Пятнадцать лет назад я попытался изложить свое мировоззрение на бумаге, назвав этот труд «Мировоззренческие наброски», и до сих пор верен им, их основным положениям.
1. Мир - движущаяся и взаимосвязанная материя в евклидовом пространстве и времени (эйнштейновской теории относительности я не понимаю). В этом определении на равных действуют материя (реальность), энергия (движение), информация-разумность (взаимосвязанность), пространство и время (формы существования). Все эти явления существуют изначально, и хотя собственно существование оставлено за самой материей, но говорить о ней без энергии и сознания, без пространства и времени - бессмысленно.
Мир бесконечен во всех измерениях, но делим и познаваем. Деление целого на части, их анализ и теоретический синтез мне кажутся единственным возможным средством познания. В этом смысле я - механический материалист. Но в то же время, в мире нет пустых пространств. Ибо если допустить последние, то бесконечность деления частиц материи на последующие субчастицы приводит к выводу, что в результате такого бесконечного деления получаются нулевые частицы, что материи на свете нет (этот парадокс известен еще со времен Демокрита), а все занимает пустота. На деле же между атомами существует поле, как форма материи, которая в принципе тоже доступна делению. Таким образом, наличие бесконечно большого количества бесконечно малых частиц и дает нам видимый мир.
Бесконечность мира определяет и мой агностицизм, и мою готовность к сомнению и корректировке любых научных результатов и воззрений. Лозунг Декарта о постоянном сомнении и критике основ мне кажется самым важным для науки, прямым следствием тезиса о бесконечности мира. Мир бесконечен, и потому познаваем, и принципиально неизвестен, абсурден и разумен одновременно.
2. Бесконечность мира заставляет меня сомневаться даже в безусловной выполнимости трех важнейших мировых законов, называемых основными законами термодинамики. Так, первый закон термодинамики - закон сохранения энергии в замкнутой системе - не может быть абсолютно выполнимым, поскольку просто невозможно отсечь все связи системы с остальным миром. Даже если представить астрономически совершенную изоляцию объекта от внешнего мира, то нельзя избавиться от возможных притоков энергии с внутренних уровней строения вещества системы, т.е. изнутри, как из ничего.
Второй закон термодинамики, гласящий об увеличении энтропии в замкнутой системе, также неприменим в нашем солнечном, принципиально незамкнутом мире. На постоянном потоке солнечной энергии возникла вся жизнь на земле с ее тенденцией уменьшения энтропии в своем строении. Человеческая деятельность с ее ростом организованности есть просто следствие неэнтропийного характера потока солнечных лучей. Я по-древнему верую в наше Солнце, как главную причину жизни, главный источник и родитель: Отец-Солнце, Мать-Земля.
И лишь в незыблемости третьего закона термодинамики, т.е. в недостижимости материальными системами абсолютного нуля, абсолютного порядка и организованности, я уверен абсолютно.
3. Осознание единства всего мира и сродства всех его частей заставляет меня смотреть на органический мир лишь как на углеводородную часть неживого мира, как на углеводородные «апериодические кристаллы» (по определение Шредингера), пограничные с миром жидкостей и миром кристаллов-минералов. Значит, способ существования жидкостей и минералов - это форма их жизни и, возможно, гораздо более сложная, чем представляется нам сегодня.
Признавая родство всех мировых сфер, я признаю и взаимопроникновение их основных законов эволюции; естественный отбор распространяется и на неорганический мир и есть лишь некое следствие существования и гибели различных форм и объектов реальности. Что не исчезло и существует - то и отобралось. В таком понимании естественный отбор и вызываемые им целесообразные реакции применимы и к неорганической, и к социальной сфере бытия.
Одни и те же явления можно объяснять и языком научной причинности (и задавать вопросы «почему?»), и языком религиозной целесообразности (задавая вопросы «зачем?»). И к неорганической природе можно относиться, как к одушевленной, хотя, конечно, характер целесообразных действии в неорганике другой, чем нам привычен. Но суть такая же.
4. Я признаю всеобщую причинность мира. Это необходимое следствие его взаимосвязанности. И следовательно, я признаю тезис Лапласа о том, что если бы существовала полная исходная информация об исходных положениях и импульсах всех частиц мира и если бы существовал Всемогущий Разум, способный рассчитывать их траектории, то можно было бы рассчитать все будущие события мира - фатально. Но, признавая этот тезис, я тут же отвергаю и его, и следующий из него фатализм - ссылкой на бесконечность. Человек, животное, или иной какой-либо объект, который действует целесообразно (т.е. субъект), действует, конечно, под влиянием всей бесконечной суммы мировых причин. Но именно бесконечная сложность всей этой суммы ликвидирует фатальность поведения субъекта, делает неопределенным его будущее, делает его свободным в выборе путей и средств для достижения своих целей.
«Поистине, есть два лабиринта в человеческом духе - один, касающийся строения континуума, другой - относительно природы свободы, и оба они проистекают из совершенно одного и того же источника - бесконечности!»(Лейбниц)
Применительно к бесконечному миру нельзя говорить: господствует ли в нем только свобода или только необходимость, причинность или случайность (ведь случайность - это и есть неподдающееся осознанию хаотическое скопление непознанных причин). Мир в целом - это и то, и другое. И потому в мире есть и необходимость, закономерность развития, и вместе с тем в нем есть место случайности и поле деятельности для свободной воли.
6. Приравнение субъектов неорганического и органического миров делает для меня еще более легким приравнивание человека и животных. Поиски в животном мире зачатков разума и социальной организации мне всегда казались плодотворными.
Еще более легким оказывается обоснование принципиального равенства народов, стоящих на разных ступенях развития цивилизации. Все живущее и существующее - равны в своем праве на жизнь - этот принцип индуизма мне тоже близок. Конечно, равное право на жизнь не исключает существования в природе и обществе отношений борьбы и взаимоуничтожения, войны и эксплуатации. Разум должен уменьшить зло таких «естественных» отношений.
Кроме субъектов неорганического и органического миров я признаю существование особых, отличных от них существ - социальных организмов: партий, коллективов, государств, наций, - воскрешая тем самым взгляды Гоббса в его «Левиафане». Эти существа живут по своим особым законам (ближе к неорганике), разумеется, но их нужды, цели и законы необходимо учитывать всем живущим в их составе людям.
«Поистине всякая реальность есть личность и имеет душу - и человек, и нация, и человечество, и Космос, и Бог. Никакая личность в иерархии личностей не уничтожается и не губит никакой личности, но восполняет ее и обогащает...»(Бердяев)
