(ОСП 28.10.1994 г.)
Доводы обвинителя
Доказательством заведомого умысла руководителей фонда "Рост" М. и С. на
обман доверия вкладчиков является факт использования ими ложного названия
"ваучерный фонд", хотя юридически никакого такого фонда с обязательной
лицензией и иными вызывающими доверие вкладчиков атрибутами не было, поэтому
последних с самого начала обманывали.
За три месяца до краха, когда курсовая стоимость ваучеров быстро росла,
М. и С. уже не могли не знать, что ни при каких обстоятельствах не смогут
вернуть ваучеры всем владельцам, тем не менее, они принимали новые ваучеры,
продавали их, расплачиваясь с предыдущими вкладчиками, заведомо понимая, что
последние вкладчики будут обмануты.
Доводы защиты
Договора с вкладчиками фонд заключал на взаимовыгодных условиях и
постоянно их выполнял, всегда возвращал владельцам ваучеры с процентами.
Значит, никакого умысла на присвоение чужих ваучеров у М. и С. не было. Шла
обычная коммерция за счет ваучерных перепродаж.
То, что фонд не был зарегистрирован должным образом, говорит только об
административном правонарушении (так многие поступают), но никак не
доказывает обманные намерения.
Нельзя видеть заведомый обман в факте продолжения сбора ваучеров, когда
операции с ними стали убыточными. Конъюнктура рынка сильно меняется и вполне
понятно, что М. и С. цеплялись за надежду, что ситуация поменяется в их
пользу, и они смогут не только выполнить все обязательства, но и остаться с
прибылью. Этого не произошло, но и уголовную вину за такие надежды на них
возлагать нельзя.
Вердикт присяжных: "Не виновны" -- 7 голосами против 4.
Какими же доводами при этом руководствовались присяжные?
Пятеро из семи оправдавших согласились с основным доводом защиты:
"Умысел на обман не усматривается, подсудимые хотели сделать, как лучше, но
это не получилось".
Дополнительно этими присяжными высказаны и новые аргументы, звучащие
довольно парадоксально: 1) виновны не подсудимые, а сами вкладчики,
погнавшиеся за большим процентом; 2) виновны не подсудимые, а государство,
затеявшее выдачу бесполезных ваучеров. Подсудимые хоть что-то платили за
ваучеры, а государство всех обмануло.
Конечно, определенная доля истины есть и в этих доводах. Так невольную
вину за потери последних вкладчиков вместе с организаторами несут и те
первые вкладчики, которые успели не только вернуть свой ваучер, но и
получить солидные проценты на них (на самом деле за счет продажи последних
сданных в фонд ваучеров). Без сомнения, весомую долю вины за эти беды несло
и государство в лице чиновников, которые не защищали граждан, а явно
подыгрывали махинаторам. Но делать на этом основании вывод о невиновности
самих М. и С., на мой взгляд, странно.
Только треть присяжных (4 человека) поддержали обвинение.Трое их этой
четверки были местными жителями, так что о деятельности подсудимых имели
гораздо больше информации, чем остальные.
Двое из них обосновали свою позицию прежде всего согласием с
центральным пунктом обвинения: даже если М. и С. начинали свою деятельность
без умысла на обман, то в конце ее они не могли не понимать, что обманут
последних своих клиентов. Это свидетельствует о том, что они более вдумчиво
вникли в ситуацию. Но, тем не менее, они оказались в меньшинстве, что, как
мне кажется, можно объяснить эффектом времени: народ, разочарованный в
советском государстве, еще не успел разочароваться в "новых предпринимателях
" комсомольского типа. Именно поэтому всем нам пришлось еще долго проходить
через все испытания веры в Мавроди с его Леней Голубковым и им подобных
иллюзионистов. Еще слава Богу, что дело не дошло до гражданской войны
вкладчиков, как в Албании.
Даже не соглашаясь с вердиктом присяжных по данному делу, я должен был
признать его, потому что он выражал понятие о справедливости большинства
граждан в то время.
Из первого процесса по делу о ваучерном фонде мною был сделан
практический вывод. Я стал воздерживаться от обвинений в адрес конкретных
"пирамидостроителей", тем более, что статус нашего Общества действительно
предполагает упор в работе не на обвинения, а на защиту предпринимателей.
Кроме того, стало ясно, что старая трактовка понятия мошенничества в
ст.147 УК РСФСР (редакция до 1994 года), включавшая в себя не только хищение
имущества путем обмана или злоупотребления доверием, но и любой иной вид
приобретения права на имущество путем обмана ни правоприменителями, ни
присяжными не принималась.
Я и сейчас остаюсь при своем мнении, тем более что оно основывается на
еще дореволюционном толковании мошенничества, как преступления не столько
против собственности, сколько против истины.
Современный же законодатель идет по пути постоянного умножения числа
норм, карающих разные виды конкретных мошеннических преступлений, но тем
самым он неизбежно оставляет возможность для мошенников изобрести новые
обманные способы "отъема денег", криминальность которых еще не предусмотрена
законом. Поэтому новаторы-мошенники всегда будут оставаться безнаказанными
за счет своего умения находить новые "дыры в законе". В то время как
дореволюционная трактовка мошенничества позволяла судьям и присяжным
осуждать любые формы корыстного обмана, независимо от времени их
изобретения.
