| предыдущая | оглавление |
Ниже мы продолжаем начатое в выпуске 1 обсуждение статьи К.Б. "Я обвиняю интеллигентов – служащих и потребителей в противостоянии экономическим свободам и прогрессу Родины", публикуя поступившие за протекшее время отклики. Двое авторов продолжают полемику, начатую ими в первом выпуске (эти работы помещены в конце раздела). Надеемся, что и в будущем нам удастся продолжить и углубить эту дискуссию. Приглашаем к анализу и обобщению представленных в ней точек зрения.
Учитывая критические замечания к порядку ведения дискуссии, комментарии составителя сведены к минимуму.
Е.М. (Евгений Майбурд) Некоторые заметки по поводу, так сказать, сборника с названием "В защиту экономических свобод"
(Перепечатывая полностью очередную полемическую работу Е.М. (с согласия автора я выпустил только несколько предложений, раскрывающих псевдонимы участников дискуссии) – мне хочется предупредить читателей, что к нашей теме относятся только 4-7 разделы этой работы (26 страниц). Остальные же 22 стр. занимает в основном личная критика в мой адрес и могут быть выпущены при чтении без ущерба и даже с пользой для самочувствия занятого читателя. Соответственно следует выпустить и первые 2 страницы моего ответа на эти нападки).
Содержание:
1. О стиле, такте, вкусе, законах жанра и других ненужных вещах.
2. Об обывателях, буржуях, интеллигентах, о чести, достоинстве и разных частях тела.
3. Личные нападки.
4. Несостоявшаяся дискуссия.
5. Экономика (концепция и программа).
6. Экономическое резюме.
7. Это сладкое слово.
8. Кого бояться Буржуадемову?
1. О стиле, такте, вкусе, законах жанра и других ненужных вещах. Начнем с того, что названный материал – не сборник, а название его абсолютно не отвечает содержанию. По жанру эта объемистая брошюрка фактически есть монография с обильным цитированием оппонентов и единомышленников. То, что объем цитат может превышать объем авторского текста, не меняет дела, но здесь и этого нет. Если не ошибаюсь, в корпусе частей I и II ("Постановка проблемы" и "Полемика"), занимающем около 65% объема книги, на 78 страниц "цитат" приходится 84 страницы авторского текста "составителя".
Далее следует "Раздел III", названный в авторском оглавлении - "Экономические письма и рецензии", а в авторском оглавлении - "Реалии". Из 80 страниц этого раздела с двойственным названием 65 страниц занимают анонимные рецензии на разные произведения отечественной и мировой мысли.
Если догадаться, что те анонимки – плоды досугов К.Б. (что совсем не трудно, ибо из каждой фразы, каждой мысли торчат длинные уши), прибавить сюда весь "Раздел IV" (3 странички, подписанные K.Б., то получится: перу почтенного составителя принадлежит 175 страниц из 225, т.е. около 70% текста книги.
Итак, не сборник, а монография. Разумеется, не научная (можно даже сказать: ненаучная). Тем более, не художественная (добавим для симметрии, но с полным основанием: нехудожественная). Очень похоже на публицистику, но и тут не получается. Если публицистика – это о времени и о себе, то в данном случае – не столько о времени, сколько о себе. С позволения сказать, лирика.
В преамбуле к части II автор вопрошает (конечно, риторически, ибо совета он не ждет, а надо бы):
"Как справиться мне с доставшимися ответами, со свалившимся на голову богатством контробвинений и доводов? Как разобраться в них?... При чтении пухнет голова даже у меня. Кавардак и мешанина… Лишь с помощью своего расположения и последующего комментирования я надеюсь навести некоторый порядок и какую-то классификацию. Невозможно надеяться на беспристрастность собственных оценок…"
- и т.д. Пропустим нечаянное "даже у меня" – что взять с опухшей головы, где кавардак и мешанина? Однако, в принципе: заслуживает ли серьезного отношения то, что написано в попытке свалить собственную мешанину с больной головы на здоровую? Вопрос не риторический – последняя фраза цитаты убивает последнюю надежду. Автор так и не совладал со своими страстями. О чем же еще спорить? И к чему все споры, коли автор с ходу признается, что взял задачу не по своему плечу? Ясно априори, что он "не справился с богатством" и не "разобрался", без чего, конечно же, трудно "навести классификацию"…
Так и есть. Подтверждения выскакивают с самого начала. Вопреки обещанию, отзывы оппонентов расположены в порядке не нарастания "остроты критики" (т.е. глубины и весомости контрдоводов), а в нарастании резкости тона, не имеющей прямой связи с содержательной стороной критики (иногда даже находящейся с последней в обратном отношении). К примеру, импрессионистская "Реакция" О.И. помещена после спокойного аргументированного монолога Коллонархова. Фельетон Е.М., не содержащий практически никаких доводов против концепции КБ (направлен он был против навязывания нам обывательщины и дилетантщины), помещен на то место, где по замыслу КБ, должна была стоять самая серьезная критика его концепции.
Несомненно, ошарашенный КБ перепутал критику своей концепции и критику в свой адрес (возможно, он вообще не делает в этом различия). Вот и пошло все шиворот-навыворот… Не оправдались его упования на "ясную трезвость" (он хотел сказать "трезвая ясность") и на "спасительную беспощадность" – последнюю он определенно накликал на свою голову.
По форме монография напоминает классический диалог, причем в амплуа "сократического героя" выступает сам КБ. Но есть важное различие. В платоновских диалогах истину пытаются найти в споре, в обсуждении, в обмене мнений. Здесь же ничего подобного нет и быть не могло, ибо истина дается с самого начала. Им по воле (по прихоти, замыслу – ненужное зачеркнуть) хозяина положения отведена (на что имеет право автор монографии, но не составитель сборника) – каждому в свой черед – роль: быть поводом для новых пережевываний автором его прежних идей и оттенять их.
Множество интересных аргументов и соображений, неожиданных мыслей, оттенков, своеобразных интерпретаций, вдумчивых наблюдений, итогов осмысления нашего общего опыта – все это… нельзя сказать, что проходит мимо внимания автора, нет, но… как-то смазывается, обтрепывается и, я бы сказал, пачкается им. Насколько сразу тускнеют краски, гаснут блестки, пропадают штрихи, стирается оригинальность и своеобразие – как только все это попадает в руки автора и начинает им препарироваться! И все ради одного: любой ценой удержаться на своей позиции.
Позиция, надо сказать, выбрана ловко. Ее смысл: я обвиняю тех, кто со мной не согласен. Все несогласные автоматически становятся "обвиняемыми". Чем сильнее несогласие, тем правомернее, стало быть, было превентивное обвинение. Доказывать уже ничего не нужно ("об этом я уже писал", "это я уже опроверг" – на доводы несогласных). Позиция совершенно неуязвимая, а логика… один умный человек (по иному поводу) сказал: логика цели. Поясняю: в отличие от логики вещей.
Где-то, притом неоднократно, нас уверяют, что автор и себя причисляет к "обвиняемым". Бэг е пардон, не верим. "Вы – враг… вы – тормоз… вам говорю, одумайтесь!" и все такое. Почему же не мы? Почему прежде всего не Я, если уж начинать с покаяния, как он где-то еще высказался. (Каково покаяние: вот я вас, такие-сякие!...).
Крикливо-фальцетный тон "обвинительной" статьи, все эти шиллеровские восклицания и король-лировская патетика (о, если б я… о, если б вы…), сочетание тоги трибуна с обывательскими подштанниками, мужицким лаптем и пролетарской кепкой – вся эта нелепость, безвкусица и шутовство – также не способствовали спокойной полемике по существу.
При этом с оппонентами автор обращается лихо-бесцеремонно и панибратски-беспардонно (о комментарии на "Апофеоз Некомпетентности" – разговор особый, памфлет был предельно заострен, и КБ просто вышел из себя – но примеров хватает и без этого).
Кого-то снисходительно похлопает по плечу за отсутствие у того "интеллигентского высокомерия" (а чем еще предохранять себя от подобной фамильярности?).
Кого-то без ложной скромности потреплет по щеке – ну ничего, дескать, поймешь еще: "Я уверен, что (имярек) найдет в себе силы отнестись по заслугам к здравой мысли" (к одному из фантастических домыслов КБ), не замечая, что имярек уже, я извиняясь, "отнесся по заслугам" к этой "здравой мысли" и мимоходом пинает его аргументацию как "шелуху потребительских и прочих амбиций" (даже еще и "прочих"). К кому-то лезет с поцелуями, как дядька на аэродроме, за принятие "почти без возражений существа моей статьи"…
Кто-то у него "петляет на каждом шагу и в каждом абзаце"… "Бессвязные и трудноразбираемые доводы" – это об одном из самых четких по формулам и ясных по мысли выступлений отзывается КБ, проявляющий совершенную беспомощность в архитектуре собственного изложения, формулировке собственных и чужих идей, логике мышления и выразительности языка.
…Изобретение явно опухшей головы: "в условиях дефицита нечестно пользоваться и мясом, и запчастям, и книгами – по низким государственным ценам" – оппоненту, видите ли, "не приходит в голову" – и КБ еще целых два абзаца после этого не может успокоиться… Если кого-то не убедили легковесные, многословные, тягучие, сбивчивые доводы КБ – оказывается, оппонент их "не услышал" (можно ли допустить: услышал, но не подействовало?).
"Вот еще один возмущенный отзыв от очередного возмущенного интеллигента" – это о полутора страницах абсолютно спокойного и даже благожелательного по тону (правда, вполне критического) текста, - и комментарии на 3 страницы с брызгами изо рта.
Кому-то из оппонентов даже предлагается сделка… виноват, эквивалентный обмен: "давайте забудем – Вы об "интеллигентных задницах", я – о тех "хамах и мурлах", которыми столь часто честят шабашников и спекулянтов". Перевожу с буржуадемовского: забудьте, что я на вас высморкался, и я забуду, что кто-то когда-то на кого-то чихнул.
Одного из оппонентов (возможно, верующего), кто в нескольких страницах сумел дать совершенно убийственную, но внешне абсолютно бесстрастную критику всего мировоззрения КБ, наш герой, усвоив оттуда лишь несколько частностей (и, следовательно, ничего не поняв вообще), берется учить уму-разуму. "Честь Вам и хвала за это… честь Вам и хвала за то… а вот это грешно…" Кто это вдруг заговорил языком пророка или духовного наставника? Это наш бедняга, находящийся, по собственному признанию, "в процессе перехода" из служивых интеллигентов в категорию спекулянтов, воров и других "экономически свободных" людей (стр.158). (Пример КБ-вского постижения мысли оппонента: "НЭП не наступит, пока человеческая рука не прибьет к дверям церкви 95 тезисов против отпущения грехов" – это высказывание понимается КБ как призыв к новой Реформации – стр.159).
"А ведь не в пустыне живет наш автор, ведь среди нас, служивых интеллигентов. Здесь и набрался оценок и домыслил классификации" – это о каком-таком школяре-недоучке? Это об одном из двух-трех ведущих советских социологов (вполне уважаемом в кругах представителей этой нелегкой у нас профессии), который бы не взял КБ и портфель за собой носить, перед тем наш ухарь как следует отчитал незадачливого профессора за скептицизм по поводу возможностей его научной дисциплины. Тут вонючее равенство не рыгается уже, а дристается…
И все эти ужимки, вся эта разнузданность ханыги – сдабривается и пересыпается такими словечками, как "служивый интеллигент" (очень обидное прозвище в лексиконе КБ), "барство" (тоже весьма нелестный признак), "интеллигентский снобизм", "жадный и завистливый потребитель"… Всякий, кто без должного энтузиазма и восторга отнесся к типу обывателя, барышника, пройдохи – оказывается "ненавистником экономически свободных людей" и всей "экономической свободы". Один даже попал в фашисты!
И на каждом шагу, вместо беспристрастного поиска, вместо надличных критериев, автор подсовывает читателю самого себя: с этим я могу надеяться на взаимопонимание, с этим не могу, это мне лестно, это мне противно, это мне нравится, это меня не волнует… По-видимому, КБ и вправду полагает, что сто раз подряд услышать мнение КБ по поднятым вопросам, выражение его личных надежд и разочарований, сокрушенные его вздохи об отсутствии взаимопонимания (к которому, если пошло на то, он не сделал ни единого шага за всю книгу, озабоченный сохранением своей позы) – что все перечисленное мной и есть главный интерес по всей этой истории для тех, кто полагал дискуссией мероприятие, в которое их втянули. На протяжении всех своих комментариев, вступительных, заключительных и промежуточных словоизлияний – он ни разу не показал даже попытки понять, уяснить позицию оппонентов.
Хочу отметить как курьезы две оригинальных особенности полемической манеры КБ. Неоднократно в своих ответах оппонентам он признается, что не понял того или другого тезиса, естественно, его это раздражает. Но выход он находит достойный: инцидент преподносится таким образом, будто вина тут – не головы, где царит кавардак, а написавшего сей трудный для этой самой головы, тезис.
Вторая особенность состоит в следующем. КБ имеет некое знание, но ведет себя так, будто он этого знания не имеет и не понимает. Примеры будут встреться нам на каждом шагу. Вот первый. КБ, без сомнения, знаком с М.Вебером и его теорией происхождения "духа капитализма" из протестантской этики: делать деньги = служить своему Призванию = служить Богу (отсюда "мирской аскетизм" этих коммерсантов, т.е. ограничение ими собственного потребления во имя накопления). Наш же мыслитель превозносит тип полной циничной бездуховности и безрелигиозности при стремлении к максимизации своего уровня потребления. Как ухитряется КБ натягивать Вебера на наш черный рынок – это его профессиональный секрет; оппонент в растерянности: и невежества нет, и ляпсусы налицо… Подчеркиваю, ни словом не оговаривается, что, дескать, существует вот такое мнение (а=а), но я, де, с ним не согласен или не совсем согласен; более того, в другом месте КБ может даже солидаризироваться с таким мнением. Но лишь доходит до дела, т.е. до концепции КБ и удержания им своей позиции, все эти мнения (а=а) игнорируются, как и сам даже факт, что ему эти мнения известны. Описанный феномен напоминает практику обвинителей и судей в наших политических процессах (помните? логика цели!). Поэтому я называю открытый мною феномен "эффектом народного суда" или ЭНС, что можно читать и так: "эффект неумения сопоставлять" (произносится "ЭНС" с такой же интонацией, с какой произносится "дзинь").
Возвращаясь к полемике, надо особо выделить некорректное поведение автора в отношении оппонентов-неэкономистов. К примеру: превознесение схемы рыночной экономики подано с неадекватных сюжету и неуместным полемическим задором. Последнее можно было бы понять, если бы среди оппонентов находились ученые типа Гэлбрейта, если бы стержнем полемики был бы вопрос о соответствии неоклассической теории рынка и нынешней капиталистической действительности. Однако, обращаясь с подобным вызовом к людям, не обязанным вникать в специальные экономические сферы (где иные экономисты-то в лужу садятся), КБ ставит их в двусмысленное положение, увлекая в дебри, о коих они и понятия не имеют. При этом он не пропускает случая поплевать на оппонента, который неуклюжую попытку автора донести до нас научные трюизмы принимает за изложение собственных, автора, измышлений. Будучи сбитым с толку от самого начала и перед лицом явной абсурдности конечных выводов, оппонент естественно полагает, что ошибки автора проистекают из неверных предпосылок, т.е. из того вульгаризованного описания классической модели конкурентного равновесия, которое ему преподнес КБ в качестве аперитива. Вот тут-то КБ и бьет его припрятанным козырем – Вальрасом, например. Да еще в таком тоне, дескать, кто же этого не знает, а еще беретесь оппонировать.
"Полемика носила чрезмерно бурный, пристрастный характер, что отражает, с одной стороны – важность темы и заинтересованность в ней" - резюмирует ничего не вынесший из своей затеи КБ. "С другой стороны – наше общее неумение спорить, нетерпимость и невоспитанность", - продолжает он, испытанным приемом подменяя личные местоимения, ставя «наше» вместо «мое». "Мне лично после такого спора хочется стать терпимей" – заключает автор после такого спора, где он позволил себе все отмеченные выше ужимки, похлопывания, тумаки, плевки, пинки, сморкания – все эти ухватки хануриков, распивающих в подворотне "бутылку красного".
Таким образом, вопреки множеству ярких и умных выступлений мы не находим в "сборнике" ничего близкого к диалектике. Самоцветы, конфетки, пряники, цветочки, искорки, огоньки – все это тухнет, вянет и тонет в серой жиже буржуадемовского суесловия, словоблудия и темномыслия. Посему нет здесь сократического героя, а есть герой догматический, притом с дурными манерами.
Не умеет КБ уважать своих оппонентов. Не умеет он уважать и своих читателей. Это проявляется и в принятии им на себя функции вездесуще-речисто-навязчивого рецензента-комментатора-компилятора (посредством чего отчуждается от читателя его неотъемлемое право третейского судьи), и в наличии в его текстах многочисленных грамматических, стилистических и редакционных погрешностей – следов его небрежности, невнимательности, поспешности (и в наличии, к тому же, множества неисправленных опечаток, нередко искажающих смысл или затрудняющих его постижение).
Не уважает автор, на мой взгляд, и своих "братьев" – рабоче-крестьян, отказывая им в стремлении к тому, что он иронически называет "интеллектуальными высотами" (насмешливые кавычки принадлежат КБ), то есть к того или иного рода духовным ценностям, и ограничивая их жизненные интересы только материальным благополучием.
И, конечно, не уважает он интеллигенцию (каковую социальную группу он, по неведомым мотивам, приписывая кровное родство всем ее членам, называет кланом – стр. 53,57,86…). Мало того, он ее не любит. Сердцу не прикажешь, это факт, но не все, что мы не любим, мы обязаны поносить.
В качестве итога этого разбора предлагается, как более подходящее, следующее название для книги: К.Буржуадемов "В защиту моего мировоззрения против вкуса, такта и здравого смысла"(Параша в двух частях, двух разделах с поношениями, унижениями и плевками).
2. Об обывателях, буржуях, интеллигентах, о чести, о достоинстве и разных частях тела. Заметим, что гадить на интеллигенцию нынче уже не так модно, как 60 лет назад, но точно так же респектабельно и вполне безопасно. Что же это за штука такая, не дающая покоя пролетарским сердцам в партии, органах и платном Самиздате?
В годы, когда рабоче-крестьянские массы, сломя голову кинулись в борьбу за право "грабить награбленное", воодушевленные обещанием сытого рая на земле через год, когда иные слои населения стали оказывать новому режиму вооруженное сопротивление –почему в эти годы комиссарская ненависть излилась на невооруженную интеллигенцию? Не потому ли, что это была единственная группа, которая противопоставила "революционному правопорядку" духовную силу и оказала (или потенциально способна была оказать) сопротивление на том фронте, где новая власть чувствовала себя слабее всего – на линии моральной правоты, правды, справедливости, если не самих лозунгов, то, во всяком случае, тех методов, коими претворялись эти лозунги? Судьба этой группы известна.На чисто выполотой грядке быстро поднялась поросль сорняковой породы, пышно цветущая, но дающая не столько культурный плод, сколько семя для самовоспроизводства. Однако табличка в огороде осталась прежняя. …Для устранения путаницы понадобилось новое слово: образованщина (удачное или нет, не так важно, как сама необходимость дифференцировать понятия).
А что делает КБ? КБ проявляет ЭНС (в лучшем случае, ЭНС). Об одном из оппонентов:
'Даже когда он говорит о ее отрицательных чертах: "чистоплюйстве, снятии с себя ответственности", он добавляет: это – изъяны "псевдоинтеллигентского сознания" (подчеркнуто КБ – ЕМ). Сам же термин "интеллигенция" он оставляет в непорочной чистоте и святости. На деле же перед нами происходит обычный интеллигентный трюк: сначала реальное понятие "интеллигенция (т.е. люди умственного труда) (подчеркнуто мною – ЕМ) очищается и облагораживается с помощью отвода всяческих "образованцев", "безнравственных псевдоинтеллигентов и т.д. и т.п., а затем, в жизни это, ставшее высоким понятие прикладывается к себе и своим коллегам просто на основе факта своей умственной работы ("ведь не рабочие мы и не крестьяне"), получая возможность вознести себя над остальными. И не дай Бог произнести слово критики – кровная обида: нельзя ругать святыню!..
Я не желаю играть в подобные словесные игры, не желаю говорить о себе и своих коллегах, как о необыкновенных людях. Нет, нам, служащим-интеллигентам гордиться нечем. И хотя, конечно, мы не "дерьмо", по приведенной цитате, но, конечно же, и не "мозг нации".
(Примечание ЕМ: А) последнее подчеркивание – мое; Б) в приведенной оппонентом цитате слово "дерьмо" отсутствует; В) данную цитату из КБ я оборвал на интересном месте, концовка будет дана позже.)
Здесь интересно, несколько моментов. Во-первых, КБ нигде не открыл нам прямо, согласен ли он, что были основания для введения в обиход такого слова, как "образованщина", например. Во-вторых, понимание КБ слова "интеллигенция" (мое первое подчеркивание), его претензии на принадлежность к интеллигенции (мое второе подчеркивание) и его непонимание сути понятия "интеллигентность" (которое вообще не имело бы смысла, будь "интеллигенция" – собирательное имя людей умственного труда). В третьих, КБ забывает (предпочитает забыть, игнорирует и т.д. – лишнее убрать), что слова "мозг нации" были сказаны в защиту интеллигенции при воззвании к совести ее погромщиков (на что и последовало знаменитое: "не мозг, … "). Обращаясь с фактами так же беспардонно, как со своими оппонентами, КБ представляет нам трагедию русской интеллигенции, как достойный его вкуса фарс.
К сведению КБ ("непрошенная лекция"). Понятие "интеллигенция" давно обрело в русском языке специфическое значение, не связанное прямо с признаком умственного труда. И означает оно группу – носитель, хранитель и генератор духовных ценностей нации, далеко не все, кто не работает руками, могут быть причислены к этой группе (хотя доступ туда никому не заказан.) С другой стороны, можно говорить (и это делается на мой взгляд, совершенно правомерно в принципе) об интеллигентных рабочих и крестьянах – даже "некультурных", даже малограмотных. Ибо способен ли кто-то понять сие или нет, интеллигентность означает не сословную принадлежность, но наличие у человека определенной формы духовности, определенного уровня нравственного самосознания, определенной, я бы сказал, внутренней деликатности и меры человеческих поступков. Кто не поднялся до этого уровня, никогда не поймет, почему на него смотрят свысока (а как же еще смотреть с высоты?). Претензии на принадлежность к интеллигенции на основании "умственности" своего труда – это претензии все того же незабвенного Шарикова на комнату в профессорской квартире, потому что он "там прописан".
"Нельзя, конечно, упрекать дореволюционную интеллигенцию в том, что она лично не занималась, допустим, предпринимательством, ибо она делала свое дело…"
- пишет наш доморощенный резонер (не понимая, что ли, что диковато выглядит сама постановка вопроса: можно ли упрекать? и с каких позиций, в какой системе ценностей мыслимы такие упреки?)
"…но ее приходится упрекать за недалекое высокомерие и губительное презрение к поднимающимся из низов свободным людям, за пренебрежение к их интересам" -
- продолжает он, не смущаясь тем, что "свободные" эти люди великолепно делали свое дело (например, покупали и вырубали Вишневые Сады) и что сгубила их отнюдь не интеллигенция и не ее презрение, скорее уж зависть обывателей и ненависть толпы.
"Российская интеллигенция издавна была равнодушна, если не враждебна к экономическим вопросам вообще и защите экономических свобод населения в частности"
- пишет этот несчастный, оглушив себя собственным звоном. Только в полном обалдении можно, наверное, проявлять такой исторический нигилизм. Я имею в виду: А.Н.Радищева и его "Путешествие", Е.Онегина (кто с пониманием "читал Адама Смита" за сто лет до рождения КБ, самого Пушкина, который сочувственно – а сколько глубины в этом сочувствии! – добавил о своем герое, что отец понять его не мог и земли отдавал в залог, декабристoв c их экономическими программами, Герцена с его идеей общинного землевладения, Чернышевского, считавшего, что Христос вначале должен был обуть людей, а потом читать им моральные проповеди (и это вдруг представляет нам КБ в его истинном лике пародии, шутовского повтора), все эти общества - "Земля и Воля", "Черный Передел", весь русский разночинный материализм (отрицавший духовное во имя материального и породивший скорее, чем Гегель с Фейербахом, все то, за что мы платим – до сих пор), "экономистов" в рабочем движении (с кем Ленин хотел категорически размежеваться, "прежде чем объединяться"), веховцев, преодолевших экономический детерминизм ради духовных и религиозных задач (насколько должен не понимать их КБ!).
По какой наслышке судит этот "историк"? Из какого давна черпанул свой тезис, какая на достоверные свидетельства и факты, на русскую историю?
Пустившийся во все тяжкие КБ не забывает, однако, своих личных дел. Подобно карманнику, отвлекая наше внимание совершенным вздором, он ухитрился тайком проделать целую серию быстрых и целенаправленных движений: совершить историческое открытие (выкинув всю борьбу идей вокруг крепостного права из комплекса экономических вопросов); еще раз протащить (в рукаве – через "презрение") свое понимание экономической свободы не более как свободы делать деньги; еще раз лягнуть покойную интеллигенцию за рассмотрение ею экономического вопроса в контексте политического и духовного освобождения.
Один не выносит, когда вилкой по стеклу, другой – закрытого пространства. Можно ли осуждать человека за его идиосинкразии? Но ведь и отношение КБ к интеллигенции – определенно иррационального, идиосинкразического происхождения. Оно никак не вытекает по логике ни из его политических убеждений, ни из его социально-экономической концепции. В рамках последней вполне можно было бы обойтись словами "служащий" (вместо "служивый интеллигент"), "жадный потребитель" (вместо "жадный потребитель и интеллигент"), поскольку такие слова имеют достаточно четкую социально-психологическую адресацию. Точно так же "снобизм", "высокомерие" и пр. – все эти слова сами по себе обладают достаточным эмоциональным зарядом для выражения реакции, подобной реакции КБ на слова его идейных врагов. Присовокупление везде слов "интеллигенция", "интеллигент" и прочих, того же корня, не столько публицистически усиливает выступления КБ, сколько свидетельствует о сильном влиянии на его мировоззрение серого вещества мозга – того, что Фрейд в отличие от Я, называл Оно. Брошенное одним из оппонентов в полемике "интеллигентофобия" приобретает почти медицинское звучание…
Уместно привести замечательные слова моего героя:
"Никогда не отвергал кличек "обыватель, мещанин, буржуа", а пытаюсь носить их с достоинством".
Вольному воля. Нелишне было бы помнить только, что и "обыватель" (и "мещанин") в современном русском языке тоже существуют в метаморфированном виде и тоже говорят не о сословном признаке (такого и сословия нынче нет – мещанство), имущественном положении или политических убеждениях. Метаморфоз этих понятий произошел в сторону, противоположную направлению превращения понятия "интеллигенция". Теперь "обыватель" – это, по существу, антипод "интеллигента" – человек низкой духовной культуры (хотя он и ходит в театр, на художественные выставки и пр.) с мелким шкурным интересом, любое наслаждение у него содержит нечто зоологическое, субстанция нравственности для него – палка (или, чтоб понятнее – внешние санкции). Конечно, я даю тип, так сказать, рафинированного, идеального обывателя. Тот самый тип, который в жизни был представлен погромщиком – евреев в России, негров – в Штатах, аристократов – во Франции XVIII в., "буржуев" – в России XX в., коммунистов и интеллигентов в Германии 30-х годов и т.д.
Тихо-мирно живет себе обыватель в своей "хате с краю", подобный, скажем, саранче в пору ее индивидуального существования, служащий, как и она, своему чреву. И подобно саранче, обыватель, вышедший на улицу, превращается в стихийное бедствие. Ибо обыватель на улице – это толпа. Обыватель не способен в одиночку делать большие дела – даже большие гадости. "Но если в партию сгрудились малые…" Обывательская идеология, овладевшая массами – социально-психологическая основа тоталитарных режимов XX века, включая фашизм (да, КБ, фашизм - "движение лавочников", как презрительно называла его немецкая интеллигенция и аристократия, пока имела право голоса.) В смысле идейно-политическом – если XIX век был веком разночинной индивидуальности, в противовес предшествовавшей эпохе аристократии, то ХХ век – век обывательских масс.
Этическая основа тоталитаризма – безразличие, исходит ли он из национальной идеи или классовой – это моральный релятивизм мещанина.
Пожелаем КБ носить с достоинством этот титул! Он еще не стал готовым шкурником, но в иных отношениях уже успешно движется по избранной траектории. Главное – начать, остальное приложится. Не знаю, на что он станет способным в будущем, но гнусности он делает уже сегодня. Иначе трудно квалифицировать его комментарий к статье "Пределы" ("Сборник", стр.207-209). Сей воистину непрошенный комментарий представляет собой не что иное, как донос ("не отправленный"… но это абсолютно несущественно, ибо мы знаем, что вся наша публицистика попадает куда надо – иначе для чего наша маскировка?) Что побудило КБ выступить с "дешифровкой" статьи прекрасно написанной и прекрасно слышимой теми, кто имеет уши? Кто позволил ему писать (не через сто лет, а по свежим следам) сверх того, что сочли возможным автор и редактор (он же цензор)?
Гм, простите, а чья же это прерогатива – позволять или запрещать такие вещи? (Ага, радуется КБ, дай только волю этим сторонникам всеобщей морали! вот уже и запрещают…) Не запрещаем, не собираемся, не хотим. Но хотим делать то, что должна делать личная совесть человека.
Все эти вещи, наверное, трудно постижимы для того, что видит в отстаивании нравственной чистоты "отстаивание официальной системы, утверждение ее моральности и законности – в противовес "морализму" реальной жизни" (о позиции В. в "Споре о письмах"), находящему в естественном презрении к типу обывателя лишь "интеллигентский снобизм", да еще "барское высокомерие". Да и что взять с человека, который обычный полицейский фокус смешения юридической нормы с моральной принимает за чистую монету и спешит констатировать единомыслие диссидентов с полицией (стр.196)? В непреодолимом стремлении компенсировать свое непонимание сущности нравственного КБ незаметно для себя (ЭНС) опускается до предела вульгарного социологизма.
Гм, гм, читатель благородный, здорова ль ваша вся родня?
"Видимо, все дело еще и в дополнительном чувстве своей близости к иным людям, не интеллигентам. Мои родственники и их знакомые – это рабочие и крестьяне…"
- не правда ли, это превосходно? Тут уже не только марксистско-ленинское "классовое чутье", тут уже форменное дзержинское "классовое происхождение"! И то самое единомыслие, которое было подброшено диссидентам. А спроси его напрямую? Что вы, он давно преодолел Маркса и ЛенинаI Ну, КБ! Ну, озорник…
"Утверждение: "интеллигенция – мозг нации" равносильно утверждению: "все остальные – бессмысленные части тела, почти дерьмо" –
- заявляет КБ (и это есть концовка цитаты, оборванной ранее), с апломбом невежды относя к бессмысленным такие, например, органы, как сердце и легкие, желудок и печень, глаза и уши, руки и ноги и прочие, без которых мозг не может существовать – как и они без него, ибо тело гармонично и нет в нем частей более важных и менее важных, тем более – бессмысленных. Уподобление мозгу говорит лишь о функции группы в социальном организме, но вовсе не об относительной значимости, невыносимой для иных ревнителей равенства.
Тот же, кто добровольно принимает на себя функцию срать, сам выбирает себе аналог среди органов тела. Слышали мы, это называется "антиголова"? Все встает на свои места.
3. Личные нападки. Именно так титулует уязвленный памфлетом "Апофеоз некомпетентности" КБ мои высказывания "не только против статьи, сколько против всего мною (им, то есть – ЕМ) сделанного и написанного".
Нельзя сказать, что оборот "не только…, сколько…" отвечает русской грамматике (и ведь надо же, "не столько" не получается, не скажешь, что опечатка!), но оставим это. Подобного (и паче того) в текстах КБ навалом, как любит выражаться он сам…
Мусье КБ, давайте объяснимся. Объектом моей критики явилось, не правда ли, далеко не все из написанного и сделанного Вами (даже из читанного и виденного мною), но лишь кое-что из последних Ваших экзистерций. Принимать это как нападение на личность – воля Ваша, но мне прошу такой отъявленной агрессивности не вменять. Несомненно, Вы целиком отождествили свою личность со своей концепцией, своими выступлениями – и своим псевдонимом, но это Ваше личное дело. Тем самым Вы исключаете возможность в будущем отказаться от своей концепции или даже слегка изменить ее, так как это будет означать для Вас самоизмену или даже самоуничтожение. Вряд ли, думается мне, кто-то понуждал Вас к этому самозагону в угол. Остается лишь предостеречь Вас: столь полное отождествление мировоззренческой концепции с Я-концепцией может иметь очень неприятные для Вас последствия, притом без всякого участия каких-то злых внешних сил.
Что до меня, я готов принять Ваши упреки в "барском высокомерии" или "снобизме" по адресу моей рецензии. Пускай, приму и "садизм" – своеобразное удовольствие от злой насмешки, попавшей в цель, мне знакомо. Конечно, если цель – это не я сам, иначе какой же это будет садизм?
Надо отдать Вам должное: насмешки в мой адрес Вы ни разу не позволили. Вы себе позволили: и злые выражения, и цепляние за малосущественное, и безосновательные суждения, и личные выпады. Все то, что было квалифицировано Вами, как недостойные приемы с моей стороны, оказывается вполне невинным, когда имеет место с Вашей (удобная вещь, все же, этот моральный релятивизм – завидую я Вам от всей души). Но, продолжая начатую мысль, ни юмора, ни хотя бы иронии в отношении моей рецензии или меня лично (как видите, я эти вещи не отождествляю) – ни-ни-ни! Чего нет, того нет.
Похоже, точно так же Вы восприняли юмористические места в моей рецензии, историю с Мюллером, например, в которой герой – не я, но некий обобщенный тип человека, нехотя становящегося на путь спекуляции. Вы же, поняв, что спекульнул автор, не уловили его иронии.
Я уже сказал, что Вы, без всякого нажима со стороны, поставили себя в крайне трудное и, по-моему, опасное положение. Но мы – взрослые, я надеюсь, люди и не можем, выступая со столь экстремальных позиций, рассчитывать на снисхождение к нашим просчетам, неточностям, ошибкам. Коль скоро "Я обвиняю" и Вы лично – одно и то же, Вам следовало бы заранее быть готовым к ударам по Вашей личности (в отличие от Ваших критиков, метивших не в человека, а в его выступление), притом без скидок и поблажек. Ваша болезненная реакция на острую критику указывает и тут на известную непоследовательность.
Наоборот, не считая свой памфлет эквивалентным себе самому, легко принимать критику, признавать и исправлять свои ошибки. Кроме принятого мною выше, признаю еще одно упущение: не принял я достаточно всерьез Вашу экономическую концепцию и не расправился с ней на месте, но повел себя так, будто всем вокруг очевидна ее смехотворность. Постараюсь исправить эту ошибку нынче же.
Вот сколько ошибок я согласен признать. Учитесь, КБ! Учитесь, пока не поздно. Вы еще ни одной за собой не признали. А ведь есть они, есть, говорю Вам. Их не может не быть, ведь "гомо сапиенсу" свойственно ошибаться, а "гомо рационсу" – тем более (и тем больше, чем меньше он склонен допускать это).
Однако у меня к Вам есть вопросы. Во-первых, на каком языке мы говорим? Во-вторых, на какого это "читателя-исследователя" (стр.54) рассчитана наша с Вами бодяга?
Поясню на примерах.
1. Можно ли сказать, что здание построил зодчий такой-то? Можно. Но не мешает при этом помнить, что такое высказывание не рекомендуется понимать буквально. Это, как говорится, в переносном смысле. Это, если хотите, метафора. Вы, конечно, все такое понимаете и без меня, Вы же не тупица (каковым, Вам кажется, Вас считают). Но пользуетесь словами Вы почему-то так, будто не отличаете буквальную речь от метафорической (я назвал это "ЭНС"). С таким же правом начальник строительства говорит, что здание построил он. Ну, а бригадир Злобин уж имеет на то все основания. И все правы. Точно так же на суде, когда здание обрушится, каждый из них будет отрицать, что именно он построил здание – он лишь делал то, что он него требовалось. Но наш народный суд установит истину, ибо она одна, и притом, как нас учили, истина конкретна.
Итак, конкретно, кто (или что) балансирует производство и потребление? Продавцы или производители? Рынок или рыночная экономика? Толкуем ли мы на научном языке строгой терминологии и однозначных определений или препираемся на языке метафор? И в каком смысле рынок решает все проблемы – в прямом или переносном?
ЭНС! Вопросы эти непосредственно относятся к Вашему изложению. С одной стороны, Вы понимаете разницу между рынком и рыночной экономикой, с другой – воспеваете подпольный рынок в условиях нерыночной экономики. И если мой уважаемый оппонент "не намерен поддаваться на такие уловки игры в терминологические уточнения", он должен приготовиться к тому, что его могут, без малейшего намерения оскорбить, назвать шарлатаном. Люди, лично знавшие Т.Д.Лысенко, говорили, что он искренне верил в истинность своих "теорий". Стало быть, называть его аферистом и обманщиком – несправедливо, но титул шарлатана, тем не менее, принадлежит ему по праву.
2. Говоря о борьбе государства со спекуляцией, я ни словом не обмолвился о своем отношении к этому вопросу (вообще, какое значение имеет здесь мое отношение и кому сие интересно?). Не считая своего оппонента тупицей, я полагал самоочевидным, что "противник", "методы борьбы" и пр. – это с точки зрения государства, а не пишущего такие слова. Тем более о требовании смертной казни за спекуляцию – категорически заявляю, что этого у меня нет ни в тексте, ни в подтексте, ни в контексте. Нет у меня вообще оценки этим вещам! Нет, понимаете? Есть лишь попытка (удачная или нет – дело другое) изложить свое понимание указанных явлений. А понимаю я все это так, что ставить вопрос об оценке – бессмысленно, ибо нынешняя государственная машина не может вести себя иначе, не перестав быть таковой.
3. В одном из множества предшествующих Ваших сочинений описан разговор с "человеком, мечтающим стать ученым", который упрекнул Вас в отсутствии научной строгости используемых понятий и корректного словоупотребления. На это вы ответили (не в разговоре, ибо я такого не упомню, а в оговоренном сочинении) в том смысле, что строгость не обязательна, так как все сие адресуется не профессионалам. Теперь Вы оправдываете свои огрехи "доверием к читателю, который может правильно понять привычные по экономической литературе термины". Хотелось бы узнать, как Вы представляете себе нашего "читателя-исследователя" – непрофессионала, привычно изучающего экономическую литературу. Так или иначе, сдается мне, Вы считаете его невнимательным читателем, а иногда же просто дураком. К последнему даю еще два примера.
4. Вы "ловите меня с поличным" на таком факте: я, де, приписываю Вашему перу эпитет: "главный враг экономических свобод и прав народа" (в отношении некоей социальной группы), Вы же, дескать, называете ее только "одной из самых активных сил, противящихся…". Это находится на стр. 118 как пример "заведомого искажения истины" с моей стороны, легковесности и ложности моих доказательств.
Как Вы неосторожны в своих выпадах! И как Вас подводит отсутствие привычки перечитывать свои писания и отсутствие внимательности к написанному другими. У меня в кавычки взято лишь "экономических свобод" и "прав народа", стало быть "главный враг" – это не цитата, это относится к моему пониманию Вашей мысли, и то, что я, якобы, Вам приписываю, я Вам вовсе не приписываю. Не приписываю я Вам и фразы "главный тормоз в нашем общественном развитии", поскольку фразу эту написали Вы, притом на той же странице, где "одна из самых активных…" – на стр.92 и также в адрес той же самой группы. Разумеется, "главный тормоз" это, текстуально, не "главный враг", но есть ли тут разница контекстуально? и кто из нас передергивает?
5. На той же стр.118 Вы даете две цитаты. Одна – это мои слова, другая – Ваши. У меня сказано, что автор "Я обвиняю" не мыслит иных причин для воздержания от спекуляции, кроме нечем, не уметь, бояться. У Вас сказано о тех эффективных потребителях, кто "уже отоварился", а часть (я цитирую) – слишком боязлива, или "моральна", чтобы "покупать у спекулянтов" (разрядка моя). Спрашивается, где имение и где наводнение? Я говорю о так называемых "служивых интеллигентах", Вы – об "эффективных потребителях". Я говорю о продаже по спекулятивным ценам, Вы – о приобретении по таким ценам. Далее Вы тянете одно к другому за уши:
"Т.е. на деле я говорил о существовании людей, отказывающихся по моральным причинам не только спекулировать, но даже покупать у спекулянтов" (подчеркнуто Вами).
В огороде бузина, а в Кунцеве дача. Не проходит фокус-то. Не те "люди". "Служивые интеллигенты", о которых говорю я, это, по-Вашему же, "жадные потребители". Вы же суете нам своих "эффективных потребителей" (иной термин, иной тип, иная социальная роль) и утверждаете, что мы с Вами говорим об одном и том же. Шельмуем. Шельмуем, Буржуадемов!
Не достаточно ли примеров? Ведь я пишу это не для какого-то немыслимо-гротескного читателя, а для Вас лично. Мы-то с Вами вдвоем можем, наконец, разобраться, у кого из нас что написано? Мы-то знаем, что у меня ни слова нет о "трусливом прятании за псевдонимом" – что я, по Вашим словам, ставлю Вам в упрек? У меня, кстати, в том месте было написано "зуд в заду" и последующее лишь подтвердило это.
Экономические вопросы будут рассмотрены отдельно, а пока – заключительный пункт: тоталитарное мышление. Я нашел его у Вас, Вы – у меня "с гораздо большим правом" (не смущаясь, что ни у кого еще не было возможности признать за Вами это "большее право"). С таким же, вероятно, правом Вы нашли у меня и комплекс неполноценности ("глубоко запрятанный", что дает дополнительную честь докопавшемуся).
(Конечно, Вы и без меня знаете, что такое этот комплекс… Как объясняют психологи, комплекс неполноценности, или, что одно и то же, низкий уровень собственного достоинства – не нравственный порок человека, а органическая особенность его личности, как результат, так сказать, не совсем гармоничного развития ее в детстве. Эта вещь лежит по ту сторону свободной воли индивида и ставить ее в упрек ему – что калеке изуродованную в детстве ногу. Не сочтите за "непрошенную лекцию". Вы, вероятно, все это знаете. Поясняю исключительно для себя.)
Что я назвал тоталитарностью мышления – я объяснил там же. Если для Вас это осталось "путанным и непонятным" – не моя вина. Ваш же возвратный аналогичный упрек – не по адресу.
"Е.М. принадлежит к людям, которые беспрекословно готовы подчиняться высшим, чтобы такой же беспрекословности потребовать от людей, которых они считают ниже себя", -
так это или нет, но это ведь нужно показать (не говорю – доказать). Иначе данная характеристика остается столь же голословной по существу, сколь беспардонной по тону. Следующая затем картина воображаемой диссидентской диктатуры – чудовищная пошлость, свидетельствующая, извините за повтор, о тяжелой нравственной недоразвитости вообразившего и написавшего такие слова.
Я понимаю, что бессмысленно толковать дальтонику об эстетике цвета у Врубеля, но все же скажу: только с диссидентским движением могут быть связаны сегодня все надежды на всестороннее оздоровление нашего общества (хотя сами они никаких реальных сдвигов не совершат). Каждому из нас они дают пример нравственного подвига в современных данных условиях. Можно не соглашаться с ними в каких-то вопросах, можно не следовать их примеру, но должно понимать значение их жертвенности (независимо, заявляю еще раз, от их личных мотивов), должно чувствовать дистанцию между ими и собой, должно их, наконец, просто уважать – если вы претендуете на выражение общественного самосознания (последнее я и называю ответственным поведением). Ничего подобного Вы нам не выказываете – только бесцеремонность, неуместное теоретизирование и элементарное отсутствие понятия о деликатности.
Выискивать ошибки в астрономических представлениях Дж.Бруно или дискутировать о папстве с Яном Гусом – в то время, когда эти люди восходят на костер, находить неточности в описании местности у Радищева, когда его везут на телеге в Сибирь – это бестактно и не слишком нравственно. Мало писать Бог с большой буквы, надо отдавать себе отчет в своих действиях, панибратски третируя Солженицына или разглагольствуя об экономических упущениях диссидентов – в то время, когда эти люди идут на страдания – не за абстракции "общего дела" и не с пустозвонством о "благе страны" и "прогрессе Родины", а потому что не могут жить иначе.
Если у меня и можно найти тоталитарность, относится она к области нравственного: я за единые для всех, общезначимые этические нормы, притом, что главным критерием и главным судьей для каждого должна быть его совесть – этого-то Вы, как видно, не уловили, назвав мой тезис путаным и непонятным, позволив себе после этого все то, о чем я здесь говорил.
Цель моего памфлета Вы ощутили верно. Я хотел пронять Вас, задеть за живое, чтобы снять Ваше самоослепление и неадекватную самоубежденность. Это была шоковая терапия – и я мог бы быть вполне довольным, если бы моей целью было только сбить с ног – ибо Вы, без сомнения, были нокаутированы. Вы были в шоке. Но излечения не последовало. Ни свидетельств трезвой самооценки, ни хотя бы убавления тона – Вас понесло вразнос. Я получил "Сам дурак!".
Может, так оно и есть, но у Вас – не вышло. Промах. Не узнал я себя в нарисованном Вами типе. Ваш энергетический разряд имел следствием только сотрясение воздуха, слегка увеличив мировую энтропию…
У меня все. Спасибо за внимание.
4. Несостоявшаяся дискуссия. Один из возможных способов упорядочить множество выступлений – найти во всех них инварианты, иначе говоря, то, что их объединяет, что есть общего в мнениях столь различных людей. После этого добросовестный искатель истины еще раз выверяет свои построения, подвергает сомнению свои исходные посылки и уж после того определит свою дальнейшую линию…
Напротив, КБ предпочел разбираться с каждым в отдельности, выискивая что разного есть у очередного оппонента с его, КБ, идеями. После этого оппонентов легко опровергнуть, памятуя, что привилегия последнего слова в споре присвоена "составителем". Подход заведомо неадекватный, если хочешь что-то найти, но наиболее эффективный, когда желаешь нечто сохранить…
Попробуем же, как выражается КБ, "навести классификацию". Оказывается, это не так уж трудно. Инварианты налицо, они лезут в глаза. Вот они:
1. Все оппоненты согласны, что в нашей экономике что-то весьма неблагополучно.
2. Никто не отрицает, в принципе, необходимость более или менее радикальных реформ, перемен (хотя некоторые – более осторожные или более проницательные? – видят и сопряженные с переменами опасности для общественной стабильности – угрозу анархии).
3. Большинство (из тех, для кого вопрос не нов) не отрицают принципиальных преимуществ рыночной экономики перед плановой – в виде, нам знакомом.
4. Все или почти все считают, что явления нынешнего черного рынка не способствуют оздоровлению экономики.
5. Большинство считает, что поднятие государственных розничных цен до уровня цен черного рынка, по тем или иным соображениям, нежелательно или вредно, или не даст желаемых результатов.
6. Большинство считает, что рекомендации к "служивой интеллигенции" всем идти в спекулянты, шабашники и подпольные капиталисты – очевидная нелепость.
7. Всем, так или иначе, не понравился неуместный и бестактный наскок на интеллигенцию.
8. Никто не предлагает позитивной программы взамен предложений КБ.
Вот что получилось у меня "сходу", после одного сплошного прочтения книги. Наверное, что-то я упустил. Можно было бы подсчитать голоса по каждому пункту. Далее можно было бы по каждому пункту обобщить аргументацию, сопоставить доводы (даже столкнуть!), выявить различия, пробелы, упущения или слабость в тех или иных суждениях и т.д. Ничего этого я, вместо КБ, делать, конечно, не буду, хотя без этого, как я считаю, дискуссии не получилось. Видимо, уже и не получится – кто будет все это делать теперь, когда дело сделано: оппоненты обижены (не "обвинением", а бесцеремонным обращением), а книжка сляпана и продается! Кто будет снова все это перелопачивать, выискивая жемчужные зерна из навозной кучи? Момент упущен, и это необратимо.
Кроме всего прочего, экономическая, (или социально-экономическая) концепция КБ фактически осталась необсужденной – и, более того, дискредитированной посредством ненужного ажиотажа бесполезных словопрений и поношений. Между тем, никак нельзя утверждать априори, что в ней нет ничего рационального. Следовало бы отделить шутовскую позу "обвинителя", дилетантскую мелкотравчатость, словесную шелуху, неумение ясно и однозначно подать свои идеи, литературную малоопытность, вязкий и вяжущий (до оскомины) слог – все это субъективное отделить от объективной сути теории (схемы, концепции, программы…) Буржуадемова, как бы ни мешал нам в этом он сам.
Все новое стоит внимания, иначе мы можем еще раз сыграть роль тех самых пьяных попиков, выплеснувших все содержимое купели. Каюсь, и я тоже "упустил и не досмотрел"…
5. Экономика (концепция и программа). КБ не потрудился достаточно четко и внятно изложить нам свою экономическую концепцию, со спокойной душой предоставив это дело своим критикам (в этом я нахожу еще одну причину общего раздражения, вызванного его статьей-затравкой).
Объясняю. Можем ли мы в одной формуле выразить его основную мысль? Преимущества рыночной экономики? Легализация черного рынка как путь к экономическому оздоровлению страны? Моральное оправдание деятельности чернорыночников? Осуждение противников спекуляции?
О чем эта статья? Обо всем сразу. Допустимо ли это? Вполне, если человек скажет читателю: "Дорогой мой, вот мои источники, вот мои посылки, вот постулаты, вот гипотезы, вот мнения, вот оценки".
Ничего похожего. Нам предлагается эдакая окрошка, где вперемешку накиданы посылки с гипотезами, мнения с оценками, общие места с сомнительными суждениями, концепция с программой, экономика с этикой, наука с публицистикой и т.д. – все это пропитано уксусом неудобоваримого стиля и – нате, жрите! Не умнее ли всех нас поступили те, кто не стал даже дегустировать это блюдо? ("От экономической науки ждать мне стало теперь нечего" – скромно резюмирует КБ. А мы – мы в положении человека, у которого, как говорил Хрущев, навязла в зубах дохлая крыса: и противно, и выплюнуть не можем.)
Попытаемся… попытаюсь все же вып…, то есть, разобраться. Надеюсь, мои затраты времени будут компенсированы. Я имею в виду не моральное удовлетворение, а материальное вознаграждение – ведь труд этот, кропотливый и нудный, по справедливости должен быть оплачен, притом не читателем, а самим КБ, так как это делается за него (прощу считать сие вкладом моим в дискуссию о платном Самиздате; кстати, где мой авторский гонорар за "Апофеоз Некомпетентности"? или вся выручка идет в карман "составителя"? категорически возражаю и буду судиться!).
Ладно, статья путаная, но не поискать ли в многочисленных комментариях КБ указаний – в чем стержень? за что зацепиться? Поищем. Вот страница 3.
"Задумка особой работы, посвященной защите "экономических прав" человека в нашей стране…"
Значит, о защите экономических прав (свобод)? Однако, на стр. 140 нам "со всей серьезностью" заявляют:
"Мое основное положение заключалось прежде всего в разрешении рыночных, равновесных цен, уничтожающих дефицит и стояние в очередях".
Я допущу, что КБ может выделить основную цель собственной статьи, если он докажет мне, что экономические свободы эквивалентны равновесным ценам. Впрочем, похоже, он и в самом деле так считает…
Итак, статья "Я обвиняю…" сразу обо всем. А именно, в ней содержатся:
1) Перечисление и описание достоинств и факторов эффективности экономически "свободного рынка".
2) Перечисление и описание пороков и причин неэффективности экономики тоталитарного планирования.
3) Требование экономических реформ, вроде НЭПа.
4) Требование поднять розничные цены в государственной торговле до равновесного уровня.
5) Провозглашение черного рынка потребительских товаров и услуг зародышем будущего оздоровления экономики.
6) Провозглашение спекуляции и расхищения казенного имущества общественно полезной деятельностью.
7) Осуждение неадекватного (по мнению автора) отношения к спекулянтам, расхитителям и казнокрадам со стороны интеллигенции.
8) Совет людям нефизического труда искать побочного заработка
(в пределе – сделать его основным источником дохода).
9) Вывод (исходя из всего предыдущего), что несогласные с такой концепцией-программой составляют главный тормоз в деле оздоровления экономики, если не больше.
10) Призыв одуматься и предложение защищаться.
Кажется, все. Из данных 10 пунктов непосредственно к экономической науке относятся первые 5. Шестой тезис есть публицистический выкидыш пятого, остальное – спекулятивная надбавка к экономической концепции.
Из пяти первых, экономических тезисов, три первые не содержат нового знания, будучи повторением избитых истин (странно, что КБ не упускает случая удовлетворенно квалифицировать согласие с этими тезисами как согласие с ним, с его концепцией). Повторение избитых истин и расхожих мнений, только неумело выполненное – сбивчиво, поверхностно, с упрощением или упущением ряда существенных вопросов, со смещением аспектов, с утрированием одних сторон и аффектацией, в которой угадывается подсознательное ощущение недостаточности своих доводов, способ компенсации дефицита знания.
Называя себе неоклассиком, автор как бы дает почувствовать, что его понимание достоинств и ограничений несколько глубже и шире, чем его изложение вопроса. Поверим ему в этом, отнеся всю вульгаризацию на счет издержек полемики. Поверим, несмотря на то странное качество нашего коллеги, которое я назвал ЭНС и которое заключается в том, что не всякое свое знание он умеет включать в систему своего мировоззрения. Поверим затем, чтобы еще раз не оказаться втянутыми в препирательства по поводу достоинств рыночной экономики – с использованием плохо определенных понятий, неоднозначной терминологии, некорректных формулировок и небезупречных умозаключений.
Однако чтобы двигаться дальше, нельзя миновать некоторые явные упущения уважаемого коллеги – независимо от того, суть ли это прорехи в его знаниях или огрехи его мышления. Не наша вина, если обсуждение научных вопросов подчас оборачивается ликбезом. Нам придется остановиться на таких предметах, как 1) функционирование рыночной экономики; 2) инфляция; 3) национальный доход; 4) опыт нэпа. Предупреждаю, что в строгом смысле я не являюсь специалистом ни в одном из этих вопросов, имея знания на уровне некоего минимального кругозора рядового экономиста. Но только после внесения ясности в перечисленные вопросы можно обсуждать "открытия" КБ и его программу.
Тема 1: Инфляция. Интерпретация моим оппонентом термина инфляция не обнаруживает ЭНС, поскольку указанным термином КБ называет вообще не то, что принято называть этим словом, а нечто совсем иное, притом не всегда одно и то же. Все было бы ничего, если бы свое путанное и во всех случаях неправильное понимание этого точного научного понятия мой уважаемый коллега не преподносил необразованной публике в качестве правильного и общепринятого. Более того, в комментарии своем на памфлет и в своем же комментарии к этому комментарию наш просвещенный экономист обнаруживает такую целину, такую девственную неиспорченность познанием, какая присуща была разве Адаму (не Смиту, конечно) до вкушения знаменитого плода.
С чего же начать? Какое место выбрать для примера? Да тут целые страницы просятся в цитаты – под рубрику "нарочно не придумаешь". А не буду я цитировать вовсе, дорогой читатель. Извини меня великодушно, но пойми: для твоего же блага отказываюсь я от такого соблазна. "Сборник" при тебе, открывай его на стр. 113 – читай и веселись. Мне же пристало здесь сдержаться и снова стать рассудительным. Итак, по порядку.
Инфляцией валюты в экономической науке называется ее обесценение. Данное понимание общепринято и не зависит от школы, направления или идеологии. В сегодняшних условиях инфляция есть снижение покупательной способности бумажных денег (для простоты будем говорить о бумажных деньгах одной страны). Общепринятость понятия не мешает тому факту, что соответствующее явление до сих пор не объяснено наукой до конца, во всяком случае, до такой степени, когда существовали бы действенные рецепты для предотвращения этой болезни или лечения ее без ущерба для других аспектов функционирования экономики (или без ущемления прав некоторых групп населения). В частности, в странах рыночной экономики, как считается, обычные меры борьбы с инфляцией увеличивают безработицу. В этих странах инфляция проявляется в характерной форме спирали "цены-зарплата". То и другое растет, стимулируя друг друга. Когда – скачками ("скачущая" инфляция), когда – постепенно (ползучая инфляция). Так или иначе, но в целом рост цен всегда опережает рост зарплаты, тянущейся за ценами.
Какие группы населения от инфляции выигрывают, a какие проигрывают? Ясно, что первые – это должники, спекулянты, маклеры и другие категории лиц, чей доход связан с ростом цен прямой зависимостью. Вторые – это кредиторы, получающие назад первоначальные суммы в обесцененной волюте, и все категории лиц, живущие на фиксированный доход – рабочие, служащие, пенсионеры, студенты, лица, живущие на различные пособия.
Характерной чертой инфляции является такой парадокс: y населения (в целом) избыток денег, но всем не хватает денег.
В условиях директивной экономики – когда цены (государственные) и зарплата меняются посредством указов и постановлений – может ли быть инфляция? Уточним вопрос: можно ли говорить об инфляции в период фиксированных, неизменных цен и зарплаты? Нет! – говорит КБ. Да! – говорит жизнь. Товары не дорожают относительно денег. Откуда же это известно? Дорогой мой, мы узнаем об этом на рынке – на колхозном и на черном. Само существование черного рынка, строго говоря, немыслимо без некоторого избыточного количества денег у населения. Того излишка, которому нет соответствия в товарной массе, выраженной в фиксированных ценах. Каковы бы ни были последние, измеренная в них товарная массами должна – при здоровых финансах – приблизительно соответствовать общему количеству денег в обороте.
- Поднять цены и все станет на свои места? – Друг мой, все далеко не так просто, как вы по неопытности полагаете. Поднятие цен уменьшит совокупную покупательную способность населения, но мера эта не уничтожит ни причин дефицита товаров, ни причин инфляции. Она и дефицита не устранит.
25 лет тому назад автомобиль "Москвич" стоил (в нынешнем масштабе) 800 руб., а "Победа" – 1600. Сегодня сколько стоят машины соответствующего класса? "Запорожец" (примерно класса "Москвича"-401) – 3500 руб., "Волга" М-24 – 9200 руб. А дефицитность их стала меньше? Пожалуй, больше.
Квадратный метр кооперативного жилья 15 лет назад стоил … руб. Ныне он стоит … руб. Но вступить в кооператив тогда было гораздо легче, чем теперь! (Взятка за эту услугу ныне составляет порядка 500 руб. 15 лет назад можно было пойти и вступить.)
Все это – не доказательства. Доказательств у меня нет. Нет их ни у кого, ибо они предполагают полное знание механизма инфляции в наших условиях, а его не знает никто. Никто! Ни Госкомцен, ни Госкомтруд, ни Госплан, ни Минфин, ни Академия Наук. Знают лишь, что жизнь заставляет увеличивать план фабрике Госзнак (КБ и не подозревает, что там деньги печатают: ЕМ, видите ли, не упомянул о печатном станке!).
Так вот, по не ясным до конца законам, наше население ухитряется извлекать из Госбанка (откуда знаки денег поступают в оборот) все больше и больше этих самых знаков, не обеспеченных товарами потребления.
Но если полного знания механизма инфляции сегодня не существует, то о некоторых инфляционных факторах экономист может судить достаточно обоснованно. Фактом является отсутствие в директивной экономике обратной связи между производством стоимостей (ценностей, если угодно) и денежной эмиссией. Фактом является неспособность тоталитарного государства обеспечить устойчивость валюты. Последнее справедливо, правда, при допущении, что государство всеми силами хочет остановить инфляцию. На самом деле это весьма сомнительно. История показывает, что инфляционная эмиссия есть весьма удобный способ покрывать непомерные расхода государства из кармана его подданных – в частности, так бывало в периоды больших войн и революций. Большинство инфляционных факторов непосредственно связано с проводимой государством внешней и внутренней политикой, требующей огромных затрат на опережающее развитие I подразделения, содержание гигантского, ничего не производящего, бюрократического аппарата, армии, разнообразную зарубежную деятельность… Один лишь фактор остается вне целей государства – давление черного рынка, создающего для государства дополнительный дефицит денежных знаков, который оно должно компенсировать дополнительной эмиссией.
Теперь нетрудно ответить на вопрос, кому у нас инфляция на руку и по кому она бьет. Она на руку государству, задолжавшему огромную массу денег своему населению по внутренним займам, не могущему противопоставить нужной товарной массы отложенному спросу населения (вклады в сберкассах). Она на руку спекулянтам, поскольку рост цен черного рынка опережает рост государственных цен, в частности, на золото, антиквариат и другие предметы роскоши, коими в конечном итоге должно обернуться обогащение дельцов черного рынка. Она бьет по рядовому потребителю, живущему на зарплату (по "жадным и завистливым" – в определении КБ), по держателям облигаций государственных займов, по вкладчикам в сберкассы (не потому ли для некоторых категорий вкладчиков придумана "олимпийская" монета, имеющая такое же отношение к олимпиаде, как Сталин – к металловедению) из золота и платины достоинством по 100 руб. и выше (чего уж размениваться по мелочам!)? Уже предвидится то время, когда эти монеты будут ходить на черном рынке по курсу в бумажных деньгах, превышающему номинал). Она бьет по пенсионерам.
Правда, и зарплата растет, как и некоторые выплаты населению тоже. Прирост средней зарплаты рабочего составил за 25 лет, кажется, что-то около 50-70%. Подняли нижний предел – до цены пиджака в магазине готового платья или центнера молодой картошки. Пенсии увеличили, тьфу ты, упорядочили. Максимум – 120 руб. (неперсональная) – костюм купить можно, если месяц пожить по Брэггу. Все это вещи общеизвестные (я даже не уточняю цифр) и только ЭНС, да еще недостаток понимания позволяет КБ делать заявления, подобные нижеследующему ответу одному из оппонентов:
"А почему он считает, что сегодняшний уровень зарплаты низок? Мой-то ответ на этот вопрос понятен; раз большинство товаров дефицитны, значит люди получают гораздо больше денег, чем производят, значит, страна в целом живет не по средствам".
Признав нечаянно и, как мы видим, незаметно для себя рост инфляции наших денег, КБ тут же являет предельно поверхностный взгляд на положение вещей. Зарплату он отождествляет со всеми доходами населения (забывая на минуту – ЭНС! – о "левых" доходах всех видов, поднимаемых им на щит в других местах: о шабашках, спекуляции, воровстве, взяточничестве, "чаевых" в сфере обслуживания и пр.) Забывает он и о том, что в отношении доходов нет такого феномена, как "страна в целом". Вилка доходов населения (дешевого, семейного) у нас больше, чем в большинстве развитых капиталистических стран, и напоминает, скорее, этот показатель для развивающихся стран. Забывает он, что худшее проклятие сейчас - "чтобы ты жил на одну зарплату!". Фактически он готов ради своего возлюбленного "эффективного" потребителя, т.е. лиц, чей доход находится сверху шкалы, пустить по миру огромное количество тех самых простых людей, в любви к которым он так клялся!
Но вернемся к нашей теме. Обещал я не цитировать, да нельзя без этого – не поверят граждане хорошие. Вот любуйтесь:
"До сих пор инфляцией назывался рост цен на товары и услуги, труд. ЕМ же объявляет инфляцией рост количества денег относительно одних товаров. До сих пор экономисты считали, что основной причиной инфляции является монопольный рост зарплаты и цен на товары, ЕМ же предлагает причиной инфляции считать рост объема денежных операций (не имеющий никакого отношения к росту цен). Но помилуйте, где же Ваш хваленый профессионализм…"
Чтобы не задерживаться (комментарии потом) заметим лишь, что этот "рост объема денежных операций" имеет прямое отношение к росту цен – цен черного рынка относительно государственных цен, хотя причина и следствие у КБ повернуты.
"Неужели трудно понять, что если слабовольные финансисты выпустили дополнительное количество денег, которое вызвало к жизни дополнительные материальные и трудовые резервы через черный рынок, то эти деньги обязаны оставаться на этом черном рынке для его обслуживания, что в этом нет ничего противоестественного и плохого, ничего инфляционного. Вот если бы дополнительный выпуск денег вызвал повышение цен (подчеркнуто им! – ЕМ) – тогда иное дело. Но об этом ЕМ не упоминает". (с.114)
Потом, потом комментарии, а пока любуйтесь на это глубокомыслие!
«Будем смотреть на реальность. Госкомцен и Минфин в части заработных ставок свои позиции не сдают, поэтому никакой официальной инфляции не происходит. Инфляция происходит только на черном рынке, в его пределах, там, где реализуются дополнительно выделенные свободные деньги" (с.123)
Вы что-нибудь понимаете в этой логике?
"В целом инфляция в системе планового хозяйства практически не имеет отношения к чернорыночным процессам" (что такое? что такое?) "Инфляция же товаров, и услуг (подчеркнуто мною – ЕМ) на черном рынке вызвана самим государством, выдающим дополнительные деньги за счет печатного станка".
Итак. Инфляция валюты есть всего лишь рост цен на товары и цен на труд (т.е. зарплаты). В то же время инфляция есть следствие роста цен и зарплаты, вроде как грипп – следствие повышения температуры тела. Инфляция бывает официальная и неофициальная. Инфляция в одном круге обращения может сочетаться с ее отсутствием в другом круге (не забудем, что речь об одной и той же валюте). Избыточный выпуск бумажных денег не вызывает инфляции на черном рынке. Только на черном рынке и происходит инфляция денег. И, наконец, инфляция есть инфляция (последнее и означает, как раз, инфляцию товаров и услуг, т.е. их обесценение относительно денег).
А вы, дорогой оппонент, вы, дорогой читатель, тратьте свое время, разбирайтесь во всем этом нагромождении нелепостей, во всей этой безответственной болтовне, которая не содержит никакого позитивного смысла, кроме как выдает абсолютное непонимание автором предмета его рассуждений.
Вообще, понимание КБ сути такого явления, как денежное обращение, обнаруживает типично обывательскую (здесь – в противовес специалисту) точку зрения. Не реальный прирост товарной массы требует дополнительной денежной эмиссии, а наоборот: излишний выпуск денег вызывает к жизни дополнительные материальные и трудовые резервы через черный рынок" ("трудовые резервы" – это труд спекулянтов, ибо черный рынок ничего не производит, он лишь перераспределяет товары и доходы). Речь идет не о кредитных деньгах (векселях, текущих счетах, банкнотах) и не о свободном рынке, речь идет о бумажных деньгах и о черном рынке, о бумажных деньгах, избыток которых, как видно по всему, вызывает к жизни не резервы, а рост цен черного рынка.
- "Деньги есть мерило всех товаров" – пишет КБ, заменяя этой бессодержательной формулой классическое определение денег, как всеобщего эквивалента. Какое качество "всех товаров" измеряют деньги? – Ценность, содержащуюся в товаре? Совершенно неверно!
Деньги – в лучшем случае – есть измеритель ценности товара относительно других товаров. В лучшем случае! Ибо "мерило" это все время растягивается, сжимается, искривляется, раздувается… И если бы КБ лучше понимал сей предмет, он должен был бы сказать, что деньги – это измеритель цен товаров. А что творится с ценами – мы уже знаем.
Тема 2: Равновесные цены. Главное (или даже единственное) достоинство рыночной экономики КБ видит в балансировании спроса и потребления, устранении "неэффективных" потребителей и производителей. Даже если принять перечисленные функции рынка без возражений, придется возразить по существу. Сказанное суть лишь вспомогательные функции рынка, служащие его главному делу: наиболее эффективному использованию ограниченных ресурсов общества, таких как: земля и ее недра, капитал, труд. В идеале рыночная экономика позволяет использовать каждую единицу каждого из ограниченных ресурсов как раз там, тогда и таким образом, что совокупный конечный продукт общественного производства стремится к максимуму. В жизни – и это признается всеми честными учеными – дело обстоит далеко не так просто, хотя тенденция никем не отрицается, кроме марксистов. Именно расточительность связанной по рукам и ногам директивной экономики, ее неповоротливость и неадекватная структура стимулирования – означает принципиальную невозможность для такой экономики решить задачу, подобную вышеописанной.
Вот этот момент – оптимальное использование ограниченных ресурсов – почему-то отодвигается на задний план в концепции КБ, в которой акцент смещен в сторону структуры рыночного обмена. Впрочем, в этом есть своя логика. Что бы ни пел наш уважаемый коллега про то, что он все это знает, какими бы оговорками он ни отстреливался, если здесь нет форменного невежества, то тут есть ЭНС, указанное смещение акцента ведет к отождествлению рынка с рыночной экономикой – с одной стороны, и к апологии нашего черного рынка – с другой.
Рыночная экономика необходимо содержит такие атрибуты, как рента и процент, посредством чего уравниваются цены на природные и капитальные ресурсы, а также регулируется их рациональное использование. Рыночная экономика необходимо содержит такой товар, как труд (или рабочая сила, если кому-то так нравится больше – с экономической точки зрения, очищенной от политики, разницы по существу нет) – со всеми присущими товару свойствами, в том числе так называемой конкурентной ценой спроса и предложения (каковой на Западе давно не существует ввиду наличия мощных профсоюзов и их монополистической политики при продаже своего товара; правда, такое наблюдается в отраслях с массовой и устойчивой занятостью рабочих). Наконец, рыночная экономика (любая – от ??? до смешанной современного типа) предполагает в качестве необходимой предпосылки (настолько разумеющейся самой собой, что ее редко оговаривают) полное тождество фирмы и ее руководства (будь то президент, владелец или техноструктура – ведь спор ученых вокруг вопроса: в чем состоит цель фирмы), а также полную меру ответственности руководства фирмы за ее успешность и эффективность – ответственность перед своей судьбой.
Теперь сопоставим высказывания двух неоклассиков:
Первый." Здесь я должен со всей серьезностью заявить: мое основное положение заключалось прежде всего в разрешении рыночных, равновесных цен, уничтожающих дефицит и стояние в очередях… Кто из нас выступает с требованием к государству о повышении цен на дефицитные и нерентабельные товары до нормального рыночного уровня?.."
Второй. "В реальной жизни положения равновесия всегда нарушаются. Как только в результате экономии достигается новое равновесие, возникает новая помеха, опять нарушающая его. Более того, у актеров на жизненной сцене нет хрустальных шаров, чтобы узнавать, чем кончится та или иная история. …Хотя эта неопределенность и имеет значение сама по себе, нельзя упускать из виду то весьма важное обстоятельство, что система совершенной конкуренции всегда стремится восстановить нарушенное равновесие. И особое значение имеет тот путь, каким она идет, а отнюдь не сам факт достижения ею своей цели".
(Подчеркнуто мною). Читатель догадывается, что первый – это наш доморощенный "неоклассик" ("Сборник", стр.41 и 139). Второй – подлинный ученый-неоклассик, один из создателей этой школы – П.Самуэльсон ("Экономика", стр.524). Комментировать эти два мнения предоставим нашему любителю комментировать.
…Однако допустим, государство вняло призыву КБ и ввело какие-то "равновесные" цены, которых нет в природе. Допустим, на уровне сегодняшних цен черного рынка (хоть и тут нет практически никакого единого уровня – в силу разрозненности этой структуры и разобщенности различных групп, цены на один и тот же вид товара на черном рынке дифференцированы географически и колеблются в одном и том же месте – все определяется соотношением спроса и предложения, которое, как известно КБ, нестабильно).
Итак, государственные цены с каким-то приближением стали на уровень цен черного рынка. Что дальше? КБ убежден, что исчезнет дефицит, благодаря отсечению "неэффективных потребителей" (т.е. малоимущих и низкооплачиваемых). Спекулянты приуныли: государство хлеб отнимает. Но надолго ли?
Я думаю, на несколько дней, может, на несколько недель, "Неэффективные" отсекаются, "эффективные" получают товар? Никто ничего таким образом не получит. Во-первых, трудно вообразить, что после повышения цен все "эффективные" смогут в один день приобрести все нужные им товары, ибо последние поступают в продажу потоком, партиями, а поступление их никак не увеличится от поднятия цен. Очереди исчезнут (пусть так), но останется конкуренция "эффективных" за возможность приобретения вчерашнего дефицита прежде другого.
Во-вторых, развращенные работники торговли будут подогревать эту конкуренцию, припрятывая часть товара по мере возможности. И они не ошибутся. Вот уже один из "эффективных" подмигивает продавщице – и все идет как прежде. Ибо начинается расслоение вчерашних "эффективных", которые были таковыми лишь при прежних ценах, но далеко не все из них таковыми останутся при новых.
Возможно, пример последнего повышения цены кофе пока не соответствует моим доводам – поживем-увидим. Множество других примеров (коньяк, золото, хрусталь, мебель, уже упомянутые автомобили и пр.) скорее свидетельствуют, что тенденция именно такова, как я ее описал.
В третьих (и это интереснее всего) "неэффективные" изыщут способы заработать больше денег, следуя совету КБ, не понимающего, что его желанные "равновесные" цены могут оставаться таковыми лишь при прежнем уровне совокупного платежеспособного спроса, но последний снова возрастает, как только все жадные служивые интеллигенты, или даже их часть перейдут в спекулянты и шабашники. Снова мы видим дефицит, снова очереди, снова спекуляция, снова… КБ требует поднять цены, бичуя при этом "служивых". А тут недовольство в народе. Не среди интеллигенции (кто ее будет слушать!), а среди рабочих (забыли польские события?) и… среди рядового чиновничества, пользующегося мелкими поблажками, но все же – живущего на зарплату. Значит, надо ее поднимать. Конечно, по очереди. Сперва – бюрократии, потом – рабочим… и пошло, и пошло. А изъятый государством у "эффективных" избыток денег пойдет… на что он пойдет, КБ? На расширение фабрики Госзнак.
Предложение КБ – это предложение типичного инфляциониста. Реализация его предложений лишь превратила бы нашу ползучую инфляцию в скачущую. Рыночный обмен вне рыночной экономики – это абсурд.
Тема 3. Национальный доход. Один из часто употребляемых КБ приемов в споре – это подмена одного тезиса другим, приписывание второго оппоненту и – обрушивание на его голову кары за грехи, которых нет и в помине. Так было и в этом вопросе.
Напомним. Речь шла о том – можно ли считать, что перепродажа товаров по спекулятивной цене увеличивает национальный доход. КБ утверждает совсем иное:
"Если вспомнить, что вначале ЕМ дал понять, что в области исчисления нац.дохода он, не в пример Б-мову "понимает достаточно"… (стр.115) - (кавычки не мои, как и слова в них – ЕМ).
Не нужно быть большим ученым, чтобы "понимать достаточно", что экономическое содержание понятия и методика исчисления соответствующих этому понятию показателей – не совсем одно и то же. Если, как выражается КБ, вы с этим согласны, то пойдем дальше. В моей рецензии было такое утверждение:
"Спекуляция, как и любая перепродажа, ничего не прибавляет к величине национального дохода, даже услуга перекупщика не имеет потребительной стоимости (КБ почему-то везде переврал это слово, поставив в моем тексте то, что я никогда не напишу -"потребительская стоимость" – ЕМ) – не будь его, товар мог быть куплен в магазине. Спекулятивная наценка есть плата за редкость товара".
КБ, подменяя вопрос, полагает, что опровергнуть мой тезис ему будет очень легко, сославшись на равновесные цены… и еще раз подарил критику возможность уличить себя в незнании вопроса.
Не могу похвалить себя за достаточную четкость формулировки, учитывая, что все высказывание давалось без основания и вне какого-либо контекста, к тому же оно и вправду неточно по существу. Но ведь данный вопрос не так уж и важен при обсуждении того, как понимает КБ категорию национального дохода.
Видно, что КБ отвергает марксистское определение нац. дохода, как суммы вновь созданных стоимостей. Поэтому здесь и далее будем употреблять это понятие в контексте его западной трактовки и покажем, что КБ в любом случае не совсем правильно его понимает.
По формулировке А.Маршалла, нац.доход есть сумма всех ценностей, созданных обществом за какой-то период времени (обычно – год), измеренная в рыночных ценах. Ценностью считается любая вещь или услуга, которая нашла своего потребителя, независимо (тут и отличие от марксизма) – был ли труд по созданию этой ценности обменен на капитал или на доход (я упрощаю, но без этого здесь невозможно). Определять понятие национального дохода, видите ли, легче, чем измерять его величину на практике. Существует два метода измерения нац.дохода: по потоку товаров и по потоку доходов (КБ, видимо, знает лишь о первом). При правильном счете оба метода должны давать одну и ту же величину. Проблема устранения двойного счета (возникающая при методе товаров, если мы учтем и машину, и металл, из которого она сделана, и руду, из которой выплавлен металл и т.д.) решается путем применения показателя добавленной стоимости. Из рыночной цены металла исключается цена руды, из цены машины – цена металла и т.д. Сумма добавленных стоимостей и образует национальный доход, или чистый национальный продукт (синонимы). Этот показатель включает все конечные продукты и чистые инвестиции, т.е. капиталовложения за вычетом амортизации. Сумма конечных продуктов образует потребляемую часть нац.дохода (потребительские товары и услугу), или фонд потребления. Сумма чистых инвестиций – накопляемую часть (фонд накопления). Если фонд накопления включает еще и амортизационные отчисления, то имеем показатель валового нац.продукта. Подсчет методом потока товаров оперирует рыночными ценами. Подсчет методом потока доходов исчисляет сумму всех доходов населения (зарплата, рента, процент, дивиденд), которые составляют издержки производства конечного продукта. Для подсчета методом доходов легче собрать исходные данные. При подсчете по потоку товаров учитывается изменение покупательной способности денег (инфляция, дефляция): с помощью индексов цен вся товарная масса пересчитывается в сопоставимые цены какого-то базисного года.
Что же нам вещает КБ?
Во-первых, он не видит разницы между нац.доходом и валовым продуктом (стр.37).
Во-вторых, рост нац.дохода для него автоматически означает рост потребления населения (стр.37), что абсолютно неверно, учитывая, что львиная доля нац. дохода может идти в фонд накопления (как это, кстати, и было, и есть, и всегда возможно при отсутствии свободного движения ресурсов в экономической системе), население же… ну, КБ, что будет получать население? Население, мой друг, будет довольствоваться бумажными деньгами, на которые трудно купить то, что людям нужно, именно потому, что недостаточен фонд потребления относительно фонда накопления. Номинально зарплата будет расти, но реально – нет.
"…мы можем согласиться, что стремление к наибольшему валовому продукту (национальному доходу) страны не противоречит, а способствует благу наших людей, "-
- пишет в зачине своей "обвинительной" статьи КБ и добавляет:
"На общей основе такого утверждения можно вести нашу тему дальше".
Не могу согласиться, КБ, и потому уже не приемлемы весь Ваш дальнейший моральный пафос и экономические построения. Нынешний перекос в сторону накопления не сулит людям блага даже в будущем (как полагали иные дилетанты в свое время и как полагают другие дилетанты теперь), т.к. сулит это лишь инфляцию и понижение жизненного уровня населения.
И не увеличивается нац.доход на 1600 руб. (числовой пример на стр.46-47), потому что это инфляционные 1600 руб. Любой уровень цен может образоваться на рынке, но для измерения нац.дохода будьте добры эти цены скорректировать на инфляцию. Именно растущий денежный доход населения при отставании товарной массы и образует цены черного рынка. Я соглашусь, что надбавка спекулянта увеличивает национальный доход, только если КБ докажет мне, что от нее что-то останется после пересчета всех цен в сопоставимые цены одного уровня, скажем, двадцатилетней давности, т.е. после элиминации инфляционного вздутия цен черного рынка.
Если бы, как пишет КБ, государство назначило бы на товар нулевую цену, то по правилам экономического счета в нац.доход не вошло бы ничего. Это верно, но лишь отчасти и не по тем причинам, что указаны КБ ("бесплатный продукт может быть взят за бесценок и безответственно погублен"), а только потому, что мы считаем нац.доход методом потока товаров. Соответственно, при нулевых ценах следовало бы установить и нулевую зарплату (все это как раз и обещано нам при коммунизме), тогда нац.доход кругом равнялся бы нулю, но лишь оттого, что мы не владеем третьим методом исчисления, посредством которого можно было бы уловить создание ценностей и сопоставить их, не пользуясь ни ценами, ни доходами. Для КБ же нац.доход – это не реальный доход нации, но цифра, стоящая в итоге расчетной таблицы.
Когда при военном коммунизме сельхозпродукты отнимались у крестьян, а затем раздавались горожанам в виде бесплатных пайков, учет нац.дохода был невозможен, но продукты реально производились, существовали и составляли свою долю неисчисленного нац.дохода. Наоборот, пользуясь рекомендациями КБ, очень легко увеличить нац.доход. Не нужно ни лозунгов, ни дебатов, ни всеобщей работы – надо лишь выбрасывать в обращение все больше и больше бумажных денег. Максимум нац.дохода, исчисленного по методу КБ, придется на периоды чудовищных инфляций: во Франции эпохи Великой революции, в России 19-20 гг., в Германии 20-х гг., и т.д. Полный абсурд и полное непонимание предмета.
Еще раз вернемся к воображаемой ситуации, когда государство подняло все цены до уравновешивания предложения денег населением. Ясно, что эти равновесные цены будут ниже нынешних спекулятивных цен черного рынка – все товары, а не их часть будет продаваться по повышенным ценам. Разница между ценами - нынешней на черном рынке и воображаемой – это та часть нынешней спекулятивной надбавки, которая есть плата за редкость, искусственно созданную посредством изъятия части продукта в сферу черного рынка. Другая доля нынешней спекулятивной наценки – прирост цены от нынешнего официального до воображаемого повышенного уровня – есть чисто инфляционное вздутие цен, как следствие опережения темпов денежной эмиссии относительно темпов роста производства реальных ценностей.
КБ как будто невдомек, что и нынешний уровень розничных цен (кроме основных продуктов питания, медикаментов и чего-нибудь такого еще – не знаю) намного выше "марксистских" цен (издержки + средняя прибыль). Наибольшую долю нынешней цены ширпотреба составляет неафишируемый налог на доходы населения – налог с оборота, и придумано это было в свое время именно для того, чтобы снизать покупательную способность населения, которое в неведении, получая бумажные деньги, считает, что получает вознаграждений за труд. Налог этот периодически увеличивался на протяжении десятилетий, КБ, и без Ваших призывов. Но, очевидно, темпы инфляции стали выше и государство из пропагандных соображений не может повышать цены слишком часто или слишком широко и круто. Вот и имеем мы объявляемый рост цен на "предметы роскоши", необъявляемый рост цен на предметы первой необходимости за счет снижения качества и изменения сортности (при неизменных номинальных ценах) и тому подобное. Тема очень большая, пора остановиться.
Тема 4: Цели и идеалы в концепции КБ. К чему же стремится сам КБ? Этот вопрос уже возникал, при выяснении проблематики статьи "Я обвиняю". Настал момент вернуться к этому и попытаться совершить то, что не удалось самому автору – связать концы с концами. Снова обратимся к затравочной статье. Зачин:
"Наверное всем нормальным людям свойственно желать счастья и блага всем людям и себе тоже".
Наверное, хотя высказывание и тавтологично (всем людям – всем людям. Дальше – тезис о связанности материального и духовного богатства населения. Допустим. Дальше: рост материального благополучия населения равнозначен росту нац.дохода. Это уже не так, но идем дальше. Рыночная экономика способна обеспечить более быстрый рост нац.дохода, чем плановая. Согласен, хоть и с оговорками: в периоды спада нац.доход бывает и вовсе не растет. Дальше:
"Когда на рынке покупатель предъявляет деньги, он тем самым предъявляет свидетельство о производстве им каких-то общественно значимых продуктов и услуг, уже признанных и востребованных обществом (рынком)".
Применительно к рыночной экономике это бывает часто, но далеко не всегда (а наследство? а рента? а биржевые спекуляции – как последние, по КБ, есть общественно-полезная деятельность?) Применительно к нашим условиям цитированное требует особого обсуждения. Дальше. Если товар продается по цене ниже равновесной, он становится дефицитным, увеличивается одновременно его "неэффективное" потребление. Здесь натяжка, о коей потом. Дальше. "Эффективные" потребители и производители. В принципе можно было бы и согласиться, если не утрировать и не мешать котлеты с мухами. Дальше. Требование к государству ввести равновесные цены. Обсуждено. Нелепость.
Так или иначе, до сих пор прослеживается какая-то последовательность в рассуждениях, если пропускать полемические заскоки и петушиные наскоки. Но тут внезапно и неспровоцированно является такой неожиданный и неуместный пафос, что нить просто теряется. Откуда-то и почему-то на нас вдруг наваливается: рабы, "бескорыстные", "если вы честны и хотите свободы"…, "прежде чем добиваться политических и иных прав, необходимо добиться более основополагающих прав – экономических…" и прочее, казалось бы вовсе не относящееся к предыдущему.
Связка, впрочем, находится, хоть и не без труда. Платежеспособный спрос государство не может насытить без рынка, а рынок – это спекуляция. Но государство сегодня не может решиться ввести свободный обмен товаров, поэтому инициатива в деле экономического освобождения дается низам.
"Общественно полезная деятельность этих людей несомненна: она отсекает неэффективных и неработающих потребителей, балансирует спрос и производство, экономит ресурсы…"
"Эти люди" – спекулянты, шабашники, леваки, казнокрады, расхитители… Далее идет что-то уже совсем комедийное:
" Выгода от спекулянта могла бы быть гораздо больше, существуй у нас нормальные условия для их деятельности. Сегодня спекулянты просто вынуждены часть полученных средств тратить непроизводительно: кормить взрослых детей-бездельников, увеличивать свое личное потребление и т.д."
Стоп. Картина ясна. Помнится, при описании классической рыночной схемы акцент был смещен на равновесие цен, баланс спроса и предложения и пр. Вот для чего все это понадобилось: спекулянты, здесь и сегодня, видите ли, выполняют эти функции и даже "балансируют спрос и производство" – разумеется, вопреки здравому смыслу и реальной действительности, как и то, что их деятельность "экономит ресурсы" (Впрочем – ЭНС! – сам КБ где-то понимает, что в нынешних условиях ничего подобного нет – для этого он и требует "узаконить любую производственную деятельность спекулянтов", полагая, что ли – ЭНС – что они будут вести себя как веберовские протестанты, т.е. реализовать "мирской аскетизм", (заметьте: на службе Маммоны!)
Я допускаю, спекулянты, приносят пользу. Во-первых, себе (ну, это пока, это вынужденно…). Во-вторых, некоторым своим покупателям. Ведь и вправду можно посочувствовать людям, которые не могут достать нужную вещь, имея соответствующие средства, и вынуждены терпеливо наблюдать, как деньги их – обесцениваются. Если кто-то кому-то помог в этой жизни – уже приятно, только при чем тут национальный доход? При чем "желание счастья и блага всем людям"? К тому же, заметим, не для всякого такая покупка проходит совсем безболезненно (пример секретарши, покупающей сапоги) – не все имеют побочные доходы.
Однако следует остановиться для уточнения одного из важнейших понятий у КБ. Что есть спекуляция? Это, в экономическом смысле, перепродажа с наценкой. КБ и тут ухитряется смешать божий дар с яичницей, называя спекулянтами и тех, кто продает на улице цветы из своего садика, и тех, кто в сфере обслуживания получает чаевые, и, по-моему, даже тех, кто занимается подпольным производством, короче – всех чернорыночников и даже колхозно-рыночников. И еще паче, тут есть даже такое: "Если бы государство само спекулировало…" (применительно к государственным же товарам). Здесь спекуляцией названа просто продажа по ценам выше нынешних. В отличие от КБ, я везде здесь называю спекуляцией то, что принято этим словом называть.
И теперь у нас имеется достаточно оснований (коль скоро вопрос поставлен) расценить деятельность спекулянтов как общественно вредную. Спекуляция, повторяю, оказывает инфляционный нажим на государственную денежную систему, усугубляя расстройство ее, что бьет – в первую очередь – по массам простых людей, желающих честно работать на своем месте. Но этого мало. Обесценение отложенного спроса (сбережений) и текущего дохода на государственной службе (вздутие цен черного рынка), искусственное увеличение дефицита (припрятывание товара), возможность получения дополнительного дохода без чрезмерных затрат труда – весь этот инфляционно-чернорыночный бум создает в обществе психологический климат денежной лихорадки. Где они, Ваши высокие идеалы, КБ? Где желание "блага и счастья всем людям"? Все помыслы людей направляются на добывание наличных, при том для многих – без разбора путей и средств. Нередко, вопреки счастью и благу всех людей. Подчас, в ущерб счастью и благу ближнего своего. Иногда – в ущерб своему здоровью. (Генерал Ибанов потирает руки: пусть бегают, прыгают, суетятся, дерутся и подличают – меньше будут думать, размышлять, читать, слушать радио… Кто зарвется – выловим, посадим на 2-3 годика, остальные пусть живут – в страхе и трепете, в сознании своей виновности. Надо, чтобы никто не мог чувствовать себя невиновным. Тогда у нас будет порядок.
Где рабство, КБ? Откуда оно растет? И кто – рабы?)
Моральные ценности также обесцениваются. Юный психолог идет на службу в КГБ (там больше платят) и разрабатывает способы психологического воздействия на допросах. Талантливый инженер по той же причине стремится стать чиновником. Другой бросает работу ради бизнеса. Бездарь идет по партийной линии, делает карьеру и учит людей жить. Молодые неимущие сучки ловят сынков из высокообеспеченных семей. Элегантные бездельники-безденежники также путем брачных афер подбираются к высокооплачиваемым тестям. Инженер в рабочее время делает "левые" работы, получая двойную зарплату, другой делает это вечерами и ночами – вместо отдыха и нервной разрядки. Третий точно так же тратит на шабашку свой единственный в году отпуск. КБ считает все это в порядке вещей и призывает к этому всю интеллигенцию. Мадам Д., вторя ему, считает обман государства и производственное воровство высокоморальными деяниями. Процветает взяточничество, казнокрадство, мерзопакостное взаимное надувательство, физическая и моральная проституция. Утрачивается в людях представление о дозволенном и недозволенном (подобное мое высказывание в "Апофеозе" вызвало со стороны КБ возмущенный отклик, аргументированный в духе нашей партийной печати лучших времен: "оскорбляет наш народ", "народу нет дела до подобных"… и тому подобное).
Вернемся, однако, к производственному воровству, по поводу которого мадам Д. договаривается уже до полной белиберды. Женщина продает с фабрики шерсть. Так вот, запомните, жадные и завистливые потребители: ее выручка идет в народный карман (буквально так: в "народный карман"!). Мы все от этого становимся не беднее, а богаче!
Рассмотрим отраслевую структуру производственного потребления шерсти в стране:
Оборона - 30%; аппарат - 10%; экспорт на твердую валюту - 25%; группа машиностроительных отраслей - 15%; производство товаров народного потребления - 20%. Итого - 100% (цифры абсолютно условны, об истинных я не имею представления).
Итак, с фабрики женских кофточек уворовывается шерсть. Да будет дано усвоить этой Д., что недостача не будет компенсирована за счет первых направлений. Просто к шерсти будет добавлено больше не шерсти (при прежней цене) или в магазинах будет меньше кофт, увеличится дефицит, цены у спекулянтов еще возрастут… Страждет народный карман, о несравненная мадам Д., страждет!
Между тем, воровка скоро станет "эффективным потребителем", предъявляющим на рынке "свидетельство о производстве им каких-то общественно значимых товаров и услуг", т.е. "мерило всех товаров", т.е. деньги. Если это "свидетельство" – нелепость, то только не для КБ. Поэтому остановимся еще немного.
Жизнь на одну зарплату несовместима с регулярным приобретением товаров по спекулятивным ценам. Это КБ признает (идите в шабашники, в спекулянты, занимайтесь "левым" бизнесом, воруйте – неизвестно, почему он не добавляет: берите взятки, продавайтесь налево и направо, грабьте в подворотнях, лезьте в "номенклатуру"…) Ведь по КБ, именно то, что стоит в скобках, есть "производство общественно значимых продуктов и услуг" – не правда ли, ведь все это увеличивает индивидуальный денежный спрос!
И наоборот, труд инженера, художника, педагога, врача, сторожа, продавца и пр., и пр. – поскольку он обменивается на зарплату – не производит общественно значимых продуктов и услуг!
В концепции КБ все поставлено кверху жопой (что-то никак нам не уйти от этого предмета, впервые введенного в полемику самим КБ на свою же…, скажем, шею).
В особенности для тех, кому последнее высказывание покажется слишком крутым, я приберег на десерт два примера, два, так сказать, экспоната, демонстрирующие наглядно, как самые простые вещи, будто попав в некое поле вокруг КБ, переворачиваются верхом вниз или выворачиваются наизнанку.
Пример 1. Понятие "эффективного потребителя". Допустим, одну и ту же вещь можно использовать по-разному, от прямого ее назначения до самого причудливого. Допустим, такая вещь кому-то одному в данный момент нужнее, чем кому-то другому. И первый готов больше выложить на аукционе, чем второй. Категорический вывод КБ: тот, которому вещь нужнее, и есть более "эффективный потребитель", чем второй. И, разумеется, это неверно, в такой категорической форме. В одних случаях так может быть, в других – и это обычное дело – менее интенсивная потребность объясняется вовсе не тем, что автомобильные колеса нужны мне для дачного сортира. Мой знакомый Ы платит за колеса столько, сколько я сейчас заплатить не хочу. Ну и что? Просто он наметил ехать в отпуск на машине и уже сколотил себе компанию, а тут вдруг – стащили колеса. А я еду в отпуск по путевке в санаторий. Все это не меняет того факта, что колеса нужны и мне, ибо и у меня есть автомобиль без колес. А наш общий знакомый Е. тоже считает цену, что уплатил Ы, чрезмерной – он лучше поставит себе мотоциклетное колесо, чем отдаст такие деньги – сказал он в шутку (мы-то знаем, что он просто скряга). Такая странная ситуация, когда у всех нас своровали колеса с машин, показывает нам, что в рассуждениях КБ не обошлось без натяжки. Но это мелочь. Интересное начинается тогда, когда "эффективный потребитель" оказывается тем самым, кто "предъявляет свидетельство" – деньги.
Иначе говоря, сперва понятие эффективного потребителя определяется через готовность платить за товар. Затем же определяющим признаком "эффективного потребителя" становится возможность больше платить. У кого больше наличных, тот потребляет и мясо, и автомобили, и книги (все из примеров КБ) - "эффективно". А потребители, живущие на жалкую зарплату, т.е. в терминологии КБ, "жадные и завистливые" – те "расслабленно балуются тем и другим"… Так получается по логике КБ (Правда, сам он "не замечает" своего шулерства – см. стр.89, где он объясняет свое понимание "эффективного потребителя" – но это мы уже проходили – ЭНС! – и весь его пресловутый числовой пример на стр.41-43 (сколько значения придает ему КБ!) целиком построен на втором понимании "эффективного потребителя" – у кого больше денег. Все это не мешает КБ третировать оппонента, назвавшего понятие "э.п." исходно ложным. Как это так? Это голословно! "Читать надо внимательно" – советует он (поставив себе при этом в заслугу, что отвечает сдержанно!) тому, кто читал более внимательно, чем писал автор.
Только в том случае, если бы все потребители имели одинаковый уровень доходов, понятие "эффективного потребителя" могло бы иметь какой-то объективно-распознаваемый смысл.
Пример 2: Воры и грабители.
"Тот, кто покупает у государства продукцию по нерыночным, искусственно заниженным ценам – есть фактически вор и грабитель" (с.50)
Так говорит Кабурдемов. Это с восторгом цитирует некий Грин - бывший профессиональный экономист, а ныне "экономически свободный человек" (правда, от восторга Грин не разобрался в адресации этого приговора, увидев в этом пику в аппарат, но - "читать надо внимательнее " – у КБ-то аппарат вообще не существует). К сему еще вопрос: читал ли внимательно "составитель" это место у Грина: ведь констатирует он полное тождество своих с Грином взглядов на этот вопрос. Просто, еще и еще раз поражаешься всему этому легкомыслию, мелкоплаванию и невниманию. Итак, приговор вынесен и обжалованию не подлежит. Написано сие, заметим, не в полемическом угаре (либо КБ находится в этом угаре перманентно), т.к. к этой мысли мы, нет-нет, да и возвратимся. Одному из оппонентов крепко досталось от КБ за то, что ему такое не может придти в голову!
Так кто же эти негодяи? Непосредственно перед цитированной фразой стоит:
"…если сопоставить, сколько мы, потребители, отнимаем, т.е. фактически воруем у производителей, покупая их продукцию по низким ценам…"
…и т.д. Ясно. Воры и грабители – это мы, жадные потребители (правда, не мешало бы нам, дуракам, объяснить, у каких это производителей мы отнимаем хлеб – у "нашего", т.е. "жадных потребителей" "уродского" государства, которое не хочет ни за какие коврижки поднимать свои цены, или у продавцов хризантем из собственного огорода, которые при торге себя в обиду не дадут?). Но нам уже известно, что в рассуждениях КБ всегда можно отыскать изъян. Поэтому дерзнем разобраться сами, кто есть вор и грабитель.
Дорогой читатель, обратил ли ты внимание еще на одну м-а-а-ленькую деталь? Ведь не кто иной, как мы, жадные потребители (потому и кличка такая) должны требовать от государства повышения цен. Не кто иной! И уж, конечно, не спекулянты, о нет, с ними все в порядке, хотя они и повышают "вынужденно" свой уровень потребления, наживаясь на разнице… Стоп!
Кто покупает дефицитные товары по государственной цене? Если оставить в стороне привилегированное чиновничество (которое для КБ не существует) – это – работники торговли, а также те, что мотаются по городу в поисках очереди за дефицитом. И кто же эти последние? Во-первых, "жадные потребители", не желающие платить спекулятивную наценку. Во-вторых, во-вторых… добродетельные спекулянты, желающие получить спекулятивную наценку, не правда ли?
Но КБ ворами и грабителями называет только первых! Почему же? Ну, разве не ясно? Или надо быть тупицей, чтобы не понимать таких вещей? Кто покупает товар по низкой цене, чтобы перепродать и содрать c потребителя надбавку (a потом "вынужденно" повышать свое потребление) – тот наш общий благодетель с "героическим обликом" (выражение КБ). Но вот если товар берется в магазине, путем отстаивания в длинных очередях, непосредственно для собственного потребления – вот это уже преступление! Тут КБ приходит в ярость и готов наброситься на каждого, кто не в силах оного уразуметь. Однако, КБ, побойтесь Бога, ваша оригинальная мысль – и вправду ведь откровение для рядового потребителя, которого грабят со всех сторон: государство, обесценивая его зарплату и сбережения инфляцией, и спекулянты-перекупщики, вымогая беззастенчивые наценки.
Нет, КБ, не внушить Вам никому Ваших оптических иллюзий, не украсить облик нашего спекулянта. Не к лицу ему ни лавровый венок триумфатора, ни терновый венец страстотерпца - "ибо уже получает награду свою" (Матф.16.2), притом принося пользу из "всех людей" единственно себе. Не возьмусь я огулом осуждать подпольных производителей и шабашников, хотя никак не могу согласиться и с огульным их восхвалением со стороны КБ. Первые во всех случаях серьезно рискуют и, видимо, в ряде случаев действительно зарабатывают свой доход, хотя так же очевидно, что не все обходится без мошенничества (в отношении отдельных лиц, я имею в виду, а не с точки зрения государства, с точки зрения которой все они мошенники). Шабашник также зарабатывает свой доход, но и он не един по своему моральному поведению.
…Довелось мне как-то читать чью-то самиздатскую хронику одной шабашки. И был там эпизод, когда одна группа обманула другую при дележе денег, притом сделала это столь же расчетливо, сколь и нагло. Хронику эту, очень прилично, помню, написанную, притом, видимо, отнюдь не глупым человеком, хотелось бы рекомендовать КБ как чтение на ночь – к вопросу об "облике". Один пример ничего не доказывает, зато он показывает, что надо уметь видеть разницу между утилитарной и этической стороной вещей.
…Когда нагрев котла достигает определенной ступени, со дна поднимается всякая муть и смешивается с образующейся пеной. Вот этот спутник инфляционного перегрева, эта пена и накипь есть черный рынок товаров и услуг. В этой бурливой и мутной стихии поверх глубинных экономических процессов, влекомые незнамо куда и незнамо чем, являясь никак не регулятором этих процессов, но всего лишь их побочным следствием, извлеченные из недр общества общим брожением, кружатся, прыгают, кувыркаются и лопаются на поверхности явлений всевозможные подонки…
Мы рассмотрели последовательно экономическую концепцию КБ, и пункт за пунктом обнаружили ее несостоятельность, а местами – абсурдность. Верно сказал один из оппонентов: "Чтобы конструктивно мыслить в такой области, надо быть не "экономически свободным", а "экономически грамотным". Столь же неопределенными и противоречивыми оказались и цели, и идеалы КБ. Начав со стремления к счастью и благополучию всех людей, он пришел к защите права "денежных людей" свободно обирать остальных – и их приоритета в потреблении, к призыву остальной массе населения ограничить и без того скудное нынешнее потребление во имя будущего повышения уровня жизни (которое никогда не сбудется) для всех, а пока – для "вынужденного" повышения потребления спекулянтов и воров. Именно такой случай Н.Бердяев назвал "любовью к дальнему" – в противовес христовой любви к ближнему.
Однако остается еще один момент, не имеющий, кстати, прямой связи с вопросом о научной ценности построений КБ, хотя играющий значительную роль в его программе. Этот момент – ленинская НЭП как идеал реформационного переустройства нашего общества.
Тема 5. Опыт НЭПа. "Только НЭП и не иначе!" – на этой патетической ноте заканчивает КБ свои изыскания на тему "инфляция и спекуляция". На меньшее он не согласен. НЭП – предел мечтаний нашего романтического героя. А что это такое было – НЭП? Мне кажется, что до сих пор не обобщен по-настоящему опыт тех странных 6-7 лет в истории СССР, которые принято называть периодом НЭПа. Разумеется, и я не имею перед собой полной картины. Можно говорить лишь о своем впечатлении на основе обрывочных сведений, находимых в литературе.
Что же нам известно? Началось с наведения мостов через пропасть между городом и селом, образованную продразверсткой, т.е. ограблением села. Излишки сельхозпродуктов крестьяне могли теперь свободно продавать. А зачем их продавать? Чтобы было зачем, нужны "промтовары". Нужна торговая структура, как-то: сеть торговых точек, склады, транспорт, заготовители, торговые агенты, торговцы, капитал… Все это было к тому времени уничтожено, либо загнано в подполье. А победивший класс умел больше руками работать, да еще воевать. Вот и объявили: свобода торговли, мелкого предпринимательства – в сфере потребительских товаров и услуг то и другое. Вся крупная промышленность, транспорт, связь, энергетика, банковское дело – остались в руках государства… в основном, в состоянии разрухи. Как восстанавливать? Не обращаться же на Запад за кредитами после аннулирования всех долгов Российской империи! Потому – концессии частным капиталистам на их собственный страх и риск. Последним не привыкать рисковать, да и страхование у них поставлено хорошо. Единственное препятствие – валюта. Даешь денежную реформу! Девальвация рубля под видом перехода на курс червонца, твердый золотой стандарт червонца и его конвертируемость.
И все, вроде, пошло хорошо. Ожило село. Оживилась торговля. Возродилась городская промышленность, появились концессионеры-капиталисты. Нэпманы процветают, несмотря на фининспекторов и грабительские налоги. Червонец на лондонской бирже котируется выше фунта стерлингов и подбирается к доллару. Разрабатывается план ГОЭЛРО…
Правда, безработица высока. Правда, деревня стала расслаиваться и деревенская беднота наводняет города. Правда, многие товары дефицитны, в магазинах государства за ними очереди (когда они вообще бывают), а в вольной торговле цены на эти товары стали расти…
…Э, постойте, и тут эти цены? Нам же ввели "равновесие", нам же разрешили рынок! В чем же дело? – А черт его знает! Растет дефицит, растут и цены – конечно, не в государственной торговле,- тут цены трестов установлены твердо… Обозначились зловещие "ножницы", надвигается финансовый кризис, растет инфляция… - Ну вот, опять вы со своей инфляцией! Ведь НЭП же на дворе, рай спекулянтов, дельцов, барышников, "красных купцов" – и инфляция?
Представьте себе. Не верите. Возьмите свидетельство очевидца, притом экономиста, притом – талантливого и проницательного ученого. Вот книжка: В.В.Новожилов. "Вопросы развития социалистической экономики" ("Наука", М., 1972). Статья "Недостаток товаров" из журнала "Вестник финансов", 1926 г. Цитирую:
"Проблема рынка перевернулась. Не товар ищет покупателей, а покупатели ищут товар. Товаров не хватает для удовлетворения всего спроса. Перед некоторыми магазинами образуются длинные очереди…"
Оказывается, мы это уже проходили. Да когда? При НЭПе! При том самом НЭПе, который видится наивному КБ как избавление от всех бед!
В чем же дело? Ведь еще в 1923 г. (в декрете от 10 апреля о предприятиях, переходящих на коммерческий расчет) трестам предписывалось продавать свою продукцию "по ценам, назначенным по соглашению с покупщиком". "Обязательные для треста цены на товары, предназначенные для свободной продажи, могли устанавливаться лишь в исключительных случаях, специальными постановлениями ВСНХ или СТО", - пишет другой уже современный исследователь вопроса (Г.С.Лисичкин "План и рынок") и продолжает: "Декрет допускал возможность и таких случаев, когда у трестов закупалась бы продукция по ценам ниже рыночных, но не ниже себестоимости с начислением средней прибыли…"
Как видим, задумано было неплохо, но что мы наблюдаем дальше? что получилось на практике?
"Принудительные цены, которые допускались как исключение, получили широкое распространение. Как расценить этот факт? Неудачей, незрелостью положений, сформулированных в декрете, или же отнести за счет временного, вынужденного отступления от правильного принципа? Нам на этот вопрос ответить трудно". (указ. соч., стр.32)
Сегодня (в 1966 г.) трудно. Новожилов же в 1926 г. подходил к твердым ценам трестов как к данности, как к обычному и повсеместному явлению. Его статья (чрезвычайно интересная и глубокая) посвящена обоснованию своего предложения: поднять цены трестов до уровня цен рынка (не правда ли, что-то чудится родное?...). Вот что он пишет:
"Если недостаток товаров – следствие некоммерческой политики цен, значит, для устранения недостатка товаров нужно лишь изменить политику цен. Если бы у нас рост спроса имел своим источником фискальную эмиссию, то повышение цен не прекратило бы инфляции и пришлось бы время от времени поднимать цены трестов. Но так как источником лишней эмиссии денег являются, вероятнее всего, низкие цены промышленных товаров, то повышение цен закроет источник инфляции".
Если КБ и читал эту работу, он вычитал из нее лишь первую фразу последней цитаты. Уважаемая публика! Именно фискальная инфляция и есть причина небаланса предложения и платежеспособного спроса в наших нынешних условиях. Думаю, мы достаточно обсудили этот вопрос ранее. А фискальную инфляцию, как подтверждает Новожилов, повышением цен не остановить, т.к., добавлю от себя, она есть не следствие роста цен, но их причина.
Однако вернемся к НЭПу. Если трудно назвать конкретную подоплеку неудачи НЭПа, в вопросе ценообразования, то общую причину этой неудачи найти нетрудно. НЭП был политикой – пусть новой, пусть экономической, может, временной, может, долговременной – но это была политика государства, оставившего за собой "все командные высоты" и вовсе не мечтающего о полной либерализации. Это была функция тоталитарной власти, проводящей ту политику, какая ею – властью – признается нужной в данный момент. Страна еще не созрела для коммунизма. – Подождем, отступим – пусть зреет. Один давал на созревание 20 лет, другой решил, что и 10 много – какая тут разница по существу? В функции этой власти было объявить НЭП; в ее функции было и проводить НЭП, согласуясь со своими представлениями о должном, важном и нужном; в ее функции было и прикрыть НЭП, когда она решала изменить политику.
Это, на мой взгляд, является для нас главным уроком НЭПа – политики, основанной на внутреннем противоречии, на попытке совместить несовместимое: экономическую свободу с тоталитарной властью, рынок с полицейским государством, хозяйственный либерализм с идеократией – с идеологической диктатурой и диктаторской идеологией.
НЭП по природе своей был неустойчивым состоянием общества. В известной нам, в своей осуществленной форме он мало что мог дать стране и населению и неизбежно должен был вылиться во что-то более цельное и однородное – либо в какой-нибудь югославского типа кооперативный социализм (тоже далеко не устойчивое общество, которому еще предстоят большие перемены), с одновременной либерализацией режима и подлинной экономической свободой (нельзя исключать, что по такому пути пошел бы Ленин), либо в восстановлении диктата над экономикой и переход ее на директивный принцип управления. В условиях, когда экономика стала ареной борьбы за власть, первое было практически исключено, второе победило неизбежно.
Вот о чем следовало бы подумать нынешним поборникам "экономических свобод", мечтающих о НЭПе и идеализирующих НЭП – эксперимент неудавшийся и неудачный.
Экономическое резюме
1. Максимум национального дохода не есть критерий богатства и даже материального благополучия населения.
2. Рыночная экономика не обеспечивает автоматически устойчивый рост национального дохода.
3. Официальное введение сверху рыночной структуры обмена товаров и услуг или свободы розничной торговли – в условиях нерыночной экономики – абсурд.
4. Главный экономический бич нашего населения сегодня – это инфляция нашей неразменной на золото валюты. Это же бич и всей нашей экономики, поскольку инфляция ведет в перспективе к полному расстройству хозяйственной структуры. Уже в сегодняшних условиях инфляция угнетает рост производительности труда и качество производства, стимулирует расточительность, расхищение и коррупцию, маскирует распыление капиталовложений, преувеличивает их эффективность и отдачу, препятствует развитию ширпотребных отраслей, создает дефицит потребительских товаров и услуг, или, что одно и тоже, превышение предложения денег над предложением товаров, усугубляет расслоение населения по признаку личного дохода.
5. Черный рынок есть порождение денежкой инфляции. Цены черного рынка отражают дутую ценность, не внося доли в национальный доход. Рост цен черного рынка пропорционален инфляционному разрыву между ростом денежной эмиссий и ростом товарной массы.
6. Развитие и расширение черного рынка, по достижении некоторого порога, -становится дополнительным стимулом инфляции, вынуждая государство к добавочной эмиссии денег для обслуживания чернорыночного обращения.
7. Ни о какой общественной пользе от деятельности спекулянтов, воров и т.п. говорить не приходится.
8. Требовать повышения цен в розничной государственной торговле – это требовать только лишь увеличения темпов инфляции.
9. Требовать экономических реформ можно и нужно, но понимая при этом, что даже НЭП – или некий ее современный вариант – отнюдь не панацея и не решит основных проблем оздоровления экономики и благополучия населения. НЭП в лучшем случае – лишь первый шаг к этому.
Добавление: последнее Брежнев понимал не хуже Дубчека.
6. Это сладкое слово. Социально-политический аспект экономической ситуации в стране (а также и концепции КБ) уже вскрылся при обсуждении НЭПа. К сожалению, на этом поприще нет возможности оперировать точными категориями (не считать же таковыми базис и надстройку). Здесь в нашем распоряжении лишь мнения, логика и непредвзятость (которую, как мы видели, легче декларировать, чем осуществлять).
Moе мнение состоит в том, что тезис КБ о первичности, основоположности экономических свобод в отношении к политическим – неправилен. Я нахожу лишнее подтверждение своему мнению, рассматривая опыт НЭПа, когда фактически имела место реализация нынешней программы КБ: Введение рыночных отношений в торговле и экономической свободы инициативы. Собственно, и идеологической свободы тогда было гораздо больше, чем теперь. Не было только свободы политической.
Не будем весь сложный и не резюмированный до сих пор опыт НЭПа переносить в нынешние условия. Сворачивание НЭПа нередко сегодня объясняют необходимостью быстрой индустриализации перед лицом капиталистического окружения. О том, каковы в действительности были намерения мирового империализма в отношении первого рабоче-крестьянского государства – можно нынче только гадать. Сегодня же нам, как и в те годы, твердят, что Запад спит и видит, как бы напасть на нас, улучив момент.
К началу НЭПа наша страна уже имела небольшой опыт полного коммунизма, сегодня страна имеет большой опыт директивного централизованного социализма. Но сегодня страна имеет также и большой опыт тоталитарного контроля населения со стороны государства, которое почему-то не хочет отмирать.
Беспочвенность программы КБ (всем идти в шабашники, леваки, спекулянты и пр., добиваться легализации черного рынка и так дальше) – становится очевидной, если глядеть на ситуацию трезво. Благодаря тоталитарному контролю населения и полному его экономическому порабощению – держится власть. Допустить экономические свободы – для нее равносильно подрубить сук, на которое она сидит именно потому, что мы на нем висим. В этом, скорее всего, основная причина кампаний против шабашничества, которые время от времени (пока – глухо) поднимаются в нашей прессе. При любом широком распространении "экономических свобод" явочным порядком полицейское государство всегда будет в состоянии их прикрыть – и оно это сделает немедля, как только унюхает какую-то опасность своему существованию в наличии большого количества людей, экономически от него независимых, не боящихся потерять скудный, но стабильный государственный паек.
Я не вижу противоречия в том, что говорю. Экономическая несвобода прежде всего связывает нас и служит залогом несвободы идеологической и политической. В этом, КБ, как ни странно, прав. Зато в обратную сторону все не так.
Государство, чьим символом существования является отсутствие волеизъявления населения по какому-либо поводу, не может не подчинять все стороны своей деятельности – одной: политической. Тем самым нам навязано ранжирование свобод – политические становятся во главу угла объективными условиями нашей действительности. Достижение политического освобождения без вооруженной борьбы, без насилия (если об этом вообще может идти речь, а хотелось бы верить, что может) возможно только через наше освобождение из духовного рабства. Последнее включает не только тоталитарное оглупление государством своих подданных, но и нашу зависимость от многих предрассудков, ставших стереотипами нашего мышления. Значит, первое – это внутреннее освобождение каждого из нас, подлинная свобода мнения и подлинное достоинство духа. Этому, как сказано когда-то, еще учиться, учиться и учиться.
Можно лишь приветствовать случаи (и порадоваться за людей), когда кто-то уже сегодня сумел найти себе независимый от государства источник существования. Но эта временная экономическая независимость – еще далеко не экономическая свобода. Если свобода неделима, ею не могут обладать лишь некоторые. Свобода может быть только общим достоянием. К тому же, в определенном и очень существенном смысле, такой "экономически-свободный человек" физически становится более зависимым от государства: ко всему прочему добавляется уголовный кодекс (делая материальную свободу вообще призрачной). И, наконец, позвольте мне считать, хотя бы в принципе, небезразличным, какой моральной или политической ценой достигается такая независимость. Ибо, нужны они простым людям, КБ, или не нужны – эти самые духовные и политические свободы – без них нам, по всему видать, свободы экономической не дождаться. Противопоставление же одного другому может лишь внести в умы лишнюю и особенно не нужную путаницу.
Настоящее освобождение начинается исходом из духовного Египта, оно будет длительным и не все из нас доживут до того дня, когда народ снова повторит вечные заповеди. Но иного пути, как видно, не дано.
7. Кого бояться Буржуадемову? (Личные нападки – 2). Наряду с экономической, мы рассмотрели также социально-политическую сторону концепции КБ и убедились, что она, по меньшей мере, непоследовательна и поверхностна.
Итак, КБ, что же дальше? Будем стоять на своем, вопреки науке и практике, и продолжать печь "сборники" тем же порядком и на том же уровне? И каждый раз констатировать потери новых друзей? Не печальтесь, Вас окружат новые друзья. Новые поклонники Вашего таланта, новые единомышленники придут на смену прежним друзьям из "служивых интеллигентов". Это будут люди иного склада, люди нового типа… Это будут люди будущего.
Нет, я не собираюсь пугать Вас этими людьми, вспоминая о мафиях или о прохвостах из шабашек. Конечно, я не считаю Ваших "экономически свободных" – всех, подчистую – подлецами и подонками. Максимализм Вашей позиций провоцирует ответный ригоризм, но ведь мы толковали не о конкретных людях, а о типе. Вероятно, среди чернорыночников найдется немало обычных приличных людей, имеющих какое-то свое представление о границах дозволенного (не законами, КБ, нет, - совестью). Можно спорить об этих границах, не соглашаться, искать ошибки – не в этом для меня суть, а в самом факте существования в душе человека внутреннего порога. Переступи он этот свой порог – ничего не случится. Просто он будет себя плохо чувствовать. Наверное, есть такие люди и среди воров, и среди спекулянтов и прочей братии (о подпольных предпринимателях и говорить нечего).
Я и дальше пойду. Может ли интеллигентный человек быть спекулянтом? Точнее, совместима ли какая-то коммерческая деятельность в наших условиях с тем, что мы называем духовностью? – Вот что я скажу Вам по правде: не знаю, может быть и так. "Грешу и каюсь, грешу и каюсь…" – ай-яй-яй, КБ, да разве это аргумент. Все главные религиозные доктрины, такие как иудаизм, христианство, ислам… - все они исходят из постулата о несовершенстве человека, все допускают грех без немедленного возмездия, все включают покаяние. И если даже тут допускается возможность согрешить, пристало ли неверующему так ставить вопрос: или ригоризм, или единой морали вообще нет – понимаете ли Вы меня, КБ? Понимаете ли разницу между двумя людьми, идущими на моральный компромисс, один из которых сознает (а чаще бессознательно ощущает) это как свою слабость и мучается, другой считает такое в порядке вещей, прочее же относит к выдумкам разных блаженных и обманщиков?
Нет, Вы этого не понимаете. Для Вас в этом вопросе все, как обычно, перевернуто. Отстаивание неизменных этических норм – не по Вашим ли словам это признак "душевной и интеллектуальной слабости, нежелания решать трудные жизненные проблемы?" ("Сб.", стр.157). Поистине, чем больше Вы пишите, тем больше поводов даете себя бить.
Ваша необразованность – это еще пол-беды. Подлинная беда Ваша в том, что Вы считаете себя достаточно образованным, чтобы выдвигать программы социального переустройства общества, притом в категорической форме окончательной истины. Между тем Вы не замечаете за собой самых вопиющих противоречий. Примеров я указал уже достаточно, но один момент остался у нас напоследок. Вы утверждаете, что расстались с Марксом и Лениным. На самом деле, Вы целиком, со всеми потрохами, в плену марксистско-ленинского понятийного аппарата и фундаментальных догматов этого вероучения. "Классовое происхождение" мы уже у Вас нашли, но есть немало и иного:
1. Бытие определяет сознание. Не откреститься Вам от этой формулы никакими увертками – многократно и недвусмысленно Вы высказываетесь в этом духе и в статье, и в комментариях (стр. 127, 131, 137,157, 164…). "Сознание отражает и преобразует бытие" – кажется Вам, что не один хрен? Последнее – целиком марксистский же тезис, только в страдательном залоге. Переменив грамматическую форму, Вы думали изменить содержание. Подумайте, не определяется ли отражение отражаемым? Что касается "преобразует", то и здесь Вы не успели, ибо и Маркс, и Энгельс говорили то же самое (соответствующую цитату Вы могли встретить в разъярившей Вас, к всеобщему недоумению, статье "Пределы").
2. Моральный релятивизм (Вы ведь знаете, что мораль носит классовый характер; иначе: это означает, что этика определяется экономикой. Ленин же прямо писал: "Мы говорим, что наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата". Ваш релятивизм на иной подкладке – только и всего.
3. "Интеллигенты", "буржуа" – не Маркс ли придал этим понятиям экономический смысл, поставив их в связь с производственными отношениями? Вы же продолжаете пользоваться такой сугубо марксистской категорией, как "буржуазная демократия" (неадекватность этого понятия, по-моему, признана всеми независимо мыслящими людьми).
4. Любовь к дальнему (в ущерб к ближнему). Стремление к благу "всех людей" за счет блага отдельных людей.
5. Интеллигентофобия, столь же рационально не объяснимая в Вашем случае, как и в известных случаях нашего прошлого.
Можно и продолжить, КБ, добавив сюда и логику цели (служащую, например, обоснованию положения о прибавочной стоимости в I томе "Капитала"), и экономический дилетантизм, присущий основоположникам… Но ведь и так ясно, что вопреки Вашему самосознанию, Вы и теперь – подлинный марксист-ленинец. По всем статьям: по представлению о социальных процессах, по миросозерцанию, по отношению к нравственности, по идеалам, по ошибкам и даже по самоубежденности. Единственное различие… да в чем оно, различие? Что-то даже и не разберу я… В отношении к рынку и частной собственности? Но ведь это – такая малость в марксистско-ленинской доктрине, тем более, в практике. На словах – в марксизме – этому аспекту придается основополагающее значение, но на деле – в ленинизме – это лишь вопрос тактики и основы власти, недаром же так просто для власти оказалось декларировать НЭП в 1921 г.
Вот так-то у нас обстоит с авторитетами.
Ваша фантастическая самоубежденность и крайняя несамокритичность – потенциально на грани патологии. Сегодня друзья от Вас уходят. Неужели надо дожидаться, чтобы они, стоит Вам открыть рот, поспешно с Вами соглашались (и, переглядываясь за Вашей спиной, тыкали бы пальцем себе в лоб, качая головой).
Сомнение. Вот что отличает здравомыслящего человека от параноика, сколь бы последний ни был рассудительным. Ибо сомнение – залог непрекращающейся работы над собой, залог роста, развития – нормальной жизнедеятельности.
Поймите же: оттого что Е.М. – дурак и сволочь – ни Ваша концепция не станет ближе к истине, ни Ваше мировоззрение – более адекватным. Прав Е.М. в экономической сути спекулятивной наценки или он проврался – имеет такое же малое значение в вопросе о Вашей правоте, как и прочее: с каких позиций критикует Вас иной оппонент, что за личность – третий, последователен ли четвертый, сколько человек согласно с Вами и т.д. и т.п. Критика может быть умной и дельной. Критика может быть глупой и некомпетентной. Критика может быть доброжелательной или злой… Но что все это меняет в Вашем мировоззрении? Никто, ничто не сможет повлиять на него, пока Вы сами не обратите к нему живительный луч критицизма. Если Вы действительно озабочены истиной и всеобщим благом, Вы и должны быть своим первым критиком и судьей. Иначе Вы никогда ничего ценного не создадите.
Я не имел в виду назвать Вас "антитворцом" или "антигением", как Вам почудилось в шоке от моего памфлета. Я говорил лишь об извечном, неистребимом племени дилетантов. Я также никак не могу согласиться с Вами, что личность человека исчерпывается всем тем, что он сказал и сделал – иначе я не стал бы, наверное, так много возиться с Вашими писаниями. Мне хочется верить, что личность – это нечто большее, чем статья, чем псевдоним, даже большее, чем мировоззрение. Потому что все перечисленное – преходяще, личность же есть движение.
Так кого же нам следует бояться? Кто может нас уничтожить? КГБ? – Тогда выбросим всю нашу писанину в помойку, так как все равно не вечно виться веревочке: псевдонимы лишь позволяют выиграть время. Наши критики? Ничего им с нами не сделать – Вы это знаете лучше меня. Остаемся мы, КБ – каждый – наедине с самим собой. Наверное, так. Лишь в нашей собственной власти – казнить себя или миловать. Только "Буржуадемов" может покончить с Буржуадемовым.
Что до меня, то это мое последнее выступление в такого рода "сборниках". Уж я все сказал, что мог. В заключение хочу напомнить Вам, КБ, Ваши же слова:
"Наверное, всем нормальным людям свойственно желать счастья и блага всем людям и себе тоже".
У нас одна цель, КБ. Одно общее дело. И один неприятель – реальный и достаточно сильный. Поэтому нам не нужно придумывать себе врагов и искать ветряные мельницы, чтобы сразиться за справедливость.
Комментарии К.Б.
Прежде чем заняться содержательной критикой работ Е.М., придется ответить на некоторые "личные нападки" (отвечать на все было бы слишком скучно и долго – достаточно общего их неприятия и отвращения), хотя и очень хотелось бы оставить их все без ответа, чтобы читатель мог без помех наслаждаться очередным зрелищным самораздеванием.
1)Сарказм Е.М. против моего многословия, поспешности, небрежности, опечаток и т.п. – пропадает втуне. Ибо с болью понимая справедливость этих замечаний, я не приемлю их главной цели – ссылкой на форму отвергнуть содержание. Да, я равнодушен к форме и спешу, когда такой голод на содержание. Для того чтобы улучшить качество сборников "ЗЭС", у меня не хватает ни способностей, ни сил, ни времени – а ставить вопросы нужно, жизненно необходимо. И я рад, что подавляющее большинство оппонентов сознают это и говорят о существе дела, а не о форме.
Слишком велика моя доля в материалах сборника – согласен. И буду рад участию в нем иных и более способных людей. Вы это знаете.
2) Определяя цель своего первого фельетона - "против навязывания нам обывательщины и дилетантщины" – Е.М. с одной стороны принижает свою собственную работу (в ней была содержательная часть, которая даже заставила меня отвечать на нее отдельно, вне дискуссии заметкой "Инфляция и спекуляция"), а с другой стороны – ломится в открытую дверь. Ведь я неоднократно признавал свой дилетантизм и "обывательщину" (о последнем говорит даже принятый мною псевдоним). В этом нет кокетства, как можно бы заподозрить, есть только попытка искренности и честности (что есть, то есть) и сознательная направленность не на "овладение духовными высотами", а на понимание и разрешение насущных вопросов нашей жизни. Конечно, красивый слог и выправленные опечатки – это хорошо, но давайте сначала уясним себе самое важное…
У меня вызывают большое уважение глубокие знания и талант, позволяющие разбираться в важных вопросах всем на пользу, но с другой стороны, жива неприязнь к людям, постигающим знания лишь для того, чтобы достичь звания "интеллигента", "творческой личности" и т.п., т.е. к своеобразным духовным карьеристам.
Конечно, если вкладывать в слово "интеллигентность" непривычное массе людей содержание – вплоть до "малограмотности", а в слово "обыватель" – обратное, то можно обессмыслить любой термин. Но я-то тут причем? Для меня, как и для огромного большинства, интеллигенция есть люди умственного труда, а генератором нравственных ценностей является народ, т.е. большинство людей (в том числе и "обыватели").
3) "Фашизм – движение лавочников" – это расхожее обвинение в адрес немецкой национал-социалистической рабочей партии, слишком легковесно, чтобы сегодня некритически принимать его на веру. На деле корни этого страшного движения были совсем иными.
4) Мой комментарий к статье Шубкина "Пределы" Е.М. называет гнусностью и доносом: "Что побудило КБ выступать с "дешифровкой статьи, прекрасно написанной и прекрасно слышимой теми, кто имеет уши? Кто позволяет ему писать (не через 100 лет, а по свежим следам) сверх того, что сочли возможным автор и редактор (он же цензор)? "
В связи с таким тяжелым обвинением мне хочется спросить Е.М.: можно ли вообще обсуждать в самиздате содержание какой-либо напечатанной у нас статьи? – Наверное, нет, чтобы не повредить автору. Ну, а вслух обсуждать можно? – Тоже опасно –может дойти до парткома. Ну, а в кругу друзей? – Тоже нет, ведь среди них может оказаться болтун или осведомитель. Значит допустимо только прочесть, понять и промолчать? Да за такую программу и мораль КГБ орден выдаст: чтоб ни писали, все будет тихо и смирно. Но прежде Е.М. следовало бы подумать: а хотел бы такого благолепия сам автор статьи?
И что это за "дешифровка" статьи? Может, автор вручил мне "ключ", а я, злоупотребив доверием, разболтал о нем? – Но не было такого, с Шубкиным я не знаком. Может, мой комментарий будет использован в качестве обвинительного материала против Шубкина? – Но он в этом качестве не имеет никакой силы, ибо описывает лишь мое субъективное прочтение этой статьи. И тогда в "гнусности" надо обвинить всю западную и эмигрантскую печать, анализирующую напечатанные у нас материалы.
Да откуда Е.М. взял, что Шубкин что-то "шифровал" в своей статье? Разве публичное утверждение этого – не есть еще в большей степени "донос и гнусность"?
Отбросив же эти никчемные препирательства и "гнусные обвинения" надо сказать: нельзя ссылками на опасности преследования ставить преграды для свободного обсуждения в Самиздате. Если же кто-то боится разнотолков в Самиздате, пусть не выступает открыто.
5) Мне действительно не понятно, как можно не отождествлять себя и свои мысли. Или мы пишем неправду и тогда, действительно, никакого самоотождествления быть не может, или пишем, что думаем, и тогда изменить свои слова можно только изменившись сам (самоизменение, на мой взгляд – это не измена себе, а внутреннее развитие). И если Е.М. не считает свой памфлет эквивалентным себе самому, то тем меньше веры его неискренним словам и охоты с ним серьезно разговаривать. Но я думаю, что он на себя возводит напраслину.
6) Указанные в моем предыдущем ответе передержки Е.М., к сожалению, я вынужден подтвердить вновь, даже после новых возражений Е.М. (желающие могут убедиться в этом сами), а новых примеров указывать не хочется.
7) Е.М. прямо признает, что цель его в предыдущем фельетоне - "шоковая терапия" ("Вы были нокаутированы, Вы были в шоке… Мне знакомо садистское удовольствие от злой насмешки…" – Е.М.). Так вы изволили именовать свою публичную брань (раньше садисты хоть не называли себя "врачами"). Продолжает он браниться и здесь.
Перепечатывая новую хулу на себя, чувствовал, что кой-кому из моих интеллигентных друзей она доставит немалое удовольствие, схожее с чтением цветистых книг Зиновьева. Может, второго памфлета Е.М. окажется достаточно, а может – нет. Но надеюсь, что теперь, наевшись брани досыта, мы сможем заниматься деловым обсуждением, а не фельетонами.
6) Е.М. подробно доказывает мою принадлежность к марксизму-ленинизму. На подобные обвинения я уже отвечал: если либеральную буржуазно-демократическую идеологию обозвать марксизмом-ленинизмом, то я возражать не буду. Называйте хоть горшком…
9) Е.М. считает, что дискуссия в нашем сборнике не состоялась, ибо не подведены итоги и слишком много ажиотажа. – Я с ним не согласен: ажиотаж, конечно, сильно мешал дискуссии (впрочем, больше всего здесь постарался именно Е.М. своим "предельно заостренным памфлетом"), но не помешал участникам довольно полно высказаться. Что же касается заключительного анализа, то пока дискуссия не закончена (она продолжается еще и в этом сборнике), он явно преждевременен. Однако, если найдется человек, который проведет такой анализ хотя бы на выступлениях двух первых выпусков, он сделает хорошее дело.
10) Выпад Е.М. в отношении "платности" наших сборников мне трудно называть иначе, кроме как наибольшая из допущенных им гнусностей. Никто не обязывал Е.М. писать ни памфлет на 13 страницах, ни 'Заметки" на 47 страницах. Я был вынужден их перепечатывать в силу добровольно взятого на себя обязательства ничем не стеснять дискуссии, т.е. выполнял неблагодарную работу машинистки, вынужденной вдобавок терпеть барские плевки в свой адрес.
Е.М.прекрасно знает, что своим читателям мы говорили о цене (вернее, себестоимости) перепечатки сборника и просили помочь в деле его размножения. Ведь понятно, что составитель физически не в состоянии только своими силами обеспечить хоть какой-то выход к незнакомому читателю. И тем не менее Е.М. неоднократно позволяет себе якобы шуточные выпады вполне в духе инсинуаций Петрова-Агапова – о материальном вознаграждении, гонорарах, выручке в карман составителя и т.п.. Если Е.М. когда-нибудь осуществит свое желание "судиться" о гонораре, то в том же тоне, но с гораздо большим основанием я выставлю свои контртребования: оплатить мои действительно произведенные затраты на бумагу и перепечатку его "трудов" хотя бы по самой скромной сегодня таксе – 30 коп. за лист текста с двойным интервалом. Именно с этого интеллигентного… я взыскал бы полной мерой…
(Да, кстати, еще раз об "интеллигентности". Как бы ни определяли это слово, но пока Е.М. считает себя интеллигентом и пока его считают таковым, мне лучше быть "обывателем").
II) И, наконец, последнее: призыв Е.М. к сомнению и исправлению ошибок. Кажется, это единственное, что я готов принять у Е.М., если он говорит искренне. А похоже, что в конце своей работы он говорил искренне. И говорил даже, что только К.Б. может уничтожить К.Б. Правда, я не могу себя уничтожать, но в развитии и исправлении нуждаюсь. И всегда рад помощи. Только помочь мне трудно, ибо для этого нужно серьезно разбираться в трудных вопросах. Когда люди начинают такой разбор, я им благодарен, даже если он связан с поношениями. Благодарен я и Е.М. за экономическую часть его работы, в которой он задался целью "расправиться на месте" с экономической концепцией К.Б.
Мне симпатична и его вдруг прорезавшаяся скромность ("в строгом смысле я не являюсь специалистом ни в одном из этих вопросов, имея знания на уровне некоего минимального кругозора рядового экономиста") и его желание отделить рациональное зерно в "концепции Буржуадемова", чтобы "не выплеснуть содержание купели".
Перейдем же к экономической, содержательной части его работы.
Тема 1. Инфляция. Положение Е.М.: "В целом рост цен всегда опережает рост зарплаты, тянущейся за ценами" – в общем случае неверно, как для капиталистических стран с их беспрерывной забастовочной борьбой, так и для соц.стран с их трудно меняемыми ценами на товары.
Другой тезис Е.М.: "Поднятие цен уменьшает совокупную покупательную способность населения., но… и дефицита не устраняет" фактически противоречит жизни и аксиомам теории рыночного регулирования. Его примеры ничего не стоят (рост цен на автомобили и др. при сохранении дефицита – ничего не опровергает, ибо цены ни разу не поднялись до уровня цен рынка (за "Волгу" – 20 тыс. руб.).
Конечно, явление инфляции (т.е. порчи денег) осложняет картину действия рыночного механизма, но не отменяет его. Я не знаю, насколько Е.М. сам верит в свое утверждение о том, что разность между рыночной ценой и произвольной государственной ценой есть инфляционная составляющая цены, но такой "фортель" как раз и позволяет ему выплеснуть из дискуссии главного "ребенка": возможность перехода нашей экономики к реальному рынку.
Несомненно, я виноват в нечетком использовании термина "инфляция". Конечно, вместо "инфляция товаров и услуг" надо было сказать "инфляционный рост цен на товары и услуги", вместо "никакой официальной инфляции не происходит" следовало сказать "официально никакой инфляции не происходит" и т.п… Сбивчивость в споре вредна, но ведь спорят не специалисты и о довольно трудных предметах. Следует поправлять терминологию друг у друга, но при этом нельзя забывать и о сути. Е.М. прекрасно понял суть моих возражений (несмотря на их сбивчивость), но практически на них не ответил. Поэтому сейчас мне придется еще раз напомнить суть спора.
Е.М. утверждал, что занимаясь перепродажей товаров спекулянты тем самым изымают часть дензнаков из обращения, заставляя этим государство печатать дополнительное количество денег, что есть инфляция. На это я возражал, что рост объема денежных операций сам по себе, без изменения цен, не является инфляционным фактором. Правда, вопрос запутывается тем, что на черном рынке цены на товары и услуги выше, чем в государственном секторе, но такое повышение цен никоим образом не следует путать с инфляционными явлениями. В своем первом ответе я не смог достаточно четко разобраться в этом вопросе, а Е.М. теперь постарался еще больше его запутать. Поэтому попытаемся разобрать его еще раз.
По разным причинам, но государство ставит перед своим хозяйством напряженные, т.е. практически невыполнимые, а часто неверные планы и финансирует их. Исправлять эти планы приходится с помощью незапланированных услуг товаров и рабочей силы (шабашничьей силы) черного рынка. Черный рынок действительно есть необходимая дополнительная часть "планового хозяйства", та часть, которая позволяет все-таки увязывать концы с концами, сбалансировать повышенный государственный спрос и тощее частное предложение, естественно, с помощью высоких цен последнего – это неизбежно и понятно. Чем больше государство преследует черный рынок, чем больше презрения к нему, тем более высокими ценами он защищается и вознаграждает себя, тем больше денег приходится на него тратить. Но само по себе существование рынка товаров и труда с повышенным (относительно государственной сферы) ценами не имеет никакого отношения к инфляции. Разность рыночных и государственных цен – это лишь плата за искусственную границу между этими сферами, плата за моральные и уголовные преследования.
При этом происходит и инфляция в обеих сферах нашей экономики, хотя и в разных формах. В государственной сфере инфляция проявляется не только и не столько в росте цен и заработной платы, но и в росте дефицитности товаров, а на черном рынке инфляция проявляется – в виде только роста цен. Насколько больше государство выпустит денег сверх произведенного количества товаров и услуг, настолько вырастет инфляционная составляющая рыночных цен или дефицитность государственных товаров с неизменными ценами. При этом инфляционный рост дефицитности гостоваров и услуг сказывается еще большим увеличением спроса на черном рынке и соответствующим (но уже не инфляционным) ростом чернорыночных цен ("наценки за редкость"). Однако ни в коем случае нельзя сказать, что черный рынок вызывает инфляцию – он только упорядочивает ее последствия, только исправляет действия Минфина и пр. органов.
Кроме того, безусловным преувеличением является положение о том, что черный рынок не имеет собственной производственной базы, что он целиком базируется на краденой государственной продукций – это "мнение наших органов" и солидарного с ними Е.М. – близоруко и не видит, как чернорыночный свободный спрос вызывает к жизни резервы свободного труда (труд шабашников в отпуска, приусадебников в нерабочее время и т.д.), резервы земли (производительность личных хозяйств на порядок выше государственных), резервы техники (внеурочная работа шоферов и пр., нелегальные фабрики и т.п.). И рост цен на черном рынке, несомненно, в еще большей степени мобилизует эти резервы и растит новых производителей.
Конечно, если стоять на идеальной схеме наших политэкономов, что в соц.стране должно производиться "достаточное" количество товаров по госуд.ценам (без дефицита), а потребители должны получать для их приобретения достаточное количество денег (но не больше), то действительно, все концы должны сходиться, а черный рынок возникнет лишь тогда, когда государство передаст населению излишнее количество денег, т.е. что черный рынок действует только на излишних (инфляционных деньгах). Но на самом деле в плановой экономике никакого "удовлетворения потребностей" не бывает, дефицитность товаров неизбежна, и неизбежен перерасход денег (ибо можно кому-то передать деньги, но невозможно их недодать – план выполнен не будет). И неизбежен чернорыночный обмен товарами (даже без денег, как в войну меняли хлеб на махорку), и неизбежен спрос на черном рынке и вызванное им левое "предложение".
Плановая экономика без черного рынка практически невозможна и потому называть обслуживающие его деньги – инфляционными – нет никакого основания.
Даже опубликованные в официальной прессе данные свидетельствуют о важном значении частного сектора, например, в сельском хозяйстве, в шабашном строительстве. При этом нельзя упускать из вида частное строительство, кустарные промыслы, всевозможные услуги (известно, что в США сфера услуг становится основной сферой деятельности населения). Роль частного сектора в нашей жизни и экономике все растет. И немалую роль в этом прогрессирующем росте играет рост цен на черном рынке, привлекающий к нему производителей и поставщиков. Опасен ли этот рост?
Конечно, опасности существуют, как у всякого нового. Плановая экономика все больше слабеет и снижает свою эффективность, провоцируя чернорыночников на прямые захваты (левое производство на государственных предприятиях и хищения) и тем самым отвлекает их от главного призвания – получения прибыли от машин и знания, от технического прогресса. Сегодня чернорыночная экономика заражается паразитизмом от государственной экономики. И это опасно. Единственный выход – осознание реально протекающих процессов и выдвижение двусторонних требований: предоставить свободу частной экономике – с одной стороны, и потребовать от нее уважения нравственных и юридических правил общежития – с другой стороны.
Тема 2: Равновесные цены. С удовлетворением я читал отзывы Е.М. о преимуществах идеала рыночной экономики. Если для западных экономистов особое значение имеет совершенствование рыночного механизма, приближение его к идеалу совершенной конкуренции, то для нас главным является пока еще устройство самого рынка, вернее легализация рыночного механизма. В этом плане никакого противоречия с западными экономистами не существует.
Конечно, если государственные заниженные цены поднять до уровня цен рынка только один раз, то положение не исправится и через некоторое время товары снова станут дефицитными. Нужно именно разрешение рыночных колебаний цен государственных товаров – только тогда никакие "расслоения потребителей" или колебания производства не смогут сильно отклонить экономику от равновесного состояния, а товары – сделать дефицитными.
На утверждение: "Предложения КБ – это предложения типичного инфляциониста" – я уже ответил раньше.
Тема 3. Национальный доход. Я удовлетворен тем, что Е.М. при разборе этого вопроса обратился к авторитетному первоисточнику, к формулировке А.Маршалла: "Нац.доход есть сумма всех ценностей, созданных обществом за год и измеренных в рыночных ценах". Т.о. вклад спекулянта в увеличение нац.дохода путем повышения цен на товары и услуги до рыночного уровня (и соответствующего увеличения эффективности потребления) – признается. Все остальные тонкости методов исчисления нац.дохода, очищения его от повторного счета и т.д. и т.п. не играют большой роли. (Мелкие придирки Е.М. и в этой части – беспочвены.)
Правда, Е.М. тут же пытается вновь отрицать вклад спекулянта в увеличение нац.дохода, но уже с помощью отрицания своего прежнего утверждения о том, что "спекулятивная надбавка – есть плата за редкость" и заменой его на утверждение, что последняя есть "инфляционное вздутие цен". Е.М. теперь требует от меня доказательства своего прежнего тезиса ("Я соглашусь, что надбавка спекулянта увеличивает нац.доход, только если КБ докажет мне, что от нее что-то останется после… элиминации инфляционного вздутия цен черного рынка").
Конечно, легко предъявлять невыполнимые требования (ибо, конечно, я не могу сейчас "проводить исследований"). Нам может помочь только логика, исходящая из коренных жизненных фактов, вроде реального существования в СССР частного сектора производства и распределения. Конечно, если заранее признать, что частного сектора в СССР нет и быть не может, что реален только государственный сектор, тогда действительно, встречающийся в жизни черный рынок – лишь инфляционный фантом, ржа и паразит – по определению. Тогда спор наш – безнадежен.
- Упрек Е.М., что нац.доход для КБ "не реальный доход нации, но цифра, стоящая в итоге расчетной таблицы", связан с сожалением о том, что "мы не владеем третьим методом исчисления, посредством которого можно было бы уловить создание ценностей, и сопоставить их, не пользуясь ни ценами, ни доходами" (как при коммунизме). В этом Е.М. косвенно выражает свою приверженность известной марксистской утопии, когда вся продукций народного хозяйства будет исчисляться без денег с помощью огромной машины централизованного учета.
Я могу только искренне посочувствовать Е.М. и пожелать ему быстрейшего исцеления от живучих иллюзий о том, что ценности можно исчислять помимо цен, что услуги спекулянтов (вид умственного труда, кстати) не являются трудом и т.д.
Конечно, экономически исчисляемый нац.доход не покрывает все принадлежащее человеку и создаваемое им вновь богатство, потому что не все оценивается в деньгах (хотя может оцениваться очень многое) – так в нац.доход обычно не входит все, что человек производит и потребляет для себя (натуральное хозяйство) или бесплатное распределение (в годы войны). Однако, чем дальше, тем более важным становится именно национальный доход, именно экономически измеренное богатство, как основа существования современной свободной нации. Конечно, Е.М. может увеличивать объем нац.дохода, включая туда неэкономические.ценности, но тогда надо брать на себя и ответственность за изменение экономических понятий.
- Следующее обвинение в том, что К.Б. якобы предлагает исчислять нац.доход без учета инфляционного индекса цен – выдумка.
- Следующее предложение Е.М. подразделить нынешнюю "спекулятивную надбавку" общерыночной ценой (т.е. ценой, по которой бы товары продавались, включись и госпредприятия в рыночные отношения) – на инфляционную часть (разность между общерыночной ценой и нынешней государственной ценой) и часть "плата за редкость" (разность между нынешней чернорыночной и общерыночной ценой) – вообще ни на что не похоже. Во-первых, Е.М. сам себя здесь опровергает (то спекулятивная надбавка есть плата за редкость, то – лишь инфляционное вздутие, и мне предлагается доказать иное, то – и то и другое вместе). Во-вторых, плата за редкость оказывается теперь у Е.М. какой-то подозрительной, "искусственно созданной", хотя потребителю все равно, из-за чего он испытывает дефицит нужного товара – важно лишь, что он вынужден платить за несомненный дефицит, т.е. за несомненную редкость.
В-третьих, определение инфляционной составляющей цены как разности между общерыночной ценой и государством назначенной ценой – есть, выражаясь языком Е.М., "нелепость, доведенная до предела" и в то же время – следствие его убежденности в том, что все деньги, выпущенные государством выше уровня ныне назначенных цен – инфляционные. Ведь для Е.М. не имеет значения, что государственные цены на товары произвольны и не связаны с инфляцией, что в некоторых случаях рынок назначит гостоварам цену меньше нынешней (например, книгам членов Политбюро) и тогда пришлось бы определять отрицательную инфляционную часть в цене… Поневоле приходится присоединиться к самокритическому восклицанию Е.М.: "прав ли ЕМ или проврался в вопросе о спекулятивной надбавке, не имеет значения". Действительно, не имеет значения – как "проврался", важно только, что даже пристрастные изыскания Е.М. не поколебали подтвержденного наукой факта о том, что "спекулятивные надбавки" входят в нац.доход, а деятельность спекулянтов полезна.
- Снова приходится повторяться: путать экономически свободную деятельность и государственную карьеру только на том основании, что и та и другая связана с деньгами – неверно и нечестно. Громогласные, на манер древних пророков, обвинения Е.М. всех, кроме избранной им самим группы лиц – мне неприятны, ибо они не исправляют, а только унижают людей и их веру в себя.
- Снова о производственном воровстве. Особенно бурно (на страницу) среагировал Е.М. на приведенный в письме Д. с положительной оценкой пример воровства шерсти с предприятия. Он даже приводит (непонятно зачем) условную отраслевую структуру потребления шерсти в стране, но не удосуживается обсудить аргументы, выдвинутые в защиту этого эпизода (а ведь когда неверующий человек решается на такое дело, как публичная защита "воровства" – то ведь были у него для этого какие-то основания и доводы?). На государственной фабрике эта шерсть сплошь и рядом могла погибнуть – и не только впрямую, по бесхозяйственности и непроизводительной технологии, но и в производстве никому не нужных, не модных и пр. вещей (те же кофты, но уродливо сшитые или выкрашенные). В таких случаях для народа, конечно, лучше, если дефицитная шерсть будет частным образом продана для частного же, эффективного производства… Конечно, тема производственного воровства сложна и отнюдь не однозначна. Бывают и обратные ситуации (когда воруются материалы с эффективно работающего производства и используются дома непроизводительно), и народу приносится больше вреда (об этом уже говорилось при обсуждении писем Д.), но зачем же "брызгать слюной" (слова Е.М.) и выплескивать из дискуссии главное: неопределенность вины за производственное воровство до тех пор, пока государство само ведет себя расточителем и расхитителем народного достояния?
- Вопреки мнению Е.М., я никогда не утверждал, что труд, оплачиваемый государством – не производит общественно значимых продуктов и услуг. – Нет, производит, но его общественная значимость оценивается не прямо и достоверно, на рынке, а лишь опосредованно, через государственную оценку, которая часто очень далека от истинно общественной пользы. Как раз из-за этого "посредника" часто оказывается, что труд государственного работника лишен общественной полезности.
- Спор Е.М. с концепцией "эффективного потребителя".
В экономике имеет значение не просто спрос, а платежеспособный спрос, т.е. – и готовность, и возможность платить за товар. Аналогично под эффективным потребителем понимается не просто нуждающийся, а еще и платежеспособный потребитель. Тот, кто может больше дать людям на рынке, тот может больше и унести с него (таков простой закон рынка, принципа эквивалентных, равноправных отношений и с этим приходится соглашаться).
- И снова "воры и грабители". Можно ли так называть покупающих товары по низким государственным ценам?
Конечно, с моей стороны такое определение было преувеличением. Грабитель или вор, как правило, насильственно или обманом захватывают им не принадлежащее. Мы же в магазинах берем эти наполовину даровые продукты – от насильственного государства, являясь его слугами и подручными.
Е.М. спрашивает: "У каких это производителей мы отнимаем хлеб?" Пусть он вспомнит, что десятилетиями государство за бесценок отнимало продукцию у села, и мы это считали и считаем в порядке вещей. Сейчас, правда, государство стало часть отнятого отдавать в село капитальными вложениями, а может и прибавляет деньги, изъятые у иных слоев населения (может, у той же технической интеллигенции).
Но что с того? – С соизволения хозяина мы получаем полударовые продукты и тот же хозяин не дает нам заниматься нужной рынку производительной и доходной работой, держа на мизерном жаловании. Я считаю несправедливым и недостойным и то, и это. Е.М. же защищает и государственную работу, и государственные подачки в ценах.
Сегодня в привилегированном положении по снабжению продуктами находятся столицы. В остальной стране – они по большей части дефицитны, т.е. покупаются на рынке, за цены выше общерыночных. Так неужели Е.М. неясно, что мы, столичные горожане "воруем и грабим" (через позволение государства, конечно) – у провинции? – Но я зря все это толкую. Ранящей наше высокомерие правды мы не можем вынести. Е.М. – также.
- Спекулянт, покупающий у государства товары по низким ценам – тоже "вор и грабитель" – говорит Е.М. И я с ним отчасти соглашусь: как покупатель он ничем не отличается от нас, но своей торговой деятельностью, т.е. в качестве спекулянта – он исправляет государственные ошибки и насилия, доставляет товар действительно нуждающимся и эффективным, и потому заслуживает одобрения.
Тема 4: Опыт НЭПа. Я рад, что Е.М. заинтересовался историей НЭПа в нашей стране и попытался его осознать. Но надо признать, что в достаточной мере это намерение ему не удалось.
- НЭП, конечно, не был идеалом, а сегодня может быть выдвинут лишь как образец реального пути развития, наиболее выгодный для страны. НЭПовская Россия совсем не была свободным рыночным государством, не была "раем для купцов", ведущую роль в ней играла плановая экономика, а ценообразование было возведено в ранг высокой партийной политики. Трагедия заключалась в том, что после смерти Ленина НЭП не углублялся, а напротив, свертывался под давлением государства. Отсюда и рост дефицита товаров, длинные очереди, рост темпа инфляции. Охотно соглашусь с Е.М., что НЭП был неустойчивым состоянием общества, из которого были открыты пути как к кооперативному социализму (югославского типа) или свободной рыночной экономике, так и к сталинскому социализму. Я даже соглашусь с Е.М., что НЭП 20-х годов оказался неудавшимся экспериментом, но назвать его тут же и неудачным в принципе – отказываюсь. Нет, это единственно возможный эволюционный переход общества в более свободное состояние. Только через НЭП и не иначе!
- Я рад, что Е.М. обратился к работам выдающегося советского экономиста (может, единственного крупного экономиста советской России) В.В.Новожилова, написанных в период НЭПа. Е.M. имел даже мужество (или неосторожность) скороговоркой и в скобках отметить родственность главных рекомендаций В.В.Новожилова советской экономике: поднять цены трестов до уровня цен рынка – основной теме моей статьи. Заранее предупреждаю Е.М.: пусть не пытается он использовать это сопоставление для обвинения меня в нескромности, как проделал это он, приписав мне название "неоклассика", я отлично сознаю различие между собой и Новожиловым, как и другими учеными, и в отличие от Е.М. признаю свое состояние дилетанта и обывателя. Но удивительней всего та бесцеремонность, с которой Е.М. из четких и ясных (даже в цитировании Е.М.) соображений Новожилова делает совершенно иной, обратный Новожилову и угодный себе вывод. Новожилов говорит, что "недостаток товаров – следствие некоммерческой (т.е. нерыночной) политики цен", что истоки "мнимой эмиссий денег" (т.е. инфляции) лежат, вероятнее всего в "низких ценах промышленности" (в наше время, по-видимому, аналогичную роль играют низкие цены на сельхозпродукты), что "повышение цен закроет источник инфляции", а Е.М. заявляет тут же, что наоборот, причина небаланса предложения и платежеспособного спроса в наших условиях – фискальная инфляция, "которую повышением цен не остановить". – И все это, как, якобы, подтверждает Новожилов.
Конечно, и во времена НЭПа, и сейчас фискальная инфляция имела место, что приводило к инфляционному повышению цен (исправляющего последствия этой инфляции, но, конечно, не устраняющего активность самих фискалов). И сейчас, и в 20-е годы фискальная инфляция не является главной причиной недостатка товаров, несбалансированности и неэффективности хозяйства. И работа В.В.Новожилова показывает это с полной определенностью и научной строгостью.
Касаясь раздела работы Е.М. под названием "Это сладкое слово", написанного на удивление человеческим, нормальным тоном (может, надоело ругаться ?), я должен признать в нем многое справедливым: и в том, что свобода неделима и потому духовная, экономическая и политическая свободы увязаны, и в том, как важны экономические свободы, и даже в том, что в некоторых случаях духовные свободы важнее и "первичнее" (правда, на "вторичности" политической свободы, как юридического оформления свободы духовной и экономической, я настаиваю).
Подражая Е.М. я закончу свой ответ кратким резюме, по-видимому последним в нашем споре с Е.М. (он сам объявил: "Это мое последнее вступление в такого рода сборниках. Я уже все сказал, что мог").
1. Довольно углубленная критика концепции статьи "Я обвиняю…" профес сиональным экономистом Е.М. не выявила в ней существенных изъянов (кроме терминологических неточностей, недостатков стиля и т.п.). Обращение к экономическим авторитетам, как А.Маршалл, Самюэлсон, Новожилов – только подтвердили ее правоту в главном.
2. Выдвигаемая Е.М. концепция черного рынка, как чисто инфляционного феномена, спекулянтов – как паразитов, нац.дохода – как "не критерий" материального благополучия населения, рыночной экономики – как недостаточно эффективной ("не обеспечивает автоматически устойчивый рост нац.дохода), введение свободы рыночной торговли – как абсурд и т.д. и т.п. – не выдерживают никакой серьезной критики и представляются лишь очередным защитным идеологическим мифом.
3. С другой стороны, Е.М. признает, что требование экономических реформ – важно и нужно, что НЭП может быть первым шагом к решению основных проблем оздоровления экономики и благополучия населения, что "экономическая несвобода связывает нас и служит залогом несвободы идеологической и политической, что "можно лишь приветствовать случаи, когда кто-то уже сегодня сумел найти себе независимый от государства источник существования", что даже "интеллигентный (духовный) человек может быть спекулянтом". И наконец, Е.М. говорит, что у нас с ним одна цель и одно общее дело и что "нужно объединяться, а не межеваться".
Что ж, с таким Е.М. мне и вправду спорить нечего. Но как трудно верить искренности примирительного тона и терпимости от этой выжженной ненавистью души, как трудно поверить, что на следующем повороте тебя не обругают вновь и со смаком, по-зиновьевски. И все же верить надо и потому рук прятать я не буду.
| предыдущая | оглавление |
