54.И.Ефимову – автору повести "Лаборантка", 29.4.1974г.

Здравствуй Игорь! Спешу написать о наших впечатлениях от твоей повести в "Юности". Вчера, в воскресенье, Лиля тоже ее прочитала, а потом во время прогулки по парку (хороший был вечер, теплый) мы долго довыясняли свое понимание, "определяли позиции". Почерк у меня отвратный, поэтому решил сразу использовать машинку, ты уж прости.

Странное это дело – читать книгу знакомого писателя. Следишь не столько за героями, сколько любопытствуешь: а какой же он есть, твой знакомый? Может быть, это и мешает, но нам, я думаю, оно и помогло. Помогло серьезнее отнестись к повести. Лиля начинала разговор со мной так: "Если бы я не знала Игоря, то прошла бы мимо повести, а так – она постепенно меня забрала, заинтересовала". Примерно то же самое почувствовал и я. Понимаешь, повесть слишком сдержанна, может, даже слишком утонченна для нас, чтобы мы смогли в ней разобраться с первого взгляда. В другом случае я бы, действительно, проглядел первую главу, об испытаниях турбины, и, может, бросил: случай описан неплохо, да мне-то что за дело? Бросил бы, и ошибся, ведь на деле повесть нас затронула.

Лиля говорит, что ее тронула эта тема: вполне благополучная семья, союз двух очень хороших людей – распадается. Распадается, потому что ушла любовь. Но почему она ушла? Четкого ответа ты не дал, фактически, только растревожил, поманил. Но, я думаю, что этой проблемы ты и не ставил, даже и не слышал о ней, что Лиля ее просто выдумала. Я ее усиленно на свое понимание сворачивал, но думаю, оно тоже твоему далеко не соответствует.

Расскажу подробнее о своем понимании. Началось с оценки Тани. Я ее невзлюбил сразу же, начиная с "мудрой улыбки". Такие люди, умеющие унижать других даже не по злобе, а просто самим фактом своего существования и самомнения – мне очень неприятны, я их сразу, может и несправедливо, выделяю.

И очень понятно, почему Троеверов или будет всю жизнь несчастлив, или найдет в себе силы и уйдет. Когда я читал о свадьбе и о колхозе, то уже забыл о тебе, а только переживал с Троеверовым, захвачен был, безусловно. Особенно на колхозной фантастике, мне кажется, ты ее писал быстро, на взлете. Не знаю, как было, но так кажется. И не смейся, но именно с этого момента я уверовал в тебя, как писателя, т.е. как в человека, способного писать легко и естественно (вдохновенно, что ли). А потом меня мучило негодование против Троеверова, когда он, вернувшись на завод, был глух к мучениям Леры. Но в существование такого мужского эгоизма и глухости в "положительном" Троеверове я тоже верил и, повторяю, что был захвачен стыдом за него, и мне казалось, что я понял повесть: Троеверов недостоин Леры и неспособен придти к ней, он обречен быть несчастливым – из-за самого себя (собственно, такой сюжет не нов: сейчас я вспомнил ГДР-овский роман /кажется, Кана/ со сходной ситуацией). Но я ошибся: иррационально и непонятно как, но Троеверов выпрыгнул из своей шкуры и пришел к Лере. Я не угадал конца, и это меня также поразило, даже привело в восхищение тобой, как писателем. А с другой стороны, может, ты и неправ со своей идиллической концовкой: а куда же делись троеверовский эгоизм и глухота? Неужели Лере стало хорошо после прихода, когда она столько помучилась с ним до того? Во всяком случае, это непонятно, не разъяснено, может, не оправданно. Но, во всяком случае, хорошо, что я не угадал, ведь в жизни-то как раз и не угадываешь.

И еще мы очень порадовались твоему доброму отношению ко всем людям: объективности и доброте. Это особенно рельефно проявилось на Анне Гавриловне, для нас, в общем, весьма непривлекательной фигуре. А теперь мы видим – что были в этом несправедливы.

Но может, эта объективность и ровная доброта, с другой стороны, и кажутся холодностью, не привлекают читателя, не захватывают его, а позволяют ему уйти при перелистывании журнала. Мы немного даже поспорили с Лилей на эту тему. Она утверждает, что эта ровная доброта, некая отрешенность и отстраненность – являются просто твоей манерой письма, ты просто сдерживаешь свои чувства и пишешь приглушеннее, сдержаннее, интеллигентнее, как будто вырисовываешь тонкими штрихами картину. Если кто-то из критиков подойдет поближе, то будет доволен качеством письма, его строгостью и завершенностью, но для рядового читателя, бегущего в пяти метров от картины, она покажется невыразительной и холодной. Мы сами – из породы этих последних, мы не эстеты! (чувствуешь мою гордость "хама"?), поэтому желали бы тебе больше стать "нашенским", чтобы меньше было сдержанности, больше тенденциозной субъективности, больше личного чувства и кричащих красок, вульгарности побольше, что ли (чувствую, что меня заносит, и Лиля с этим не согласится). Но все это на тот невероятный случай, если бы тебе понадобились чьи-либо советы-пожелания.

Лиля вспомнила, как ты плевался на крамеровский фильм "Не убивайте детей и бизонов", а нам это было вполне сносно. И еще мы со смехом вспоминали призыв к тебе в стенах литературного московского общежития: "Нельзя быть таким холодным, как крокодил". На деле ты не холодный, но слишком равно добрый, слишком ровный и справедливый, следовательно, беспринципный.

Но, в общем, мы тебе очень благодарны и взаправду тебя поздравляем. Можно было бы много копаться в своих впечатлениях, литературных ассоциациях и т.д., но это все чепуха. Для меня главное – что ты писатель. Это почти что открытие. И дай только Бог, чтобы дело у тебя поехало еще живее и свободнее.

Очень часто я вспоминаю о твоем Лильберне (может, и забуду). Как ты подашь его, а вернее всю его эпоху, да что там эпоху: всю Англию, ее становление, становление демократии? Всю глыбу вопросов наших. Ведь там все будет страшно важно для нас самих. Каждая деталь. Например, их приверженность королю, старому принципу власти. Непрактичность идеалистов, их невольный экстремизм, их судьба. Взаимоотношения с диггерами. Боже, сколько тем, аналогий, опыта! Даже в одной личности Лильберна, ее трагедии. И здесь будет очень уместен твой объективизм, умение встать и на точку зрения кромвелевских властей. А что касается "интерпретации", то даже ее наличие будет не смертельным. Очень желаю тебе успеха.

Я не решился поехать в Ленинград. Он, как последний неначатый пирог, было бы обидно только откусывать. Я даже подумывал о том, не поехать ли нам всем вместе: ведь, действительно, не скоро еще представится такая возможность. Но потом, как представил себе, как буду злиться, что был там и не смог обежать все, о чем слышал, то и перестал колебаться. Если бы я не копил дни отгулов (для летних заработков) и мы могли поехать не на 3 дня, а на неделю (у Лили в Ленинграде живет школьная подруга), то, конечно, следовало бы поехать, и мы поехали бы, а так – потерпим 2 года.

Кончаю. До встречи осенью или раньше. Большой привет твоим женщинам. Не забывай. Виктор, Лиля, Артемка, Галя. 29.IV.74г.

Знакомство с М.А.Поповским началось в 1968г.(с Ефимовым тремя-четырьмя годами позже) и приобрело дружеский характер, хотя и не без чувства превосходства со стороны писателей. Витя как будто не замечал последнего, т.к. оба писателя, как собеседники, были ему очень интересны.