(7 - 22 сентября 1973 года).
В этот год у Вити не было отпуска, т.к. в мае состоялся суд, на котором за отказ от дачи показаний его принудили работать полгода за меньшие деньги и с лишением отпуска. Наказание не догадалось запретить использование отгулов, и, заработав их на две недели, Витя устроил-таки себе отпуск. Экономя время на дорогу, мы решили ехать недалеко, а чтоб устать от отпуска - провести его интенсивно. Потому был выбран Крым, он близко и там всего много. К тому ж начиналась уже осень. В этот год в Москве в сентябре выпадал снег, а мы купались в теплом море. Нет, что ни говори, судьба все же к нам благосклонна.
7.9.73.Наше первое утро в Крыму. Мы стоим на высоте над морем, смотрим на Керченский пролив. Внизу крепость Еникале.
Красное солнце восходит над морем, и мы в отпуска - безмерная радость. Такая радость, что хочется выкрикнуть из себя - так ее много.
Крепость Еникале довольно хорошо чувствуется, потому что стены в основном сохранились, двое ворот стоят. На одних даже надпись вязью. Крепость двумя ярусами спускается к морю. Она была, видно, хорошо обжита. И сейчас еще живут люди у ее стен.
А потом была Керчь. Он понравился нам, беленький, низенький город Керчь.- У него есть история: Гора Митридат с прекрасной греческой лестницей, с раскопками, выявившими колодец, общественный дом с портиком и какие-то еще непонятные постройки древнего города Пантикопея. Вокруг горы Митридатские и Пантикопейские улицы, а с вершины горы - море, и среди зелени керченские домишки.
Внизу под горой церковь Иоанна Предтечи - очень древняя постройка, начинали ее строить в IX веке - единственный в Сов.Союзе крестовокупольный храм (этого я не понимаю). Она хорошо отреставрирована, а внутри Лапидарий. Но, как назло, сегодня служительница будет с 12 вместо 10, и мы довольствуемся только краеведческим музеем, где так мало Греции, и где историю Керчи начинают скифы (как считает Витя, все же свои, почти русские, хотя, как мы потом узнали, они иранского происхождения).
Через 2 с лишним часа автобусной тряски мы уже в Феодосии. Дорога скучноватая, степная, без разговоров. В Феодосии наши желания тянули нас в разные стороны: Витю к крепости, меня к Богаевскому, чьи картины висят в галерее Айвазовского. Я перетянула. В роскошном особняке Айвазовского, подаренном вместе с картинами городу, много нового, непривычного Айвазовского, где не просто одно море, но какие-то и человеческие сцены. Запомнился Христос, идущий по воде с его светом от белых одежд. А в двух залах, последних, ученики выставлены: среди них 3 акварели Куинджи, Нисский с "Ночным дозором" и, наконец, Богаевский. Я не видела его раньше, только слышала. Обложку книжки видела. Здесь была первая встреча. Он выделяемся среди учеников какой-то большей глубиной. А в последнем зале его и Волошина акварели. Какое-то родство есть в их взгляде на природу. "Родство духа"? В Феодосии еще много Айвазовского - благодетеля города. Его могила почитается. А рядом с ней Армянская Сергиевская церковь с Лапларием. "Сей храм возобновлен из руин благодаря божию в 1888 г. увещанию и стараниям Хоржа, которому содействовали армянин-профессор Ованес Айвазовский, подаривший великолепные картины, и благочестивый армянский народ".
Приятно было вновь встретиться с хачкарами, посмотреть генуэзские гербы, греческие барельефы. А главное, здесь оказалась карта с Феодосийскими древностями. И мы смогли увидеть, где искать крепость Каффу. Но перед этим забежали посмотреть еще одну армянскую церковь - Архангельскую. Она из обычного известняка, скрепленного каким-то розовым слоем, и поэтому совсем розовая, как из армянского туфа. Построена по типу базилик, и на одном ее плече стоит нежной резьбы башенка.
В Каффе армяне строили по старому стилю, в то время как в самой Армении зодчество развивалось, и перестали строить базилики. Здесь же обращением к старине как бы хотели укрепить армянскую общину. Хотя ведь она была немалая. В генуэзское время из 70 тысяч жителей Каффы - 30 тысяч было армян. Они начали селиться здесь в 1262, а в 1340 г. в Каффе было уже 44 армянских церкви и, конечно, свой архиепископ.
А потом глаза притянул высокий минарет хорошо отреставрированной мечети. А потом и сама крепость, точнее одна ее стена с 3-мя башнями, с подновленными зубцами. Башни громадны и настраивают на торжественный лад.
А в посаде, тоже огражденном стеной, но потоньше, и без башен, 4 базиличных храма, все XIV в. Наверно, это был очень бурный век расцвета. Игорь X. сказал, что этот век отличался высокой нравственностью. Какие пути ведут к этому? И вообще б узнать про это время...
Пока мы использовали все солнечное время на фотографирование, а оставшееся световое для пробежки по городу и купания, все автобусы на Коктебель и Ст.Крым ушли. На автобус дальнего следования, который в Ст.Крыме не останавливается, билетов не дают. И все же мы уговариваем шофера, лихорадочно вытаскиваем вещи из ящика камеры хранения, кое-что не вытаскиваем. Зато как ехали! У нового Икаруса широченные лобовые стекла, рядом шофер, который любит свой автобус, умеет обойти контролера и получить с нас свой рубль. И еще любит негромкую музыку. Он доставил нас не только в Ст. Крым, но и прямо к сосновому лесу, где мы с комфортом проспали первую ночь в Крыму.
8.9.73.Сегодня мы смотрим Ст.Крым, вернее, ищем в нем остатки некогда блестящего татарского Салхата. Нашли мечеть с медресе, Караван-Сарай, неизвестные развалины, Мамаев холм. Мечеть сохранилась лучше остальных зданий. Красивый портал со сталактитами, и колоннами, и арабской надписью напомнил нам Узбекистан. Может, оттуда и мастер был, недаром зовется мечеть Узбека. Потом мы пересекаем длинный город в другом направлении, чтобы увидеть домик Грина. Он совсем маленький - две комнатки и кухонька. Мне перестало нравиться заходить в мемориальные дома, вроде бы совестно подсматривать чужую жизнь, и еще уж больно большие толпы протекают через эти дома. Но я все же решилась, а Витя так и остался сидеть у калитки. Мне было очень неловко, особенно оттого, что я думала, что передо мной вдова Алекс. Степан. Я попробовала поговорить о цветах, пошла их посмотреть, потом несмело вошла в дом, чтобы лишний раз убедиться, что лучше не знать писателя с бытовой стороны. Она даже у выдающихся неприглядная, не то, что в их произведениях, где жизнь выступает очищенная от бытовщины.
Из Ст.Крыма мы двинулись в Армянский монастырь, что от него в 4 км., чтоб опять встретиться с Арменией. Монастырь спрятался от злого глаза высоко в горах и глубоко в лесах. И все же он сильно разрушен, хотя и не забыт реставраторами. Собор цел, хотя сильно исписан туристами. Еле видимая роспись, хачкары, розетки. И толпы туристов, прыгающих по его переходам и стенам.
От монастыря мы вознамерились пройди через горы к морю. Но объяснения встречных были так туманны, а мы самонадеянны, что, походив по лесу часа 3, мы с удивлением увидели снова распланированные улицы Ст.Крыма и ворота санатория, где мы спали. Раздосадованные, не отдыхая, мы вновь двинулись в горы, по уже по дороге на Коктебель, которую нам утром показывали, опять напутали - сумели свернуть с короткой нижней тропы на длинную верхнюю. Если прибавить к этому мою сожженную утренним хождением подошву, то путь в Коктебель оказался нелегким. Правда, сверху хорошо смотрелось и дул приятный ветер, но когда мы через 4 часа спустились в соседнюю с Коктебелем деревню (оттуда до него 8 км.), ноги у меня гудели и подгибались, а подошвы горели жгучим пламенем. Но какой раз в нашей жизни чудо ждало нас! Витя, очень мне сочувствующий, окликнул хозяина "Запорожца" - "Не подвезете ли до Коктебеля?" Он легко согласился и мигом примчал нас к воротам писательского дома отдыха.
Я всю дорогу счастливо улыбалась. И с большим удовольствием отдала рубль, от которого шофер поначалу отказывался. Небольшие переговоры с привратником, небольшое ожидание Поповских, и вот радостная встреча, перекрестные вопросы-ответы, и мы располагаемся на длинном, закрытом занавесью балконе их комнаты, потом ужинаем и, счастливые, засыпаем.
9.9.73.Наутро мы пристраиваемся к группе "ходаков" и отправляемся с ними на целый день в горы. Л.Ш. ходит в горы каждый день, он не любит купаться в Коктебеле, а купается в красивых бухтах, в которые надо спускаться с гор. Он хорошо ходит, мягко, легко, он рад показать горы, во всех ракурсах, все их краски, все красивые линии бухт. Мы по-телячьи радуемся всему. Витя непрерывно щелкает, а я ахаю, первая лезу в воду, полная нахальства, вместе с Витей плыву в Золотые ворота, но там встречная волна так хлещет мне в лицо, что я, наглотавшись, прошусь на берег. Витя предлагает уцепиться за него, что я и делаю, и мы благополучно оплываем ногу ворот. Потом мы купаемся еще в лягушечьей бухте разбойников, в ней вода синяя-синяя, и уже в темноте возвращаемся в Коктебель, насытившись всеми красками заката, что играли на море и на горах. Пишу и чувствую, как много остается вне дневника: краски не перескажешь, запахи не передашь. А как уберечь?
10.9.73.Сегодня нам М.А. обещал показать Волошинский дом в 11 час., поэтому мы отказываемся от похода в горы с Л.Ш., поэтому мы праздно проводим время на писательском пляже, развлекаемся камушками, нежимся на солнышке. Но экскурсию отложили до 5 часов, и мы отправляемся в лягушечью бухту, крайнюю перед мысом Капет-дага, куда можно дойти по берегу, и откуда, обогнув мыс по морю, можно пробраться в первую Сердоликовую бухту, что Витя и намерен сделать. Но в бухте мы встречаем Л.Ш., и он без труда уговаривает меня (Витю и уговаривать не надо) пойти в Сердоликовые. Мы пошли опять по скалам, и было довольно приятно идти, тем более, что Л.Ш. чувствовал себя с нами свободней, чем вчера, к тому же М.А. успел с утра пригласить его смотреть наши диафильмы, и я даже представляю, какими словами он нас ему нахваливал. Сердоликов мы не нашли, но купаться было приятно, к тому же обратно мы "шли по морю". Из одной Сердоликовой в другую, и потом в лягушачью, надо идти по карнизу в воде, держась за скалы, и лишь небольшой участок переплыть. Очень необычное путешествие. Мы благополучно его совершили и успели к 5 часам к Волошинскому дому. Повел небольшую группу смотритель дома, долго и трогательно к нему привязанный. Он обстоятельно рассказывал о всех экспонатах, сохраненных в доме руками жены Волошина, но уходил от глубоких вопросов. От его рассказов, от прежнего чтения у меня сложился такой облик Волошина: он был ярок, талантлив и в обращении с людьми, и в восприятии мира и его выражении. Он щедро раздавал себя, в нем было море доброты природной. Эта-то доброта и суровые годы заставили его музу сменить стиль с возвышенного на гневный. Такого превращения не могло произойти с человеком равнодушным, или даже просто мало добрым. Такие люди в тяжелые годы уходят в себя, а Макс Волошин раскрыл свое сердце для всех болей времени. И все же, при всем при этом, есть во мне какая-то досада: не могу отделаться от мысли, что такая бескрайняя доброта превращала его в "облако в штанах", доводила до приторности, омрачала радость общения с ним. Он был непривычным, нестандартным, и потому общение с ним для меня, например, было бы неудобным. Но для таких нестандартных людей, как Марина Цветаева, наверно, вполне естественным. И все-таки это поразительно, как все в Коктебеле полно его памятью. Даже мы, впервые сюда приехавшие, все время отмечали: "Вот эти скалы писал Волошин, и эти, а эта скала - его профиль, а на той горе он похоронен". Дом его Марии Степановне удалось сберечь во время войны, и дорогие ему вещи, и книги, и его портреты. Теперь все расположено в его мастерской и кабинете, как было 40 лет назад. Мы видели Таиах на черном постаменте на фоне красной стены. Такой, как я ее восприняла, я бы не делала красного ядовитого фона, а взяла бы нежный цвет. Но, может, Волошина привлекали контрасты? Вите понравился портрет, сделанный Д.Риверой, но я в нем ничего не поняла.
Я почему-то запомнила Волошинские кисти и автопортрет его первой жены, поэтессы и художницы Собашниковой.
11.9.73.Утром, еще до восхода солнца, мы отправились на гору к могиле Волошина. Мы уже не считаем его чужим для нас, уже много читали, слышали, и поэтому навестить его, пусть и мертвого, нам очень хотелось, чтоб подумать о нем, еще больше ввести в нашу жизнь и попрощаться на какое-то время с землей коктебельской, землей Волошина. В это утро мы уезжали дальше. Нам еще много надо посмотреть в Крыму. Мы задались увидеть его во времени и протяженности: от тавров до наших современников, от Керчи до Евпатории. Следующий пункт - Судак - Салдейя - Сугдея. с его огромной генуэзской крепостью. Крепость возведена на скале, обрывающейся в море, а с пологой части защищена стенами с трехстенными башнями. В таких открытых башнях хорошо просматривался ход боя сверху из цитадели. Цитадель отделяет еще одна стена, восстановленные зубцы которой красиво перечеркивают горизонт. Есть и третий пояс оборонных сооружений - скалистая вершина горы, где в мирное время велись службы в христианском храме. И, несмотря на мощь и целесообразность оборонительных сооружений, крепость по меньшей мере 10 раз брали татары. Отчего? От нежелания генуэзцев воевать, или от их желания сохранить крепость? После турки построили здесь мечеть, чтоб закрепить свою власть. Но и им пришла смена. Русские солдаты не брали Солдейю штурмом, но стоял здесь Кирилловский полк, который свои казармы строил из камней стен и башен. Теперь их разбирают и вновь делают стены.
Мы купались в очень чистой воде у крепости, поджаривались на солнце, а вечером ехали дальше, в Алушту. Мы выбрали неудачный путь - автобусом, который тащился 5,5 часа по старой дороге. Будь это днем, когда можно глазеть по сторонам, так и следовало бы ехать, но ночью скучно и тяжко. Мы выбрали этот путь из-за утренней запрограммированности, и надо было переиграть и прыть на другое утро пароходом.
12.9.73.Ночью пошел дождь и подмочил нас, но это было б ничего, если б он не продолжался до полудня. Алушта на Витиной пленке будет серой, совсем не фешенебельной, какая она на самом деле есть. Для нас там были интересны башни византийской крепости. И больше ничего. И поэтому мы быстро ее покинули, чтоб убежать от дождя. И, правда, убежали. В Гурзуфе дождя уже не было, а через часок появилось и солнышко, и нас потянуло на пляж, чтоб погреть бока и посушиться.
Немного о Гурзуфе. Когда мне было лет 10, мой двоюродный брат ездил в Гурзуф. И с тех пор это название стало для меня синонимом если не рая, то загадочной красоты, недоступности. Гурзуф не разочаровал меня: маленький, уютный, несказанно живописный. Недаром именно этот поселок выбрали художники для своего отдыха. От крепости там ничего практически не осталось, но зато мы забрались в Артек, посмотрели на море из Пушкинской беседки, прошлись местами его прогулок, и как будто коснулось нас его дыхание. Научиться бы видеть мир глубоко и поэтично! Или что утеряно, то утеряно...
Из Гурзуфа мы поехали смотреть Никитский ботанический сад, чтобы хоть как-то способствовать ликвидации моей безграмотности в растительном мире. Я теперь знаю ливанский кедр, секвойю, магнолию, оливковое дерево, мыльное, земляничное, тисы разные, лавровишню и лавр. А какие там огромные кактусы, пальмы, буки громадные, платаны, а сколько оттенков роз и канн. Очень я хотела увидеть эвкалипты, но здесь они не прижились, и только два деревца нам удалось с помощью сотрудников сада разыскать. Очень приятная была прогулка.
Пароходиком мы доехали до Ялты уже в темноте, чтобы восхититься ее огнями, сперва изнутри, а потом сверху, от места нашей ночевки. Так она и останется в нашей памяти, как сверкающий город.
13.9.73.Чтобы закончить осмотр Большой Ялты, мы наутро отправились в Ливадию, взглянуть на царский дворец и на резиденцию нашего правителя в Нижней Ореанде, которая видна сверху из Ливадии. Забавна близость обеих резиденций. Дворец в Ливадии оживлен для нас Трифоновым в его "Нетерпении". Чуть забавно было идти по царской тропе, которая сейчас зовется Солнечной и продлена до Мисхора. Мы пошли по ней, чтобы видеть море, чтобы пройтись. В конце пути искупались, и поленились среди многочисленных санаториев найти Юсуповский дом, тем более, что никто из опрашиваемых не знал, где он, и отправились в Алупку к Воронцовскому дому. Это не дом, а целый средневековым город с улицей. Царский дворец куда скромнее Воронцовского. Мы не стали ждать длинную очередь, чтобы пройти внутрь, решив, что внутри он подобен московским дворцам, зато внешность его нестандартная - стены из больших каменных блоков, тщательно пригнанных друг к другу, с резными украшениями, с тонюсенькими колонками-дымоходами, с роскошным порталом, обращенным к морю, где на ступенях застыли 4 льва, самый милый из которых спящий. Толпы фотографируются у них, у портала, так что разглядывать можно только в просветы между ними. Я не считаю, что мы достойны, а те нет, приобщиться к красоте. Это очень нужно всем, и чем глубже, тем лучше. Но почему ж так раздражают меня толпы?
Ведь в последующие дни и нам не раз приходилось ходить с экскурсией, поскольку в Бахчисарайский дворец и в Севастопольскую панораму можно было пройти только с экскурсоводом, и нас вполне удовлетворили их рассказы. Наверно, это связано с ощущением неглубины, равнодушия, которыми дышат все массовые мероприятия. Это связано с уверенностью, что к любому рассматриваемому объекту нужно относиться с уважением и готовностью полюбить, только тогда он отзовется тебе и оставит след в твоем сердце. Не всегда удается услышать отзыв, не всегда остается след. Да и не может быть иначе. Но иногда... Как бывает хорошо иногда!
Пароходиком, как бы по инерции, мы доехали до Симеиза, но поленились вылезти, чтобы на горе Кошке поискать Таврские захоронения. Вечерело. Мы уходились. К тому же после блестящего Воронцовского дворца искать каменные ящики тавров показалось нам скучным, и мы вернулись в Ялту, чтобы, поднявшись от нее автобусом в горы, заночевать по пути к Ай-Петри, недалеко от горного озера. Ночь выдалась ветреная и холодная с дождем под утро.
14.9.73.И утром сквозючий ветер пронизывал все наши одежки. На наше счастье, автобусное сообщение между Ялтой и Симферополем по Ай-Петринскому перевалу не совсем прекратили (лес здесь стал заповедным), и ранний автобус подбросил нас к перевалу. Ветер хотел нас загнать обратно в автобус, чтобы мы в тепле добрались до Бахчисарая. Но план был сильнее ветра. А по плану нам предстоял трехдневный переход из горного Крыма в степной.
Закутавшись в клеенку, мы двинулись на зубцы, вход на которые с перевала предельно прост, но нами двигала не жажда альпинистских трудностей, а тщеславие и желание увидеть с самого верха море Мы не успела туда к восходу солнца (нам попалась группа, которая, наверняка, встречала на Ай-Петри восход, но и мы увидели утреннее море, умывающееся солнцем, и огромный кусок большой Ялты с совсем маленькими отсюда (и такими огромными снизу) санаториями, нитями дорог, увидели Аю-Даг, Ай-Тодор с его Ласточкиным гнездом. Потом попрощались с морем и двинулись по Яйле к следующему пункту - Большому каньону Крыма. Нам надо было переместиться на 20 км. по дороге. Машины, которая б нас подбросила, не нашлось. К тому же мне хотелось ехать только первые 7 км, когда мы шли по степной части Яйлы и было ветрено и невесело. Потом дорога пошла вниз, стало тепло, мы сбросили с себя лишние вещи, стали срезать серпантины, и совсем не захотелось, чтоб кто-то лишал нас этой дороги. Мы добрались до устья речки Большого каньона к середине дня. Я выпросила у Вити стоянку, чтобы вымыть голову и высушить ее. Спрятав рюкзаки, мы стали подниматься по речке в поисках каньона. Действительно, чем дальше, тем отвесней и уже становилась ее долина, но до того места, где сближаются скалы до 3-х метров, мы не дошли - тропы не было, по руслу не пройти, а берега сильно отвесны. Но мы не огорчились, потому что нам его хватило. На наш взгляд, интереснее в нем не скалы, а само русло, проточенное в сплошном монолите на многие сотни метров. Вода обточила в нем каждую складку, прокладывая свое неповторимое русло. Вода наделала маленьких пятачков-озерец, промоин в виде больших и маленьких ступеней и образовала под водопадами целые омуты. В одном из них, самом большом, Витя искупался, чтоб, по поверью, остаться всегда молодым. А он ведь, и правда, со временем будет выглядеть моложе меня.
Вернувшись на шоссе, мы, как по заказу, были подброшены сперва одним автобусом, потом другим до дороги на Мангуп-Кале. Причем, во второй автобус сел инструктор местной турбазы, как будто для того, чтобы нарисовать нам крок до Мангупа. И, хотя он сильно преувеличил километры, крок был точный и очень нам пригодился. Ночевали мы у запруженной речки, превратившейся в большое теплое озеро. Первый раз встали засветло и вскипятили чай.
15.9.73.Мы, конечно, смогли сбиться с верного пути, но потом сверху его нашли, и дальше все было просто. Зато узнали, какой спелый в сентябре кизил. Мы ели, ели, набивали карманы и опять ели. Кизиловые кусты здесь огромные, не то, что кубанские из моего детства. А потом мы видели кизил в садах. Садовый кизил крупнее и по форме груш, но зато и косточка в нем крупней. Так что, одно лишь удобство - не надо ходить в лес. А в лесу народу то там, то тут - на субботний день на своих и общественных машинах за кизилом. Уж очень из него вкусное варенье, я помню это с детства.
Гора Мангуп выглядит из Каролезской долины как высокоподнятый нос корабля. Он парит над тобой. Так и кажется, что царь Феодоро увидел его снизу и выбрал за красоту. А было, наверно, все прозаичней - гора с трех сторон обрывается 10-50 - метровым отвесами, и лишь с четвертой надо было поставить стену, чтоб оградить столицу государства Феодоро от врагов. Город показался нам громадным, хоть, конечно, и не сохранились постройки, а лишь небольшие раскопки выявили основания нескольких домов, один назвали домом князя Феодоро Алексея, но очень, мне кажется, что это исключительно для туристов, уж очень мал дом, да и далеко стоял от второго оборонительного пояса, ну да бог с ним. Зато там многие пещеры сохранились. Они прорывались по периметру города и предназначались для охраны и обороны, а на носу, как уверяют, была в двухэтажной пещере тюрьма. Город цвел и блистал до середины XV века, а теперь тишина и безмолвие на его камнях, у его стен. Здесь мне захотелось утешить погибших (мысль эта возникла у оскверненных намогильных камней). На "мысу" города я положила цветок и пожелала всем бывшим горожанам Мангупа скорого возрождения, чему залогом были мы, женщины, что не перевелись еще на этой земле. Будущего человечка я посвятила прошлому. Пусть никогда не прерывается цепочка жизни на земле!
В этот день мы решили навестить и другой погибший город - Эски-Кармен - старую крепость. Мы ничего про нее не знали, кроме значка на карте, да встречный, рассказывая дорогу на нее, сказал, что там "картина на стене". Это еще больше подогрело наше желание, и мы заспешили, чтобы успеть до захода солнца. Сделав с Мангупа вывод, что все сохранное - на мысу, мы и здесь на мысу искали город. Нашли каменные лестницы, внутрискальные и наружные переходы, но не нашли пещерной церкви с фреской.
Ноги не шли на обратном пути, я все время оглядывалась: "Как же так, не нашли пещерную фреску". Позже, держа карту Эски-Кармена, мы с горечью убедились, что вылезли наверх на границе "ненаселенной" и "населенной" частей. Сквозь кусты и деревья ничего увидеть было нельзя, к тому ж на мыс вела тропа, мы по ней и пошли. А не захоти мы карячиться, вылезая наверх, поищи б мы дорогу, которую и искать было не нужно - она шла с другой стороны мыса и подводила к воротам города - мы бы смогли увидеть город весь, а главное - фреску. На другой день мы увидели ее копию в Бахчисарайском музее - три всадника в красивого цвета одеждах, на гарцующих конях, в ногах у среднего - змей. Досада вспыхнула с новой силой и, видно, не скоро уймется. С тех пор мы, осмотрев сперва сами, пристраиваемся к экскурсиям, чтобы убедиться, что ничего не пропустили.
16.9.73.Вернулись к шоссе, предварительно сделав небольшой крюк, чтобы, как и вчера вечером, пройти через яблоневый неохраняемый сад (по скромности мы брали только падалицы). По дороге нам попадались яблоки только двух сортов, оба сорта твердые, но одни из них, не продолговатые, а круглые, просто с медом и солнцем. Падалиц много, их не вывозят, поэтому-то мы и решились на "воровство" колхозного добра, хоть и побаивались. Но страхи были напрасные. Никому до нас не было дела, как и вчера, когда мы остановились на обед в другом саду под кизилом и собирали под деревом сушеную сливу, сладкую-пресладкую. Еще раньше в Старом Крыму, много ходя по его улицам, мы собирали алычу и сухую сливу. Колонки, стоящие на каждом углу, помогали смыть пыль с них, и мы их тут же с аппетитом съедали. Мы ни разу не решились сделать набег на бесчисленные виноградники, и потому виноград мы ели только в магазине (на рынке в 2-3 раза дороже), покупали персики, груши, помидоры - в общем, интенсивно впитывали Крым - через кожу, через глаза, через нос и через желудок.
Автобус из большого села Красный мак быстро домчал нас в Бахчисарай - бывшую татарскую (после Салхата) столицу. Наконец-то мы в татарском городе. Нет, и здесь нет татар, как и во всем горном и предгорном районе. Им разрешили селиться только в степном районе. Встреченный в Эске-Кармене старик, живший здесь и до войны и поддерживающий связь с татарами и сейчас, сказал, что их сейчас в Крыму 3 тысячи семей. Цифра мизерная, если взглянуть на старую карту Крыма, сплошь испещренную названиями татарских деревень, не говоря уж о городах. Не восстановить, видно, им своей родины, придется ассимилироваться, если не смогут повторить еврейский путь. Но ведь они не торговцы, как евреи, а земледельцы, и не связаны сильной религией. Нет, феномен еврейского народа неповторим. И напрасно Семаде не вышла замуж за любимого поляка - ее жертва не поможет сберечь нацию.
Сам город Бахчисарай скучноватым нам показался, но зато в книжном магазине мы купили хорошие книги, и еще там сохранился роскошный по-восточному дворец хана. Нам показали и портал Алоиза Нового (подумать только!), различные залы: Дивана, гарема, шахских покоев, приемного зала с кофейной комнатой, беседку, малую мечеть. В зале Дивана тонкой работы оконные витражи, не повторяющие друг друга. Здесь экскурсовод сказала, что на Востоке повторение сделанного считалось признаком слабоумия. Из всех гаремных помещений остался только дом старшей из трех допустимых жен. Комнаты условно оборудовали в столовую и жилье, рассадили муляжи, расставили столики и курильницы, разложили ковры. Под трогательный рассказ о жизни наложниц вся обстановка казалась очень правдивой. Показали нам и два фонтана: жизни и слез. Бьет в фонтане жизни сильно верхняя струя - так начинается жизнь человека, но с годами все ниже струи, слабей. И нет спокойной воды в бассейне, как не бывает спокойных жизней. Много мудрости накопил Восток, много символики за века выработал, не узнать нам все, не прочувствовать. Но стоит ли огорчаться, как огорчилась в то утро я. Ведь нам мудрец сказал, что нельзя объять необъятное, а то, сколько я хочу знать и еще захочу узнать, и есть необъятное. У фонтана слез мы задержались надолго, и услышали трогательный рассказ о его создании и массу символики, услышали пушкинские строчки. И совсем не отскакивал от барабанной перепонки "экономичный" голос экскурсовода, а проникал в самую глубь. И две розы, что ежедневно кладут на верхнею чашу страдания садовники музея, казались положенными рукою Александра Сергеевича. Прекрасные это были минуты у завораживающих капель фонтана. Еще почему-то запомнился приемный зал, где некогда на подушках восседал хан и его диван, а перед ним на коленях стояли послы и смиренно давали подарки, от величины которых зависело, сколько времени ждать им приема у хана.
В подсобных зданиях дворца устроен очень приличный археологический отдел. Мы так подробно рассматривали экспонаты, что опоздали к своей 18 группе, а успели только к 21. Хорошо они обращаются с экскурсантами: делят на группы и запускают с экскурсоводом, что не дает возможности разбредаться и обеспечивает пропуск тысяч людей.
Из дворца мы отправились смотреть пещерный Успенский монастырь и Чуфут-Кале - еврейскую крепость, точнее, караимскую. В Успенском сохранились и наружные, и внутренние фрески, но они поздние и неинтересные. И сам монастырь в скале не вызвал большого интереса. Разве что история того, как, стремясь ослабить турецкий Крым, успенские монахи вывели в Россию 31 тысячу христиан. Переселенцы основали город Мариуполь.
Зато на Чуфут-Кале нас ждали прекрасные караимские кенассы, красивое дурбо-мавзолей - дочери Тохтамыша с легендой о мужественной девочке, большие пещеры, в которых Витин голос звучал как орган, а главное и самое поразительное - древние дороги с глубоченными колеями в монолитной мостовой (!!).
Первоначально существовавшая водопроводная артерия из долины в город во время одной из войн (кажется, с турками) была разрушена, и караимы возили воду снизу. Сколько ж повозок проехало по этой скале, чтобы на добрые 30-40 см. углубить колею?! Вдоль домов тянулся узенький, тоже высоченный в скальном грунте тротуар. Дорога по нему мне доставляла истинное удовольствие. Ноги ступали по действительно древнему, сотворенному руками людей, пути, десятки поколений которых прошли здесь. Вот на этом мысочке расходились встречные, приветствуя друг друга. Ведь в таком небольшом городе все, наверняка, знали друг друга. Сколько бед пало на голову каждого из них, на целые поколения. И нет уже татар в Крыму, а караимы удержались, пусть не в Чуфут-Кале, где от безводья, конечно, трудно. И пусть им удастся сберечь свою нацию и в будущих тяжких испытаниях.
Вечером, в битком набитом автобусе, мы отправились в Севастополь, и с облегчением вылезли в Инкермане. Но нас тут же огорчили, сказав, что здесь останавливаться нельзя - военная база, ставят палатки в бухте Омега, куда ехать 40 мин. речным трамвайчиком и на двух автобусах. Невесело отправились мы в ту бухту. Она оказалась неуютной, но переночевать там все же было можно.
17.9.73.Севастополь совсем большой город, с большим прошлым. Его прошлое - Херсонес - начинается с IV века до н.э.
Очень приятно было встретиться с античностью на своей земле. Целый город раскопан с улицами, мостовыми, с до н.э. и н.э., с базиликами, сохранившими колонны, с театром, с бытовыми помещениями. Удивительней всего было смотреть театр и колонны из голубого с прожилками мрамора и красивыми капителями. Витя нашел довольно большой черепок горшка и очень этому радовался. Ему даже захотелось с ним сфотографироваться - высшая степень удивления и радости.
День выдался холодный, ветреный и бессолнечный, но Витя не мог побороть искушение и лишний раз не окунуться в море. А в 17.30 отошел пароход "Аю-Даг", который повез нас в Евпаторию. Вечер был мрачный, от холодного ветра быстро захотелось в укрытие. Так что неинтересным получилось это путешествие. В Евпатории мы поставили палатку на стоянке автотуристов, что предельно упростило поиски кольев и палок, и быстро заснули.
19.9.73.Стоянка была рядом с пляжем и столовой. Утром и там, и там было люто холодно. И, не задерживаясь, мы отправились на поиски мечети, татарских кварталов и караимских построек. Город небольшой, и мечеть мы быстро нашли.
Очень любопытная постройка, таких мы еще не видали. Огромный куб, перекрыт не одним куполом, а большим центральным и 20 вокруг него. Где-то мы прочли, что она строилась по типу Софии в Константинополе, т.е. по типу христианского храма. Мусульманский храм по типу христианского - забавное переплетение религий. Не так уж много между ними различий, а вот сколько вражды, войн. Хотя, может, внутри одной религии нетерпимости больше. Ведь убили русские татарских послов-несториан (христиан), и не тронули следующих - мусульман. Впрочем, в разное время по-разному. В портале мечети использованы тонкие греческие колонки из голубого мрамора. Откуда они здесь? Вот еще наложение - греческого языческого искусства. Не меньшую смесь составляет сам народ - крымские татары. Они наложились на богатую, много веков до них существовавшую в Таврии, смесь народов и культур. Недаром они считают себя потомками великой культуры и отличным от казанских татар народом.
Бродили мы по узким кривым улочкам Евпатории, в которые раньше вообще не выходили окна домов, а сейчас русские, занявшие татарские дома, их прорубили. Но не везде. Ленивые не взяли в руки лома, просто заняли и живут, и, наверно, к ним по ночам не приходят татарские домовые....
К полудню потеплело, так что можно было купаться и загорать. На пляже мы увидели довольно многочисленное говорливое общество и много полуголых детей. Мы пристроились рядом. Пляжи в Евпатории песочные, а медузы совсем голубые. И хоть они такие красивые, все равно их прикосновение мне ужасно неприятно. Плывешь, вокруг никого нет, и вдруг кто-то тебя касается. Как материализованный дух моря. Говорят, что у берега они все мертвые и их прикосновение безболезненно, только надо мыть руки, чтобы не попала их слизь в глаза. И все же мне неприятно их прикосновение, и я стараюсь скорей отплыть от них.
К вечеру, когда солнце повернулось, чтоб осветить мечеть лучшим образом, мы пошли ее сфотографировать. Еще увидели один минарет и походили по старым улочкам. А вечером смотрели на затухающий закат и на чаек, деловито очищающих пляж.
20.9.73.Сегодня утром мы вознамерились попасть в краеведческий музей, в античный отдел, т.к. он расположен в караимской кенассе. Но они умудрились держать его закрытым два дня. И мы только пооблизывались, поговорили с собакой-охранником и ушли ни с чем. Стали искать другой отдел музея, чтобы там спросить про остатки города Годлива и про караимов. Остаткам Годлива просто трудно поверить, а про караимов ничего нам не сказали. Огорченные, мы вернулись на пляж. А там вовсю шпарит солнце и, если сделать стенку от ветра, то совсем лето. Мы даже несколько раз купались, причем, лезешь в воду оттого, что тебе жарко. Красота! В 6-ом часу стало холодать, в 6 зашло солнце, а в 7 совсем стемнело. Закат был неинтересный, только одно облачко один раз хорошо многоцветно высветлилось. У Вити хватило сил прервать пляжное блаженство и съездить на раскопки. Но это оказалась не греческая Никаринитида, ровесница Херсонеса, а совсем другой городок, правда, тоже с греческим основанием и скифским продолжением.
Ночью уходил все тот же "Аю-Даг" на Одессу. Спального места купить не удалось, но мы залезли в мешок и палатку и хорошо поспали на свежем воздухе.
21.9.73.Утром солнце вставало в сильно заоблачном небе. Но было видно, что оно расчистит небо. Вите после некоторых трудов удалось вытащить меня из мешка, чтоб показать море во всей ширине, и чаек, и игру волн. Я, как всегда в таких случаях, когда ему удается вытащить меня из инерционного состояния, была ему благодарна. Чем выше всходило солнце и меньше становилось облаков, тем голубее становилось море и светлей развороты воды, которые оставались от парохода. В Одессе мы долго, почти час, швартовались. То ли оттого, что причалов не хватает, то ли Одесса уважения требует. Пришвартовали нас к морскому вокзалу, перекинули нам через таможенную полосу, или как она там называется, трап, вступили мы на одесскую землю, подошли к потемкинской лестнице, поднялись по эскалатору, прошли мимо гостиницы, где я жила весной, дошли до памятника Пушкину, и поехали на вокзал. Витя заболевал, и ему явно хотелось уехать сегодня. Но мне было ужасно грустно уезжать из Одессы, не побродив по ней, зеленой. Тем более, погода совсем исправилась, солнце прямо пекло. А в Москве-то 8 градусов и дожди. Взять и сократить свой и без того короткий отпуск на один солнечный день? Витя согласился. Мы ходили по красивой, тенистой Одессе, смотрели театр, Дерибасовскую, зашли в археологический музей - в нем есть все, даже египетский зал. Об одном я жалела, что Вите показывает Одессу не одессит, а я, и он не ощущает особенного одесского колорита. Вида одних зданий недостаточно. Нужно общение.
Ночевали мы в Аркадии, почти на берегу моря.
22.9.73.Утром, даже больной, Витя не удержался и искупался в море. Ведь Аркадия, и ведь последний раз море. Сейчас он совершенно простудился, но о том, что купался, не жалеет. Зато очень доволен, что едет домой, хоть и в битком набитом вагоне, где ему и сидеть не всегда есть где. Сегодня мы еще походили. Были на Привозе - роскошный базар, не попали в галерею (закрыта на ремонт), пробежались по краеведческому, и опять ходили по добротным, чистым, приятным улицам Одессы, прощались с ней, с летом, с отпускными днями.
