Вторым часто встречающимся типом дел о хозяйственных взятках, являлись
обвинения в передаче "руководству наверх" части прибыли от "теневой",
запрещенной частнопредпринимательской деятельности (ЧПД).
Так, бакинский цеховик Ш. (см. главу 3), был обвинен не только в
хищении произведенной им продукции, но и в передаче немалой части прибыли
"наверх", как взятки. В 2 общественных судах по этому делу присяжные
отказались признать его вину во взятках.
Широко известна трагедия - расстрел в 1987 году директора Дзержинской
плодоовощной базы г. Москвы Амбарцумяна М.А., осужденного за прием от своих
подчиненных прибыли, образованной в результате повышения эффективности
работы базы, и за передачу ее части вышестоящим руководителям, что было
квалифицировано судом как получение и дача взяток. Вот как об этом говорит
приговор: "На протяжении более десяти лет в Дзержинской плодоовощной
конторе, крупнейшей в Москве, существовала система получения нетрудовых
доходов путем по лучения взяток заведующими складами-холодильниками с
директоров магазинов за отпуск им плодоовощной продукции с искусственно
заниженной кондицией, а также за отпуск продукции, пользующейся повышенным
спросом у населения, которые в свою очередь давали взятки руководящим
должностным лицам конторы. Директор Амбарцумян... действуя в интересах
заведующих складами, с которыми вступил в преступные отношения, обеспечивал
поступление плодоовощей на склады в количестве, ассортименте и сроки,
выгодные для них, оказывал содействие в реализации неходовой продукции... за
что заведующие складами давали ему взятки...
Кроме получения взяток, Амбарцумян установил и поддерживал преступные
отношения, основанные на взяточничестве с начальником
Главмосплодоовощпрома... его заместителями, заведующим отдела торговли и
обслуживания населения МГК КПСС, которые, действуя в его интересах,
создавали благоприятные условия для выполнения плана товарооборота конторы,
осуществляли бесперебойное обеспечение конторы плодоовощной продукцией путем
сверхпланового завоза, переадресовки и первоочередной поставки... за что он
неоднократно давал взятки... Своими действиями он причинил существенный
моральный вред системе советской торговли и снабжения... Его личность
исключительно опасна для общества. Судебная коллегия считает необходимым
назначить ему наказание в виде смертной казни".
Мы не ставили дело Мхитара Адамовича Амбарцумяна на рассмотрение
общественного суда присяжных, ибо преступность расстрела за хорошее
хозяйствование казалась нам очевидной. Зачем обсуждать дело, в котором
единогласность вердикта "Не виновен!" ясна заранее? Но сейчас я склонен
думать по-иному.
Обвинительный приговор по делу Амбарцумяна остается непересмотренным.
Летом 1993 года (за считанные месяцы до окончательного падения советской
власти) на мою жалобу с просьбой о реабилитации член Президиума Верховного
Суда РФ отвечал так): "Квалификация действий Амбарцумяна является правильной
и ему назначено наказание с учетом того, что он длительное время занимался
взяточничеством, своими действиями способствовал совершению тяжких
преступлений, разлагал возглавляемый им коллектив, насаждал среди
подчиненных дух стяжательства круговой поруки, причинил моральный вред
системе советской торговли и снабжения".
Мне хорошо знакомы эти слова "о моральном вреде системе", за который
надо было расстрелять Амбарцумяна. Они перенесены дословно из приговора,
который, в свою очередь, как часто бывает, списан с обвинительного
заключения, т.е. они сочинены следователем О. - тем самым, который ныне
членствует в Конституционном Суде РФ. В глубине души он, может, давно уже
раскаялся в своем былом рвении "очистить" систему советской торговли, однако
вида не подает, а слова его продолжают жить и казнить нереабилитированных
хозяйственников.
Мое новое обращение весной 1997 года в Мосгорсуд с предложением о
прекращении уголовного дела против Амбарцумяна и его коллег в связи с
принятием нового УК РФ, по которому они как руководители государственных
предприятий (а не бюджетных учреждений) не могут считаться должностными
лицами и отвечать за должностные преступления, осталось без ответа. Так что
стало ясно: допустить реабилитацию хозяйственников на основании новых
законов в верхах не намерены.
И объяснение тут надо искать не только в лежащем на поверхности факте,
что люди, приговаривавшие хозяйственников к смерти или к зоне, до сих пор на
высоких постах (в дополнение к упомянутому следователю припомним судью,
приговорившего знаменитого директора Елисеевского магазина Соколова к
расстрелу, который ныне секретарствует в Президиуме Верховного Суда РФ, и
больше вспоминать не будем), а в том, что андроповская идеология
нравственного ригоризма, "очищения социализма от "теневой" мрази" до сих пор
жива как среди властных структур, так и в среде рафинированной
интеллигенции. В жизни ее представителей встретишь нечасто (на наших
исследовательских судах тем более), но вот на экранах телевизоров - нередко.
Стоит задержаться взглядом на экране ТВ, крутящем очередной советский
детектив про жадных мафиозных "теневиков" и борющихся с ними бесстрашных и
интеллигентных "чекистов", и вы ощутите на себе весь неистовый запал их
ненависти к проклятым "буржуям". А послушав очередные филиппики депутатов
против "растущей экономической преступности", попробуйте продолжить логику
рассуждений оратора, и вы увидите еще одного потенциального последователя
Пол Пота. Последний ведь тоже вначале не зверем был, а учеником
рафинированной французской элиты, способным педагогом и борцом за
нравственность, а кончил убийством миллионов камбоджийцев, трети своего
народа. Конечно, Пол Потов мало, но много тех, кто готов их слушать, и
потому спор с ними еще очень далек от завершения везде, даже в "коллегиях
присяжных".
Дело директора райбыткомбината М.
(ОСП 30.03.1990 г.)
Отставной подполковник из замполитов М. после выхода на пенсию стал
директором РБК (райбыткомбината) под Одессой, но через очень короткое время
попал под вал андроповских репрессий против хозяйственников и был арестован.
После нескольких ночных допросов с избиениями стал подписывать все, что
угодно было следователю, и за такое "послушание" был приговорен за взятки и
прочий букет статей к "минимальному" наказанию в 8 лет лишения свободы.
Попав под знаменитую амнистию 1987 года, он освободился через 4 года и стал
искать через нас "правду" и реабилитацию. Помочь М. мы так и не смогли.
Обсуждение дела М. было плохо записано, поэтому я ограничусь выдержками
из интересного выступления обвинителя к.ю.н. Сокольского О.Э.: "К сожалению,
по многочисленным эпизодам, изложенным в приговоре, трудно составить картину
происходившего. Вообще любое следствие обычно выявляет лишь фрагменты общей
картины... Так, один юрист на Съезде народных депутататов высказал довольно
глубокую мысль: "Закон дискретен, а действительность непрерывна". Дело не
только в том, что следователь не может всего исследовать, а в том, что он
ориентирован прежде всего на предмет доказывания. Такова уж его функция: ему
не нужна вся реальность, а нужна только та реальность, которая подпадает под
статью УК - потому и возникает такая пестрая, лоскутная картина, но если по
этим "лоскутам" попытаться воссоздать истинное целое, то мы увидим, что весь
этот РБК был обычной "лавочкой", работавшей в своем тесном кругу, где каждый
получал, конечно, в карман, в основном за счет реализации неучтенки. Так, в
Белоруссии задержали водителя, который реализовывал неучтенные изделия -
значит, кто-то их производил и его послал. Или вот М. получил 400 или 600
рублей от Ц., который тоже получал "слева" - на комбинатские нужды...
В общем, была такая система. И понятно, что если какие-то мастера,
подчиненные получают большие "левые" деньги, выполняют "левые" заказы, то и
начальник, который их обеспечивает и защищает, смешно было бы, если бы он не
получал. Наверняка он был с ними в сговоре... Существуют неписаные нормы,
сколько надо "отстегивать" директору, но сложность заключается еще и в том,
что судебная практика требует доказательств взятки за конкретное действие.
По этому поводу идут споры, можно ли считать взятками дачу денег за общее
благоприятствование своим подчиненным. И в некоторых случаях суды такие
эпизоды не признавали. Следователи боятся, чтобы дело не забраковали и не
отправили на доследование, потому и начинаются несуразности: фотограф якобы
дал взятку за получение во время зарплаты. Конечно, это нелепость, у него
вся зарплата к выдаче как раз и составляла эти 50 руб. Он, наверное, и
вправду отдал эти полсотни, но просто как причитающуюся директору долю его
дохода. В этом и состоит реальность. Как же ее описать, обозначить?
По существующему закону (как бы критично мы к нему ни относились, но он
существует) упомянутые действия подпадают под понятие преступной
частнопредпринимательской деятельности. Директор М., конечно же, был
соучастником ЧПД, получая свою долю ее доходов. Квалифицировать эти деньги
как взятки нельзя. Поэтому я как обвинитель отказываюсь от обвинения по всем
эпизодам, по которым происходил дележ доходов. Ему эти эпизоды можно вменить
только как соучастие в ЧПД своих подчиненных".
После анализа менее значимых пунктов обвинитель подвел итог: "Итак,
суммирую: считаю М. виновным в принятии взятки за выдачу сыну сотрудницы
справки о работе в РБК для поступления в вуз, в приписках зарплаты РБК и в
соучастии в ЧПД своих сотрудников".
Вердикт 13 присяжных: М. не виновен в предъявленных обвинениях, но по
эпизоду выдачи справки он виновен в должностном подлоге.
- 1 присяжный согласился со всеми доводами обвинителя,
- 7 присяжных признали М. виновным в подделке документа в вуз для сына
сотрудницы (квалифицировав его как должностной подлог взамен взятки), не
согласившись со всеми остальными обвинениями,
- 5 присяжных полностью оправдали М., сочтя эпизод с выдачей документа
в вуз недоказанным.
Следовательно, все участники этого общественного суда вместе с
обвинителем не признали официальное обвинение М. во взятках, поскольку такие
действия директора РБК были только формой его участия в доходах ЧПД
подчиненных, и только 1 присяжный согласился считать ЧПД и приписки зарплаты
преступлениями.
Дело директора московского кафе Ш.
(ОСП 14.02.1992 г.)
Обвинитель Шпигель сообщил, что Ш., работая в 1980-85 годах директором
кафе "Охотник", неоднократно получала от своих сотрудников взятки деньгами,
продуктами, спиртным, вещами за то, что в их интересах не предпринимала
должных мер по пресечению нарушений правил торговли, за покровительство и
поддержку в работе, за устройство на места, выгодные для извлечения
нетрудовых доходов. В свою очередь Ш. передавала взятки директору треста
кафе и столовых Ч. Эти факты доказываются ее собственными показаниями на
следствии и показаниями сотрудников, их заявлениями в органы. Все
последующие слова Ш. о давлении на нее со стороны следствия не правдивы.
Защитник Владышевский рассказал историю возникновения дела. В 1985 г.
за взятки был арестован директор треста Ч., начали раскрывать "широкую сеть
злоупотреблений". Но большинство дел разваливалось из-за отказа людей быть
свидетелями. Тогда арестовали Ш., к тому времени уже пенсионерку, и
принудили к самооговору. Так же принуждали к оговору всех ее сотрудников,
поставленных перед выбором: сесть самому или оговорить Ш. Играло значение
еще и то обстоятельство, что в бытность директором Ш. жестко наводила
порядок и потому многих восстановила против себя, что вызвало анонимки, а
затем проверки, которые однако не выявляли грубых нарушений.
Следствие насчитало Ш. взяток на 30 тыс. руб., даже не смутившись тем,
что свидетели показывали о передаче сумм в 7 раз меньших. Не выяснено, куда
могли пойти эти деньги, ибо у Ш. ничего ценного не обнаружено. Даже если не
оспаривать факты передачи Ш. денег от подчиненных, квалифицировать их надо
не как взятки, а как систему поборов, или даже сборов на общие нужды. Нельзя
осуждать человека за вынужденное участие в этой системе, не выяснив его роли
в ней. Ш. же была осуждена на 8 лет лишения свободы именно из-за того, что
вышла из "системы", став пенсионеркой. Даже ее начальник Ч. был практически
освобожден (на кассации его подвели под амнистию).
Вердикт 15 присяжных: Ш. не виновна принят единогласно.
В позициях присяжных имеются различия.
Большинство (10 присяжных) возмущалось поведением следствия, "заказным
характером" дела, что и определило их вывод о невиновности Ш. Я привожу
суждения оставшихся пятерых, согласивших с фактической стороной обвинения,
но не с его квалификацией как преступления.
2 присяжных говорили о неизбежности поборов в системе:
- Я знаю систему общепита. Чтобы наладить работу кафе, Ш. должна была
давать взятки: за поставку продуктов, ремонт и все остальное. Возможно, и
она что-то имела. Иного выхода у нее не было, тем более перед пенсией. Не
виновна.
- Это было распределение дополнительной прибыли, которая добывалась в
самой уродливой форме вопреки социалистическим принципам. Виновата система.
3 присяжных же эту позицию довели до обвинений всех работников
общепита, по сравнению с которыми Ш. почти не виновна.
- При нашей системе быть совершенно честным нельзя. Ш. должна была
нести деньги тому же Ч., она сама была объектом вымогательства. Но в этой
системе она виновата меньше других, а пострадала сильнее всех. Ведь тогда
надо было сажать всех. То, что Ч. не пошел в колонию, а она там оказалась, -
профанация правосудия.
- Логика обвинения абсолютно несправедлива. Взяткодатели обвешивают,
разбавляют, но привлекают к уголовной ответственности не их, а Ш...
- Дело заказное. Мы знаем, что все они жулики. Но почему она одна
должна отвечать за всех? Ш. не виновна.
Процитированные суждения содержат ответы на основной вопрос: являются
ли деньги, которые принимала от подчиненных Ш. (если она принимала их)
взяткой или лишь частью общей "теневой" прибыли. Все пятеро единогласно
посчитали, что, конечно, это есть вид дележки "теневой" прибыли, аналогичной
доходу от ЧПД. При этом трое говорили, что такой "теневой" доход работников
кафе может появиться только в результате жульничества и обмана, а двое
упирали на необходимость для работы иметь директору дополнительные оборотные
средства. Первые отнеслись к нему как к уголовному преступлению, вторые -
скорее со знаком "плюс". Из этого обстоятельства нетрудно сделать вывод, что
большая часть присяжных, признавших фактуру, все же настроены больше на
осуждение левых доходов работников и в условиях лучшего следствия способны
были бы не оправдать, а обвинить Ш., но не за взятку, а за причинение ущерба
посетителям кафе (обман и т.п.).
Справка. Ш. была освобождена по УДО в том же году.
Дело Б. о "взятках с пива"
(ОСП 22.10.1993 г.)
Обвинитель Владышевский: Ставропольский предприниматель Б. в 1992г. был
осужден на 5 лет лишения свободы за неоднократное вымогательство (угрозой
увольнения) взяток с подчиненных ему продавцов пива в зависимости от объема
реализации сверх выручки.
Защитник Сокирко: В 1992 г. кооператив, возглавляемый Б., получил от
города в аренду сеть пивных ларьков. С самого начала Б. попытался установить
жесткий контроль над продавцами, что, конечно, последних не устраивало.
Конфликтная ситуация разрешилась устройством провокации против Б. Ларьки
требовали ремонта. Продавец К. передал Б. деньги на ремонт своего ларька по
250 руб. с каждой проданной емкости пива, но по совету "покровителей из
органов" сделал это под их контролем, заявив, что Б. вымогает взятку. Б. был
арестован, но вины своей не признал.
Даже если не оспаривать фактическую сторону обвинения, невозможно
признать в них взятку хотя бы потому, что Б. является не государственным
должностным лицом, а частным предпринимателем, владельцем семейной фирмы,
где ему и членам его семьи принадлежали 90% уставного капитала.
Нелепой выглядит формулировка обвинения, что Б. требовал взятки от
подчиненных сверх полученной ими выручки. Ведь если следовать строго термину
"выручка", то под ней понимается вся сумма денег, полученная за
реализованное пиво. Если бы Б. получал всю выручку, то не ему, а он из нее
должен был бы платить продавцам зарплату, за поставку пива, налоги,
оставлять средства на развитие и т.д. и т.п. Очевидно, что суд со слов
продавцов под словом "выручка" понимал ту небольшую сумму средств, которую
они раньше платили городу как их владельцу, беря все остальные платы на себя
самих.
Конечно, в получении фирмой Б. от города в аренду сети пивных ларьков
против воли их реальных владельцев (продавцов) был заложен солидный элемент
государственного произвола, но и в том способе, которым продавцы
восстановили свои традиционные права и независимость через обращение в
органы за расправой и в той бездумности, с которой эти органы произвели эту
расправу, нетрудно увидеть проявление все того же произвола.
Вердикт присяжных: Все 12 признали Б. невиновным, согласившись с
доводами защиты и не увидев в этом деле взятки.
Но обнаружились разные точки зрения на вину Б. в нравственном смысле.
2 из присяжных увидели в нем почти героя, а именно:
Честного человека, способного помешать продавцам пивных ларьков, тесно
связанных с органами внутренних дел, за что его и сожрали самым подлым
образом.
4 присяжных склонились к таким упрекам в адрес Б.:
Как-то надо было договариваться с продавцами. Ничего не нужно было
менять. Если не знал специфики, зачем влез в это дело? Юридически он не
виновен, но по человечески виноват... Если деньги берешь на производственные
цели, надо это как-то фиксировать в документах. Жаль, что он не сумел сразу
оценить, чем кончится для него обладание таким партийным подарком, как сеть
пивных ларьков, продавцы которых фактически сами были предпринимателями.
Наблюдается такой же эффект, что и в предыдущих процессах над М. и Ш.
При единогласном отторжении официального обвинения Б. во взятках, присяжные
разделились по оценке пивного (теневого во многом) бизнеса, причем в данном
случае преобладало терпимое, даже положительное к нему отношение. Наверное,
потому, что среди присяжных не оказалось потерпевших от пены и недолива. Но
и те и другие присяжные вымогательства взятки в действиях Б. не усмотрели.
Справка. В 1994 году по жалобе Общества Президиум Верховного Суда РФ не
согласился с доводами Ставропольского облсуда, реабилитировал Б., поскольку
он не является должностным лицом и освободил его из заключения. Можно было
бы поздравить не только Б., но и Президиум Верховного Суда РФ, мнение
которого на этот раз совпало с вердиктом участников суда присяжных.
Социологический опрос по делу К. - коммерческого директора завода
Как уже говорилось, 3-4 апреля 1993 г. фонд "Общественное мнение"
провел опрос 996 человек в 15 городах России по выборке, репрезентирующей
взрослое городское население страны - по трем делам осужденных
хозяйственников, в том числе по делу К. со следующей фабулой:
Коммерческий директор государственного завода на основании официального
разрешения продал арендному предприятию 20 т. меди. Сверх записанной в
договоре цены получил от покупателей 4 тыс. руб. наличными. Деньги были
помещены в заводской сейф и предназначались для нужд завода. Осужден на 5
лет лагерей усиленного режима за получение взятки, отбыл половину срока.
Задачей присяжных (респондентов) было выбрать один из 5 предложенных
вариантов. Вот в каких процентных отношениях распределились эти "вердикты":
1. Он виновен, осужден правильно, должен полностью
отбыть срок 7%.
2. Он виновен, осужден правильно, но наказан слишком жестоко, сегодня
должен быть освобожден 19%.
3. Он виновен, но не в том, за что был осужден, его нельзя было лишать
свободы 29%.
4. Он не виновен, осужден неправильно, должен быть освобожден и
реабилитирован 32%.
5. Затрудняюсь ответить 13%.
Подавляющее большинство граждан (61%) считают хозяйственников, как К.,
не виновными во взятках и не заслуживающими лишения свободы.
Только четверть (26%) наших граждан согласились называть такие действия
хозяйственников преступными взятками и лишь незначительная доля (7%)
солидаризировалась с судебными решениями о лишении их свободы. Мы убеждаемся
в несовместимости решений нынешних российских судов с мнениями и оценками
народа.
Справка. Отбыв в заключении более двух лет, К. был помилован и скоро
вернулся домой.
