Этому дневнику фатально не везло. Во-первых, мы не думали, что у нас все же будет "туристское лето" и его записи. Ведь мы собирались жить в деревне и только сделать несколько автобусных вылазок в города. Но, наверное, Лиля уже не может обойтись без записей, просто так, даже на клочках бумаги, а я каждый раз жалею их выбрасывать и ищу смысла в сохранении. Так и при подготовке этого тома диафильмов понадобилось какое-то объяснение и дополнение к нашим украинским диафильмам 1977 года, почти целиком обращенным к украинской истории и судьбе, Лилин дневник пригодился для уравновешивания чрезмерной идейности диафильмов. И потому летом 1978 года я взял Лилины разрозненные, но еще живые путевые украинские записи в долгую сибирскую поездку, привел их в порядок и сопроводил комментариями. Однако, на обратном пути (уже в Казани) все эти записи, а с ними и сибирский дневник, были утеряны.
Пришлось восстанавливать все по памяти (почти полтора года спустя). И это было сделано. Мало того, печать украинского тома была уже почти закончена, когда произошла новая и еще более крупная пропажа. Государственная власть обыскала квартиру и изъяла почти все машинописные материалы, в том числе и украинские. Не только напечатанные страницы, но и рукописные, не только дневников, но и диафильмов. Все пришлось начинать сначала...
Так что перед Вами, скорее, не дневник, а воспоминания, далекие от первоначальной свежести. И все же они - нужное звено в нашей украинской теме.
В этот год, выполняя прошлогоднее обещание горам Тянь-Шаня, мы отправились в летний отпуск с детьми. Чтоб не замучить малышей переездами, поехали на Украину, в Шевченково к родственникам, которые пообещали нас принять и даже освободить от детей на две автобусные экскурсии.
В один из июльских дней (не помню какой), мы приехали в Волгоград к маме, где нас поджидала Галя. Два дня гостевания в родном доме и отъезд поездом Волгоград-Киев.
Приступив к той части отпуска, которая называлась "c детьми", мы засунули их на вторые полки общего вагона (других билетов не было) и, провожаемые плачущей мамой, что не сумела воспитать дочь, чтобы ездила в купированных вагонах, как госпожа, и жалеющей неповинных внучков, отправились в путь.
Устраиваемся в тесноте и нервности. Пока готовились ко сну, Алешик сумел-таки свалиться с полки на стол и отчаянно заревел, приведя в испуг всех пассажиров. Рев Алешика, ругань пассажиров, разрядивших на нас не только испуг за ребенка, но и все накопившиеся огорчения от дорожных неурядиц и многодневных стояний в билетных очередях... Они все высказали мне, какая я плохая мать. Я слабо огрызалась, а надо бы совсем молчать.
Потом уснули, вернее, полууснули, потому что лежать с Алешей на одной полке (Витя спал с Аней), можно только держась за вешалку для полотенца.
... июля. День в дороге в общем вагоне заполнен обычными дорожными радостями: посмотреть в окно - поспать - побегать на остановках. Последнее относится больше к Гале и малышам. На одной из станций Галя сильно расшибла коленку и попритихла. Детки не капризничают, несмотря на духоту, но они слишком неуемные, и некоторых пассажиров раздражают. Весь день я в напряжении оттого, что нужно сдерживать их веселие и контролировать. Но вот и Харьков.
В Харькове у нас пересадка на Запорожье. Здесь я впервые в жизни пользуюсь кассой "для матери с ребенком", т.к. есть один детский билет (Гали), и, на свое удивление, после получасовой очереди получаю желанные компостеры на вечерний поезд в Запорожье (на общем же табло было указано, что мест на этот поезд уже нет).
До поезда еще 2 часа, и мы расположились с рюкзаками по-цыгански на травке привокзального скверика, используем это небольшое время для радиальных выходов в город. Сначала отправился Витя с фотоаппаратом, потом я с Галей и Темой. По улицам нашего века подходим к старой части города, осматриваем его заречную панораму и возвращаемся к деткам.
Пораженные полупустым вагоном (почему же не было мест в кассе?), привольно устраиваемся. Но короток наш сон. В 3 часа ночи вылезаем в Запорожье. Для меня самой большой неожиданностью были тихие и некапризные детки, послушно подставляющие ножки для обувания и сами выходящие на платформу. А я-то боялась этой выгрузки!
На привокзальной площади стоят только "левые" машины.Но нам не нужна гостиница, нам лучше бы лес на Хортице. Наконец, один "левак" нас понял, загрузил в автобус и через полчаса езды (а может, и меньше), доставил на остров Хортицу, содрав потом пятерку (я таких цен не ожидала, но пришлось платить).
В густых зарослях белых акаций на древней земле запорожцев мы растянули палатку и доспали ночь.
... июля. Солнышку не сразу удалось нас разбудить рано. Но вот мы уже на ногах, а глаза готовы обозревать достопримечательности одна за другой. Но где они на Хортице? Не осталось ни одной. Даже фундаментов и остатков стен домов запорожских казаков не найти среди этих зарослей. Зашли за информацией на турбазу-гостиницу рядом, и от женщины-инструктора узнали то же самое. Возят туристов только к 600-летнему дубу. Обидно, но понятно: ведь память о казаках - это память об украинской самостийности...
Женщина (инструктор по должности), ссылалась на отсутствие денег для реставрации запорожских укреплений, повторяя, по-видимому, официальную версию. Она странно звучала в роскошных апартаментах этой гостиницы, очевидно, выстроенной для желающих посмотреть на старое Запорожье. Ведь, чтобы вырубить заросли вокруг сохранившихся фундаментов, проложить грунтовые дорожки, восстановить несколько шалашей, описания которых известны и т.д. - денег надо гораздо меньше, чем на постройку этой самой турбазы. Старое Запорожье, наверное, можно было бы восстановить даже без денег, на энтузиазме горожан... И когда я прямо спросил: "Может, сверху опасаются усиления национализма", хозяйка не удержалась и от столь же прямого ответа: "Да, конечно".
С Хортицы едем в город через ДнепроГЭС, на пристани узнаем расписание речного движения, сдаем рюкзаки и, освобожденные от вещей (но не от детей), едем снова на Хортицу, к запорожскому дубу. Большие бронзовые стрелки не дают сбиться с пути, и мы не сбиваемся, а постоянно "запинаемся" на ходу, собирая валяющиеся оранжевые зрелые абрикосы - не давить же это горьковато-сладкое добро ногами. Потом моем их, и наслаждаемся дарами обильной и щедрой земли.
Дуб огромен, его ни охватить, ни описать, да и фотографии поддается с трудом. Он-то помнит запорожцев, тех, кого изобразил Репин, и ему можно верить...
На обратном пути останавливаемся у плотины и купаемся в прохладном Днепре, снимаем усталость от жары, радуемся воде, а детки - еще и песочку. В два часа дня "Ракетой" уплываем вверх по Днепру...
Мы очень боялись трудностей дороги с детьми, но все не могли удержаться, чтобы не использовать путь из Волгограда на Украину для туристского знакомства. Поэтому мы и ехали через Запорожье, хотя проще и быстрее бы было через Киев. Правда, Запорожье обмануло наши надежды, но впереди у нас еще было водное путешествие по Днепру (a ведь известно, что нет ничего приятнее, как путешествие семьей по воде!), Кременчугское или Черкасское море и поездка по родным местам Богдана Хмельницкого: Чигирин, Субботово, потом декабристская Каменка и Смела, а оттуда уже недалеко и Шевенково.
На "Ракете" было скучно. Запруженный Днепр - водохранилище не радует глаз. Много воды, которая, если смотреть сверху - безжизненна, а на далеких берегах видны пустоши или низкорослый лес.
Оживление вызывали только шлюзы и города: кварталы Днепропетровска и оранжевые клубы дыма над Днепродзержинском.
В Кременчуг приплыли в темноте. Узнали, что автобус на Чигирин будет только утром, и вернулись к реке. По разрешению милиционера ставим палатку в кустах в 100 м от вокзала и обещаем ему чуть свет убраться.
... июля.В 7 часов утра - автобус на Чигирин. Витя встал за билетом чуть свет и дал нам возможность спать до 6-ти.
Два часа разнообразной и красивой дороги - по украинским балкам и взгоркам, вдоль озерных днепровских заливов. Темка удивляется: он думал, что вся Украина ровная...
В одном из городков покупаем на утреннем базаре несколько килограммов дешевых яблок и вгрызаемся всей семьей.
Но слышали и горе. Наш пожилой попутчик говорит, что едет к дальней родственнице, потому что не может жить в городе. Он речной штурман, а месяц тому назад, вернувшись домой, узнал, что его квартира сгорела, а в ней сгорели его жена, дочь и внучка, что у него теперь, уже на старости, никого и ничего нет. Неисправность с газом... Невыносимая тяжесть в его словах, и у нас переворачивается душа от невозможности ему помочь и утешить...
В Чигирин мы приехали рано, избавились от рюкзаков и с удовольствием ходили по этому маленькому и уютному городу. Зашли в небольшой народный музей, потом все вместе поднялись к памятнику Богдану на Богдановой горе.
Детки, конечно, с нами. Потом столовая (для деток впервые) и соблазн купания в Тясмине.
Уехать же из Чигирина оказалось трудно. Попытка быстро съездить в родовое богданово село Субботово (15 км. от Чигирина) не удалась: сломался автобус. После долгого ожидания на жаре, мы решаемся ехать прямо на Шевченково, не искушать судьбу: вдруг на жаре перегреются и заболеют. И действительно, когда мы потом тряслись автобусами до Александровки, а потом - Каменки, по пыльным украинским проселкам и дневной жаре, сморенные и потные детки спали на руках, то можно было за них не волноваться...
Однако, выспавшись, в Каменке они уже бодро бегали по аллеям старинного парка, наверное, принадлежавшего раньше Давыдову, в усадьбе которого теперь музей и с почтением развешены экспонаты декабристов, Пушкина и Чайковского. Среди зелени парка - много скульптур. Хорошо. В музее неожиданно столкнулись с нашим сокурсником (15 лет не виделись), с группой каких-то директоров приехавшиего в Каменку отвлечься от совещания. Бедные, как они пыхтели, составляя "отзыв"!
Но до Шевченково в этот вечер так и не добрались. Немного не застали в Звенигородке последний автобус. Было 9 часов вечеpa, закат, до Шевченково 18 км., и мы понадеялись на попутную машину, взвалили рюкзаки, сверху усадили уставших деток и вышли на дорогу, шли недолго, потому что совсем стемнело, а машин не было. Сошли в посадки и в полной темноте поставили палатку. Витя даже воду где-то нашел и уснул с палаткой рядышком, чтобы нам было просторнее. Спалось крепко.
Воду из фляжки мы использовали всю, на ночь и утро для питья и умывания ничего не осталось, поэтому я вышел на самые ближние огни. Оказалось, не деревня, а склад с/х-техники, но колодец был в исправности. Труднее всего оказалось найти в темноте затихшую в кустах палатку, а когда я все же на них набрел, то нащупал, что влезть между родными телами просто невозможно. Конечно, помещаться вшестером в двухместной палатке нелегко. Будить мне их не хотелось, поэтому устроился рядом, на брошенных пустых рюкзаках, укрываясь от утреннего холода полиэтиленом. Спал тоже хорошо.
... июля.Утром, довольно быстро, к 11 часам, добрались до родных. Нас ждали, нам были рады. Началась сладкая деревенская жизнь в украинском "садочку".
Правда, старшие дети работали - гоняли коровье семейство на пастбище под руководством Вадика, их троюродного дяди, успевшего, однако, родиться раньше Гали всего на год. А мы все старались делать, что могли, по хозяйству. Витя, к тому же, переводил с общей помощью и комментировал стихи своего погибшего в войну дяди. Дни наши смешались в один сладкий ком из вареников, фруктов, молока, сена, на котором спали, а перед тем косили и ворошили и т.д. И мне кажется, я хорошо вписалась в суетливую работящую жизнь Оли, Маруси и Нины, как будто вспомнила каких-то наших общих предков, как будто тело и руки мои всегда помнили крестьянскую работу, а голова - украинскую мову.
Нелегка жизнь сестер Красовитовых Их брат. Юрко - инвалид уже 30 лет и только Галя замужем, живет в Богуславе, а сына Вадика держит здесь на воспитании. А в надвигающейся старости будет им еще труднее. Но они любят друг друга и других людей, и потому хорошо людям с ними, радостно в их доме...
...июля. В это утро мы сделали первую из запланированных экскурсий, взяв с собой Галю. Тема очень хотел путешествовать с нами, а Галя была более покладистой, поэтому первое кольцо мы сделали маленьким - на 2 дня, а второе - с Темой - большим - на 10 дней.
Самый первый киевский автобус довез нас до Корсунь-Шевченковского в 8 часов утра. И сразу же пошли на реку Рось, о которой читали (предполагается, что слово "Русь" от "Роси"), но как следует не видели. Она вся в гранитных валунах и скалах, как горная река. А на одном из островов поставлен замок Вишневецких. Четыре угловые башенки венчают нарядное здание церковного вида.
Внутри его сейчас - музей обороны, рядом - выставка военной техники времен Корсунь-Шевченковской битвы 1944 г. Зато дальше - старинный парк с шевченковскими каштанами, цветами и святыми источниками, приятными видами, а в регулярной части - со скульптурой. Усадьба польского магната...
Закончив экскурсионную часть, полезли в Рось купаться, и все было хорошо, но, выходя из воды, Галя неожиданно порезала ногу, наверное, о бутылочное стекло. Кровь текла ручьем, и даже уложив ее и подняв ногу, мы не могли как следует остановить кровотечение. На счастье, довольно скоро нашу беду заметил спасательный катер с медсестрой, и Галя получила квалифицированную помощь, ее убинтовали на совесть. Однако, что же теперь делать: ехать домой, так и не начав маршрута? Галя уговаривает нас продолжить путь. Ей хочется увидеть Канев.
Охи ее прекратились и, ковыляя на пятке, она довольно быстро прошла с нами до автобуса на Канев...
Два часа какой-то неинтересной дороги с промышленными видами, и мы в ухоженном красивом городе, с широкими курортными тротуарами и тихими троллейбусами на улицах. Здесь могила Т.Г.Шевченко на приднепровской круче. К мемориалу ведет длинная чугунно-гранитная лестница. А наверху - простор, виды на заднепровские дали и луга. Кроме главного памятника, с гораздо большим любопытством рассматриваем старые памятники ему же - ведь в них тоже история. История общественного отношения к поэту, ставшего символом украинской нации. Наши шевченковские родичи цитируют его, как воду пьют. И так везде.
Огромный музей Шевченко сегодня закрыт, но мы не сильно огорчаемся, ибо не ждем много от украинских музеев.
В самом городе сохранился древнейший Успенский собор, еще домонгольских времен. Закрыт для службы он еще в хрущевские времена, а сейчас его все же открыли для выставки народного прикладного искусства, но нам она была неинтересна. Для Гали - школа, где учился Олег Кошевой, музей-библиотека Аркадия Гайдара. В библиотеку все же не пошли, а зря...
В остаток дня мы добирались двумя автобусами до Богуслава, где живет Витина тетушка Галя с мужем и старшим сыном. Добраться нам надо было обязательно, иначе негде было бы ночевать. Нашли их многоквартирный дом на краю города уже в одиннадцатом часу ночи. Долго звонили, пока не догадались обратиться к соседям. Сосед выслушал нас, толкнул дверь, и мы, довольные, вползли в квартиру. Но ждать пришлось довольно долго, пока Галя пришла с птичника на своем огороде - она растит гусей и уток для проводов в армию старшего. Некоторая неловкость от первой встречи развеялась, и мы, уложив Галку, долго разговариваем. Двухкомнатная квартира от института (филиал киевского), с большой кухней, современной мебелью, уютом и комфортом, но нет покоя и радости в Галиной душе. А ведь она одна из сестер Красовитовых, и самая счастливая, по всем человеческим меркам.
... июля. Ранним утром - купание в дымящейся паром Роси. Никого нет, только гуси... Беглый осмотр Богуслава, и путь домой, в Шевченково, через Лысянку и Звенигородку. А подходя к дому, ковыляющая Галя даже обогнала нас, стремясь быстрее появиться к деткам. Куда девалась ее усталость от порезанной ноги! Наверное, торопилась им все рассказать.
28 июля. Четверг. Теперь мы отправились уже в большое кольцо, в дальнюю дорогу. С нами был Тема, а на один день - до Умани, поехали и Оля с Вадиком. Довольно долго мы надеялись, что Оля, ровесница наша, возьмет отпуск и поедет с нами на все большое кольцо, но отпуска ей не дали, чему, честно говоря, ее домашние даже радовались, потому что боялись за ее здоровье (у Оли был туберкулез кости). Но мы рады и одному совместному дню. Весело как-то, как в праздник.
Правда, от деток уйти утром скрытно, как в прошлый раз, не удалось. Они уже знали, в чем дело, и успокоились только обещанием, что в следующий раз поедут и они. И в самом деле, в следующий раз мы поехали все вместе - в Киев и в Москву.
Главная достопримечательность Умани - Софиевка, парк графов Потоцких. На месте каменистых оврагов в русле речки Каменки, искусный архитектор сотворил много див и чудес, одухотворил каждый уголок: здесь и гроты, и фонтаны, и пруды, подземные каналы и водные каскады, сад камней и греческий театр. Все изысканно, утонченно и поддерживается сегодня в хорошем состоянии.
Только к середине дня мы выбрались из парковой зачарованности, попали в шумный город, пообедали в столовой, и на автостанции с грустью простились с Олей и Вадиком. Наши автобусы уходили почти одновременно, они ехали в Звенигородку, а нам предстояла многочасовая дорога на Ямполь, что на Днестре, с пересадкой в Гайсине, с остановкой в Тульчине.
Во время тульчинской остановки, конечно, сбегали посмотреть центр с действующей церковью в традиционном для Украины бело-голубом уборе и серебристыми куполами, к музею А.В. Суворова. И уже на ходу видели выразительный памятник генералиссимусу на коне. А также заборы с колючей проволокой и вахтами на углах - то ли лагерь, то ли казарма. Прижились, видно, здесь с суворовских времен.
Запомнилась еще стайка девушек в украинских нарядах и венках с лентами, вдруг впорхнувших в наш автобус на несколько остановок. Это был не маскарад, праздник первого хлеба... Сохраняется еще такой...
В Ямполь приехали в темноте. По изрытой канавами улице в потоке кинозрителей, вышедших с последнего сеанса, мы вышли на берег Днестра и, нащупав ровную площадку между двумя крупными вишнями, заночевали...
Посмотрев города центральной части Украины, мы теперь хотели увидеть ее юго-западные и северо-восточные окраины... И этот осмотр начинали с южных крепостей, выстроенных когда-то против турок (а потом использованные турками), и коснуться воды Днестра - этой юго-западной украинской границы с Турцией и Молдавией.
29 июля. Пятница. Катер вниз по реке уходил рано, и потому мы собрались быстро. С трудом найдя площадочку на обрывистом глинистом берегу, умылись мутной днестровской водой и даже почистили зубы.
Катер не опоздал, привез несколько женщин с корзинами в нынешний базарный день. Одна из них наняла за полтинник местное такси - возчика с лошадью и телегой.
Часа полтора мы плыли по середине Днестра, по этой естественной границе между Украиной и Молдавией (а до войны здесь была и настоящая государственная граница), всматриваясь в скалистые днестровские берега, редкую растительность, деревни. Это было наше второе водное путешествие по Украине.
Наконец, показались городские кварталы. Это Сороки - молдавский город, возникший вокруг небольшой старой крепости, которой так восхищались наши туристские друзья. Наше же восхищение было гораздо умереннее (виденная в 1971 году Хотинская крепость на Днестре же - гораздо грандиознее). К тому же наглухо закрытые ворота не пустили нас (даже глазом в щелочку) внутрь. Пришлось удовлетвориться лишь внешним осмотром и круговым обходом.
Потом ходили по городу, держась церковных колоколен. Церкви при них еще крепки, хоть и обгажены и, может, дождутся восстановления. Сам же город, вытянувшийся вдоль днестровской долины, нас не тронул, ничего особенного, молдавского, мы в нем не увидели и потому без сожаления с ним расстались, усевшись в автобус на север до города Атаки.
Дорога шла вдоль Днестра, но по Молдавии. Это было первое наше с ней знакомство через города Сороки и Атаки, через проезжаемые поля и молодые низкорослые сады, через чернущих детей и незнакомый, непонятный говор... Конечно, в этот день мы только коснулись Молдавии, только сделали себе заявку когда-нибудь к ней вернуться.
Из Атаки по мосту через Днестр мы вернулись на Украину, попав в ее город Могилев-Подольский. В нем мы были недолго. Прошлись по улицам, зашли в бедный музей в одном из церковных зданий, где запомнилось почему-то только изображение двух Ильичей из соломки и отправились с автостанции снова в путь, теперь до Каменец-Пoдольского. И снова мелькание за окнами автобуса домов и людей, полей и садов. Много богатых домов. Запомнился один из них, изрисованный вишнями...
...В Каменец приехали к вечеру, а когда подошли к его крепости, солнце было уже на закате и подарило нам замечательные виды.
6 лет назад мы проезжали Каменец и не остановились в нем, потому что не знали о его крепости. Сейчас мы приехали "досмотреть" крепость. Однако пройдя от вокзала новыми и неинтересными улицами, мы очутились перед рекой Смотрич в обрывистом каньоне, а на другой стороне увидели панораму старого города со шпилями костелов, ратуши, армянского кафедрала, оборонительными башнями... Все это было так неожиданно и так радостно. А потом открылась и сама крепость. Она стоит в почти сомкнувшейся петле - излучине скалистого берега Смотрича и в закатном освещении показалась очень значительной и романтичной. Витин аппарат радостно щелкал, пленки становилось все меньше и меньше. С крепостных валов мы вглядывались в старый город, (а в другую сторону - бесконечные поля) долго-долго, пока солнце не спряталось за горизонт. Аппарату стало нечего делать, нашим глазам тоже, и мы отправились искать место для палатки в тени старой крепости. Побродив по берегу Смотрича, поставили ее в прибрежном ивняке, но так, чтобы недалеко была водопроводная колонка, потому что вода в Смотриче грязная до жути. Городская река.
На противоположной берегу до полночи колобродила местная молодежь, но нам, уставшим от впечатлений этого длинного дня, от видов крепости, они почти не мешали.
Мы ночевали на самом дне узкого каньона, опоясавшего старый город. Здесь всегда было городское предместье, в котором селились бедняки и украинцы - недаром, именно здесь, внизу, за пределами городских стен поставлена деревянная православная Крестовоздвиженская церковь украинцев - карпатского вида. Многоэтажные дома здесь строить нельзя и негде, поэтому старинное предместье почти в центре города так и осталось предместьем, почти деревней и, конечно, из тех же украинцев. Когда мы начали выбирать себе место ночлега, то я сначала не беспокоился о воде, рассчитывая занять в любом доме ведро до утра, а сходить один раз до колонки из любого места не трудно. Помню, Лиля меня тогда высмеяла. "Так тебе и дадут ведро". И, действительно, несколько моих попыток выпросить это ведро натыкались на глухой отказ, и мало того - на советы пойти с ночлегом подальше, вон туда, за реку. Даже зло взяло на этих "родичей", куркулей... Но потом, обдумав, и поостыв, я понял, что эта "хозяйская" осторожность вызвана именно городом. Здесь так много ходит чужих людей, всяческих туристов и бродяг по крепости, пьяных и романтичных, презирающих обывательские интересы, что долгая практика им подсказывает: добра от чужих людей не жди и добра не делай, твое ведро, если не стащат, то где-то забудут и бросят... А может, эта недоверчивость живет здесь долгие века, с первых домов под тенью крепости, ибо доброжелательство и взаимопомощь по-настоящему возможны только в деревне, где все друг друга знают, а общественное мнение может контролировать все поступки. Здесь же иное: по виду деревня, по социальным обстоятельствам - город. Отсюда - каньонная психология...
30 июля.Утром солнышка не было, и мы лишний раз порадовались, что вчера успели "урвать" солнечные краски. День начался с холодного завтрака... Потом поднялись к трехшатровой православной церкви на противоположном от крепости берегу. Издали она очень манила к себе. Вблизи оказалась скучноватой, с гладкими, недавно отремонтированными бетонными стенками.
К крепости мы подошли со стороны небольшого плотинного гребня, через который перекатывались воды Смотрича, но по нему же местные ходят как по мосту, и даже таскают детей. Мои смелые мужчины прошли быстро, а я трусила, т.к. вода часто подходила к коленам, и этот поток мог не дать утвердиться ноге, а тогда - купайся с рюкзаком. Через силу я проделала этот путь, и потом надолго было испорчено настроение, даже Крестовоздвиженская деревянная церковь под крепостью его не исправила. Тем более, что в запустении она, в заброшенности, в старости, которой ничто не минует, а мы - тем более.
Снова поднялись в крепость, теперь - в музей. Кроме того, для осмотра открыли Водяную башню и башню Устима Кармелюка... А, покинув крепость, мы не торопясь пошли по каменному турецкому мосту в старый город и не спеша походили по нему от шпиля к шпилю.
Зашли в "музей атеизма", что бесцеремонно квартирует сегодня в главном польском костеле - городском кафедрале, потом посетили художественные выставки в городской ратуше, и мимо костелов доминиканского, иезуитского, францисканского монастырей (и даже неизвестного нам раньше монастыря ордена тринидитариев) прошли средневековыми улочками к армянскому кафедралу под лемеховой крышей... Мы были счастливы, что после Львова опять увидели католическую культуру, пусть и сильно разрушенную за последние полвека, что опять "обманули пограничников" и побывали на "запретном Западе".
Без особой охоты уезжали мы из Каменца на север. Нам был нужен по плану Дубно, но билетов туда не было, и чтобы не терять время, мы влезли на другой северный автобус - на Кременец, про который из карты знали только одно: в окрестностях города имеются живописные скалы. Как потом оказалось, у Кременца есть не скалы, а горы, а кроме того... Судьба нас еще раз наградила за безропотность.
Долго-долго едем, через всю Тернопольщину, в пределы Волынской области. Витя использует каждую остановку, особенно после Збруча, когда автобус ввез нас на территорию Западной Украины, бывшей до 1939 года за Польшей и униатством. Еще не разрушенные костелы, красивые дома-особняки, памятник Мицкевичу, боевые башни в Скалате, дворец в Гримайлово, свадебная процессия на городской улице (невесту в белом дружки ведут в дом к жениху, и она низко кланяется каждому встречному)... Пассажиры даже автобус остановили, чтобы Витя смог выскочить и заснять процессию. И, конечно, много нам рассказывали об иных интересных и красивых местах.
Не всегда автобусные попутчики были к нам столь благожелательны. Большое неудовольствие вызывал вопрос об открытых окнах. Украинки, особенно с детьми, норовят закрыть их в любую жару и духоту, панически боясь сквозняков.
Бог знает, чем вызвано такое свойство "национального характера" - может мягкостью украинского климата, и потому - изнеженностью тела? Но, продолжая кутать своих детей в самую жару, украинские уже интеллигентные мамаши упрямо воспитывают в них свои подобия. Доходило до абсурда, когда к нам, сидящем на заднем сидении у единственного открытого маленького треугольного окошка, решительно направлялась мамаша с переднего кресла, громогласно требуя оградить от возможного сквозняка ее младенца! И только энергичная помощь молодой цыганки помогла отстоять последнее отверстие на вольный воздух.
Кстати, эта молодая цыганка - каким разительным контрастом она была остальным пассажиркам, бросающим на нее презрительные взгляды. Я плохо отношусь к цыганам в их традиционных видах и занятиях. Но с нами ехала, по-видимому, оседлая цыганка, соединившая в себе спокойное достоинство трудового человека и жизнестойкость еще не выродившейся дикорастущей породы. Какое-то подобие национального костюма, но только подобие, ослепительное своей чистотой и свежестью в этой духоте украинского автобуса - и простонародные привычки забираться с ногами на сиденье. Городские туфли стояли рядом, но на остановках, едва выскочив на землю, она с удовольствием сбрасывала их, возвращаясь к матушке-земле. И та ее почему-то не грязнила... Какая-то наивность или даже примитивность реплик - и книжка в руке для чтения. Она мне казалась диковинным цветком, со своим изяществом движений и босыми ногами. Упрямо цветет и - не задыхается. Неужели выживет -таки и не задохнется в этой "консервной банке"?
В Кременец приехали в полной темноте. Взобравшись в гору над городом, на краю леса, поставили палатку и разожгли первый за поход костер. Но, не дожидаясь чая, я уснула.
Грустным оказался у нас тот вечер. Ночевать нам всегда приходилось в каких-то полупарковых зонах, где о костре нечто было и думать. Здесь же пахло простым лесом и потому не воспользоваться случаем, чтобы устроить традиционный костер и почувствовать себя истинным туристом - было просто грех. Поэтому мы с Темой сразу стали собирать с округи хворост. Правда, он был здесь сырым и горел плохо, но все же горел и грел воду для чая.
А сухой хворост мы экономили и откладывали в сторону, чтобы, когда вода вскипит и чай будет заварен, распалить с его помощью большой костер, чтобы очутиться в его тепле и свете, как в особом добром мире, противостоящем окружающему темному миру с его далекими звездами над головой и городскими стенами внизу... Лиля же была почему-то в плохом настроении, отказалась и от нашей затеи, и от чая, и сразу же залезла в палатку. Но мы были убеждены, что она не выдержит и откликнется на наш горячий чай и на наш большой костер, и мы будем втроем вглядываться в темноту и дальние огни под нами. Иначе не могло быть.
Но Лиля так и не вышла. И чай оказался невкусным, a большой огонь мы даже не разжигали - зачем? Когда все так плохо... Тихо и молча залезли на свои места, по бокам нашего главного человека... Как хорошо, что "плохое настроение" случается так редко!
31 июля. Воскресенье. В 8-м часу утра, с первых же шагов, мы стали удивляться, а потом и восхищаться городом.
Он лежит в узкой долине невесть откуда здесь взявшихся гор и имеет одну центральную, длинную-длинную улицу. Вдоль нее мы дошли сначала до деревянной очень нарядной церкви. Сочувственно послушали жалобы старушки, живущей на ее дворе, что церковь закрыли всего 12 лет назад, в годы последнего антирелигиозного "бума" (мол, в городе есть еще одна церковь - и хватит!") Сейчас же, без ухода в поддержки - она ветшает деревом и гибнет.
В одном из монастырей города - сейчас больница. Этому мы даже порадовались - все же богоугодное дело, тем более, что и при монахах здесь горожан лечили. А другие церкви закрыты. Лишь в одном храме, на краю Кременца, дозволено вести службу. При виде сверху он выделяется свежей голубой краской своей крыши.
Но наибольшей неожиданностью для нас было, что за следующим церковным зданием, типичным польским костелом, встали учебные корпуса старинного Лицея, местного университета, каким он бывал в стародавние времена - красивые фасады, уютные дворики, каменные ступени, зеленые площадки... В советское время здесь был устроен пединститут, а сейчас, когда областной Тернополь перевел институт в себе - обитает педагогическое училище и школа.
Потом поднялись к крепости на самой высокой горе над городом. Сохранились лишь остатки стен и башен, до сих пор грозные, они выдерживают сейчас лишь нашествия туристов и мальчишек. Умирает крепость.
Побывав еще на кладбище казаков Богдана Хмельницкого ("простые каменные кресты", вросшие в землю - "казацкие могилы"), мы вернулись в город, где чисто и уютно, где много небольших старых домов в центре и слышна иногда еще живая польская речь "Прошу, пани," - обратилась ко мне буфетчица.
Из Кременца, полные благодарности неизвестно кому, уезжаем в Почаевскую Лавру.
Она ослепила и оглушила нас. И роскошью громадных церковных зданий, и золотыми барочными главами, огромными мозаичными и фресковыми панно - и массовой убогостью паломников, многочисленных по случаю воскресенья. Блеск и нищета - извечные наши два полюса. Как будто вся искалеченная и убогая Украина собралась на красивой паперти собора.
Нечаянно разговорились с двумя верующими молодыми людьми. Они сидели на травке с евангелием. Видно, бывают здесь часто, а может, даже хотели бы вступить в монастырь. Но прием новой братии запрещен, и вообще, обращение властей с монахами, по их рассказам, драконовское (вплоть до нашествия военных и арестов монахов). А в городе, мол, строят туристский центр, чтобы, сломив сопротивление монахов, превратить Лавру в туристский объект. Что ж, с них может статься... Да народ не дает. Глядя на богомольные толпы, в это легко поверить.
Парни очень убежденно говорили в защиту православия, ругая католичество за неистинность. Я слабо возражала, однако этот разговор прервала вдруг подошедшая женщина, которая стала ругать меня за штаны, уверяя, что для женщин в штанах ад будет обязательной расплатой, а вот в Киеве такие и на улице один раз поучили...
Я подошел к Лиле лишь в середине ее разговора с парнями и всячески старался смягчить Лилины возражения и закруглить этот бесплодный разговор, но он закончился сам собой после вмешательства "женского благочестия". У нас обоих остался осадок на душе от этого разговора-столкновения:: богомольцев здесь гонят, но и они сами нетерпимы до фанатизма. И не дай Бог им в руки власть. Наломают и дров, и людей.
К вечеру уехать из Почаева оказалось несказанно трудно. После двух с лишним часов стояния в маленьком зальце, стиснутый потными телами, Витя вылез-таки с автобусными билетами, и мы уехали на Броды (ж.д. станция), а оттуда в Пляшево за местечком Берестечко, на поле знаменитой битвы Хмельницкого...
Стояние в автобусной очереди в Почаеве, наверное, останется одним из самых сильных переживаний в моей жизни.
Автостанция расположена в небольшом каменном доме от монастырских еще времен и состоит из "зала" метров в 50 и отгороженной от него толстой каменной стеной - "кассы". Окошко кассы сделано в виде амбразуры, конусом сужающейся в кассы и загороженной вначале решеткой с толстыми прутьями, потом стеклом со щелью для денег и, наконец, занавеской, за которой сидит скучающая кассирша. Время от времени она отдергиваем свою занавеску и объявляет о прибытии очередного транзитного автобусе (местных до Броды, практически нет, несмотря на очевидный воскресный наплыв паломников) и о продаже нескольких билетов на него (продаются только сидячие места).
Но перед кассовой амбразурой нет простой очереди: есть куча людей, в основном, женщин, изо всех сил протискивающихся к окошку. Некоторые из них все же сумели протянуть руку и даже схватиться за прутья решетки. Трое же протиснулись в амбразуру головами и даже телами и держат свои руки с измятыми рублями прямо у стекольной щели. Старушечьи лица вытянуты, глаза выпучены от напряжения, а рты жадно ловят воздух. В самом зале необычайно душно, здесь же, в амбразуре, пар как будто клубится баней и оседает подтеками на стекле, для кассирши наши лица выглядят, наверное, какими-то рыбьими страшилищами в аквариуме, недаром она так поспешно задергивает свою занавеску. И страшилища не обижаются, тихо обмирают и терпеливо ожидают своего счастья: обменять свои деньги на автобусные билеты. Теперь уже недолго: через час будет новый автобус, и тогда мы уедем. Но бывает, что кассирша объявляет: на такой-то рейс билетов нет - то ли их не было совсем, то ли она продала билеты с левого хода. Но понять это невозможно, и страшилища терпят, только жалобно иногда причитают: "Но, пожалуйста..." Они молчат, потому что стоят уже у кормушки, и знают, как трудно было до ней добраться. И потому что твердо надеются уехать сегодня домой, к семье и обязательной работе.
Прошло время, когда богомольцы ходили сюда со всей Украины пешком или на своих телегах. Когда они имели и массу времени для богомолья, и приют-пристанище у любого селянина, да и привычку не журиться ночлегом, а в случае нужды прикорнуть в стогу сена рядом с дорогой. Сегодняшний богомолец иной: он (вернее она) весь в трудах и производственной или семейной дисциплине, да и не примет его никто на ночлег, да и сам он не будет ночевать в стогу. Поэтому сегодняшнее богомолье - лишь на выходные дни и со строгим возвратом к сроку домой - и неотделимо от современного транспорта.
У самой кассы нет очереди, есть только кучка людей, борющихся за место в амбразуре всякий раз, когда очередная счастливица с билетом задом вырывается из их круга. Очередь начинается чуть поодаль. Как бы очередь претендентов на заключительную толкучку. Но и в ней вспыхивают споры и кипят страсти. Именно "очередь" отшивает чужаков от попыток проникнуть в кучу претендентов, под каким бы видом они не явились: с ребенком ли на руках, со справкой ли над головой. Пробиться к амбразуре они все равно не могут (там хоть молчат, но держат), а потока обвинения и ругани быстро не выдерживают и начинают искать иные пути-выходы (но очередь этого уже не видит).
Конфликтуют женщины и между собой. Так, две из них долго толкались из-за места в очереди, одна даже тихо просила: "Уймись! Не вводи в грех...", а потом, когда просьба, видно, не помогла, разразилась грязной матерной бранью. Даже этот зал замер и затих, и лишь одна из последних в очереди тихо причитала: "Женщины, опомнитесь, что вы делаете... Вспомните, зачем сюда приехали..."
И действительно, кто виноват в этом унижении? В том, что эти простые и, может, даже грубые люди приехали сюда за духовным укреплением, а сейчас безнадежно теряют его в этой зверской борьбе за билеты? Сами богомолки? - Думаю, что нет. Виноваты те, кто не дал автобусов в достаточном количестве, кто не идет навстречу людям. Кто не любит и не уважает народ... Конечно, можно ссылаться на отсутствие автобусов, на иные объективные причины. Ну, а усиленные наряды милицейской инспекции, запрещающей шоферам брать дополнительное количество пассажиров - хотя бы до Броды? Это разве не намеренно?
Я не думаю, что такие автобусные ситуации в Почаеве создаются намеренно сверху - скорее, это плод издевательского равнодушия и недоброжелательства местных властей. Но им дают возможность процветать и сеять ненависть в этих простых православных душах. Ненависть, расхлебывать которую придется всем нам.
Мне повезло, я простоял всего лишь два часа (как-то меня приняли в очередь) и, мокрый, как мышь (на моем соседе даже пиджак промок насквозь), вытащил свои три билета.
На поле близ Пляшево стоит мемориальный монастырь со стенами и водным каналом перед ними. Здесь, почти в полном безлюдье, под стенами мемориала мы ночевали, вспоминая Xмельницкого. Эта тишина и историческое поле, и крепостные стены сo рвом - все будило историческую память, все настраивало на прошлое.
1 августа. Понедельник. Опять утро, опять солнце. Музей в мемориале сегодня и завтра закрыт. Нам немного жаль, но Витиному фотоаппарату хватает и внешнего осмотра. Внимательно осматриваем главный собор-памятник в честь погибших. Он приземист, в шлемах и фресках, создан в конце века. Перед ним - плоский курган над погибшими здесь казаками, рядом - деревянная украинская церковь. Ничто не нарушает их печали.
А потом, по бывшему болоту (сейчас осушаемому) мы возвращаемся на шоссе и поджидаем 9-ти часового автобуса на Дубно. Он пришел вовремя, и мы катим по Волынщине в новый город-память.
Дубнинскую крепость воевали, по описанию Гоголя, запорожцы. И она продолжает хранить воинский дух: в ней казармы, и потому не разрешено ни входить, ни фотографировать. Но Витя, злясь и прячась, все-таки фотографирует древние стены, а я через какой-то боковой вход всовываю нос на территорию крепости. Она пустынна - плац для учений да административное здание. Скучные солдатские будни.
Обойдя крепость кругом, направились в музей. Как мало остается в памяти от краеведческих музеев! Но мы не нарушаем сложившийся порядок: городской центр-музей - книжные магазины, посещать которые еще меньше смысла, чем музеи.
Весь город вообще привел меня в уныние, так он топчет свою историю. В крепости - казарма, в костеле - завод, но самое тягостное - это поруганное еврейское кладбище - захламленное, загаженное, с поваленными памятниками на могилах. Так - на сохранившейся части, а большую его часть уже занял новый автовокзал.
Кладбище сохранилось лишь узким клином между двумя дорогами - лучами от автовокзала. Я случайно набрел на него в ожидании автобуса. Проходящая женщина на мой вопрос охотно подтвердила, что перед нами - еврейское кладбище, а потом уже по своей охоте рассказала, как наболевшее. И что безобразничать начали еще немцы, забирая гранит с памятников для собственных нужд, потом зверствовали бендеровцы, поджогами и убийствами вынуждая поляков и евреев убраться с Украины. А потом уже наши власти. Ведь просили их не строить на кладбище, не разрывать могилы... Однако, построили, бульдозерами сметали памятники, экскаваторами ломали старые кости предков. И заканчивает женщина: "Бог их накажет".
Мы с облегчением уехали из Дубно и в четвертом часу дня прибыли в Луцк. Вот где вздохнули радостно. Луцк - областной центр, ухоженный, зеленый, сохранивший свое прошлое и гордящийся им. Прямо у автостанции мы увидели карту-плакат города, на котором насчитали 14 интересных для нас объектов: крепость, монастырь, костелы, храмы. Но не все они оказались живы: недавно, например, сгорела караимская кенасса, не нашли мы армянский собор, но многое ведь ещё живо!
Осмотр города мы начали с того, что потеряли друг друга, прямо на улице. Витя, нарушив порядок, забежал в книжный магазин, и мы с Темой ненадолго скрылись с его глаз, и разошлись...
Удивительно, как мы не терялись еще раньше. Занятый выбором кадров и фотосъемкой, обычно я не мог держаться вместе со свободно идущими Лилей и Темой, отставал, даже терял из вида в городской толпе, но потом снова нагонял и, чтобы выиграть время, уходил вперед - до нового объекта. Ловить в видоискатель кадр, а потом ловить в толпе знакомые головы - трудно и, действительно, кончилось потерей...
Только что их видел, и вот, исчезли! (А на деле их загородил автомобиль у книжного магазина). Побежал догонять, добежал до большой площади с Доминиканским монастырем - нет! Значит, я как-то оставил их сзади. Бегу назад, где видел в последний раз, нет никого, в книжном магазине - тоже. Что же делать? Может, они свернули на какой-то иной путь, мне неизвестный. Но крепость они, конечно, не минуют, и потому я иду к ней, не забывая, конечно, о продолжении съемок... Через полчаса ожидания в крепости туда приходит "брошенная" и рассерженная Лиля, и велит мне идти снимать Темку со старого места. Где же? - А у фонтана за 30 м. перед книжным, там было удобнее ждать в тени деревьев... Но я-то откуда мог знать, что вам там удобнее... Да разве такое можно объяснить, только забыть...
Через час мы нашлись, восстановили равновесие и настроение и были способны оценить высокие башни замка Любарта с узорным верхом, а потом и старую католическую культуру города с костелами и монастырями. Синагога, кирха, православные храмы... Старая часть города смахивает немного на деревню своими одноэтажными или двухэтажными домами. Канализации здесь нет, и жители по вечерам дожидаются прихода машины для мусора. Новые кварталы более удобны для житья и имеют приятные улицы.
А поздним вечером мы гуляли по прекрасно устроенному парку вдоль речки Стрый, отгороженной от парка высокой дамбой. В парке много сказочной скульптуры из дерева и камня, прекрасен памятник Лесе Украинке с говорливым ручьем у ивы, и молодежь там какая-то приятная... А может, нам все так показалось, но простились мы с Луцком чрезвычайно довольные, умиротворенные.
Автовокзал нас, однако, огорчил. Последний автобус на Острог не имел мест, и потому мы поехали на ж.д. вокзал. Нужный поезд отходит после полуночи, да и то билеты дают почему-то лишь до предыдущей станции (потом оказалось, что с нее вагон объявляется плацкартным и заполняется плацкартниками). Мы решаем брать билеты, куда дают, и дремлем на пристанционных лавочках в ожидании поезда, потом дремлем на третьих полках вагона (лишь Темку укладываем на вторую), а зря, ибо пришлось ему потом освобождать место для законных пассажиров. Последнюю остановку мы благополучно проезжаем зайцами, вылезаем уже в Остроге, и оставшиеся часы до первого автобуса в город спим на твердой пристанционной земле, в палатке. Хорошо, но мало.
2 августа. Вторник. В Острог мы приехали рано утром, когда солнце еще не разогнало утренний холод и росу, а на улицах нет никого, кроме редких дворников. Он сейчас не слишком перестраивается на современный лад, и потому здесь легко переноситься воображением в старину. Очень способствует этому родовой замок князей Острожских с мощными стенами и великанами-башнями на высоком холме-утесе над городом. На территории замка-кремля сохранились остатки княжеского дворца с гербом и львом у дверей, а также большая старинная XVI века церковь с узкими бойницами-окнами, с контрфорсами и высокими, стройными главами под шлемами. Красиво и величественно.
Есть в городе еще и действующая православная церковь на окраине, и недействующий костел, и, наконец, три изолированных башни - остатки городской стены. Ну, и, конечно же, обычный украинский набор - памятники Ленину, Шевченко, Хмельницкому.
Мы рады были знакомству с Острогом, но в нашей напряженной программе мало времени, и потому, все осмотрев, мы торопимся на автобус к 10-ти часовой электричке, чтобы перенестись на украинский Северо-Восток, в Чернигов.
Весь день провели в дорожной полудреме. В четвертом часу попали в Киев, и, не останавливаясь в нем, на горе Теме (его интересовал именно невиданный и престижный Киев) уезжаем электричкой в Нежин, а потом поездом в Чернигов. Киев был обещан Теме на обратном пути.
Ночевали мы все же в Чернигове, в парке на берегу пруда, напротив городского Детинца.
3 августа. Среда. О Чернигове я замечтала еще в Новгороде Великом, в 1967г., когда увидела там церковь Параскевы Пятницы, построенную по типу черниговской, и влюбилась в нее.
И вот теперь утреннее солнышко освещает купола и шпили черниговских соборов, отражающихся в водной глади. Скоро собираемся и держим путь в Детинец, конечно, не ленясь заворачивать к разным интересным нам точкам.
В Детинце сохранились два старых собора. Одноглавый Борисоглебский, в апсидах, со "звериными" капителями на лопатках, и Спасо-Преображенский, древнейший, в одном ряду с Киевской и Новгородской Софиями, и такой же громадный - с золочеными шпилями над башнями приделами, с открытыми местами старинной кирпичной кладки. Рядом стоит Коллегиум с Иоанно-Предтеченской церковью наверху, богато украшенной каменной резью. Внутри - добротные музеи.
А в городе, на торговой площади стоит и кирпично-розовая церковь Параскевы-Пятницы. Лишь войдя внутрь, я узнала, что ее древняя красота - дело рук реставраторов. Ведь до войны она была сильно перестроена и похожа на обычный храм. Бомба прямым попаданием сильно разрушила храм, и реставраторы восстановили его не в прежнем, а в первоначальном виде, по древним чертежам. Поистине, нет горя без радости! Я готова земные поклоны класть реставраторам - какую красоту возвели!
В Чернигове смотреть и смотреть. Недалеко от земляного вала, что над набережной, заканчивается реставрация Екатерининской церкви, выстроенной когда-то на деньги полковника Лизогуба в честь победы казаков над турками при Азове. Она имеет чисто украинские черты - "бани"-приделы, крестовую форму с низкими углами.
Позже я прочел книгу о судьбе последнего отпрыска знаменитой фамилии черниговских полковников - Дмитрии Лизогубе, ставшим одним из основателей организации "Земля и воля" и главным финансистом террористической "Народной воли".
Был ли Дмитрий Лизогуб изменником своему роду или, напротив, прямым продолжателем древних казачьих традиций? Мне кажется верным последнее. Тут есть родственная связь. Только старые Лизогубы ходили в набеги на турок внешних, а Дмитрий - на "турок внутренних", деньги предки вкладывали в церкви, как в царствие небесное, а Дмитрий вкладывал в революцию, как в верную гарантию светлого будущего. В своей же удали и бесшабашности - они едины.
Посетили еще два больших городских монастыря - Елецкий и Троицкий. А от них прошли к пещерным храмам Антониево-Печерского монастыря - соратника Киевской Лавры. На улице жара, а в пещерах - ледяной холод и девушка-экскурсовод в валенках. Оттараторив заученные пояснения, она быстро сплавила нас из келий и храмов обратно на солнышко. Ее понять можно. Ведь это только монахам под силу было сидеть здесь, годами не вылезая...
Исходив город и напитавшись впечатлениями по горлышко, мы отправились на черниговский пляж - на другом берегу быстрой Десны. Здесь, в стороне от купающихся, мы устроили свое купание и маленькую постирушечку. Солнышко быстро вытащило воду из мокрых тряпок, тело насытилось ласковой водой, и мы, бодрые и веселые, отправились на автовокзал, в путь дальнейший. Теперь в Новгород-Северский.
Билетов на автобус не было, и мы рискнули влезть в автобус без них, на авось, правда, заручившись поддержкой шофера. Но пришел перронный контролер и начал выгонять нас, чуть ли не с руганью, хотя мы и сидели на чьих-то свободных местах. Витя тоже вспылил, но потом наш гонитель почему-то притих (может, шофер его приструнил), и мы благополучно уехали.
В традиционной темноте вышли к берегу Десны и привязали свою палатку к какому-то забору.
4 августа. Четверг. Утром сначала искупались в дымящейся Десне, а потом уже бодро отправились поглощать новый город, неотличимый с реки от большой деревни. На первом же прибрежном холме - деревянная Никольская церковь - приятная встреча.
В центре - торговые каменные ряды, как в обычном среднерусском городе. Мы их уважаем, сердце города. А чуть поодаль стоит памятник екатерининских времен? поставленный в честь ее приезда, - триумфальные ворота с гербами казацких полков.
В центре же действующий православный собор. От прихожан узнаем его судьбу: был закрыт и разорен в 30-е годы, снова открыт при немцах (они сказали - немцами), а когда наши вернулись, его так и оставили, поумневшие власти.
Надо сказать, что говорившие не были мне симпатичны. Эти две женщины вначале даже не хотели меня пускать за церковную ограду: "Мол, ходят тут всякие, травку топчут и окурки бросают, а помощи от них никакой". Признаться, я даже растерялся: может, следует вносить плату за посещение церковного двора? (Мне он нужен был для выбора кадра). Но никогда я с такой практикой не встречался, потому решил выждать. Меня все же пустили, а затем и подошедших Лилю с Темой, и даже разговорились на лавочке - как трудно прихожанам содержать церковь самим (наверное, это были активистки) и о судьбе храма.
По нешумным улицам с приятными иногда домами, в которых угадывается былая провинциальная роскошь, мы добрели до Преображенского монастыря на краю города над Десной. На его громадной территории много красивых построек, но все они, кроме соборного храма, отданы дому престарелых, заполнены умирающими здесь старушками. Как тяжело здесь! Еще и еще раз ужаснулась убогой старости, еще раз испугалась ее для себя. А с холма монастырского видны дали пресветлые над Десной. И так хороша жизнь! И так не хочется беспомощной старости!
Мы в первый раз увидели дом престарелых воочию, и воочию убедились в ужасности здешнего существования, вернее, обреченности на смерть. Старики не могут, не должны жить друг с другом, когда вокруг них только смерть, только уход из жизни, когда мысли сосредотачиваются только на этом. Никакая медицинская помощь здесь не поможет против такого духовного самоубийства. Такая обстановка убивает душу быстрее, чем тело. Нет, доживать последние годы надо только среди обычных людей, в обычной жизни и обычных делах. Только тогда можно дожить духовно здоровым до самой физической смерти.
И опять мы едем, сперва до Шостки, где нам почти за даром (за рубль) отдали большую сетку сладких груш,( в сам же промышленный химгородок мы едва заглянули), а потом в Глухов, одну из старых гетманских столиц.
В Глухове на площади перед автобусной станцией стоит красивых пропорций Никольская церковь, а в центре городка недавний по постройке действующий собор.
Городок небольшой. Прямоугольная сетка не очень нарядных домов. Когда дошли до очередной Триумфальной арки (все той же Екатерине), то неожиданно оказались за городом. Эти ворота до сих пор являются выездом из города!
Главное впечатление у нас осталось от посещения глуховского краеведческого народного музея, от энтузиазма его работников...
До революции здесь был создан местными ревнителями богатейший музей. Но после войны на него положило глаз киевское начальство и, под предлогом лучшей сохранности и унификации хранения, музей закрыло, а экспонаты вагонами стащили в Киев. Долго осиротевшие жители добивались возвращения отнятого, но безрезультатно. Пока секретарем райкома партии не стал бывший историк по образованию. Он поступил по партийному: добился открытия народного, т.е. бесплатного и не финансируемого из центра музея, а экспонаты велел собирать по району всем предприятиям, причем задания на оформление стендов и эпох поручал директорам прямо на заседании бюро райкома. Это быстро помогло, много было собрано интересного, но, думаю, что главное было сделано все же не директорами, а самими энтузиастами. Это и вправду, наверное, самый интересный музей на Украине. Сейчас у них новая полоса трудностей: секретарь-историк ушел из района, новый секретарь выслушивает про музейные беды вполуха, а помещение сырое, экспонаты сыреют, цветут, портятся... "Нет-нет, я завтра же иду к нему на прием и заявляю, что дальше ждать невозможно!"
Господи, с каким сочувствием и уважением смотрели мы на этого музейного энтузиаста. Бог ему в помощь!
И еще по третьему городку мы успели пробежаться в этот день, по знаменитому Путивлю.
Сразу за автостанцией на зеленой площади стоит Спасо-Преображенский монастырь с русским собором в звездах на синих куполах. Правда, обнесен забором - идет реставрация.
А на берегу Сейма стоит Николо-Молчановский монастырь, но подойти к нему близко нельзя - какой-то п/я обосновался внутри. Запомнились от него одни позолоченные кресты, светлые на закате.
На городище старого Путивля, на мысу над рекой мы пробыли до последних лучей солнца и еще дольше. Здесь сейчас только городской парк, а когда-то была знаменитая путивльская стена с причитающей Ярославной.
Уже в темноте городским автобусом мы выехали за город, за Сейм и пошагали по дороге, которая должна была через 18 км. привести нас в Гвинтовое, родное село Витиной мамы, одна из главных целей путешествия. Но втягиваться в ритм и настраиваться на долгий путь нам пришлось недолго - грузовая попутка подхватила нас и домчала проселком по ночной степи прямо до окраины села. И просто за спасибо, да еще хорошую тропу указали, чтобы дойти до Сейма в 4 км. от села.
Счастливо улыбающиеся, мы пошагали к Сейму, чтобы утром проснуться на его берегу. По дороге встретили телегу с фермы и с вдруг замолчавшими женщинами, напуганными нашим видом и рюкзаками. Они, видно, приняли нас за ночных диверсантов. А наутро уже в селе нам говорили, как одна из них успела подумать, что если бы эти "страшные люди" потребовали велосипед с телеги, тут же отдала бы, лишь бы не тронули.
5 августа. Пятница. Опять солнечное утро. Лезем в теплую и быструю воду, вспоминаем о Витиной маме, девчонкой тут купавшейся и рассказывавшей ему о Сейме, как о самом чудесном месте на земле. Тему пришлось будить. Он так и не проснулся, пока не залез в воду.
Возвращаемся в село и начинаем поиски дедовой усадьбы. Главный ориентир - старое кладбище. Удивленно выслушивают люди наши вопросы, где кладбище. Но последняя опрошенная нами женщина оказалась подругой маминой сестры. Она бросила на дороге свои ведра с коромыслом и пошла нам показывать усадьбу. По дороге подхватила еще одну женщину, и вот они с удовольствием рассказывают и показывают, где что стояло на этой совсем уже перестроенной чужими людьми усадьбе. Построек от деда, конечно, не сохранилось, но зато стоят посаженные им яблони и груши, и мы испробовали чуть горьковатые и терпкие плоды их.
На заросшем кладбище одни покосившиеся кресты, и найти родственников трудно. В живых же в деревне осталась лишь тети Насти свояченица, но мы ее не знаем, и потому искать не стали. По Витиному настоянию отъезжаем редким здесь автобусом на железную дорогу, на станцию Бурынь, надеясь попасть в этот день в Конотоп, а потом в Батурин. Главное мы увидели, а больше в Гвинтовом Вите быть не хочется.
Мне, действительно, вполне хватило утреннего Сейма, ходьбы по зеленому приречному лугу и вида старой усадьбы, как пепелища (осталась еще яма от одного из домов братьев Степанкив). Я как будто проявил давние мамины рассказы, воплотил их в реальность. И больше мне ничего не было нужно, а только бы мешало запомнить и утрясти растревоженную память по-новому. А может, это было воскрешение маминой радости, потому что я всегда слышал счастливые интонации при рассказах о детстве в Гвинтовом. Не знаю, удалось ли это, но кажется, что мы с Лилей были счастливы тем солнечным днем на Сейме и в Гвинтовом и, может, в этом реально жила самая радостная часть маминой души...
Однако в Бурыни нас ждала неудача: ожидание поезда до вечера. Раздосадованные, мы не останавливаемся в Конотопе, а сразу едем в Бахмач, а оттуда автобусом - в Батурин.
В сумерках выходим снова на берег Сейма и ищем место стоянки. Неожиданно возникла перепалка с Темой, под знаком которой прошел весь оставшийся вечер. Тема желал остановиться в лучшем с вида лесу, для этого надо было переходить вброд приток Сейма, а нам не хотелось усложнять таким переходом себе вечер и утро. Обида Темы, что мы с ним не считаемся и не слушаем его предложений - по-видимому, результат усталости от дорог и не нужных ему памятников. К тому же нерегулярное питание и вообще неудобства. С грустью констатируем, что не получается у нас поход с детьми. Им с нами неинтересно, или темп наш тяжелый. А желания "слушаться" их нам, много лет ходившим самостоятельно, пока нет.
Ставим палатку и после долгого и ничего не разъяснившего разговора, засыпаем.
Осенью Тема записался в туристскую секцию и стал ходить в походы самостоятельно. Наша попытка ходить "с детьми" в отношении Темы уже окончилась неудачно. Не повторится ли такая же история с остальными детьми? Тогда окажется, что мы были не правы. Но разве и вправду надо слушаться детей в походах? Учитывать их интересы и желания по возможности - это понятно и законно, но принимать как равноправную силу все же невозможно. Все же слишком разные мы по интересам, силам, а главное - желаниям. Пусть тогда ходят сами со сверстниками.
6 августа. Суббота. Несмотря на пасмурь, мы спозаранку лезем купаться в Сейм, а потом, взбодрившись, шагаем по курортному городку, вернее, поселку, вдоль и поперек. В нем много парков. В одном из них увидели небольшую симпатичную церковь, в другом - отреставрированный дом войскового судьи Кочубея, того самого отца Марии. В доме сейчас музей, но он, конечно же, закрыт к нашему приходу. Еще в 2 км. cтоит на берегу Сейма среди огородов заброшенный дворец Разумовского. Он огромен, но его великолепие разрушается. Но величие еще долго сохранится в его развалинах.
Из Батурина началось наше возвращение. Путь выбираем через Нежин, чтобы увидеть еще и этот незапланированный ранее город. А потом мы радуемся своему решению.
Кроме лицея с двумя памятниками учившемуся в нем Гоголя (да еще памятные доски по бокам), в старой части много симпатичных старинных зданий и удивительно много старых церквей. В них не ощущается своеобразия, но добротность и богатство заказчиков-горожан - налицо. А сам город с заросшей рекой-каналом производит ощущение всамделишной старой провинциальности, забытости, заброшенности. Начиная от церковных развалин у автостанции.
С удовольствием повторяем "квасопитие" у вокзала - удивительно вкусен нежинский квас! - и вспоминаем знаменитые раньше "нежинские огурчики". Радуемся, что не все еще умение растеряли нежинские умельцы.
Из Нежина снова в Киев. И пока не стемнело, выполняем данное Теме обещание и ходим с ним по Киеву: Крещатик, София, Андреевская церковь, уже в темноте - Владимирская горка. Не спеша возвращаемся на Крещатик, делаем закупки крупы, сахара, колбасы и сыра (в Шевченково всего почти не бывает), до закрытия успеваем полакомиться мороженым в кафе на Крещатике, и с последней электричкой уезжаем на Переяславскую. Выгружаемся ночью и в пристанционном скверике ставим свою палатку.
7 августа. День воскресный, и в Переяславле-Хмельницком мы прежде всего попадаем на огромный базар. Огромное количество личных автомашин, немало автобусов, спешащие хозяйки. Гордо подняв голову, уплывает с базара в хозяйской авоське гусь на заклание...
Потом входим в центр, любуемся отреставрированными и нарядно украшенными соборами, бродим по низкорослым украинским улицам, отыскиваем старинные здания, светские и духовные. Интересный город.
Площадь Воссоединения. В 54 году в составе делегации школьников России я ездила на праздник воссоединения. Нас, конечно, возили и в Переяславkm, где большая, заросшая травой площадь - пустошь мне запомнилась, но нисколько не заинтересовала. Теперь же я оглядываюсь с интересом, теперь уже способна живо представить ту казацкую сходку - митинг, на котором Хмельницкий давал представление о подданстве Московии за военную и прочую помощь. Комедия, а насколько оказалась серьезной и на сколько веков затянулась!
В одном из монастырей-музеев осмотрели выставку старинной одежды и узнали о существовании большого этнографического музея . Он расположился уже за городом, на высоком берегу бывшего русла Трубежа, и включает самые разнообразные постройки, бытовавшие на украинской земле, начиная от чумов-шалашей до барских усадеб и богатых куркульских домов прошлого, да и нашего века. Все дома окружены садами и огородами, обрабатываемые служителями, как собственные. А в центре музейного села - торговая площадь, дальше - кабак, церкви, ветряки и т.д. и т.п. А в домах - утварь, вышивки, устланные свежим сеном полы... Все очень интересно. Особенно радовался Витя, ему были очень нужны эти кадры для фильма о Хмельницком...
Вернувшись в город, осмотрели еще музей Г.Сковороды в бывшей переславской бурсе, где он преподавал.
Из Переяславля наш путь лежал в Черкассы. На автобусной станции увидели кусочек украинской свадьбы - отъезд родственников. Все благодушные, празднично настроенные, ряженые - они плясали и играли даже под хлынувшим вдруг проливным дождем.
И опять автобус покачивает нас на своих сидениях через неинтересную Золотоношу. Перед Черкассами дорога пересекает разлившийся Днепр по длинной-длинной дамбе. И было странно ехать по этой затопленной земле...
Мы собирались из Черкасс сразу же уехать в Шевченково, но последний автобус в этот воскресный вечер не взял-таки нас.Мы не очень и расстраивались. Как только прошла первая досада, поняли, что нам предстоит провести еще один походный вечер на берегу Черкасского моря. Закупили в его сильно обновленном центре продукты, доехали троллейбусом до курортной Сосновки и, выйдя на "морской" берег (а он и в самом деле был на него похож - и песком, и безлюдьем, и водной ширью), привязали к единственному среди кустов дереву палатку.
Конечно же, купались в теплом море, а в темноте долго слушали голоса над водой.
8 августа. Понедельник. Очередной солнечный день - как везло нам весь месяц на погоду! Утренняя поездка до Шевченково прошла без приключений.
Детки встретили нас веселые и даже немного от нас отвыкшие. Галя тоже довольна: ей не приходилось гонять коров на пастьбу, раз она была при детках. А Оле дали отпуск, и скоро она поедет с Вадиком в Богуслав на отдых.
Прошла еще неделя в круговерти дел и подготовки к отъезду. Витя дописал биографию Коли Сокирко и повеселел- дело сделал. Но вот и сроки подходят. Грустное прощание, и рано утром, первым киевским автобусом, предельно нагруженные фруктами, вареньем, вещами и пр. мы отправляемся в Киев. 4 часа на вокзале, и снова общий вагон поезда с какой-то особенно осатанелой посадкой и предельно недружелюбными попутчиками. Но деткам все это - хоть бы хны, да и нам тоже.
Ранним утром - Москва, по которой мы все уже успели соскучиться.
