для движения в оба конца.- Но она не может возникнуть из вод Великого Потопа.
Видимо, наши проблемы таковы, что их вообще нельзя решать с позиции тех или иных убеждений: будущий проект не может быть мировоззренческим. Надо суметь стать на почву "по ту сторону" полярности, создаваемой убеждениями, а не спорить о плацдарме у баррикад. Реабилитировать надо людей, а не их убеждения: пока убеждения в обществе являются источником разделений, на них ничего основывать нельзя. Пока с определенными убеждениями связаны привилегии, а с другими – репрессии, требовать реабилитации каких-то убеждений – значит, требовать передела привилегий. Тогда уж честнее, вместе с диссидентами требовать свободы убеждений, или, что то же самое, - светского (неидеологического) государства. Но требовать этого от государства идеологического – пустая затея.
Твоя затея непустая. Фактически ты добиваешься "неважности" различия позиций и философем в работе государственного строительства, тем более что речь идет о "спасении государства",- в работе, требующей включения всех. Твой "коммунистический консерватизм" требует уважения граждан и власти к исторической основе общества и государства – к "нравам и обычаям"…
Но "Прошение" не может порвать с традиционным для всех полемик (и расправ) уходящей эпохи "идеологическим стилем". Оно потому и стремится зафиксировать Андропова в мифической "ортодоксальности" (реальной, повторяю, только как потребность управления в идеологическом государстве), что предлагает, в сущности, эту ортодоксальность дополнить еще одной, якобы подчиненной: "буржуазно-коммунистической". Это не фраза.
Это проявляется и в их щеголяньи традиционными символами прежней идеологии, причем изъятыми из внутреннего официального обихода ("буржуазный", "эксплуатация") – символами социальной полярности, на которых навис психологический груз гражданской войны и раздора, и которые нуждаются не в реабилитации, а в сдаче в филологический архив. Проявляется это, и – возвращаюсь к началу! – в непонимании собственной позиции.
Чтобы иметь возможность обратиться к Андропову с практической просьбой, ты не только мастеришь чучело из адресата, но и выстраиваешь по его образцу собственную, якобы идеологически цельную и социально репрезентативную "буржуазно-коммунистическую" позицию. Не находя поприща и проблемы, позволяющей обратиться к Андропову, как к высокопоставленному служащему, "в рабочем порядке" – ты превращаешь себя в идеолога мифической партии, представляющей мифические "буржуазные силы" советского общества. Это-то не только запутывает и подрывает "Прошение", но затемняет понимания на твоей стороне.
На каком основании ты загоняешь ЗЭС'ы – в буржуазно-коммунистическую "партийную литературу"? На основании твоего редактирования? Даже ты не столь целен (слава Богу!), тем более не лезут в твой мундир такие – лучшие – авторы ЗЭС'ов, как – наугад – Ясперс, Лем, Карпинский, Комаров, Худенко, Адам Кузнецов, Брежнев…
Скажешь, что это неважно, как допустимое упрощение? Но это сомнительное начало пути к плюралистическому обществу. Очень показательно, что даже рекрутируемые в твою "Б/КП" – топорщатся и не лезут: с Советским Союзом то же самое, только сопротивление стало бы не литературным.
Если уже ради "просьбы о реабилитации" надо подстригать "лишние" (теоретические!) головы, то насколько невместительнее реальная жизнь в Союзе в те или иные "убеждения" и "сектора", манипулируя которыми ты пытаешься искусственно дать ей выход!
…А дело-то все в том, что по сегодняшним условиям в стране легальной является зона, в которой действующие люди – не могут быть разными, из-за чего люди с убеждениями – не действуют вообще, или действуют "в чужой шкуре" ("без права быть собой", наподобие Штирлица). Выход не может быть – ни на каком этапе – дарованием права на "ограниченное разнообразие", при сохранении самого запрета на разнообразие вообще. Поэтому нет разницы: разрешить твое "Б/К", или разрешить "все, от анархистов до монархистов" – и то и другое "по ту сторону возможного". Выход может быть найден только созданием нового поприща действия – со своими начальными, последующими и общими национальными целями, т.е. превращением оцепеневших, вечно равных себе фрагментов монолитной полярности в действующих ответственных за целое лиц. Начало этого – не "расширение свобод", а "изобретение" (идеями, стилем, формами поведения) нового предмета – предмета солидарной ответственности граждан, организаций и государства.
Это я и называю "строительством государства": изобретательное и инициативное выдвижение реальных проблем, по-новому "аранжированных" так, чтобы, решая их, человек незаметно для себя вылазил из своего мундира, из своих "убеждений" (ортодоксальных, "б/к"…), из заезженной ролевой номенклатуры, явочным порядком втягиваясь в более человеческие отношения, в понимание самого себя, а тогда уже – втягивая и других в увлекательную игру – создание наилучших условий для нормальной жизни, безопасность которых поддерживается их надежностью и долговременностью, превышающей срок пребывания смертного человека на высоком посту. По-моему, ты ищешь того же. И я не полемизирую с тобой (тем более с твоими убеждениями, не в которых суть), а напоминаю о риске в этом деле идти наугад, тем более на-авось. – Негодные попытки ухудшают положение, повышают Порог конструктивности и, утомляя действующих либо заинтересованные лиц – подстрекают их "порешить все и разом". А это уже не Порог, а Конец. Глеб.
Продолжение переписки с Глебом о "Прошении-ЗЭС", 5.01.1982г.
Глеб, со многим в твоем письме 3.1.1981г. мне хотелось бы согласиться.
1. Видимо, я неправ, отнесясь слишком легко к неизбежности отказа в моем прошении. Конечно, я могу оправдаться соображениями рассудительной трезвости (не будет же Политбюро принимать к исполнению все бесчисленные прошения, недоверием к конструктивности верхов и т.д. Но главное – ощущением себя поставленным перед выбором – говорить и быть неуслышанным – или молчать. Если выбор и вправду такой, то лучше и конструктивнее, по-моему, все же говорить и быть неуслышанным, чем молчать. Надеюсь, что ты с этим согласен, и тогда мне легче будет согласиться с твоим предположением, что есть еще и третий вариант: обращаться и быть услышанным, что мое "Прошение" будет принято если не к исполнению, то "во внимание". В этот вариант и мне хотелось бы верить, но только как это сделать?
Но – согласен: как бы ни было невероятно, что мое "Прошение" может быть принято, я обязан верить в это и сделать все, чтобы это случилось. Но только помоги мне в этом практически, сразу же отбросив предложения вроде: "лучше молчать, чем говорить неприемлемое для них, потому что в поисках "приемлемой формы" очень легко свалиться к простому угодничеству, что бессмысленно. Еще раз: я могу согласиться с тем, что плохо только "выплескивать свою позицию", но еще хуже "молчание несмотря ни на что".
2. Мое "Прошение", конечно, не может быть всеобъемлющим по содержанию, совершенным по форме, или полностью приемлемым для власти, или совершенно безопасным… Отвергая такие "абсолютные" требования, я защищаю само существование "Прошения" даже в несовершенном виде, что совсем не означает неуважения или презрения – ни к себе, ни, тем более, к адресату.
3. Не помню своего авторства "мысли о пороге конструктивности", но если я ее и выдвигал, то вряд ли мог приравнивать этот "порог" – "приемлемости для нынешних властей" (по принципу: что не преодолевает "порог" - "попадает в корзину"). Так же не стоит приравнивать его к такому принятому у диссидентов 1968-78гг. критерию, как "раз не посадили – значит, конструктивно". Но убежден, что оба эти признака-критерия имеют смысл – но только как пределы, между которыми и расположен "порог конструктивности". Определение же последнего содержится в самой сути предлагаемого: если оно реально ведет не к анархии и гибели, а к укреплению страны – значит, конструктивно.
Если предложение не бросают в "корзину", а принимают, то, значит, оно настолько очевидно для властей, что принимается сходу – в нем и оппозиционного-то ничего нет. Если же за предложение сразу сажают, то, с точки зрения властей, оно настолько враждебное и экстремистское, что отвергнуто должно быть сразу, вместе с автором… Конструктивное же оппозиционное предложение должно находиться посередине между этими пределами. Нынешние власти его не способны принять сразу, но и не сажают автора, т.к. чувствуют его невраждебность и конструктивность его предложения. В лучшем случае это предложение – "принимается во внимание", для обдумывания (чаще всего принять его могут только преемники власти, по самой природе оппозиционные к прежнему руководству, но в пределах "конструктивности").
Мне не нравится, что ты соединяешь эти "пределы" в один "порог", не оставляя никакого зазора для существования оппозиционных констр.предложений, нас самих, легальной оппозиции. Даже если все убеждены в этом же, нам следует печься об ином…
4. Считаю, что мое "Прошение" 1981г. по сути, более конструктивно, чем предложения Сахарова 1968г.
5. Граница между "радикальной реформой" и революцией мне видится четко: реформа проводится по инициативе сверху, революция – под давлением снизу, стихийно. Освобождение крестьян в 1861г. было реформой, а вот подписание "гданьских протоколов" в 1980г. – вынужденным шагом властей, т.е. началом революции. Это было очевидно с самого начала.
6. Ты считаешь, что автор "Прошения" не может "требовать всерьез реабилитации и легализации своих убеждений, а лишь выступить с практической инициативой и настаивать на ее легальности".
Эта мысль интересна, хотя и не совсем мне понятна. Как же я могу выступать с практической инициативой, если я не могу быть уверен даже в легальности своих убеждений, т.е. в безопасности их высказывания? И еще… Ты прав, когда язвишь по поводу 17 лет нашего реформационного топтания на месте (думаю, что если я предложу еще один, даже тщательно разработанный конструктивный проект, то он будет отвергнут, если не затронет и не устранит главного тормоза в проведении). Я думаю, что основной причиной "топтания" является нежелание ввести в действие гибкие цены, т.е. рыночный механизм оптимизации свободно действующих производителей, нежелание на деле дать свободу дела для всех конструктивных людей… Нежелание перейти от принципа: "кто не с нами, тот против нас" к принципу: "кто не против нас, тот с нами" (как это сделали венгры). Сейчас в стране буквально все требуют свободы хозяйственникам и художникам, рынку и подряду – конечно же, на пользу стране и власти, но …руководство, вопреки всему, сопротивляется, медлит … - почему? Я думаю, из-за того, что живет в их сознании уверенность: все такие меры есть отступление перед буржуазными элементами, перед капитализмом, отступление от социализма, отречение от идеалов революции и коммунизма – притом непоправимое (в 20-х годах Ленин говорил о НЭПе как временном отступлении – то теперь о какой "временности может идти речь?)… Получается, что решиться на реформу, т.е. на проведение комплекса буржуазно-демократических мер, они могут, только поняв их совместимость с коммунизмом, только поняв неизбежность такого совмещения для выживания истинного коммунизма.
Получается, что для начала "им" необходимо, прежде всего, перестроить свое мировоззрение, увидеть коммунистические перспективы затеваемых буржуазно-демократических реформ. Получается, что в твоей злой шутке о переименовании КПСС в Б/КПСС есть большая доля истины. Пусть такого переименования никогда не произойдет, но переосмысление, перетолковывание партийной доктрины (во многом еще Сталинской) – в таком духе, в духе позднего Ленина, НЭП-ского периода – необходимо. Без этого возможна только стихийная революция, а не реальное развитие через радикальную реформу.
И если я понимаю это обстоятельство, то обязан донести до властей эти доводы как можно раньше, пусть они никогда официально с ними не согласятся. Правильно М.Я. заметил – мнение со стороны действеннее. Мне не нужно переименования КПСС в Б/КПСС, но вот признать б/к-взгляды – как не враждебные, а союзные себе – значит, расчистить идейные препятствия перед радикальной, т.е. полной и потому успешной реформой.
Конечно, сейчас и на это надеяться трудно. Но я могу рассчитывать хотя бы на молчаливое восприятие каких-то доводов какими-то относительно влиятельными людьми, что уже несколько отлично от нуля, хоть и очень мало. Во-вторых, я могу надеяться на практическую легализацию своих взглядов и возможности их высказывания. А проект создания Б/К-партий, как вспомогательных к КПСС (как в ГДР или в Польше) – пусть остается проектом, пока сама КПСС не станет на путь диалога и сотрудничества с б/к-людьми, преодолев свой страх перед "буржуазией" и сама не пойдет на создание союзнических партий.
Власть с энтузиазмом двинется по пути реформ, когда убедится, что даже возникающая при этом буржуазия будет коммунистической. Так же как сейчас вывешивают лозунги: "поднимем социалистическое приусадебное хозяйство!"
7. Мысль о "Прошении" ради реабилитации б/к-взглядов и "ЗЭС" одновременно возникла у меня под влиянием ожидания автоматического положительного ответа: "За взгляды никого не судят, потому и реабилитации б/к-взгляды не подлежат, их исповедование и высказывание (распространение) неподсудно само по себе, как они не относятся к запрещенному расизму, милитаризму, человеконенавистничеству. Но легализация высказывания б/к-взглядов хотя бы на уровне современного православия (а по закону я имею право на это рассчитывать) была бы громадным прогрессом. Ведь до сих пор власть считает, что в стране просто не может быть людей с такими взглядами. Своим "Прошением" я ставлю ее перед проблемой, которую по закону она должна решить положительно. Но, даже не согласившись с реабилитацией ЗЭСов, мол, из-за их "клеветнического характера", они должны будут сказать, что в принципе б/к-сборники возможны… В крайнем случае, даже молчание адресата может быть истолковано как согласие с доводами.
8. Ты говоришь: "Реабилитация "б/к-позиции" не решает для Андропова ни одной из его проблем…". Если считать Андропова службистом-ортодоксом – то да, не решает. Но если он, и в самом деле, прагматик, способный понять и принять б/к-взгляды – то почему бы ему и не действовать в направлении реформы?
Странным образом ты вводишь проблему освобождения осужденных и заключенных узников совести: что, мол, если наступят тотальные изменения в структуре власти (реформа, что ли?), то проблема "узников совести" "неразрешима мирными средствами"… Почему?
Уверен, что эта проблема должна разрешаться одной из первых, потому что без этого о каком освобождении общественной инициативы может идти речь? Но думаю, что решать ее на классических условиях диссидентов – безусловного и полного освобождения, тоже невозможно. К сожалению, страна не может обойтись без политзаключенных, в лучшем случае – без политэмигрантов. Даже если объявить широкую амнистию, через какое-то время будут новые аресты. Страна уже испытала это при Хрущеве. Вернее было бы объявить об изменении статей закона с соответствующим пересмотром дел и частичной реабилитацией осужденных за экономические и политические преступления с тем, чтобы освободить всех конструктивных людей. Это необходимо для начала широкого общественного движения за проведение реформы, в работе на будущее. Тогда то и появятся детально проработанные и настоятельно нужные "альтернативные программы" по твоему выражению… Ведь не имели смысла детальные проекты освобождения крестьян при Николае I, а вот при его наследнике, при объявлении им своих реформационных намерений эти проекты сыграли большую историческую роль.
9. "Реабилитировать надо людей, а не их убеждения", …"требовать реабилитации каких-то убеждений – значит, требовать передела привилегий" – я с этим не согласен! Невозможно жить без убеждений. При господствующем отрицании одной идеологией всех прочих, единственный шанс вырастить плюрализм – это не "беспартийность" (почему-то всегда – большевистская), а открытое исповедание иных взглядов. В стране существует миф о буржуазии, как о дьяволе, которым пугают всех. Открытым исповеданием своих б/к-взглядов я противоречу этому миру, снижаю его вредность, преодолеваю идеологический характер государства. Перетолкование слов "буржуазия", "эксплуатация" – это не "щеголяние" и не "вытаскивание уже сданного в архив", а борьба с еще очень живучими и могущественными предрассудками и мифами, которые отравляют волю партии к реформе.
10. "ЗЭС-ы – не есть "б/к-литература". Может быть, я был неправ, судил об этом, как их составитель. Конечно, сам по себе Брежнев не имеет таких взглядов, но когда я из его трудов перепечатал отрывок о пользе для коммунистов рынка или из Ясперса – о вреде тотального планирования, то в таком разрезе эти авторы обосновывали "мои взгляды". Ты недооцениваешь роли составителя в данном случае. Конечно же, по перепечатанным мною вещам нельзя судить о взглядах их авторов в полном объеме, в б/к я их не записывал. Кроме того, я совсем не держусь за название б/к, но вижу в этом названии очень широкие, универсальные рамки, включающие Восток и Запад, коммунизм и капитализм, т.е. символ плюралистической идеологии.
11. Твоя заключительная мысль, что "началом" должно стать не расширение свобод, а изобретение нового "предмета солидарной ответственности граждан, государства, организации" – мне не совсем понятна… Разъясни, пожалуйста, иначе повисает в воздухе призыв не идти наугад и "на-авось", а предупреждение, что "негодные попытки ухудшают положение" приходится истолковывать как практический призыв к молчанию… что также неотличимо от "конца". Виктор.
Из письма В.(Вячека – Вячеслав Игрунов, –дополнение 2008г.) Глебу по поводу его спора о "Прошении…" (март 1982)
…Глеб, ты и в самом деле меняешься не по дням, а по часам – впору ударить по рукам! Удивлен, обрадован – почти несказанно! Надеюсь, тебя за это изрядно покусали наши друзья и сомышленники – готов принять часть укусов на себя.
Формулировка: "В известном смысле, сверхдержава – это акционерное общество, пайщиками которого волей-неволей оказываются все государства" – заслуживает самых высоких похвал и оценок во всех смыслах и свидетельствует о полном совпадении наших взглядов по этому вопросу, который является для меня одним из отправных. К сожалению, мне пришлось отказаться от предыдущего утверждения, что человеческая мощь недостаточно велика, чтобы уничтожить человечество. Даже в самом мрачном варианте остаются возможности для сохранения не только человечества, но и осколочных цивилизаций. Кроме того, исчезновение сверхдержавы может идти не самым губительным путем, поэтому (скажем так) у пайщиков неравные доли – кто прогорит дотла, а кто вздохнет – и начнет сначала.
Конечно же, лояльный гражданин заботится об охране миропорядка, составной частью которого является… развитие "нравов и обычаев" сверхдержав… Разумеется, ты понимаешь, что в силу этого и иные граждане мира вправе позаботиться о нравах сверхдержав. Это касается равно всех аспектов бытия этих сверхдержав, ибо каждый человек каким-то косвенным образом является их гражданином (разве что немножечко второго сорта).
Вся полемика (не спор, ибо не нашел умения слушать) с Сокирко мне скучна – недаром я усох на втором письме: это дилетантизм чистой воды (при умении живо схватывать отдельные процессы и связи)». Читая тебя, позабавился вот где: "Ты не одинок…" и несколько далее. Очень ловко найдены слова! Особенно: "…с более или менее смиренными челобитными о полной ликвидации…" Получил пару минут истинного удовольствия – ведь и в самом деле стал писать и яснее, и лучше – кто ясно… Но вот жаль, что не везде ровно.
Умора: "да "вильные" соседи просто не рискнут завалить "вильную" Русь ядерным наследием СССР…" – истинное, истинное удовольствие! – Знать таки будешь писать!
Пардон, что там центральное отопление – до канализации: мы захлебнемся в собственном дерьме, прежде чем доберемся до зимы с ее центральным отоплением (все ведь весной начинается)!
Это прекрасно! Никак лучше нельзя было сформулировать: "ему доступно системное представление об обществе, хотя бы в запретительном аспекте". Образ-то, образ великолепен! Неужели сам придумал?
Спасибо, Глебушка: «…я нахожу в твоем проекте более традиционализма, чем в его деятельности". "Началом конца может оказаться любой необычный процесс" – как с этим соединить твое письмо к Андропову с предложением инкорпорировать (именно! не социализировать!) Томачинского? Но здесь – умница! - "но главные наши тупики сгруппированы вокруг совершенно реальных "неразрешимостей", реальных до жути, а не являются следствиями чьей-то "ортодоксальности". Позволь уж мне подчеркнуть!
"Все сейчас делается так, чтобы не переступить порог – ни намеренно, ни случайно". И дальше до конца абзаца – гениально!
Конец письма не так хорош, но, по сути, верен, хотя несколько смахивает на привычный тебе ярлык, за которым не следует полной ясности. Здесь так не должно. Но, в общем – в восторге! Даю телеграмму!
…Глебушка, продолжаю писать. Восьмой час утра, а впереди бессонный день с ребенком, но не могу оторваться: впервые, кажется, я могу сказать не "сомышленник" – тот, с кем мыслю, - но "единомышленник" – с кем мыслю едино. Дай Бог не быть поспешным! Горячность – мой вечный недостаток!
Глебушка, еще одна совершенно справедливая формулировка: нужен именно политический гений, чтобы лично преодолеть общенациональный порог…
Этот порог – мы сами – Браво!
Приятно похихикать в момент переименования КПСС в Б/Кпсс!
Уже второй раз вспоминаю свою попытку ответить Солженицыну на его "Письмо вождям" – а) о роли идеологии в деятельности вождей, и б) "пока убеждения в обществе являются источником разделений, на них ничего обосновывать нельзя".
Заметь: взгляды разделяют – работа соединяет, говорил я тогда, и мне удавалось-таки работать, преодолевая полярность взглядов, причем не на недифференциальном уровне ДД, а, напротив, на уровне, следующем за противостоянием. Помнишь ли ты еще идею тройственной оппозиции с ее странной политической сердцевиной, столь похожей на средневековую китайскую беспартийность (как я теперь догадываюсь)?
Делился радостью с женой – разбил люстру!
Хорош! Но во втором письме жиже. "В этом деле нельзя идти наугад… неугодные попытки ухудшают положение, повышают Порог Конструктивности и, утомляя действующих… - подстрекают их "порешить все разом".
Вот то, что я так бесполезно доказывал ДД до ареста и тебе – после. Может быть, теперь ты поймешь мою ярость за "Поиски", которые не могу не простить тебе за эти прекрасные письма!..
…Глебушка, выцарапал пару минут и хочу дописать. Не понимаю, решительно не понимаю. Как за такой короткий срок, да еще в вашей чумной Москве, ты сумел сделать такой гигантский скачок от инфантильной непробиваемости до политической зрелости. Но факт остается фактом – из письма Сокирке по поводу "Прошения" ты выглядишь мужем с трезвым государственным мышлением. Я не хочу, чтобы мой тон выглядел менторским – просто я чуть ли не один осмеливался в течение полутора десятилетий настаивать на нужде в политике. И хотя в сентябре (говорят, после чтения Печчеи, но я знаю тебя и осмеливаюсь утверждать, что Печчеи, как некогда Солженицын, лишь внешний толчок для вызревших внутренних перемен), ты же удивил меня своим сдвигом, я никак не рассчитывал, что твоя эволюция будет столь стремительной. Еще раз прими мои поздравления. Однако датировка бумаг убеждает меня, что ты сохранил изрядную долю ребячества,- быть может, от скоропалительности. …Как обычно, меня оторвали, а мысли я имею обыкновение забывать так быстро, как это только возможно. Вероятно, я хотел сказать что-то вроде того, что в отношении инструментального компромисса мы обладаем теперь общностью подхода, во всяком случае, один из фундаментальных принципов един: государство является достаточно инертной системой, включенной в глобальную структуру, и нарушение равновесия таит в себе угрозу непредсказуемых и неуправляемых процессов, чреватых мировой катастрофой, в силу чего мы, в наибольшей степени мы, стремящиеся к целенаправленным изменениям, в высшей степени заинтересованы в сохранении стабильности. Что же касается того, что я называю Большим Компромиссом, то представления о нем слишком абстрактны, скорее даже, туманны, чтобы я имел желание уже сегодня видеть единомышленников, и слишком теоретичны, чтобы я был твердо уверен в справедливости и разумности собственных догадок. Большой Компромисс – это то, что действительно нуждается в обсуждении, обсуждении, которое я ставил целью для Альманаха-77… И только сейчас, в последние месяцы, я начинаю ощущать, что такое возможно, несмотря на ров, вырытый "Поисками".
Вот поиск форм – задача №1 для меня сейчас, самостоятельно я бессилен что-нибудь предложить, поэтому я хотел бы встретиться с тобой для обсуждения: …никакая работа не может вестись при нарушении основ инструментального компромисса… 28.III.82.
Письмо М. (Майя Новик, ВНИИГПЭ)
Виктор! Прочла твое письмо Андропову и, если тебе это интересно, хочу высказать два замечания.
Мне кажется, если ты хочешь, чтобы письмо прочли со вниманием, следовало бы обосновать и особо подчеркнуть два обстоятельства.
1. Почему в одном случае применение капиталистических методов хозяйствования позволило построить капитализм, а в другом случае, как ты полагаешь, позволит построить коммунизм?
Очевидно, если какие-то особенности наших методов, которые, в отличие от "них", позволят нам создать не капитализм, а коммунизм. Из письма не ясно, что это за особенности.
2. Что позволит нам, применяя капиталистические методы развития, избежать главного (как об этом говорят у нас) бича капитализма – периодических кризисов, возникающих вследствие отсутствия планового хозяйства? Существует ли на самом деле этот бич? Или есть пороки, одинаково присущие и капитализму, и социализму?
Мне кажется, несмотря на то, что ты излагаешь свои взгляды в письме не полностью, а лишь фрагментарно, эти два вопроса следовало бы проанализировать. Хотя бы потому, что, наверняка, при критике твоих воззрений они обязательно будут тебе поставлены.
Ответ М. Дорогая М.! Думаю, что прочитанное тобой "прошение" с нужным мне вниманием прочитано не будет, а до Андропова просто не дойдет. Но мне важно сделать серьезную попытку, и потому я буду рад его улучшить по твоим советам.
К сожалению, мое "прошение" должно быть ограничено в объеме, и потому я не могу в нем излагать свои взгляды со всеобъемлющей полнотой (ты верно, подметила фрагментарность), тем более что в прежних своих писаниях я многое уже излагал. Так, я неоднократно осмысливал вслух проблему кризисов, с разных сторон – и как они регулируются и сглаживаются на Западе, и как они выражаются и скрадываются у нас, постоянно разрушая экономику всяческими диспропорциями, дефицитами, штурмовщиной, разбазариванием и т.д. и т.п. Периодические колебания в производстве я проследил даже на примере нефтеаппаратуры (занимаясь ею профессионально). Но думаю, что мой адресат хорошо знает, что плановая экономика совсем не панацея от хозяйственных кризисов.
Сути моего "прошения" больше касается твой первый вопрос: "Почему применение капит.методов хозяйствования в одном случае создает капитализм, а в другом – позволит построить коммунизм?"
Но я считаю, что Запад быстрее развивается к коммунистической жизни, чем мы, хотя он, в своей массе, к сожалению, отвергает это понятие, вернее, этот идеал. Запад под словом "коммунизм" разумеет совсем иное и своим, и нашим устремлениям. Думаю, что такое предвзятое негативное отношение к коммунистическому идеалу – неверно, лишает общество мощных стимулов, ориентиров к деятельности, и снижает творческую силу общества.
Коммунизм – это самое мощное из возникших в последние 100 лет вероучений, и при правильном истолковании, убежден, может дать громадный творческий импульс не только нам, но и Западу, избавив его от безверия, бесцельности, потребительства, развращенности, бездуховности. Ни наш "реальный социализм", ни западный капитализм не являются идеалами, руководствуясь которыми люди могут осмысленно устремляться в будущее, это только реально существующие типы обществ, совсем не идеальные. А строить будущее необходимо, иначе людям плохо будет даже сегодня.
На мой взгляд, коммунистический идеал может быть общим для общества, и в то же время не отвергать разнообразия вер и убеждений, а лишь просвечиваться в них общей и объединяющей составляющей. Это даже необходимо для настоящего коммунизма – построения общего земного рая на земле. Даже если считать, что, в конечном счете, идеал недостижим в своей абсолютной полноте, но устремление к нему будет делать человеческую жизнь все лучше и лучше.
Так я думаю. С уважением, Виктор.
P.S.Конечно, сами по себе "капиталистические методы" могут дать только капитализм, но если общество будет одушевлено целью построения коммунизма, то, по моему мнению, мы и получим социализм, т.е. капитализм, строящий коммунизм.
Но я, кажется, повторяюсь.
| предыдущая | оглавление | следующая |
