30 июня.Обласканные вниманием друзей-активистов нашего Общества, после прощального чая, обнявшись на прощанье, мы, как никогда комфортно, уселись в Толиной машине, увязав предварительно свои велосипеды на багажнике машины. С перрона нам махали не только Тамара и Толя, но и Рита, прибежавшая прямо на вокзал с цветами и трогательными подарочками. Она очень радовалась за нас. Тамара из Брянска очень жалела, что не может отправиться за кордон вместе с нами, и желала мне приехать стройной, а Толя просто улыбался. По дороге в громадной дождевой луже заглох мотор его машины, нам пришлось ее выталкивать и нервничать из-за возможного опоздания, но все окончилось благополучно, потому Толя был откровенно счастлив.
Отправились. За окном - теплый вечер. У нас нижние полки, разобранные велосипеды в чехлах лежат наверху. Спокойно стало на душе, и я мгновенно засыпаю на 25-рублевом комплекте белья.
А утром почти сразу Выборг.
Витя. За рамками этого умиротворенного начала остались наши многомесячные, пусть урывочные, приготовления, начиная с февраля, когда наш сын Тема прислал нам из Швеции гостевое приглашение, заверенное советским консульством. Помимо обычных хлопот, связанных с подготовкой велосипедов, вещей и продуктов, уйму времени заняли многоразовые поездки в посольства для получения транзитных виз, потом переговоры с людьми, которые могли бы дать рекомендации для посещения правозащитных и иных организаций в надежде на их помощь в деле реабилитации наших подзащитных.
И конечно, перед выездом в двухмесячный отпуск вся недоделанная работа спрессовалась в большой ком дел, так что прощание у поезда для нас сменилось громадным облегчением... Да, впереди нелегкое ежедневное бремя велосипедного пути, но зато с нас на два месяца будет снято утомление от непрерывных звонков и неисполненных дел. И потому надеюсь, что предстоящий путевой труд для нас станет глубочайшим отдыхом.
1 июля, среда. В 9 часу утра мы выбрались из вагона в Выборге и стали собирать свои велосипеды. Через пять минут к нам подошел корреспондент «Вечернего Петербурга». Бедный парень провел всю ночь на вокзале, чтоб не пропустить наш поезд. Взял у Вити интервью, а мы, собрав велосипеды, поехали осматривать город. Он древний. Крепость шведы поставили в 13 веке на острове Финского залива, хотя в краеведческом музее начало городу исчисляют от карельских аборигенов, которые, мол, принадлежали Днепровской Руси и Новгороду с 11-ого века. Свой нынешний вид крепость приобрела в 16-м веке, и сейчас содержится в порядке: аккуратно мощённый спиральный подъём с выставочными зданиями по кругу, с краеведческим музеем в центре.
Я посмотрела только несколько исторических залов и поднялась на второй этаж, где очень хорошо оформлен экспонатами зал второй мировой войны. «А про войну 39-го года ничего нет?» - спрашиваю.- «Пока нет, но будет»,- получаю ответ.
История города, в основном, представлена в виде русских штурмов, начиная с войск Ивана III и Ивана Грозного. Штурм Петра был успешным для русских. И началась его русская история с перерывом на пребывание в Великом Финляндском княжестве, которое отделил от слабой Швеции Наполеон и по соглашению с Россией присоединил к России (а Франция получила Польшу). Так два императора делили Европу в начале 19-го веке, веком позже два диктатора, Сталин и Гитлер, делали тоже самое.
Окончательно русским Выборг стал лишь в 1944 году, когда сюда взамен «побежденных финнов» нагнали разоренных переселенцев из русских областей. С одной семейной парой из их числа мы разговорились...
Старая часть Выборга невелика: всего четыре улицы между рукавами Финского залива. Городские власти хранят и поддерживают башенку от старой ратуши, красавицу новую ратушу, сторожевую и часовую круглые башни, дом купеческой гильдии – маленький двухэтажный, два православных храма. А вот костел в руинах. Когда-нибудь финны, которые уже просятся в Выборг порядок навести, его восстановят и найдутся прихожане. Жизнь во всём многообразии вернётся в город. И опять станет здесь чисто, как было еще в 1960-м году, что так поразило нашу собеседницу из бывших ленинградок: «Когда я сюда переехала, финнов уже не было, а город все еще был чистым. Это было просто - чудо!»
Витя. На меня же большее впечатление произвела нынешняя запущенность старого Выборга. По своему порядку, зданиям, укладу - это типичный старинный европейский город, как в Прибалтике или в самой Европе. Но по своей запущенности и упадку он выглядит таким нашенским, что аж сердце саднит... Что-то похожее мы видели в 1969г. в Калининграде – бывшем Кёнигсберге.
Поскольку я пишу уже после завершения нашей велопоездки, то могу сказать, что картины запущенности и разорения мы встречали и в селениях бывшей ГДР, и в немецких землях, отошедших к Польше, т.е. там, где люди не чувствовали себя хозяевами земли, на которой живут. Только в Прибалтике сохранились упрямые хозяева, а в России к такому упадку столь привыкли, что чуть не принимают его за национальный характер. На деле же это лишь следствие тоталитаризма, отсутствия экономических и иных человеческих свобод.
Симпатичная пожилая пара русских переселенцев, которым так нравится «их Выборг», погоды сделать не может. Разве что их дети в будущем? Но может до той поры решиться и вопрос о возвращении Выборга Финляндии. Разговоры о возвращении вели сами наши собеседники, и без всякого недоброжелательства или страха. По их сведениям, финны при своем возвращении готовы гарантировать нынешним жителям все права и обеспечение, и потому перспектива оказаться жителями европейской благоустроенной страны нынешних выборжцев совсем не пугает.
А как они оживились, узнав, что мы едем в Финляндию! -«Правда? - И у вас есть все документы?- Как здорово!» А потом долго перечисляли случаи, когда они там «тоже бывали», но лишь в приграничной зоне (на сенокосе или на рыбалке). А ведь это жители Выборга с 1960 года! И они до сих пор о поездке в рядом лежащую страну говорят как о несбыточной мечте! Погранзона начинается сразу за городом.
Во втором часу дня мы проехали мимо статуй, призванными стать символами города, но я не знаю, стали ли ими «промышленность» и «торговля», и через аннинские редуты (XVIII век) выехали на дорогу, ведущую к границе. Довольно ходко двигались, с одним лишь передыхом. Отмотали почти 50 км. Три раза на пустынной дороге нас останавливали для проверки документов (третий раз у огороженной вспаханной полосы). 4-ый патруль был в полукилометре от таможни, он основной, а у столбов России и Финляндии последний – совсем уже бессмысленный. Потрясающе богата страна на пограничников!
На 4-м посту, рядом с вереницей грузовых машин, мы застряли надолго, потому что въехать в Финляндию, также как и в Венгрию, можно было только на машине. Пограничники вполне доброжелательно нам это объяснили и предложили искать желающих нас подвезти. С трудом подбирая английские слова, я попросила одного финна, но он показал путевой лист, в котором, конечно, нас не было. Попросили русского водителя – то же объяснение. Оставалась надежда на частные машины с верхними багажниками, а их, как назло, на дороге ни одной. Пришлось нам располагаться на обочине надолго. Наконец, приграничные стражи нас пожалели. Один из них прошёлся по колонне и уговорил эстонского владельца пустого «КамАЗа» взять нас.
Дальше все пошло веселее. Таможенники нас не проверяли, только покровительственно бросили: «Знаем-знаем, туда на велосипедах, обратно – на машинах». КамАЗ был пустым, и через полчаса нас уже пропускала последняя советская застава на самой границе. И вот – Финляндия.
У финнов все устроено компактнее и короче. Сразу за пограничным столбом - здание таможни, Заполнение деклараций, отметки в паспортах и никакого осмотра. Может, тут влияло то, что наш эстонец говорил с финнами на своем родном языке, а может его знали из-за частых приездов... 15 минут на все разговоры – и полный вперед!
Быстро меняются за стеклом финские пейзажи, аккуратные дома и ухоженные усадьбы. Много леса с огромными валунами. Он хоть и дикий, но кажется каким-то чистым.
Стесняясь, мы попросили эстонца подвезти нас, до его съезда с главной дороги на Хельсинки. Он согласился и провез нас 50 км. Я была счастлива. Выгрузились мы уже в 10-м часу вечера при накрапывающем дожде, так что сразу же, в первом удобном месте заночевали на мягком мху, без костра, доедая московские молочные продукты и выборгский мягкий хлеб.
Витя. Теперь, после окончания нашего велопутешествия по 6-ти европейским странам, можем констатировать: у нас проверяли документы только на выезде и въезде в родную страну. Сегодня европейцы свели свои пограничные трудности и траты почти к нулю. При выезде нас поразила российская расточительность - 50 км погранзоны с практически пустой землей, а у финнов всего 100 м дороги около финской таможни, за которой сразу начинается засеянная земля. У нас граница- это 5 погранпостов, охрана вспаханной полосы, большой поселок из таможенников, пограничников и их семей. А у них только считанные таможенники на пересечение дороги и границы. У нас огромные расходы на ненужную людям охрану-оборону за счёт налогов и поборов с бизнеса и людей. И мы все - от коммунистов до демократов считаем эти траты неизбежными. Это удивительно: если мы мечтаем о свободной и богатой стране, то на что можем рассчитывать? - Ведь выход на мировой рынок будет требовать от нас строжайшую самодисциплину, экономность, эффективность ради победы в неизбежной конкурентной борьбе с зарубежными партнерами. К сожалению, всеобщую готовность служить и охранять, а не «просто работать», нельзя изменить сразу. Ее нельзя даже «перестроить». Можно надеяться только на внутреннее перерождение, когда будут созданы для этого подходящие условия.
Ну, примерно так, как это начинает происходить в Эстонии. Короткое и сдержанное знакомство с молодым эстонским водителем К. из Таллинна было для меня очень интересно. При прощании он немного потеплел, но не изменил своей сдержанности. Ведь мы были русскими, навязанными ему в попутчики русскими пограничниками. Мне это понятно, как понятно, впрочем, и общее неприязненное отношение прибалтов к русским, которые пришли к ним не гостями, а служителями страшного тоталитарного режима и во многом испоганили их милую землю.
Пора нам стать трезвыми и понимать, что, во-первых, в Эстонию приезжали далеко не самые лучшие русские, среди них было много и оккупантов-палачей, любителей «длинного рубля», которым не жалко ничего чужого, т.е. эстонского. А во-вторых, надо учитывать, что в наших национальных привычках меньше щепетильной чистоплотности, меньше упорядоченности в сравнении с коренными эстонцами. И если, например, в вашу тщательно убираемую квартиру насильно поселят грязного чужака, разбрасывающего окурки и писающего по всем углам, и Вам придется постоянно подбирать и подмывать за ним, то рано или поздно, Вы его возненавидите, не принимая во внимание его даже хорошие качества. Впрочем, из вежливости к нам, эстонец К. все это отрицал, отзываясь о «дискриминации» русских в Эстонии, как о «пропаганде». О будущем же он отзывался коротко и ясно: нужно очень много работать, чтобы восстановить страну, «как надо». Замечательна именно эта установка рядового эстонца, прежде всего на длительную работу ради возвращения страны к своим привычным европейским порядкам. Может, и в Эстонии не все устоялось в правовом смысле, и нет еще нормальных условий для упорной работы, но рядовой эстонец именно этих условий желает и требует.
Сегодня К. сумел выкупить свой подержанный «КамАЗ» и свободен в своем небольшом бизнесе. Он регулярно, два раза в месяц приезжает в Финляндию и по договоренности собирает на придорожных стоянках брошенные автошины. По европейским стандартам они уже негодны к употреблению, но у нас, после небольшого ремонта, вполне могут служить второй срок - ведь спрос на шины все еще огромен. Такой вот необычный, но очень эффективный бизнес нельзя было придумать в ученых кабинетах, его можно заметить и реализовать лишь снизу, что эстонские водители и делают, а власти должны им только помогать.
2 июля, четверг. Солнечное, но ветреное утро. Сперва я ему радовалась, но ветер мою радость охладил - уж очень упорно он гнал нас назад. Это был длинный день: с 9 до 20.30, правда, с большим обеденным перерывом и длительными остановками на отдых. Еще мешало отсутствие хорошей карты, Мы старались не выезжать на хайвей, двигаясь то по разрешенной велосипедистам дороге №170, то по велодорожкам. Но иногда мы теряли 170-ую и, повинуясь указателям, опять выезжали на хайвэй. Никто нас с него не сгонял, но ощущение незаконности езды очень неприятно.
После обеда мы въехали в город Либиса с удивительно милым центром: от красивого фонтана, окруженного ромашками, вековые тополя в 5 или 6 рядов поднимаются к высоченной кирхе. Вход был закрыт, но на фото мы увидели, что внутри нее светло и приятно, и Христос простирает руки к прихожанам. А вокруг двухэтажные дома - каждый на свой лад хорош. Тут же - бар с грудой приткнувшихся велосипедов, надпись из цветов, похожая на «Люблю Либису», памятники Сибелиусу и Мастеру, наверное, местному зодчему.
Порадовавшись, опять усадили свои намученные зады на велоседла и уже без особых впечатлений катили до самой стоянки. Воду просили в доме рядом с колодцем у дороги. Нам по-английски объяснили, что колодец не действует, а воды налили из водопровода (здесь он, кажется, действует везде). Приветливые лица хозяйки и детей совсем не омрачились сообщением, что мы – русские туристы, и это было приятно.
Витя. Моё первое впечатление от Финляндии – радостное чувство возвращения в уже, оказывается, знакомую и дорогую нам западную страну (хотя у финнов мы никогда раньше не были). Чистота и ухоженность дорог, домов и лужаек, яркость и праздничность красок, реклам и бесчисленных флажков на бензозаправках и в торговых центрах, приветливость и спокойствие людей - все это общие черты всего Запада - стран Европы, Америки и даже Азии. Диковинные финские буквы или валуны в лесах кажутся лишь несущественными деталями одной западной страны, где я уже дважды побывал и теперь испытывал радость возвращения. Так, наверное, чувствуют себя русские эмигранты, когда они возвращаются домой после кратковременного пребывания на Родине.
И мы поняли резкие слова своего сына, что он испытывает ностальгию не по родительской квартире в Москве, где вырос, а по Стокгольму, где он проработал всего год. Ещё стало понятно «мудрое предсказание» мне двух российских немцев из очереди за визами перед посольством ФРГ в Москве: "Раз Вы сейчас едете на Запад, то рано или поздно эмигрируете туда совсем». Такой сильный "сманивающий эффект" есть неизбежное и даже нежелательное для Запада следствие его собственной разумности, доброты и человечности. И потому, испытывая на себе всю силу этого эффекта, я совсем не склонен осуждать уезжающих на Запад даже навсегда, включая собственного сына. Нас же в эмиграцию не отпустят наша правозащитная работа и могилы родителей, где рядом с ними, как заповедано, но надеюсь не так уж скоро, появятся и наши последние посмертные жилища.
3 июля, пятница. До Хельсинки осталось всего 55 км (вчера проехали 80). Я очень долго спала, потом днём на озере, где Витя купался, и мы обедали, опять много спала. Но по порядку...
Вчера мы не доехали до Порво около 5 км и потому его смотрели с утра. Город хоть и маленький, но явно больше Либисы. Старинная часть с мощёнными улицами, с нарядными витринами в маленьких домиках, и над всем громадный базиличный Домский собор с живописной башней, где в четвериковой части и камень и поребриковые дорожки. А сам собор украшен на фронтонах красным кирпичом. Внутри уютно, девушка играет на органе, евангелисты на стенах, забавная роспись орнаментами на сводах, памятник Александру I с пояснениями «за что».
Витя. Нас удивила «атеистичность» Финляндии: церковные силуэты встречаются нечасто, а в самих церквях прихожан почти не видно. Краем уха я слышал, что господствующая в Финляндии евангелическая (Лютеранская) церковь живет на дотациях государства. И, наверное, дежурная приветливая органистка в церкви тоже получает зарплату от государства. Самим же финнам, выходит до Бога мало дела? Это так удивительно для западной страны, так не соответствует нашим представлениям о тесной связи твердой веры и устойчивости рынка и демократии, что я просто не могу верить своим первым впечатлениям (может, они просто ошибочны?). В объяснение этого явления можно привести поздний приход христианства в языческую Финляндию и давний спор между православием и лютеранством, повредивший обеим концессиям, да просто вспомнить современные печальные тенденции размывания вероисповеданий.
Да, я - атеист, но печалюсь видимому упадку церковной веры, потому что знаю - за этим упадком следует не другие веры (к которым я причисляю и свой атеизм), а скорее безверие, бессилие, пьянство, аморализм, гибель. Дай бог, чтобы в этих подозрениях я ошибался.
Из дорожных впечатлений: легкие девушки с рюкзаками на велосипедах; трое мужиков, по-моему, сказавших мне: "Здравствуйте!»; проехавшая мимо нас, отдыхавших, женщина, мимикой пожаловавшаяся на встречный ветер (Витя пошутил: «Вот и объяснились с финкой!»)
Языковое бессилие Лилю угнетает гораздо больше, чем меня. Слава богу, что финская речь ей совершенно незнакома, и нет никакого основания казнить себя за непонимание, как это было с ней в прошлые два года в немецкоязычной Европе и англоязычной Америке. А вот приближение к городу, где нам придется звонить и объясняться по-английски, вызывало у Лили почти панику заведомого непонимания, хотя на деле язык она знает (по моим представлениям) неплохо. Как будто доставшийся от родителей страх перед иностранной речью оборачивается таким чрезмерно сильным чувством ответственности... Эта внутренняя несвобода мешает нам, старшему поколению, но вряд ли мы когда-нибудь сможем от нее вылечиться.
Вдоль гладких дорог ухоженные, без сорняков, небольшие поля: с гречихой, и овсом, огороды с картошкой, капустой, луком и, конечно, цветы. Дом еще не достроен, а ваза с цветами стоит у маленького прудика. Цветы, в основном, переносные, но есть и пионы с георгинами. Дома очень просты по конструкции - деревянный короб, практически без украшений, но аккуратно выкрашенный. Преобладающий цвет красно-коричневый.
Витя. Дома не скучены в деревни, а разбросаны усадьбами на полях, на лесных опушках или у лесистых холмов. Дома поля не разрушают, а вписываются в холмистый финский пейзаж и выявляют его геометрическую красоту. Недаром сами финны считают дорогу от русской границы до западного Турку – одним из самых живописных в Европе маршрутов.
На обеде Витя писал Декларацию Хельсинскую по поводу свободы дела (он начал её утром). Когда ему прояснялся очередной кусок текста, он будил меня, я записывала несколько пунктов и снова засыпала. Думать над ними не могла.
Именно здесь, под Хельсинки, был записан основной текст проекта «Декларации экономических свобод человека», который после некоторых изменений еще раз был переписан, передан для обсуждения в Москву и потом предлагался практически на всех наших встречах. О необходимости выработки и принятия миром такого документа мы начали говорить уже давно. Такие предложения поступали и от самих хозяйственников, но окончательно я осознал необходимость его составления только в прошлом году после беседы по теме зашиты экономических диссидентов с Джоном Деспрес - государственным ассистентом Комиссии по безопасности в Европе при Конгрессе США в Вашингтоне. Мы тогда сошлись на том, что важно опираться на международный документ как на базу в защите экономических свобод человека (по аналогии с защитой иных прав человека, включенных в Декларацию ООН 1948 года, путем давления на власти, которые эти свободы и права нарушают.) За прошедший год я много раз пытался подвигнуть профессиональных юристов на создание такого документа, но воз и ныне там... И вот сейчас мы прибыли в Хельсинки как раз в дни подготовки встречи глав правительств стран СБСЕ. А на руках у нас было лишь прошлогоднее обращение к ним. Вот если бы удалось составить новый значимый документ - предложение, уговорить Славу Бахмина (известного мне правозащитника, ставшего в то время заместителем министра иностранных дел России Козырева), через него заинтересовать финских правозащитников, перевести этот текст на английский и публично подтвердить его в дискуссиях и беседах – это могло бы произвести нужный эффект... Про себя я понимал, что это все – мои фантазии, мечтания, а как получится на деле - «посмотрим»! Ну, а вдруг получится начало? И раз текст именно в Финляндии дозрел, то почему не записать его хотя бы для начала осуждения?
И вот - Хельсинки. С моста прекрасная круговая панорама: много воды, вечернее солнце, черная туча, надвигающаяся на город и пролившаяся несмелыми каплями потом, вертикали города, скалистый берег одного из островов, порт с громадными кораблями-паромами (а может это был один – тогда надо написать: с огромным паромом).
После моста пытаемся ехать по набережной, но дорожка быстро уводит нас в промышленные «вавилоны». Мы успеваем поудивляться аккуратным кубам портового хозяйства, голубым стеклянным промышленным зданиям с громадными серебристыми отводами. Красоты продолжаются – Витя их тщательно фиксирует своим фотоаппаратом.
Наконец, добрались до городского центра с громадным бывшим собором святого Николая – наследия российского. Открыт он бывает ежедневно с 9 до 19час. для «тихого личного моления», как гласит надпись на русском языке. Уже 8 –ой час, и мы только обходим его кругом. Высоко стоит. Но финны переплюнули русских, поставив свою кирху на ещё большей высоте.
Рядом – корпуса университетских старинных зданий, тоже петербургского покроя.
Кирхой заканчивается улица Унион, которая как бы соединяет две веры, две религии. И всё же свою церковь финны поставили так, что нет сомнения - «наша выше». Но когда наутро, в субботу, я вошла в ту кирху, она была пуста: только девочка, играющая на малом органе, и я одна. Пустынными были и другие храмы - красивые снаружи и очень светлые внутри. Ушла вера… Насовсем? Что их тогда объединяет?
В этот вечер мы нашли улицу и дом, в котором должен был жить русский художник. Это был церковный дом, и пусто было в нём. Так что мы остались без городского приюта, без совета, без финских монет для телефона (у нас только шведские кроны, а поздним вечером «меняльни» попадались только закрытыми, да и самих телефонных будок не видно. По телефону я должна была на английском спрашивать Славу Бахмина. Все это вгоняет меня в полную растерянность. К тому же я плохо понимаю, почему нельзя со Славой разговаривать в Москве, ведь Хельсинский конгресс всё равно сегодня-завтра кончится, а Декларация, составленная Витей, требует доработки, перевода, красивой печати, чтобы можно было давать ее специалистам на обсуждение… Но Вите нужен Бахмин, и мы стоим у телефонной будки, что у овощного базара близ пристани (только утром мы увидим его во всей субботней роскоши). Наконец, решаемся попросить позвонившего перед нами парня поменять шведские кроны на финские марки, но он просто дарит нам 5-имарковую монету и убегает. Потом просим проходящую девушку набрать нам телефон, и, наконец, я на своём беспомощном английском спрашиваю мистера Бахмина. Получаю в ответ: "Его нет в комнате». И пятимарковая монета (это больше доллара) безвозратно проваливается... Остается искать стоянку. Городские парки красивы, но очень прорежены, не спрячешься. По дороге поглядели на памятник на смотровой площадке – пламенная фигура с ребёнком на руках и вокруг в динамике женские фигуры. Здесь застал нас закат и виды на море, на острова – приятное зрелище. Но нам надо искать, где поставить палатку.
Проезжаем российское посольство в фешенебельном особняке с роскошным садом за чугунной решёткой. В ближайшем от посольства парке опять не находим хорошего места для ночлега, только «приблизительное». Решаемся вернуться к посольству, чтоб попроситься в сад для ночёвки. И не совсем напрасно. У пассажира отъезжающей машины успеваем просить о Бахтине. «Он сегодня до 12 часов ночи готовит завтрашнее заседание, в гостинице будет до 8-и утра»,- ответил нам какой-то раздраженный начальник и отчалил. Из рук вахтера, довольного жизнью в Хельсинки (уже год он здесь), мы получаем 5 марок на телефон. Во дворе посольства места для нас не нашлось и объяснялось это тем, что «перед приездом Ельцина КГБ-ники тучей понаехали». Ну, да ладно, люди мы неприхотливые - устроились на «приблизительном» месте неподалеку от забора. Будка 2 на 2 хорошо нас закрывала от ресторанной публики, но не от весёлых воплей, которые стихли только в 5 утра. Ужин Витя всё же сотворил на спиртовке (воду взял в ресторане). В 6час мы встали и к 7-и подъехали к телефонной будке.
Витя. Тяжелым для нас обоих оказался этот вечер в Хельсинки. Так было и в других столицах, где требовалось налаживать новые контакты, но в Хельсинки положение было особенно безнадежным. Да, я не мог отказаться от звонков, потому что этим рушилась вся концепция правозащитной поездки ради поддержки нашего дела. Нам еще повезло - мы успели перехватить посольскую машину, в которой сидел глава российской в делегации на подготовительном совещании Гусаров. Он потом сообщил Бахмину о нашем приезде и тот утром уже сам искал встречи с нами, но в момент разговора с нами Гусаров держался высокомерно, на манер барина со встречными бродягами: «Зачем Вам нужен Бахмин? Он занят, его не будет. Звоните ему сами из отеля. Где Вы остановились? Палатка?.. Да как же Вы дошили до жизни такой?» Этой последней фразы я не могу простить Гусарову. Потом Бахмин говорил, что Гусаров из старых, но честных профессионалов и что он ведет линию Козырева. Я же в те минуты видел в нем лишь воплощение советского барства, испытывая к нему всю ослепляющую ненависть плебея.
4 июля, суббота. На звонок мне отвечают, что мистера Бахмина нет, что он сейчас в сауне, потом позавтракает и поедет на работу, Через полчаса еще раз звоним, его снова нет, тогда я прошу записать для него, что мы его ждём. Телефонное время кончилось, по-видимому, раньше, чем я успела договорить. Может и к лучшему, потому что место встречи мы ему назначали у дворца «Финляндия», а конгресс шёл в здании конгрессов «Марино». Если б служащий успел услышать «Финляндия - Марино», он принял бы нас за сумасшедших, т. к. «Финляндия» находится около вокзала, а «Мариино» в 3-х минутах езды от овощного базара на набережной.
Бахмину о нас сообщили те, что были во вчерашней машине, и Витя, продрожав на ветру больше двух часов у гостиницы «Марино», наконец-то, смог увидеть дорогого Славу. Минут 20 он с нами разговаривал. Из наших англоязычных текстов отобрал несколько для размножения и раздачи делегатам. Витя был счастлив, ведь он преодолел мою дрожь перед телефонным английским разговором и передал Славе обращения, которые попадут участникам Хельсинского совещания.
Витя. Я действительно был счастлив, потому что выстаивание с лозунгами перед равнодушно проходящими посетителями зала «Марино» чем дальше, тем больше напоминало жуткое по безнадежности мое январское стояние перед московским Белым Домом. Появление Славы разрядило ситуацию. Он пояснил: «Совещание сегодня заканчивает свою работу, так что реакция на предлагаемые документы уже невозможна. С вашими материалами можно участников только ознакомить в расчете на их будущую работу» .Просмотрев «Декларацию экономических свобод человека», он ее идеи одобрил и пообещал, что в Москве после обсуждения, качественного перевода, он будет содействовать включению ее в разряд документов, обсуждаемых мировым сообществом: «Да, жаль, что вы не успели это сделать к нынешней встрече. Ведь следующий саммит (встреча глав государств) предстоит лишь через два года, в Испании». Но меня такая перспектива не очень огорчила. Я слишком хорошо знал, как много сил и времени надо затратить, чтобы этот проект сделать обсуждаемым и реализуемым. И дай бог, такую работу успеть провернуть за предстоящие два года. А там чем чёрт не шутит, покатим тогда с готовым проектом на велосипедах аж в саму Испанию.
Декларация экономических свобод человека
Государства СБСЕ (Хельсинского соглашения)
-учитывая несомненные преимущества, которые в XX веке показала свободная рыночная экономика, а также историческое поражение, которое потерпела тоталитарная экономика в странах так называемого «реального социализма»,
-признавая, что главным правовым основанием рынка является экономическая свобода личности, без которой не может быть обеспечено эффективное функционирование рыночной экономики по развитию способностей и удовлетворению потребностей свободных людей,
- развивая положения «Декларации прав человека» от 1948г., особенно её ст.17 о праве каждого на свободное владение и распоряжение собственностью, а также положения Документа Бонской конференции от 11.04.90г., в котором страны СБСЕ согласились строить эффективную рыночную экономику путём обеспечения экономической свободы личности, её права на свободу торговли прямые контакты производителей и потребителей, на использование конвертируемой валюты возмещения полной стоимости имущества в случае национализации и др.
Договорились:
Принять следующую «Декларацию экономических свобод человека» и обеспечить контроль за её соблюдением, а именно:
1.Каждый человек от рождения имеет естественное и неотчуждаемое право владеть и свободно распоряжаться частной или долей коллективной собственности, полученной своим трудом или способностями или переданной ему в дар или по наследству, если это не нарушает прав других людей.
2.Это право включает в себя:
- свободу извлекать из своей собственности (включая собственные силы и способности), прибыли и преимущества и присваивать их,
-свободу дарить свою собственность другому лицу или организации или передавать по наследству,
-свободу продавать или отдавать в наём или аренду без ограничения цены или вида валюты.
3. Лишение человека его собственности возможно лишь по решению независимого суда в случае нарушения им прав других лиц или организаций.
В исключительных случаях, когда у государства возникает потребность национализировать частную собственность и ему не удаётся договориться с владельцем о покупке по рыночной цене, спор должен быть разрешён в независимом суде.
4.Каждый гражданин имеет неотъемлемое право пользоваться национализированной (государственной ) собственностью, если это использование не наносит ущерба нации или другим лицам. Преследование государством за полезную деятельность не допускается. Государству не дозволяется присваивать себе право тотального контроля над национализированной собственностью, лишая частных лиц права пользования ею. Оно также не имеет права объявлять частных лиц, занимающихся производством и торговлей, должностными лицами и на этом основании ограничивать их экономическую свободу и преследовать их экономическую деятельность.
5. Каждый человек имеет право производить любую продукцию или услуги, создавать свои предприятия в рамках законов страны, без всяких на то специальных разрешений и никто не вправе ему в этом препятствовать.
6. Каждый человек имеет право продавать или покупать любые товары по любой цене любому лицу или организации за исключением тех товаров, производители или владельцы которых обуславливают их продажу особыми условиями, или тех товаров, на реализацию которых в демократическом законодательстве наложены особые ограничения.
7. Никто не вправе запрещать человеку использовать при продаже или покупке валюту любой страны или вести прямые бартерные сделки и все иные рыночные операции.
8.Каждый человек имеет право вступать в любые деловые отношения с иностранными партнёрами, рассчитывая на минимальные, лишь демократическим законом установленные ограничения типа таможенных пошлин или запретов.
9. Каждый гражданин обязан платить приемлемые, не разорительные налоги и пользоваться за это защитой и услугами государства.
Никто не вправе накладывать на гражданина налоги без согласия его или демократически избранных представителей. В случае нарушения государством этого принципа граждане вправе проводить кампанию по отказу от уплаты налогов.
10. Каждый человек в своих деловых отношениях с государством, другими лицами и организациями имеет право защищать свои интересы в независимом суде, включая суд присяжных.
11.Данная декларация вступает в силу с момента подписания. Её исполнение гарантируется на территории всех подписавшихся стран.
12. В случае нарушения положений данной Декларации граждане вправе обращаться в Международный Экономический суд, который будет создан из представителей стран, подписавших данную Декларацию в течение полугода после её подписания.
03.07.92г
(Проект составлен 03.07.92г в г.Хельсинки В.В. Сокирко и Л.Н.Ткаченко, председателем и секретарём Общества защиты осуждённых хозяйственников и экономических свобод)
Окрыленные исполнением общественного долга, мы поехали осматривать город, прежде всего, к тому высокому собору, о котором я уже писала. В тени деревьев у собора на лужайке мы расположились на поздний завтрак, а велосипеды оставили перед ступенями дорожки. Забавно было наблюдать, как останавливаются перед нашими лозунгами туристы из подъехавшего автобуса и внимательно читают. Если бы мы были рядом, они, скорее всего, нас постеснялись, а так - можно подумать без помех. Витя даже пожалел, что не оставил на рюкзаках наши листочки. Но их сейчас мало.
Город очень красив – и каждым домом, и умением освоить землю, какая дана. Скала так скала: на ней или стоит дом, или её включили в парк.
Мы возвращаемся, чтобы увидеть и сфотографировать вокзал, национальный театр, галерею. Они образуют красивую площадь. Вокзал грандиозен, а театральное здание роскошно по отделке. Потом мы едем ко дворцу «Финляндия», где сейчас живут главы государств СБСЕ, к парламентскому дворцу и памятнику Маннергейму. На обратном пути я захожу на толкучку, устроенную на старом, деревянном вокзале (или складе) и на оставшуюся от телефонных звонков марку покупаю трикотажную рубашку «на вырост» для внука Гришуни.
Наша следующая цель - двухшатровая кирха. Едем наобум и встречаем-таки. Она красива и пустынна, только где-то в нижних помещениях идёт венчание (я успеваю увидеть невесту).
Последний наш объект – памятник Сибелиусу. Довольно толково парень объясняет, как доехать, и мы, проехав по двум самым красивым улицам, а потом свернув на бульвар и выехав на набережную, видим этот памятник –«застывшую музыку» в виде органных труб разной величины и рядом лицо Сибелиуса. Здорово!
Витя. Наши поиски памятника Сибелиусу были обусловлены не только его известностью, но и просьбой Марины Александровны Прасоловой посетить место, любимое ею и Виктором Афанасьевичем - ее мужем, бывшим ген.директором внешнеторговой фирмы (перед перестройкой он попал под репрессию против хозяйственников , сейчас продолжает отбывать лагерный срок) Эта семья много лет счастливо прожила в Хельсинки. «Финляндия - замечательная страна, удивительная», - говорила она,- «и если Вы увидите Сибелиуса, то и нас с Виктором Афанасьевичем помяните!» Так мы и сделали. Дай бог, чтобы Виктор Афанасьевич вышел на свободу, и чтобы у него с Марией Александровной хватило сил и возможностей снова приехать в любимую ими страну, к дорогому их сердцу Сибелиусу.
Всё. На выезд. Хотя город, конечно, заслуживает долгого хождения по каждой улице.
Не сразу выехали на нужное шоссе, но довольно просто потом свернули и покатили. Дело было под вечер и потому на 31-ом километре заночевали, зайдя в лес. Перед этим, правда, было маленькое приключение. Витя захотел посмотреть центр города Эспо. А когда мы его увидели, то не поверили, что это и есть центр, поехали доискивать и заблудились. Но нашёлся добрый человек и вывел нас на правильный путь.
5 июля, воскресенье. День солнечный, но выехали поздно: я чинила спальник, а Витя придумывал и делал опорную систему для своего рюкзака, чтоб «ноги» того не тёрлись о колёса и не мешали б его ногам. Понадобились две поперечные обструганные палки и крепкие верёвки. Вроде справился.
Дорога живописная: вверх - вниз, дома с небольшими участками или полями. День омрачился парой неприятностей: Витя почувствовал боли в печени и запретил себе есть сало (взамен больше упирал на орехи), я обнаружила, что потеряла часы (из-за плохой застежки). Остались только Витины.
К вечеру наша синяя, т.е. дозволенная велосипедистам дорога влилась в зеленый хайвей. Слава богу, полиция нас не засекла. Мы сделали за день 95 км.
Из впечатлений дня - семья на велосипедах. Малыш на своем впереди, мама и папа, с ребятёнками на каждом велосипеде, за ним; тетя, налившая нам вечером воды - кругленькая, аккуратно одетая, а во дворе – склад старой рухляди; пригорок спелой черники и прекрасная стоянка.
Витя. Это был один из рядовых походных дней. И никаких мыслей в голове, почти полное ее отключение, полное умственное безделье, причем без всяких желаний вернуться в Москву. У Лили было немного другой настрой и в последующем она иной раз пеняла мне, что я не желал сократить путь и побыстрее вернуться к письменному столу и работе. Она была права, но ведь зимой я начинаю мечтать об этой путевой тяжести и свободе и знаю, что, не насытившись полноценным туристским летом и не имея в перспективе еще одно лето, трудно будет потом усидеть за столом.
6 июля, понедельник. Наш путь сегодня был очень короткий - всего 40 км до Турку-Або. Со вчерашнего обеда дорога идет прекрасная - все вниз и вниз, только изредка заставляя нас поработать на подъемах. Так легко было ехать, что я даже пела, а Витя подтягивал. Хорошо шли старые туристские песни: « Мы каждый день по 20 раз обедаем», «Ой ё-ёй, я молоденька девчоночка», а в горку «Дубинушка». Песни у меня прорезались еще вчера, когда дорога образумилась и из живописной превратилась в прекрасную.
Но к моменту вчерашней стоянки мы устали смертельно, до дрожи. Я даже просила остановиться немедленно. Это и Вите было нужно. Все же 95 километров против ветра (хоть он и сильно ослаб), при жаре и наших рюкзаках – тяжко. К тому же я ехала плавненько, чтобы сберечь заднее бывшее Витино колесо, лишившееся пяти спиц. Теперь вся тяжесть в Витином рюкзаке, а у меня только пухлость
При выезде из Хельсинки на спусках нас сильно потрясло. На стоянке я с ужасом убедился, что вылетело сразу 6 спиц, и теперь у нас нет ни одной в запасе. Чтобы избежать затрат, решили дотянуть до Стокгольма, до Теминой квартиры с ее велосипедными частями, а пока дефектное колесо, немного сбалансировав, я переставил на Лилин велосипед, уговорив отдать часть тяжелых вещей.
Лиля в этом походе уставала больше меня, но упорно не соглашалась отдать все тяжести из своего рюкзака, а пересиливать ее самолюбие я не решался. А ведь в горах мы с Лилей всегда уравновешивали свои скорости таким образом. В случае велосипеда это делать сложнее. На длинных подъемах тяжелый рюкзак, конечно, мешает, но зато придает устойчивости. Конечно, с тяжёлым рюкзаком труднее разгоняться после остановки на фотосъёмку, но поскольку Лилин ход был неспешным, я догонял ее и даже не поломался.
Турку почти не сохранил столичных зданий (он был столицей Финляндии, входившей в Швецию, до 1811года) и не завел пока нового великолепия. В нем много простых 4-5-иэтажек.
Но оба памятника старины – кирха и замок, в большом уходе. Кирха пустынна - только туристы смотрят прекрасные витражи, пышные захоронения в рыцарских доспехах. Снаружи она строга и лишь одна свеча-колокольня с красивой главой.
Замок же - очень солидное сооружение. Три башнеобразных слитых богатыря, а перед ними, слитая с ними, церковь. Окна её потеряли наличники, но они прорисованы, и я даже охнула - так это красиво. Вход, как будто через русское крыльцо с балясинами. Внутри в национальных нарядах служительницы, они просят купить билет и сдать лишние вещи, т.е. начинается красивый, богатый музей. Но дальше мы уже не пошли, только посмотрели на 30-имарковый макет замка, и стало ясно, как он устроен: две параллельные анфилады замыкаются средними башнями – получается «каре». Посредине перекинут крытый мост, и проглядывает стенка с аналогичными наличниками. Каре - это нечто монолитное, а здесь как будто одну башню пристраивали к другой. Конечно, хотелось войти вовнутрь, но на музеи у нас денег не отложено. Есть только Тёмин денежный подарок на два Стокгольмских музея, которые ему очень нравятся. Мы обошли замок и на лужайке перед ним пообедали.
Витя. Честно скажу, что и в Выборгском замке, его российском музее, я тоже не был, хотя билет туда стоил всего три рубля... Но моему фотоаппарату там делать было нечего, а убогое, и может даже имперско-лживое содержание меня заранее отвращало. В замке же Турку, естественно, были тексты на финском, но и билеты были не бесплатные. Бедности своей я никогда не стеснялся, в ней находил даже какую-то вызывающую гордость... Наверное, не я один воспитан в коммунистическом духе.
На осмотре замка Турку закончился наш маршрут по Финляндии. Дальше - паром, а значит, мне опять надо включать свой английский уголок памяти и снова переживать свои ошибки. И как всегда, первый разговор оказался вполне доброжелательным. Рядом два вокзала, две конкурирующие фирмы. «Наши билеты - самые дешевые», - ответила мне кассир фирмы Styli, - «всего 150 марок, но на Аланы мы не плывём, только в Стокгольм». Другая ответила: «Наш билет с заходом на Аланы будет вам стоить 208 марок, перерыв между пароходами 1час. 45 минут». Эта информация нас ставит в тупик: заезжать на измечтанные Витей Аланы на полтора часа для него бессмысленно, а я не прочь побыстрей оказаться в Стокгольме. Конфликт наш приостанавливается решением ехать в соседний городок Нантали в 12км от Турку, откуда по Тёминым словам проложена самая короткая и дешевая паромная линия на Швецию. Поездка напряжённая, я в плохом состоянии...
Разрядка началась в старинной Нанталийской церкви. Глядя на ее древние внутренние колонны, я неожиданно попросила церковную старину и тишину помочь мне побороть себя, свою гордыню, свое желание побыстрее добраться до Стокгольма, чтобы дать Вите увидеть Аланды, раз ему это так хочется. И почувствовала, как тает моё эго и мне становится хорошо. Возможно, не лишена я религиозности… Может, и мама моя ходила в церковь, чтобы изгнать гордыню-беса, чтобы мягче быть. Наверное, на какое-то время помогало...
Витя. Аландские острова замыкают Ботнический залив Балтийского моря, они совсем рядом со Швецией, и до русского завоевания всегда считались Швецией. Но после 1917 года Финляндия приобрела независимость, а Аланды после короткой борьбы за возвращение в Швецию по решению Лиги наций остались автономией в Финляндии, но с такими широкими правами, что теперь их нам ставят в пример.
Понятно, что мне очень хотелось увидеть столь экзотическую страну. Тем более так дешево. Да, не жалко для этого ни лишнего дня, ни сотни марок. Отказа от Аланд я себе бы не простил. Поэтому «смирение» Лили в храме Нантали мною ощущалось почти как счастье.
А дальше все пошло, как по маслу. Билеты с заездом на Аланды? -Пожалуйста! - Отправление? – Через 3,5 часа!- Стоимость? – 120 марок. - Длительность остановки на Аландах?- 11 дневных часов.
Та же фирма Viking Line, расширяясь, завела новую линию от Нантали, завлекает пассажиров, привозя их из Турку автобусом. Правда, довезут нас не до самого Стокгольма (по фьорду), а до какого-то порта в 19-ти км от него, но для нас на велосипедах – no problem.
Радостно покупаем билеты на шведские кроны, приводим себя и рюкзаки в порядок – они пойдут с нами в салон, а велосипеды бесплатно поедут в трюме с машинами. Витя их чистит (я как-то не догадалась). Перед этим долго гадали, как в потоке пассажиров мы их проведем на верхнюю палубу, пока я не решилась спросить об этом в кассе. Мне очень доброжелательно объяснили, что велосипедистам надо заезжать вместе с машинами в трюм, оставлять велосипеды и подниматься наверх.
Путешествие на Аланды!
Пароход громадный, 7-ипалубный, но вход на 7-ую закрыт. Мы на 6-ой в общем салоне с телевизором. У нас нет каюты, но есть мягкие откидные кресла у окна. Салон наполовину пуст. Походили по всем этажам – везде каюты. Есть они и на нашей палубе, но здесь их мало. Зато есть четыре комнаты развлечений для детей разного возраста: компьютерная, для маленьких с набором пластмассовых многоцветных шаров, куда дети скатываются по скользкой дорожке и где радостно бултыхаются, ещё в одной комнате дети увлечённо рисуют. Есть мальчишки у игральных автоматов.
Проходим несколько раз через кафе: я, подогреваемая Тёминым сообщением, что на пароходе еда бесплатная, Витя тем, что видел, как молодые люди брали с подноса сэндвичи. Но у сэндвичей появилась хозяйка – буфетчица, уносящая на наших глазах поднос, а затем мы грустно смотрели на двузначные цифры за всякие явства. В очереди в буфет мы, конечно, не стояли, хотя (я сейчас начинаю думать) может и зря, может как раз там бесплатно. Вот какие удовольствия были на нашем этаже, но, тем не менее, в салоне было почти тихо (негромко звучали неизвестные мне песни), пока не включили телевизор. Витя в основном, пребывал на палубе, а я нежилась в кресле. Ночью мы, как большинство пассажиров, переместились на палас, подстелив немного под себя. Было чуть-чуть прохладно, но встать, чтоб одеться, значило прервать сон. Его было очень жаль. Так и доспали до 5-и утра.
Витя. Паром отходит, отплывает финский берег, а мы не успеваем осознать - что это: временное расставание, или прощание?
Моя печаль при отплытии от финского берега была глубокой не только потому, что мы вряд ли когда-нибудь еще попадем сюда (к собственному непостоянству уже привыкли), а оттого, что промелькнула Финляндия так быстро, за 5 дней всего лишь, и поняли мы в ней так мало. Но главная моя грусть была о том, что дома не хватит времени и сил разобраться в финских слайдах и материалах, написать сценарий и записать диафильм, а потом сжиться с увиденным и понятым финским миром и полюбить его так, как получилось, например, с Эстонией или Соловками... А ведь если не вобрать в сердце эту страну, зачем было ехать? Грустно, что копятся наши долги перед неозвученными слайдами: от 1969года остаются без диафильмов и, значит, без нашей любви слайды Ярославля и Костромы, Грузии, Осетии, а с 1990 года слайды Европы и Америки, теперь прибавятся финские, без всякой разборки... Но не уходит надежда: «Вот освободим хозяйственников или дождемся создания организации, которая будет вести нашу работу эффективнее и профессиональней, и сами уйдем на пенсию или иждивение детей... и будем «клепать» диафильмы, разгребая скопившиеся слайды, и так будем отдавать долги любви увиденным странам – до самой смерти, в трудах и радости...»
7 июля, вторник.
Мы прибываем в Мариехамн – аландскую столицу. Собирать нам нечего. За окном полыхает восходящее солнце, и потому оставшиеся время мы проводим на открытой палубе, глазея на проплывающие мимо аландские острова самого разного вида и размера. На большинстве из них, видны один-два домика, а в бухточках размещены причалы для лодок и катерков. Наверное, эти острова передаются по наследству, как у нас дачные участки – семейно-островная идиллия. Или всё же скучают в одиночестве? Я б и одного месяца не выдержал ... На Аландах землю может приобрести в собственность ни швед, ни финн, а только аландец - человек, тут родившийся или проживший не менее пяти лет. Таков непреложный закон Аландской автономии, статус которой освящен международными соглашениями. У этой автономии свой флаг, парламент, бюджет, правительство, свое особое место в Совете Северной Европы и самое главное – свой государственный шведский язык вместо финского. Те из финнов, кто желает на Аландах сделать карьеру, обязан долго жить на островах, выучить в совершенстве шведский язык, т.е. стать аландцем . На очереди укрепления аландской независимости путем введения собственной валюты, и еще расширение каких-то прав. Уже сейчас Финляндия больше платит дотаций своим островам, чем получает от них налогов и доходов. И понятно, почему аландцы не форсирует свою борьбу за полное отделение от Финляндии.
Вот открывается паромный нос, превращаясь в широкую стальную дорогу, и мы вместе с несколькими машинами выкатываемся на пустынную площадь аландской столицы, о которой ничего не знаем. И потому, прежде всего, остановились у карты пятитысячного города: церковный крест, какие-то музеи, кресты на окраине. Неожиданно разговорились с одним из сошедших с нами пассажиров, оказавшимся безработным финном, умеющим как-то объясняться по-русски. Он останавливается около нас с желанием помочь и начинает буквально тарахтеть на ужасно ломаном, но все же понятном русском языке. Записал в мою тетрадь: Яакко Алакюля. Кроме Петербурга-Ленинграда нигде не бывал. Наверное, он из тех финнов, кто «подсел» на русской водке и наезжает в нашу северную столицу для неограниченных выпивок. Свое знание России он выражал примерно «А, так Вы занимаетесь защитой заключенных? Да, да, понимаю. У нас, в Финляндии тоже есть своя Сибирь - она на Севере. Саами - маленькая страна, но тут тоже есть своя Сибирь». Видимо, он имел ввиду свои морозы и пустые пространства, а не порядки в каторжных лагерях.
Ругал начальство, из-за которого терял работу: «Президент у нас хороший, а вот парламент - плохой. Без работы все очень плохо». Говорит, что ездит на Аланды в надежде хоть что-то подзаработать. «На Аландах живут очень богатые люди. «Независимые»- очень влиятельная партия. Плохо то, что по-фински можно говорить только дома, финский язык даже в школе не учат. Захотели свои деньги, но Финляндия этого не захотела и потому аландские деньги, напечатанные в Дании, так и не пошли. Но жить здесь хорошо: и еда есть, и проезд дешевый. Зимой, когда нет сезона, сюда можно съездить всего за 60 марок.
Витя. Появление Яши (так я для себя перевел его финское имя¬) и особенно его словоохотливость было какой-то мистической удачей. Этот критик финских и аландских порядков нам был нужен, чтобы не остались в памяти только радужные тона. Как мне кажется, Яша –это выходец из среды левой, может. даже прокоммунистической интеллигенции, поэтому ему больше по душе президент - социал-демократ, и совсем не по душе правительство буржуазных партий, экономящее на всяческих госорганизациях , включая, наверное, и ту, где работал наш уволенный собеседник. Но, думаю, свою работу Яша потерял нес только из-за жадного буржуазного правительства, сколько из-за сворачивания прежде взаимовыгодных экономических отношений с Россией. В годы перестройки финнам тоже трудно, ну, а таким как Яша, не приспособленным к поиску тяжелой и малооплачиваемой работы –труднее вдвойне. При расставании вручили ему визитную карточку с московским адресом, как приглашение.
А добравшись до центра, мы снова увидели Яшу, разбирающего содержимое мусорного ящика. Мне показалось, что, приметив нас, он не стал смущаться, а напротив, развернул какой-то сверток с остатками фруктов и стал картинно и громко их поглощать. Даже подумалось: « А может, Яша был артистом в прежней жизни, и изображение безработных жертв капитализма входило в его «должностные обязанности?»
С 6-ти до 10 часов утра мы катались по Мариехамну в ожидании, когда откроется информационный центр, и мы сможем узнать, где же тут были русские захватчики. Городу всего 150лет. Особых объектов или великолепных зданий не увидели, но в чистую атмосферу одноэтажного морского курорта окунулись.
В городском центре перед современным зданием делового вида (может, в нем и собираются аландские конференции?) неспешно позавтракали. Еще заглянули в четырехэтажное здание на взгорке, в цветах, с торжественной лестницей. Может, здесь заседает аландскиий парламент? Не спеша, прошлись по улочкам чистенького торгового центра в цветах и флажках над барами и магазинами. А дольше всего пробыли на второй набережной Мариехамна, вдоль которой стоят не современные, а парусные суда вокруг музея-барка, а на отдельном острове устроен зоосад. Гуляющий на свободе аландский павлин подарил мне два больших пера. Мне захотелось их довезти до Теминой квартиры в Стокгольме, как подарок к его дню рождению в августе. Прикрутила к велосипеду, буду стараться сберечь.
Витя. Аландский архипелаг состоит из одного большого и 6756 малых островов (60 обитаемых), на которых живут всего 2О тысяч человек – меньше, чем в нашем среднем районе. Один городок, несколько деревень да отдельные фермы – вот что такое Аланды, бывшая губерния Российской империи, а теперь спорная страна и субъект международного права. Понятно, что несмотря амбиции, острова не могут отстроить себе великолепную столицу и средств не хватит да и не нужно. Потому в Мариехамне всё, вплоть до лагтинга (парламента), такое небольшое и домашнее. Ни один пункт Яшиных жалоб на бедствия финнов в среде «аландских сепаратистов» нас не тронул, не подорвал симпатий к аландцам, когда-то себя защитившим, а сейчас спокойно пользующимся плодами своего доставшейся им от предков трудового рая на земле-воде.
Скажите, а как добиться нашим, например, Соловецким островам или гораздо большей территории Кубани, Вологды, Перми, Урала, Сибири такого положения как Аландам? Почему нельзя?
Из истории Аландских островов
Первый раз русские овладели этими островами в 1714 году, после победы над шведами в морском сражении. Второй раз захват был произведен ими век спустя с подачи Наполеона в обмен на отказ русских от Польши: «Кто владеет Аландами, тот держит пистолет, нацеленный на Стокгольм». Потому в 1808 году Финляндия и Аланды были оккупированы царской армией, несмотря на отчаянное сопротивление шведов (на Аландских островах крестьяне смогли даже захватить в плен тысячу русских солдат и изгнать (временно) захватчиков с островов), Но, в конце концов, Аланды были включены в состав Российской империи. И сразу русские стали строить на главных Аландах большую крепость - Северный Гибралтар с гарнизоном и, конечно, с крупным контингентом каторжников. Правда, просуществовала крепость недолго –в Крымскую войну она была захвачена союзниками и разрушена без права восстановления по мирному договору.
Но в первую мировую войну с согласия союзников на Аландах опять появились русские войска, Аланды снова могли стать базой нападения на Стокгольм. Но русская революция разрушила такие планы. Потом, уже в 1918 году, русский Совет солдатских и иных большевистских депутатов на Аландах были разогнан белыми финнами и местными шведами, а оставшиеся русские солдаты попали в немецкий плен.
Следующие три года гражданской войны продолжался спор за принадлежность Аландов между Швецией и Финляндией. Большинство тогдашних аландцев стояло за возвращение островов матери-Швеции. Но Лига Наций рассудила иначе: она подтвердила. целостность Финляндии, включая Аланды, обязав предоставить последним наиболее широкую автономию и вечную демилитаризацию. Этот компромисс обеспечил аландцам реальный суверенитет и самоуважение. Большинство их сегодня уверены в своем будущем.
А если бы они в 1922 году не пошли на компромисс с финнами и, допустим, с оружием в руках добивались бы возвращения в Швецию, то сегодня мы вместо известных миру «Аландских островов» имели бы небольшую рядовую шведскую провинцию в тени Стокгольма.
Вот о чем следует думать нынешним карабахцам, осетинам и иным народам, вставшим на дорогу войны с соседними народами.
Я сижу на скамейке под шпилем Мариехамнской церкви и жду Витю. Узнав, что крепость в 30 км от города, Витя решается ехать один. И я покорно остаюсь ждать его на рюкзаках, потому что на меня снова действует церковная благодать? «Мудрость жены в том, чтобы мужу потакать». Сейчас уже меньше двух часов осталось до его возвращения, и я начинаю дрожать, что не успеет.
Самое главное – подольше сохранить нам с Витей друг друга. Как же хорошо было сегодня на рассвете на верхней палубе! Как радостно, что мы вдвоем на таком прекрасном пароходе, в пути! Но показались городские причалы, и мы спустились в трюм вьючить свои велосипеды…
Почти час я проболтала по-английски с русским по отцу аландцем Михаилом Андреевичем Токаревым. Он вышел из церковной столовой, где в компании других пенсионеров дешево обедает, и по привычке присел отдохнуть в церковном скверике перед фонтанчиком, как оказалось, рядом со мной. Говорил, в основном, он. Из России его увезли шестилетним в 1924 году. От русского отца у него осталась лишь русская фамилия, какие-то русские слова, которые он правильно произносит да некоторая абстрактная приязнь к родине отца. Жена умерла. Есть сын, но тот живет в Австралии, женат на аборигенке. Ему скучно, хочется говорить, вот он и чешет по-английски без остановки – жена обучила. Рассказывал, как хорошо сын живет в Австралии, какая там дешевая пища. Тоскует старик, а уехать к сыну насовсем не решается - сноха-негитянка ему активно не нравится. Людские проблемы будут всегда. Да и родные Аланды с устоявшимся пенсионным достатком бросить боязно. Здесь хорошо...
В отличие от меня, ёжащейся от аландской прохлады даже на солнышке, даже в ветровке с подкладкой, Михаил Андреевич одет в тонкую шелковую рубашку и совсем не дрожит. Какие уж они тут закаленные. Или может это у них от хорошей пищи?
Времени на столь неожиданную поездку у меня было в обрез, а учитывая мое полное незнание языка, места, оставалась возможность заблудиться (о возможных велополомках я уже не говорю). Успокаивало лишь, что дорог на острове немного и путаницы из-за развязок не предвиделось, но томило нездоровье от обострения почечно-каменной болезни (окончательный диагноз узнал осенью, в Москве).
Не сразу выехал из города на правильную дорогу. Пришлось даже переспрашивать встречных путем тыканья пальцем в аландскую карту, которую я держал в руке. Когда же я выехал, у меня появился новый источник тревоги - сильный северный ветер снизил мою скорость до 10 км в час, несмотря на все старания. Успокаивало, что на обратном пути тот же ветер будет толкать меня в спину.
Постоянная тревога и одышка от крутежа педалей не мешали яркости аландских впечатлений и частых сравнений с нашими маршрутами по большому Соловецкому острову. Но там была мягкая пасмурь и масса запустелой старины, а здесь - яркое солнце и какая-то прочность дорог, зданий, человеческой жизни: небольшие поля с крепкими амбарами, особняки вокруг сельской церкви с типичным шведским кладбищем. И снова лес – озеро – лес, а в его разрывах дальние морские перспективы. И вдруг после недолгого подъема спуск к гигантскому мосту через морской пролив с парусниками на горизонте: Ух-ты!! Навстречу поднимается стайка велосипедистов. У всех улыбки во весь рот: Окей, бай-бай! И снова подъем, и снова спуск к какому-то почти городку. Проезжаю мимо ярких зданий каких-то фирм, разукрашенных деревьев у школы, полощущихся флагов бензозаправки. Кстати, для такой прекрасно выровненной, как ханвей, дороги—машин очень мало, хотя очень много для острова в 20 тысяч жителей. Хотя я неправ, тут нет глуши. Может, я - единственный дикарь на старинном велике из какой-то глуши тут затесался… Осознав свою единственность, раздуваюсь от гордости и невольно замедляю темп, но через минуту спохватываюсь и снова вжимаюсь в руль против ветра.
Но вот дорога повернула на восток, что по карте свидетельствовало о скорой встрече со старым замком в Кастельхолме. На 20-ом километре –съезд по указателю и по грунтовке я выкатываю к предзамковому мосту через ров и к площади, занятой туристскими автобусами .Замок реставрируется и потому основная часть туристов поднимается в музейную деревню над замком, чтобы там, переходя от одного бревенчатого дома к другому, потрогать прошлую аландскую жизнь. Множество голосов, детских криков - откуда здесь так много народа?
Конечно, я чувствую себя здесь незваным и спешащим, делаю несколько кадров и снова в дорогу. Знаю одно - замок был резиденцией шведского наместника, т.е. столицей лишь до 1634 года, задолго до русского завоевания и потому сегодня представляет шведскую часть аландской истории.
До намеченного времени поворота у меня осталось уже меньше часа и все же я решаюсь на продолжение пути к своей главной цели – к развалинам русской крепости Бомарсунда. Через полчаса напряжения неожиданно для себя выкатываюсь к широко разбросанным развалинам башен и стен древнеримского, может, даже херсонесского вида, прямо на низком морском берегу. Шоссе пересекает крепость, и потому бросив свой велик в кювете, я спешу дать волю фотоаппарату и эмоциям.
Я не один. Видны групки нарядных туристов, они оживлено знакомятся с поверженным имперским зверьём. Сделать полный обход всех стен невозможно, но мне хватает и их небольшой части. Задерживаюсь у пушек прошлого века с царскими гербами и жерлами, направленными в сторону моря.
Снимаю эти выразительные кадры, иллюстрирующие тот самый пистолет, нацеленный на Стокгольм, которым соблазнял русского самодержца его западный революционный коллега, император Наполеон. Сожалею, что не успел заснять шведского ребятёнка на пушке. Зато, снимал без счета сами пушки - этих свидетелей последнего натиска на свободную Европу. От души радуюсь, что крепость разрушена, а пушки стали игрушками, что вместо русских солдат здесь гуляют европейские туристы: в киосках покупают еду и буклеты, уважительно читают надписи, приостанавливаются у памятной стелы с надписью по-русски и по-немецки в честь русских солдат, защищавших эту крепость.
Я, ощущающий себя русским, испытываю радость, может, даже большую, чем если бы мне удалось увидеть то место на Адриатике, откуда была вынуждена повернуть назад в Азию конница Батыя, когда иссяк заряд ее злобного натиска, рожденого Чингиз-ханом. Потому что для нас, русских, тот натиск на Европу был еще большим злом, чем для европейцев…
У какой-то стены при относительном безлюдьи я исполнил данное Лиле обещание: если доберусь до Бомарсунда, обязательно спляшу на его развалинах канкан/ Что такое канкан, я не знаю, но мои дикарские дерганья сопровождались припевками: «А вот не получилось! А вот выкуси! Нет сегодня на Аландах ни царского губернатора, ни солдатского Совдепа… Есть Европа, и Бог даст, сама Россия Европой станет».
На обратную дорогу времени я затратил в два раза меньше - ветер гнал в спину, и на некоторых участках меня почти несло. Так что вернулся я даже раньше назначенного часа, хотя и устал зверски.
Витя вернулся во время, но серый, больной. У него начался приступ почечных колик, снять который удалось лекарствами лишь за три часа, уже на пароме.
На «Изолле» было очень многолюдно, но устроились мы без труда. Перед посадкой мне пришлось понервничать из-за того, что в «Информации» не удалось прокомпостировать билеты. Сотрудница легкомысленно от меня отмахнулись: мол, всё окей! Витино здоровье было доминантой моего беспокойства—весь путь он пролежал в кресле. К тому же я считала, что в трюм к велосипедам мы должны спуститься раньше тех, чьи велосипеды мы придавили своими, а Витя спит, и жаль его будить, надо дать ему отдохнуть после 60-икилометровой гонки. Были у меня и тихие созерцательные минуты. Два часа нашего плавания пролетели быстро.
В 6 часов по шведскому времени мы вывели свои велосипеды на шведскую земле, ища глазами пограничный контроль. Но никто не обратил на нас никакого внимания, никто не подверг никакой проверке нашу шведскую визу. Пограничник смотрел только на тихо едущие мимо него машины.
За воротами порта мы начали свой «велопробег» уже по шведской дороге. Первый сюрприз: от порта Каппельскер до Стокгольма, как сообщили нам дорожные указатели, 90 км, а не 19 км, как услышалось мне в Турку. До Тёминой квартиры нам за сегодняшний вечер не доехать. Правда, после приема ношпы и сна Вите полегчало. Только слабость. Какие-то тяжести из его рюкзака я побросала в свой, но его рюкзак все равно тяжелый.
Сколько проехали в этот вечер, трудно сказать, потому что пришлось свернуть с Е-18, той самой дороги Москва-Осло, такой пустынной от Выборга до границы, ставшей мотобаном в Финляндии, широкой дорогой с боковой дорогой здесь в Швеции примерно на 20км, а потом мотобаном. Так что мы убрались на боковую дорогу и покрутили среди редких машин до остановки в 10-м часу. Ночевали мы среди сосен, а утром аккуратно закрыли свой очаг камнями.
Так закончился наш длинный и, к сожалению, единственный аландский день - изюминка всего похода. Но может, хватит сил продлить этот день в Москве – слайдами, записью впечатлений не раз вернуться к аландскому павлину и к крепости Бомарсунд.
Из письма Бориса Вайля
Дневник Вашего путешествия нам очень понравился. Его в таком виде – разве что с небольшой правкой, можно прямо печатать. Жаль, что он не закончен. Хочу только сделать пару примечаний.
1.Церковь здесь (и во всех северных странах) не отделена от государства. Поэтому, действительно священники получают зарплату от государства. Кроме того, они получают квартиру (как правило, дом). Когда они увольняются или их увольняют (такое редко, но случается), они обязаны покинуть это жилище, т.к. в него въезжает новый священник. От количества паствы их работа и заработок не зависят. Да, народу в церковь ходит мало, несколько процентов всего, но тем не менее… Почти все жители платят налог на церковь, включая священников.
2.Насчет «дармового питания» на пароме. Напрасно у вас было разочарование. В Скандинавии часто (да почти каждый день ) в газетах публикуются объявления: паром Копенгаген- Осло (или еще куда) стоит столько-то, включая еду (указывается, сколько раз), так что это еда не « бесплатная», просто она включена в стоимость билета (может, даже и не первого класса). Ну, в вашем случае еда не была включена. Иногда билет выгодно покупать с едой, потому что разница не велика.
В общем, ждем продолжения путевого дневника! Обнимаем, ваши Б. и Л.
8 июля, среда. Витя бодр, до центра Стокгольма 65км и сколько-то ещё до Тёминой квартиры.И всё же получилось больше, хотя через центр и не ехали – много путались. Было очень жарко, зато нечаянно заехали в красивый парк с дворцом, милыми бронзовыми кабанами, «английскими», а может, шведскими обширными лужайками, перекрытыми арками аллеями.
Ну, вот и Тёмин дом, а вот прикреплённый к почтовому ящику ключ от квартиры. Всё! Доехали. 15.40. Много комнат – три + кухня-столовая + большая прихожая. Много еды в холодильнике и даже много (!) мороженного (ребята помнили о моём к нему пристрастии, которое в последний год пришлось загнать в воспоминания). Чисто в квартире, совершенно чистая кухонная посуда, красивый столовый сервиз, свободно висят в кладовке и лежат на полках Тёмины и Асины вещи – ко всему лёгкий доступ. В кладовке и Тёмин велосипед. Мебель из некрашеного дерева - дешёвая, студенческая, но мне очень нравится. У Аси пока нет туалетного столика и зеркало стоит на полу. Есть музыкальный агрегат, но мы его не включали.
Одна из комнат – кабинет имеет даже две двери с тамбуром (для звукоизоляции). В ванной комнате рассыпчатый душ с тонким регулированием температуры и количества воды. Набрызганная вода втекает в дырку на полу. Конечно, я не пошла вниз к стиральной машине за 5кр, а спокойненько перестирала всё здесь, прямо в ванной. Сушилка у них есть.
Дверцы многочисленных кухонных шкафов зеленоватые, а стены в кухне-столовой покрашены белой краской (в комнатах почти белые обои, в прихожей, где тоже шкафы есть - светло-коричневый накат). Как же это здорово: для всего есть отдельные полочки и ящики. Много пустых – ребятам не надо делать запасы. Страшно только, что к хорошему, говорят, быстро привыкаешь и нужно двигаться к лучшему из этого арабского района, например, в центр города, где квартиры уже много дороже. Я не подсказываю Тёме- Асе, и даже боюсь, что поддадутся этому «говорят». Пока же Тёма высказался про арабов: «Очень милые люди». Ну, а я сижу в громадной кухне-столовой и наслаждаюсь. У меня лично такой никогда не будет. Пусть ребята живут лучше нас! Только бы людям было хорошо около Тёмы, а особенно Аси. А нам надо молить денно и нощно им деток. Нельзя жить без малыша в доме, не растя никого.
9 июля, четверг. Мы не поехали с утра в Стокгольм (наш городок – часть большого Стокгольма и зовется Spanga), т.к. готовили факс и расслаблялись. Убористый текст занял 5 страниц. В него вошли письма Тёме, Алёше, Декларация об экономических свободах, рассказ для С.Г.Волкова о нашей поездке. В 5 часов, наконец, вышли. Не сразу выехали на нарисованный Тёмой крок, недолго по нему проехали и опять заблудились. Но мир не без добрых людей. Юная девушка, родители которой гостят сейчас в Москве на Кутузовском проспекте, нарисовала новый крок. Мы, конечно и с него съехали, но это оттого, что обалдевали от каждого дома и ехать просто перестали, а шли куда хотелось. Вот так с открытыми ртами и горящими глазами мы и вышли к мосту на старый город. И с тех пор заблуждаться почти перестали (на обратном пути два раза отклонялись, но немного).
Невероятное количество памятников и просто скульптур. Они увековечили всех своих королей: это и солидные персоны на крепких конях и легконогий романтический юноша Карл XII. (Я спросила Витю: «Это тот, с кем Пушкин воевал?» и получила адекватный ответ). Есть памятник пламенному социал-демократу с народом вокруг, немного похожему на Сталина (усами). Поразительно, как через его руки показана его человечность! Памятник проедается временем…Интересно, будут ли восстанавливать?
В старом городе хотелось ходить и ходить, несмотря на туристские потоки. Мы же сделали небольшой круг – от парламента прошли метров триста и вернулись через центр старого города к самой старой церкви св. Николая. Потом мимо королевского дворца вышли, перейдя мост, к королевскому садику, где как раз и стоит памятник Карлу XII (не написано, но любимца народа можно изобразить только так). Место это очень людное, стулья в кафе стоят плотно один к другому, кучки общающихся людей. Старинная церковь, пристань, всякие красивые дома, огромный памятник химику Бирцелиусу, которым Швеция гордится настолько, что даже памятник в центре города был поставлен практически сразу после его смерти (через 7 лет).
Двигаемся дальше к дому, где живут Слава и Таня Кореневские, на помощь которых (отправку факса) мы рассчитываем. Опять надо звонить – Тёма не смог вспомнить номер их квартиры, хотя дом приметный, с башней, и мы её и его сразу увидели. Разговаривать с русскими не страшно, а вот пользоваться телефоном я ещё не умею, это видит прохожая и подсказывает, что монет должно быть сразу две.
Нет ребят, и мы, покрутившись по соседним улицам, посидев перед собором и наудивлявшись ему (Вите он так нравился, что он щелкал непрерывно), позвонили ещё раз и уехали «несолоно хлебавши». Телефон откликнулся, когда мы были уже у Тёминого дома. Договорились о встрече на 10 утра.
10 июля, пятница. Мы почти не опоздали. Слава живёт здесь с сентября, Таня с дочками – пять месяцев. С нового сентября Слава будет называться аспирантом, но делать, как я понимаю, ту же работу. Зато впереди ещё 2,5 года шведской жизни. Работа у профессора-индуса без выходных и с утра до ночи. У самого индуса такое расписание: он на работе с 7 утра до 7 вечера, потом он едет навещать семью: жену и двух детей, и опять работает с 10 вечера до 12 –1 часа, после чего едет спать в близко расположенную квартиру, а в 7 утра снова в отделе. Понять, чем занимается отдел, Славе не удаётся. Сам он исследует процессы в термопарах.
Рассказывать про Таню и Славу и их дочек 2-хлетку Таю и 4,5летнюю Симу можно много. Тане не просто: терзается проблемами жилья, отсутствием друзей, работы, задержками писем от родных и друзей.
Слава взялся выполнить отправить наш факс. Он обязательный, аккуратный, лёгкий. Работа на износ его не страшит. От Тани и девочек, особенно от любимицы-старшей, послушной, разумной, он счастлив. Мы посмотрели Hochscola, где работают Тёма и Слава, даже подёргали ручку Тёминой комнаты. Красивые здания просторно, ансамблем выстроенные, составляют целый городок.
Потом мы отправились гулять по городу, островам, а главное, смотреть военный корабль, затонувший в 1628году, поднятый в 1959, чтобы стать музеем. Деньги на билеты 30+30 крон мы выложили из той сотни, что Тёма дал нам специально на музеи. Остальные деньги остались неистраченными, т.к. в этнографический музей «Скансен» ни я, ни Витя не решились пойти. Просто обошли вокруг и сфотографировали то, что удалось увидеть: домики, башню и церковь на столбах. Если б делать диафильм, то конечно, надо было приблизиться и всё фотографировать. А раз нельзя рассчитывать на д/ф – значит, будем довольствуемся малым, тем более, что из Vasa-музея мы вышли переполненными впечатлений.
Этот музей открыли в 1990г, его наружные формы напоминают парусник. Внутри полумрак, и глаза сперва схватывают только общие очертания поднятого корабля. Потом оказывается, что света вполне достаточно, чтобы разглядеть каждую его резную деталь, а их тьма. Уж не они ли перегрузили корабль, заставив его утонуть на глазах горожан? К тому ж на корабле было 150 матросов и 300 солдат. И это не забудется, потому что есть стенд, на котором в самых разных живых позах изображено ровно 450 человек. Чего только нет в этом музее, оживляющем всю историю изготовления, пуска, затопления, подъёма корабля!
Экспозиция идёт этажами. Корму, облеплённую резьбой, можно рассматривать на четырёх этажах. Корабль огромен. Есть макет в натуральную величину части корабля, чтоб в него можно было войти и потрогать элементы из пресс-папье, поглазеть на «матросов» в кубрике. Есть кинозал - к сожалению, мы увидели только конец фильма о корабле, об его истории, а ждать следующего сеанса не захотели, к моему сожалению. Поразительно как много выдумок у устроителей музея. Вот уголок, где идёт диалог двух женщин – современниц затонувшего корабля: одна высовывается из окна, а вторая стоит на мостовой. Они обсуждают, почему потонул корабль- текст по-английски на стене. Есть уголок быта матросской семьи, есть уголок пильщиков бревна на доски: один наверху на стропилах, другой на земле, есть уголок мастеров резьбы, работы которых были не только на корабле, но и на городских строениях. Насмотревшись на корму и борта, мы посидели у носа с резным гибким зверем на передней балке. Уходить не хотелось. Спасибо Тёме за такой подарок – денежно обеспеченное желание, чтоб мы увидели эту красоту, эту работу умных и добрых людей, вложивших душу в дело своё!
А потом мы ходили, как я уже сказала вокруг «Скансена», видели «луна-парк» в скоплении людей, над которым на стреле крана болтался «человек-паук», в меру долго, цирк, кафе, с крыши которого водопадом стекает вода, но сам вход доступен, видели рынок, где можно что-то создать и тут же продать. Походили по островам, перед которыми музей искусств. На этих островах, кроме недоступного нам музея современного искусства, открытый уголок с незлыми яркими чудищами. Походили по O:stermalm’у с его бывшими военными казармами и широкими улицами.
Возвращались к Кореневским, в их студенческую башню, через парк с королевской библиотекой и памятником Линнею – очень доброму по виду дяденьки. Парк из вековых деревьев. В нем богатый детский уголок, да и молодёжь играет в шары, попадая один по другому. Я уже не описала многие красивые здания, не оставила на бумаге свои наблюдения. Забудутся ведь… А жаль!
Вечер провели с Кореневскими. Таня подала красивые и вкусные кушанья. Мы даже выпили наливку с сидром – вкуснотища! И конечно, разговор о трудностях приживания.
11 июля, суббота. Сегодня день домашний. Мы никуда не поехали – у Вити после вчерашнего переедания-перепивания опять резкие боли в печёнке. По этому поводу траур и страх перед дальнейшей дорогой. Но пробездельничать весь день Витя не даёт – мне задано перевести письмо к представителю Хельсинской группы, который «на островах» и встретиться с ним, по-видимому, не удастся. Потею-перевожу, два раза переписывала. Ещё читаю путеводитель по Стокгольму на английском, слушаю музыку и песни наших бардов. Витя чинит свой велосипед и лечится.
12 июля, воскресенье.Вроде бы отошёл Витя. В 10.30 мы у Кореневских, и идём с Таней в русскую церковь. Она совсем недалеко от их дома. Дети уже окрещены, крёстная – русская молодая женщина, которая замужем за шведом. «У меня большие перемены, - рассказывает она - муж перешёл работать в МИД, и мы в августе едем на 2года в Москву, а там у меня родные». Священник – молодой швед, быстро говорящий с акцентом по-русски. Красивый хор, и вообще очень празднично в этой церкви, которая – просто зал во многоквартирном доме. Люди общаются после службы в пределе или прямо на улице. И мы посмотрели на русских, которых забросила сюда судьба. Вот молоденькая мама, у которой уже 4 детей: старшие – двойняшки лет по11, уже помогают при службе, и две красотулечки 5-и и меньше лет. Сама крёстная Симы и Таи – кормящая мама своего второго ребёнка. Она убедила Таню, что ребёнок, прошедший причастие, лучше, чем не прошедший. Мы ехали, думая, что побудем с девочками, чтобы Таня исповедалась. Но оказалось, что уже поздно. Таня могла бы это сделать и без нашей помощи, т.к. Слава утром был дома, но проспала – уж очень плохо по ночам спит малышка.
Потом мы во дворике ждали Славу с откопированными Voise'ми и разговаривали с Таней о жизни. Не дождавшись, покатили смотреть недосмотренное: через Vasa staden, Normalm к ратуше. Это колоссальное здание, законченное не так давно, несёт на своей башне 3 короны (этот знак на всём королевском). Внутренний двор напоминает о средневековой суровости, но высветлен золочёнными фигурами по фасадам и резьбой. Несмотря на дождь, Витя нашёл много интересного, что можно было увести в памяти фотоплёнки.
Мы ещё поездили по Kungsholmen. В его городском центре перекусили, разместившись под деревом между ратушей и зданием, которое мы решили считать тюрьмой. Оттуда наш путь лежал на остров Sodermalm. Мощная развязка железных и автомобильных дорог вывела нас к нему. Но сначала мы полюбовались вблизи ажурным шпилем королевской усыпальницы, прошлись мимо многих памятников и старинного дома Врангелей (не от них ли наш Врангель?). Остров Sodermalm путеводитель сравнивает с Монпарнасом в Париже. Мы этого сравнения не поняли. Зато, переехав на следующий остров, могли поохать около Globe arena - арены в виде глобуса со срезанным нижним сегментом. Огромное здание для зрелищ, в которое может вместиться бессчётное количество людей, а скамьи имеют свойство перемещаться и образовывать сцену нужной формы. Рядом прекрасные светлые здания, милый прудик, два стадиона. Какой праздник для души – жить здесь!
На самом Sodermalm’е мы любовались высоко стоящей церковью Софии (закрытой в воскресенье). Внешне, без высоченного шпиля, она была бы похожа на грузинскую (Витя считает: на армянскую). Милая троица каменных женщин с одним ребёнком в их кругу рук и одним ходящим. Прекрасные виды на город с верхней точки.
Дальше наш путь опять в старый город- ходим по его узким улочкам, радуемся оставшейся старине. У королевского дворца Витя фотографирует женскую статую, у которой красивое, тонкое, деятельное лицо. Оно отличается от лица той красавицы, что сидит в окружении берез у музея «Скансен» в роскошном платье Х1Х века, хотя обе – красавицы. А на улице красивых лиц немного. Может, они все в автомобилях?
Рядом с дворцом – парламент, и мы любуемся его классическим видом. Любуемся и прощаемся. Вся поездка сегодняшнего дня идет под восторженную музыку встреч- прощаний и радостей от заглатывания видов. Еще, еще! Спасибо, Стокгольм! Будь счастлив в своих красивых домах.
А потом, пройдясь еще по фешенебельным улицам Normalm’а, мимо светящегося столба, которым заканчивается улица -шведский путь и который стоит у Дома культуры, через подземные переходы выходит на Hammgatan и, помахав Карлу XII и Бирцелиусу, вдоль набережной O:stermalt’а едем в посольский городок с прекрасными особняками, с церковью с каменным шпилем, со скульптурой Артемиды (Дианы) и видом на музей «Скансен».
Затем ещё один обведенный Темой кружок на карте - Карл-Платц с громадным фонтаном, окруженным деревьями и домами с башенками и выложенным разноцветными плитками. Отсюда уже недалеко до Кореневских. Мы проезжали новый стадион, выстроенный, как всё в этом районе в старинном стиле, Темину-Славину Высшую школу, и, побыв немного у Кореневских, узнали, что Слава договорился на завтра о встрече с представителем Хельсинкской группы и откопировал тексты наших Vois’ов. Значит, завтра мы не уезжаем, а встречаемся.
13 июля, понедельник. Встреча была назначена на 11.30. Слава и мы (переодетые) встречаемся в 11.20 у намечено места. Gerald Nager приезжает вовремя и везем нас на свою квартиру, которая совсем близко отсюда. Квартира огромная, с открытыми проходами в соседние комнаты (есть, наверное и закрытые, но я их не увидела. Удивило, что он открывал её 4-мя ключами: двумя наружную дверь и двумя железную красивую решетку.
Разговор был кратким. Vois’ы он взял, пообещал в конце недели, когда будет в Вене, говорить по поводу письма в Московскую Хельсинкскую группу. Оказывается, Хельсинкские группы имеют Центр в Вене и все наши бумаги надо посылать туда. Дело наше он признал нужным. Мило улыбался и был немногословен. Спасибо Славе, без его переводов было бы жутко тяжело. А так я лишь переживала, что G.Nagler может не понять, чем мы занимаемся и только-то.
Вот и все дела. Мы не проехали в центр, ведь вчера простились, а через университет по северной части вернулись домой, посмотрев ещё центр Тёминого городка. Палило, но гроза прорвалась, когда мы были уже дома. Последний вечер в Стокгольме. Неожиданно долго мы здесь задержались - планировали 3 дня, поучилось 5, завтра пойдет шестой. Было всё: прекраснейший, лучше всех виденных мною городов, милые, добрые украинцы Кореневские, Витина болезнь, отправка факса на 5 страницах и встреча с Nagler’ом. Теперь - в путь!
14-15-16 июля. Погода: 14.07 - дождь в спину с 10 до 4-х час, потом солнце и ветер в лицо, 15о; 15.07. – сумрачно, ветер в лицо до самого вечера; 16.07. - , солнечно, сильный ветер в лицо до 7-и вечера (ехали до 9 вечера).
Витин велосипед: 15.07. поставил три спицы взамен выпавших, пришлось зажать конуса из-за болтанки и теперь педали нельзя не крутить; 16.07 – выпала ещё одна спица (нет замены), изъеденный конус на педали, невозможно опустить руль.
Дорога в основном Е18. Иногда она имеет отводы на спокойные дороги, а вблизи городов почему-то превращается в автобаны, и мы ищем входы-выходы – теряем время. Перепады начались после карлского водораздела между озёрами. Подъёмы не раз уже шли ногами. Зато спуски!..
Виды: сельские с большими полями, предместные – одинокие дачи и милые, ухоженные городки. Облезлую краску быстро заменяют. Много сельских церквей.
17 июля, пятница. В прошедшие три дня на нашем пути были города и городки: Энкёпинг, Вёстерос, Кёпинг, Арбуга, Оребро, Карлскода, Кристинехемн.
В Вестеросе нас поразила «новизна под старину»: аккуратные кривые улочки, дома спиной стоящие к реке, фонтан на воде, цветы, подвешенные над рекой, красивый Stadhus,огромная протестантская церковь со скульптурой Пастера, слушающего некоего духа.
Ночевали рядом с городом (может даже внутри), а утром ели горстями малину.
Оребро не нуждается в современных декорациях – у него есть замок, существующий с 13 века, усиленный в 14-ом и украшенный в 18-ом. Есть старинная городская площадь с ратушей и грандиозным кафедральным собором св. Николая с гробницей 17века. При подъезде к Оребро видели деревянную колокольню на столбах – смотрится прекрасно. Но лучшее впечатление от Оребро - церковь Olaus Petri со скульптурой двух протестантов перед ней - читающим солидную библию и славящим Бога, и с пастором, приветливо окликнувшим Витю. Узнав, что мы русские, показал дорогу к русской ортодоксальной церкви (я впервые услышала, как переводится на западные языки самоназвание нашей церкви - « православная», и со временем признала, что перевод более точно отражает суть нашей церкви, чем самоназвание). Потом пастор перекрестил нас, прыгнул на свой велосипед и покатил быстренько.
Карлскода – длинный районный город порадовал нас своей остроконечной колокольней и кирхой, сверху донизу покрытой лемехом.
В Кристинехемне кирха с двумя башнями и большим витражным окном. В Кёпинге громадный собор на очень красивой площади. Жалко, но уже не могу вспомнить особенностей Арбуги и Энкёпинга.
Сегодня едем все по мотобану - не можем понять, где синие, не мото, дороги. Нашли брошенные велосипеды, и Витя снял с них спицы и конуса.
Карлстад – главная городская церковь 17-го века с изысканно украшенным шпилем, а в ней – играющая на скрипке девочка. Город стоит на огромном озере. Мы поискали выход на него, но удалось коснуться воды только в заливе. Воды много, есть даже полукруглый канал – наверное, когда-то он был границей города.
Из Карлстада мы поехали на север по 61-ой дороге. Дорога прекрасная, правда, перевалов немало, но зато малина – до отвала.
18 июля, суббота. Сегодня проехали городок Арвика с Трафалдингской кирхой начала века – эффектный фасад, современная живопись и барельефы. На площади постояли и полюбовались мило марширующими под небольшой оркестрик и забавно размахивающими палочками празднично одетыми девочками. Может мы видели начало городского праздника? Но у Вити появидлось ощущение, что они ему, русскому, махали, приветствовали. Городок стоит на перемычке между озёрами. И опять малина-малина... После Шарлотенбурга доехали до пограничного домика, но никто из него к нам не вышел, и, объехав шлагбаум, мы оказались в Норвегии.
Первая достопримечательность – кирха в Eidsrjg’е. У неё деревянная колокольня с деревянным крестом и сама она деревянная.
19июля, воскресенье. С утра Kondsvinger, где мы смотрели ратушу и её три скульптуры, а в церкви – присутствовали на крестинах: прихожане пели гимны новому человеку, а крёстная была в нарядном вышитом сарафане.
Дальше у нас красивая дорога. Большие круговые обзоры, каждый клочок засеян злаковами. Эти многоцветные волнистые поля трогают своей ухоженностью.
Спускались к реке, Витя купался, а я немного постирала. Тут же на камне перекусили. Река как Москва-река у нашего дома (названия ещё нигде не прочла).
Заехали к руинам старинной, 12 века, церкви. В 17-ом веке при перестройки её из клетской в крестообразную ей шпиль поставили. Но погибла она почему-то в 1854 году –остались каменные руины среди высоких деревьев на речном мысу.
До Осло не доехали, хотя и дорога была маломашинная, и светлое время не кончилось, да дождь отбил охоту. И вот Витя мокнет-варит, а я в сухости лежу в палатке и даже не на жёсткой земле, а на найденном сегодня поролоне. Витя обижается, хотя и понимает, что если мы будем мокнуть вдвоём - это не лучший вид вечернего отдыха. Но совершенно справедливо заметил- вари я, не забыла бы про подберёзовик, который нашла сегодня у межи, когда мы шли к реке. Он стоял на краю ячменного поля – крепкий, высокий и очень знакомый. Мы уже находили грибы, один из них точно был шампиньон, но как готовить шампиньоны, я не знаю, не приходилось.
Дождь кончается, птицы голоса свои подают. Хоть бы завтра его не было! Вчера была гроза – минут сорок мы пролежали под тентом. Позавчера дождь лил всю ночь и утром снова собирался –накрапывал. Так что едем под дождём или в ожидании его. Но и солнца нам досталось много – у меня чёрное лицо и руки. Ветер и сегодня был встречный.
20 июля, понедельник. Солнечное утро. Сегодня мы смотрим Осло –триста лет до 1925 года называвшийся Христианией(в честь датского короля Христиана IV).
Есть в городе старинная (с 14-го века) крепость, название которой я и выговорить не могу, только переписать – Акерсхус, огромная, отреставрированная, с двумя церквями и многочисленными пушками на деревянных лафетах; барочный собор 17 века и классический королевский дворец.
Примечание 2014г. Вместо описания достопримечательностей у меня написан большой список имен, как я теперь понимаю, памятных скульптур: королей, пасторов, выдающихся людей, св. Улаф (король, утвердивший в 11-ом веке христианство по всей стране) дважды – два памятника (из железных полос и из камня).
Витя, съездив за водой, успел искупаться при солнышке, починить руль и кроссовки (дорываются). Норвежец, дававший Вите воду, попытался с ним поговорить, и итя, улавливая отдельные английские слова, "отвечал" ему руками, мимикой. Радостно рассказывал, как пообщался, не зная языка.Витя счастлив: север, море, солнце, чайкин базар на иаленьком острове. Мы сидели до темноты и ещё в темноте, когда засветились неподвижные и бегущие огни
21 июля, вторник. Утром небо оказалось затянутым, но всё же дало нам возможность в разрывах, наполнявших мир вокруг светом, увидеть те музеи, которые Витя особенно хотел посмотреть: музей кораблей викингов, «Фрам» и «Кон-тики». Нет, мы не покупали билеты, но эти музеи устроены так, что, просто входя, что-то видишь. Так в первом музее можно было подняться на балкон и увидеть не только кусочек экспозиции на самом балконе, но и невероятной красоты корабль. Слово «Фрам» для Вити можно считать святым. Книга Ф.Нансена, создавшего «Фрам» и путешествовавшего на нём (в надежде доплыть со льдами до Северного полюса), в юности стала одним из значительных откровений и жизненных ориентиров для Вити, а сам Ф.Нансен –тем героем, с кого ему хотелось делать жизнь: он и Гренландию пересёк вдвоём с товарищем, и активно собирал продовольствие для голодающих России, и помогал эмигрантам (паспорта Нансена), и наконец, он участвовал в отстаивании независимости Норвегии от Швеции. "Фрам" можно видеть, даже не подходя к кассе.
В музей Тура Хейердала мы просто вошли вместе с какой-то группой. Билетерше было лень пересчитывать всех, она вообще отвернулась поговорить. Мы сделали правильно. Музей прекрасный и это хорошо, что мы его увидели и расскажем другим. «Ра» и «Кон-тики» стоят на разных уровнях, под дно «Кон-тики»
можно даже заглянуть – там громадная акула и рыбы помельче. Вокруг судов – истории их постройки, плавания, находки. Полумрак, как и в музее «Vasa», заставляет сосредоточиться на понимании и запоминании. Удивительно приятно было побывать в этом музее!
А потом мы наконец-то встретились с Донной Гамлен в Институте прав человека. Она интересуется проблемой экономических свобод в России и охотно скопировала наши англо-язычные материалы. При разговоре я иногда пользовалась словарём, но в целом как-то всё же понимала. Её Институт маленький и научный, давать отзывы на дела наших подзащитных не может, но нашу Декларацию Экономических свобод она обещала посмотреть. Получили совет - по конкретным делам обращаться в Международный суд в Страсбурге, поскольку Россия недавно вошла в Совет Европы и согласна подчиняться решениям его суда, а также в Комитет по правам человека в Женеве.
Данна позвонила в Хельсинкскую группу и представила нас. В Хельсинкской группе нас встретила славная девушка – секретарь Катрин, а потом подошла её руководитель Сисел Фэун, и началась по-новому приятная часть нашего пребывания в Осло. Сисел лет 40-45: мелкие кудряшки вокруг кругленького лица, майка, холщёвая юбка. Узнав о велопробеге, она предложила сегодня переночевать у неё. Небо хмурилось, и это предложение было встречено мною с восторгом. Едем на её машине к ней домой, чтоб узнать, где лежит ключ, где мы будем проводить сегодняшнюю ночь и вообще, где что без неё найти. Возвращаемся за велосипедами. Сильный дождь пережидаем целый час в беседке у кирхи св. Павла. Потом едем смотреть скульптуры в Фрогнер-парке. С удовольствием рассматриваем каждый человеческий сгусток, радуемся, когда понимаем идею, пытаемся дотянуться глазами до вершины стелы из человеческих тел и улыбаемся людям, тренирующим своё тело в этом парке. Доехав до дома Сисел, располагаемся в отведённых нам комнатах, купаемся, ужинаем, я стираю. В полутьме хожу по круглой гостиной, рассматривая каждую вещичку на стене и на столиках.
22 июля, среда. Утром, нагруженные продуктами, на метро с велосипедами(!) едем до офиса Хельсинкской группы. Наш факс отправлен, большинство материалов скопировано, мы договорились о дальнейших контактах. А ещё, увидев нашу разваливающуюся обувь и начинающие рваться клеёнки, Сисел с помощью своего сотрудника покупает для нас резиновые куртки и сапоги. Рюкзаки утяжелились, но зато тепло и изнутри и снаружи.
Уезжаем растроганые, рот до ушей. Наш путь теперь на юг-юг
23 июля, четверг. Сегодня городок Налден с крепостью и совершенно безлюдная граница со Швецией.
24 июля, пятница. Уддевала с морскими видами.
25 июля, суббота. Kunga:lv сохранил крепость, а круглую башню 1789-го года недавно отреставрировали
Прохладным утром по старым участкам Е6 доехали до основной магистрали, и начался жаркий день, потому проезд по большому-большому Гётеборгу оказался утомительным. Карта на город у нас крупномасштабная, но находим рваненькую и по ней разыскиваем Посейдона и другие памятники. Центр не такой уж большой, но гористый. Витя забирается на башню и оттуда много видит, а у меня нет сил туда забраться. Ждущая моряка жена на маяке – вся порыв – трогательная фигура. Три моста в городе, очень много портовых складов, заводов (родина volvo), есть и музей промышленности, красивый стадион и комплекс «Скандинавия» для всяких развлечений. Каналы, аллеи, много скульптуры. Красивые дома в старом городе с многочисленными недоступными нам музеями.
26 июля, воскресенье. Пасмурное утро даёт отдых Витиным обгоревшим ногам и моей физиономии.
1.Тихая дорога до Е6 –«исполненная мечта» - прохладно, под уклон, ветер в спину и муж «не возникает».
2.Вместе с попутчиком, выведшим нас по велодорожкам на автомобильную дорогу в Кунгсбаку
3. По понятной дороге в Кунгсбаку с её удивительной скульптурой из меди – тихий водопадик с птицами.
4. По понятной дороге в Varberg и морским купанием в чистом Северном море.
5.Во время ремонта камеры перед Vаrberg’ом, когда я почти час спала.
6. Крепость Vаrberg’а грандиозная и доступная для нас. Она зарождена ещё в 13 веке, в 1650годах укреплена бастионами. Витя с большой неохотой сошёл вниз. Морю Витя не нарадуется, не надышится им.Да, ещё одна достопримечательность - клумба из кактусов поразительной красоты
7.До стоянки в посадках между домами городка Falkenberg'а, где мы были обнаружены местными жительницами, и нам (после переговоров) принесли большое ведро воды от пожара, чем мы воспользовались, чтоб искать дырки в камерах (в новой их оказалось четыре !) Проехали в этот день 88км.
27 июля, понедельник. Хорошее утро быстро переходит в дождливое, но мы не сразу решаемся обуть сапоги и натянуть резиновые штаны - подарки Сисел.. Витя созрел до этого только через 40км в Halmstad’е. Под сильным дождём мы смотрим его красивый центр, въехав через городские ворота. В церкви-музее к нам обратилась гид с предложением показать её подробно, но мой английский poor. Ещё 40км пути, и мы остановились на ночёвку на пятачке в приморском городке.
28 июля, вторник. Сегодня день рождения дедушки Володи – уже два года он «нигде не живет» (по выражению Визбора).
Сперва доехали до Боштада, где впервые увидели деревянную церковь датского типа во всей её красе (хоть бы получились слайды!). После Боштада дорога стала подниматься так круто и долго, что не только ехать на велосипеде стало невозможно, но и тянуть его было тяжко. Перевалив, она весело покатила нас к Гёлсингборгу, одаривая яблоками, грушей и черешней. В Гёльсинборге перед ратушей всем этим добром мы и помянули дедушку Володю.
Ветер свирепствовал целый день, а к вечеру, здесь в городе на набережной прямо-таки пронизывал. Ходить по городу не хотелось, и я оставалась «на чемоданах», пока Витя бегал к высшей точке и вокруг. Так что остались у меня в глазах ратуша, конная статуя, театр со скульптурной группой театральных зрителей да бегущий Меркурий - покровитель торговли и путешествий на высоком столбе, который возвышается над гаванью.
А потом паромная переправа. Неожиданно для нас, пришлось платить за велосипед, как за человека (итого 80кр.), как будто город опомнился и стал брать зундскую пошлину, чего не делал много веков и благодаря чему был привлекателен.
4 километра паром-громадина просквозил быстро, и мы оказались в Дании. И опять никто не интересовался нашими паспортами. Ночевали на берегу моря, открыто поставив палатку у стола со скамьями. Витя перебрал мою педальную втулку и стуки исчезли.
29 июля, среда. Сперва посмотрели Хельсингёр. Его улочки с небольшими домами и вправду очень передают атмосферу средневекового города: монастырь кармелитов, собор св. Улафа, базарные маленькие площади, торговые улочки, битком забитые людьми и товарами и, наконец, замок-красавец Кронфорд, где всё ещё бродит тень Гамлета. Замок окружён тремя водами и нарядно одет. Мы побывали во внутреннем дворе, но внутрь залов путь нам был заказан. Жалея, что надо расставаться, мы ещё раз проехались- прошлись по старому городу и взяли курс на Копенгаген. Путь проложили через Hillerad, что увидеть его замок, также претендующий на тень Гамлета. Он тоже хорош. У него балдёжной красоты фонтан и тоже три воды отделяют его от мира. А главы! Поздние, конечно, красавицы -18-ый век, да и весь он поновей предыдущего. Но есть в нём и старые здания.
Дорога в Копенгаген, в основном, с нужным уклоном и лишь 3 или 4 раза заставила попыхтеть. В городе мы немного поблуждали, но центр нашли и палатку поставили примерно в 300м от Русалочки, в шатре из арчовых деревьев. Ужинали опять за столом.
30 июля, четверг. Сегодня нашим деткам 18лет. Совсем взрослые. Как-то пройдут их праздники? Днём мы отмечаем их совершеннолетие найденной шоколадкой и галетами, а вечером оказываемся в квартире Вайлей за красивым столом с вкусными блюдами. На Бориса Вайля вышла сотрудница Центра прав человека, которая по нашей просьбе стала разыскивать русскоязычную женщину, интересующуюся правами человека в России, и по телефону ей сказали про Вайля. Мы, конечно, знали его заочно и симпатизировали давно, но телефона не имели. Повезло, что нас соединили, и мы провели вечер в приятных беседах, ночь на мягком диване, а день в радостном знакомстве с Копенгагеном. Нет, мы не были ни в одном музее, даже Андерсена, просто ездили по площадям и узким улочкам, останавливаясь рассмотреть-сфотографировать очередную скульптуру, эффектное или милое здание. В ритмы спешащих по своим делам велосипедистов мы плохо вписывались и порой становились помехой для велодвижения. Но обошлось без столкновений. Я впервые увидела такой мощный городской велотрафик и восхитилась.
31 июля, пятница. С 6 до 8 утра пыталась дозвониться домой, но были заняты или линия или наш телефон (на другой день прозвонилась, но никто не взял трубку). Потом стирала с Люсиной помощью. Витя вёл беседы с Люсей. Оба они нам очень нравятся: открытые, без осудительных комплексов, с чувством юмора. Эх, подружиться бы!.. Да, видно уже нереально: не тот возраст, да и расстояния. В Копенгагене они потому, что датское Эмнисти за Бориса заступалось во время его мытарств по тюрьмам-ссылкам. Он сам сейчас в Эмнисти, но основная работа в библиотеке, полноценная работа, которой он дорожит. Люся - ветеринар с высшим образованием, но ни после ссылки, ни в Капенгагене работать по специальности ей не удалось. Уже 8-ой год она без работы и 2-ой без пособия. Для продолжения пособия требуется, чтоб она много звонила и набивалась на работу. Она и звонит по каждому объявлению, всё равно звонков набирается немного. Пенсионный возраст в Дании -67лет, а они ж наши ровесники. Проблема… Люся, правда, считает, что им хватает. Но вот грядёт свадьба сына Димы, ему26. Невеста датчанка и тоже безработный юрист (познакомились на бирже). Надо продавать дорогую квартиру сына.
Вчерашние гости Вайлей Борис и Белла. Борис –экономист, учёный, а Бэлла – журналист. Она всего 3 года здесь, Борис 18.Умные люди, разговоры были содержательные. Белла способна к состраданию.
Сегодняшние гости: Музыкант Питер и его жена Лора, 82-хлетняя мать Лоры, гостящая них уже 4 месяца, Наташа и Флеминг - московский журналист датской газеты (не запомнила какой). Наташа и Флеминг только что вернулись из Москвы, и встреча была ради них - собрались послушать московские новости.
Борис прекрасно управляет разговором (и вообще хорош, лёгок, строен). В первый вечер это удалось хорошо, во второй хуже из-за того, что было много народа (мы явно лишние, но Вите было так интересно говорить и с Питером и с Флемингом). Люся носит вкусные блюда и ведёт себя крайне скромно. Зато, когда ушли гости, мы посидели на кухне. Боря рассказывал свою историю с отъездом и всё смотрел на Люсю. Книгу его – историю жизни – мы не успели прочесть. В Москве надо найти.
1 августа, суббота. Отъезжаем, нагруженные продуктами. Витя, не зная, что мне уже дали продукты, стал делать бутерброды с нарезанным сыром. Я переживала это почти до Roskilde.
Город старше Копенгагена и почти 500 лет до него был столицей Дании. На месте первой деревянной церкви уже давно каменно-кирпичный кафедрал с остроконечными шпилями и изысканным интерьером. Много других церквей, ведущих свою историю с 11-12–го века, музей кораблей викингов. Народный праздник, на котором и я, и Витя, будучи приглашёнными, танцевали.
2 августа, воскресенье. Дорога к парому - длинный мост по морю. Паром 2 х (25+20- велосипеды), и через час Германия, где нами опять никто не заинтересовался. Заночевали в крапивном кусочке леса.
3 августа, понедельник. Путь к Любеку. Не доехали 9км до центра, остановились в лесопарке у города. Витя балдеет от вида немецких городов.
4 августа, вторник. Любек в его старинной части «поставил нас на уши»: грандиозные городские ворота, старинные соляные склады, огромные церкви, великолепная ратуша. Мы входили в две кирхи, одна из них – Домский собор. Какой он роскошный! Меня заразила Витина радость от пребывания в Ганзейском городе.
Встреча в Bad Oldesloe с семейной парой. Муж имел дедушку из Петербурга. Интерес к русским выразился в денежном подарке.
Следующий город Ahrensburg с замком. Как он хорошо был освещён! Так и запомнился.
И наконец, Гамбург, где по Витиному настоянию, мы позвонили Гале Вохминцевой (Люхтерханд) –жене немца, и на втором дыхании докрутили ночью до их дома.
Примечание 2014г. Этот движение по ночному Гамбургу с непонятно откуда взявшимися силами я все последующие годы вспоминала с удивлением о случившемся со мной, бывшей к моменту звонка совершенно обессиленной и почти неспособной осознать Витино: «Поехали». Проснулось во мне не желание ночёвки в немецком доме, а злость на безжалостного Витю, и как будто не я, а она - злость- всё мощнее крутила мои педали, заставляя Витю изо всех сил налегать на свои. По правде говоря, ночевать в людной части Гамбурга было негде, и Витино решение, задним умом осознавая, было правильным.
5 августа, среда. И вот я сижу-покачиваюсь в кресле гостиной Люхтерхандов после вкуснейшего завтрака, после разговора с Галей, прислушиваюсь к разговору Вити с Отто. Отто советует посылать наши бумаги в международные ассоциации предпринимателей и в крупные партии, поддерживающие интересы предпринимателей, а также связываться с правительствами новых демократий, которые заинтересованы в том, чтобы не произошёл возврат к прежней системе хозяйствования.
Витя: «Считаю, что Запад должен помочь в организации правовых начал».
Отто: «Главное просить, чтоб поддерживали идеи. Надо через специализированные партии, через парламент, через комитет по экономическим реформам – могут предложить другим депутатам... Явлинский может… Юристы западные не заинтересованы в такой декларации – у нас всё решено, поэтому вы должны заинтересовать своих и страны Восточной Европы… Вы можете обратиться в международный валютный фонд, в международный банк реконструкции, в Европейское сообщество».
В обед доехали до центра Гамбурга и начали неспешный осмотр его канальных улиц. Ясно теперь смысл таких улиц – мы видели, как поднимают грузы с воды. Долго сидели у церкви св. Екатерины. Внутри непривычный малый орган с горизонтальными трубами и выставка истории церкви и её прихожан. А снаружи я увидела и покаталась на качелях, сиденье которых сделано из шины - мечта, зародившаяся в Финляндии, осуществилась. А в церкви удивительный малый орган с горизонтальными трубами и выставка истории церкви, её общин и пасторов.
Потом мы пошли- поехали к Ратуше. Огромное здание с почерневшими от промышленной копоти рядами скульптур героев нам неизвестных (а если и известных, то как их различишь), с поющим фонтаном и добротными в живых позах античными богами во дворе, с современной статуей Гейне и экскурсантами – место очень оживлённое, действительно, центр города.
И опять мы идём-едем, разглядывая, что успеваем. Подъезжаем к собору св. Михаила – очень богатому внутри. Путь наш пролёг мимо громадной колокольни церкви св. Николая, реконструкция которой заканчивается, а сам собор в руинах. Может быть принято решение сохранить его в таком виде как память о войне. Да, у ратуши стела «погибшим за вас в 14-18гг.». Отто потом объяснил, что отношение к участию немцев в той войне пересмотрено и продолжает переосознаваться, но памятники не убирают. А есть такие случаи, когда рядом ставят новые, переосмысленные. Вечером мы проезжали мимо такой пары, но не остановились, не знали.
От церкви Михаила съехали на набережную – не лучшим путём, но я боялась пропустить расписанные анархистами дома. Район, в котором живут «свободные люди», и живописен росписями на стенах и ужасен убогостью. Вообще-то, наркоманов мы видели немало. Страшная проблема. По набережной проехали мимо гаваней, мимо рыбного рынка, мимо чёрта у чёртовых мостов к району, дома которого живописно стоят на горке («как в Грузии» - отметил Витя). Мы заметили в некоторых окнах картины и дали этому району название «гамбургский Монпарнас». Школьники с велосипедами, тусующиеся около церкви, чистота…
После был долгий, медленный спуск к центру города, где увидел стоящего над парком Бисмарка, ДОМ – ярмарку увеселений, куда, к сожалению, не пошли – было уже поздно, и Витя спешил увидеть-снять другие достопримечательности: исторический музей, дом юстиции с расположенной рядом тюрьмой, озеро с яхтами.
Вернулись в уютный дом Отто в половине десятого. Нас ждали приятный разговор с 14-илетней Машенькой –дочерью Гали, плотный ужин и чаёвничание. Галя с Отто вернулись, когда мы уже легли. Они были в театре – у них сегодня годовщина свадьбы, (утром Гале получила паспорт с немецкой пропиской и может ехать в Россию). Значит, в ноябре, когда Отто приедет читать лекции, мы их увидим.
6 августа, четверг. Недолгие проводы после завтрака с вкуснейшими сырами и джемами и мы «стали на колесо». Дорога до Бремена была, наверное, ещё б легче, да потеряли бдительность и катили на хорошую, но боковую дорогу. Зато поговорили с разными немцами, выбираясь на нужный путь.
В Бремен приехали около7час. И не докатив до центра, свернули к университету, где, разыскав корпус GW-1, недалеко от него заночевали. Место было славное. Был разговор с местным юристом-велосипедистом, заинтересовавшимся нами.
7 августа, пятница. К 10 часам подошли к GW-1 и нашли всех, кого рекомендовала Галя. Директор Русского центра Вольфганг Айхенведе сегодня из отпуска и принять нас не может, но он ведёт нас в библиотеку к её заведующей Эрике Рисман. Она оказывается славной женщиной (а от директора мы потом оказались в восторге). Эрика занимаемся ксерокопированием для нас и делаем это до самого вечера с перерывами на разговоры. И ещё мы получили 250 марок за сданные в архив документы, чему бесконечно обрадовались, а Витя поставил свою подпись на книге «Очерки растущей идеологии», которую имеет библиотека архива, собирающая восточно-европейскую литературу.
Вечером смотрели старый Бремен. Вечер пятничный – весёлый, яркий, музыкальный. Две громадные кирхи, ратуша и средневековые дома.
Поставили палатку около пригородного Ахена
8 августа, суббота. Наш путь на юго-восток, в Селле. Бремен был самой западной точкой нашего путешествия, а Селле - родина Отто Л., и Галя очень советовала его посмотреть.
Дорога лесная, ровная, красивая, а я задыхаюсь, и нет сил крутить педали. Встреча с двумя поляками, работающими 2 и 4 месяца в Германии. «Работа есть, надо только ходить от хозяина к хозяину и спрашивать», - говорил Януш. Суббота, они навеселе, на машине хозяина.
В Селле приехали в 7 часов. Он и вправду очень милый город и в своей старой части, и в районе рынка, и даже подальше. Удивительно было только субботнее малолюдье. На узенькой торговой улочке много резьбы и выдумки.
Легко нашлась наша 214 дорога (она поставила свой столбик рядом с центром), и мы, выехав, заночевали в пригородной зелени.
9 августа, воскресенье. Доехали до Braunschweigen’а (52 км от Селле) и до 5-и по нему ходили-ездили – здесь столько сохранилось старины!
Выехали не совсем точно, но не плутали, даже похоже сократили путь. Жара спадала медленно, и ноги работали через силу. До Helmstadt'а и даже до леса не доехали. Поставили палатку на зелёном островке чьего-то поля.
10 августа, понедельник. С утра был прекрасный, радостный город Helmstadt. Записала (а теперь не могу раскрыть): St. Vfrienberg – Kirche und Schlosse 1176-1507. Вообще много старинных домов, всё-всё в уходе или в реставрации. Сохранились здания университета Juleum в позднеренессансном стиле, построенные герцогом Julius в 1592- 1597гг. В главном есть бесплатный музей, начинающийся с костей мамонта и кончающийся, я бы сказала, стиральной доской с кусочком хозяйственного мыла и нашим утюгом. Современный университет, наверное, в другом здании, потому что здесь «царство» школьников. Их сегодня отпустили очень рано, и они сперва радостными воплями заполнили весь двор, потом растеклись по городу.
Поменяла шведские деньги (взяли только бумажные, а монеты надо было менять в Швеции). Набрали совсем спелых груш, самые мягкие из них съели у фонтанчика, изображающего нити ткацкого станка. И снова в путь!
42 км до Магдебурга мы дополнили не меньше, чем десятью. И вот я сейчас подрёмываю с видом на фонтан, а Витя бегает с фотоаппаратами. Итак, мы в бывшей Восточной Германии. Дороги во фруктовых деревьях и мы жуём непрерывно (вот только у Вити треснула челюсть, а в Берлине ещё нужно разговаривать, и вообще). Одна из проехавших машин притормозила и из кабины высунулась рука с банкой пива. Банка, оказалась, предназначалась Вите –радость и немаленькая. А вокруг облупленные дома с завалившимися крышами. Ярких красок почти нет. Дороги довоенной кладки или без асфальта, или с тонким его слоем. Правда, мы видели ремонтные работы перед Магдебургом – более чем полуметровый асфальт (в несколько слоёв) укладывала дорожная машина.
Магдебург большой (длинный) город со светлыми новыми районами и грустным очень расчищенным после войны центром, с широкими улицами и упрощёнными домами. Старые в неуходе. Собор как в Калининграде. В старых лесах готический собор. С моста над Эльбой можно нарисовать себе великолепный вид прежнего города, убрав из глаз пятиэтажки предельно упрощенного вида.
Через 25 км был Бург. Дорога обходила его, но мы, всё-таки свернули к нему, и как «добрая немка» я порадовалась, что городок мало пострадал в войну, и этим бесцветным, облупившимся домам вполне можно вернуть их нарядные фасады, а осовременить интерьер их жители теперь уже никто мешать не будет. Ночёвка в лесу. Костёр. Полиция, заставившая его затушить, оставив нас без варённой картошки.
11 августа, вторник. До центра Берлина 112 км. Мы не доехали прежде всего потому, что нужно было подумать о ночлеге. Заночевали в громадном западноберлинском лесопарке. А днём были два города – Бранденбург и Потсдам. Бранденбург в своей старой части не ухожен, но и не разрушен. Забавная фигура огромного рыцаря у кирхи, которая сейчас используется как ресторан, громадный Домский собор с неизвестными скульптурами на корпусами рядом, громадный мельничный корпус.
А в Потсдаме мы смотрели, конечно, дворцы в парке Сузи, начиная с главного, где была Потсдамская конференция союзников, на которой было окончательно решено, как будет разделена послевоенная Германия. Внутреннее великолепие мы, как всегда, не увидели, а наружное – наше. Очень много скульптуры. Мне особенно понравились групповые, в которых фигуры общаются друг с другом. Парк под охраной ЮНЕСКО, и в нём всё запрещено, даже слушать музыку без наушников. А для велосипедистов две дорожки, по которым мы и проехались. И ещё перекусили, чем Бог послал.
Дорогу на Берлин нашли не сразу, сперва укатили на хайвей. И вот мы в ярком западном Берлине. Было удивительное ощущение – легко дышать. А восточные немцы расплачивались за Гитлера 45 лет.
12 августа, среда. Утром мы хотели сразу доехать до Кристины, но всё отвлекало: то столб победный, то Бранденбургские ворота, то необычные новые церкви. И русская церковь нам попалась. Одним словом, доехали до дома Кристины к обеду. Оказалось, что у нас нет её фамилии, и мы не знаем, какую кнопку нажимать. Потом оказалось, что она живёт на пятом этаже, а жители третьего её не знают. Более того, когда нам взялась помогать чешка из частной фирмы в её доме, то оказалось, что и телефон неверный. Это была бы катастрофа, но правильным оказался телефон Миши Райзера и он дал всю нужную нам информацию. Кристина спустилась к нам и предложила пойти в кафе, т.е. не к ней домой. Но Витя решился и попросил оставить рюкзаки. И это всё решило – нас оставили ночевать.
Кристина сделала необходимые звонки – с Мишиной подачи нас уже пригласил на вечер директор музея Берлинской стены. И вот мы, помытые, допиваем кофе и мчимся к Мише, который ведёт нас в греческий ресторанчик, где начинает обслуживать нас очень живой хозяин-грек, а Миша заказывает огромное количество еды, с которым мы всё-таки справляемся, чтоб не жалеть. Его Тамара приходит попозже, и мы выслушиваем её горестную историю. Ей не пришлось работать по специальности (она - историк), но проработав на родине библиографом почти 30 лет, в Берлине она не смогла найти подобную работу. И тут у неё произошёл первый нервный срыв, которые стали повторяться.
- Чем занимаетесь?
- Веду сложную здесь систему учёта доходов-расходов. А Миша основную часть времени проводит в Праге как профессор.
Положение тамошнее он знает хорошо. Его сообщение, что Гавел провёл столь широкую амнистию, что очень долго пришлось объяснять, зачем такую. Но Гавел сидел и сам видел, сколько там несправедливо осуждённых. Так что нам чехи не помощники - они далеко впереди.
-Но почему же? Гавел как раз и мог бы посоветовать Ельцину провести широкую амнистию. Ельцин самоустранился от проблемы амнистии, на парламент переложил.
Из ресторана, получив билет на метро от Тамары, мы поехали в ратушу на Александр-платц (теперь она опять для всего Берлина) по приглашению Райнера Хильдебранта и оказались на вернисаже художницы Ангелики (?) о Берлинской стене. У неё большие цветные фото с наложениями и есть картины, изображающие ужас. Мы же думали, что приглашены на некое собрание, на котором Витя, как бывший политзаключённый должен выступить. Так, по крайней мере, поняла Кристина из телефонного разговора. Сейчас же выяснилось, что Витино выступление может состояться только в понедельник, и Хильдебрандт настоятельно просит выступить (у него не оказалось никого из русских). Собрание ответственное, посвящённое всем августовским несчастным событиям: возведению стены, вводу войск в Чехословакию, путчу и… ещё два не запомнила. Больше того - обещает гонорар за выступление. А жить можно у него. Остаёмся. Переезжаем завтра, а сегодня ночуем у Кристины.
На вернисаже нас знакомят со многими мужчинами, имена которых я не помню, и тремя русскими женщинами: художницей Валентиной (она живёт у Хильдебрандта), Ольгой - бывшей женой работника СЭВ, и Неллей – переводчицей и секретарём Хильдебрандта. Ещё знакомимся с семейной парой – Уши и Рихард. Они пригласили нас на сегодняшний вечер к себе в гости. Вслед за Валентиной, Неллей и Ольгой решились и мы, хотя отложенный на вечер разговор с Кристиной был для нас очень важен. Потом Валентина с Неллей вспомнили, что приглашены на 25-илетие чьей-то свадьбы, Ольга поехала к больной маме, объяснив, что мало с ней бывает, а мы отправились к Кристине.
В начале чаепития я проговорилась, что мы были приглашены в гости, и Кристина неожиданно проявила интерес. Порешили поехать на велосипедах. Допили чай и двинули. Нас не ждали (мы ведь уже попрощались), но были рады. Мы присоединились к раньше пришедшему гостю- китайцу. Он защитил в Германии диссертацию и скоро должен был ехать домой. Очень симпатичный, здравомыслящий человек. Он довольно быстро ушёл – ему с утра на фабрику, а мы болтали до половины двенадцатого ночи. Уши – страховой агент, Рихард – компьютерщик. С этого года у них самостоятельная работа, и потому они без отпуска.
В жизни Уши было важное событие – она придумала и показала на свой день рождения спектакль «Из жизни женщины». Он состоял из трёх частей: первые «Ложь в жизни женщины» и «Я ищу второе «Я».Названье третьей части я не помню. Спектакль танцевальный. Пригласив гостей, в том числе Хильдебрандтов - Райнера с Даниэлем (сыном), она просила всех фотографировать спектакль и дарить ей фото. У неё собралось много фото – два больших альбома. В них есть и Хильдебрандты – они показывали какую-то сценку.
Приятный вечер с вином и апельсиновым соком всё же кончился, и мы, «оседлав своих коней», покатили вслед за Кристининым «конём со светящимся глазом».
13 августа, четверг. Дождливое утро, но я с Кристининой помощью постирала, а потом мы отправились на поиски дешёвой цветной фотоплёнки. Но нет её ни в Западном, ни в Восточном Берлине, нет ORWOCHROMа, только худшая AKGA и очень дорогой Кодак. Осознав это окончательно, мы покупаем-таки 6 плёнок за 44 марки. Процесс покупки был настолько тяжёл для нас, а дождь всё не прекращался, что мы влезли в метро и начали писать статью для Кристининого журнала-сборника. Так хорошо провели время до встречи с Олей и похода в библиотеку памяти (Gedankbibliotek), где работает бывший заключённый Зигмат Фауст. Небольшая библиотека – одновременно и клуб для пострадавших от сталинско -… (и далее) режима. Мы видели, например, мать последнего погибшего при попытке перейти стену юноши. И ещё собирались люди, и готовилось кофе для них (нас тоже поили). Зигмат внимательно выслушал Витю, посоветовал как ему выступать и освещать нашу тему.
Потом Оля, как гид - профессионал показала нам основные достопримечательности Восточного Берлина. К половине 8-го мы приехали к Кристине, а к 10-и подъехали к дому Хильдебрандтов, который не светился огнями. Поразмыслив, поставили палатку под навесом, запихнув в неё наличные диванные подушки, и в тепле и мягкости заснули.
Ночью нас разбудил встревоженный женский голос, и я вылезла, чтоб объяснить бывшей жене Райнера, что мы приглашены им две ночи назад, знаем, что он сейчас в Праге и нам вполне хорошо в нашей палатке. Уверовав, что о нас не нужно беспокоиться, она утром к нам не вышла и ушла, закрыв дом.
14 августа, пятница. Дождь на целый день. Мы надели на себя всё тёплое и пишем (стол есть, стулья есть, крыша есть, нет только туалета и еды). К часу дня вернулась от Нелли Валентина и открыла дом. Сваренную к тому времени кашу мы ели уже на кухне. Теперь у нас есть комната и продукты в холодильнике. Мы ждём митинга 17-го числа, после которого отвалим. Райнер вернулся ночью, мы увидели мы его только утром.
Валентина – художница по мрамору, привозит сюда свои и чужие работы для продажи. В октябре её ожидает трёхмесячная стажировка на фарфоровой фабрике, т.к. она сдала тест на умение рисовать бабочек и цветочки, хотя её рисунки куда более содержательные (на вазах и тарелке евангелические сюжеты). Дома - тринадцатилетний сын, комната в посёлке «Пролетарий» при фарфоровом заводе в 20-ти км от Новгорода и интересная, в общем, работа.
15 августа, суббота. За весь день мы всего-то посмотрели в Зап. Берлине Шарлотенбергский дворец (в нём музей), остаток стены, в районе Унтер ден Линден покрутились, чтоб Витя смог нафотографироваться. Да, ещё были в обоих Берлинах на «блошиных рынках», но я так ничего и не купила – бездарный я покупатель. Ещё сдали Кристине статью – она хвалила. Договорились о встрече в Москве. Она больше нас не боится.
Утром массажистка Линда похвалила мои натренированные велосипедом ноги и подарила баночку довоенной мази.
Примечание 2014г. Не находя применения этой мази, я всё же не могла её выбросить и через 17 лет передарила работающей над моей ногой массажистке, которая по-моему искренне была рада.
16 августа, воскресенье. Долгое ожидание Нелли-переводчицы, переговоры с ней по телефону кончились тем, что (к часу дня ) она не приехала, и мы отправились в музей Далема, который по воскресеньям бесплатный. Огромное новое здание (старые здания музеев оставались в Восточном Берлине) полно искусства всех народов, кроме немецкого. Я вышла оттуда переполненная впечатлениями, как свежим воздухом. Даже не устала. Правда, музей закрывался в 5час, а мы, проблуждав, добрались до него только к 3-м. В музее целых два зала Рембранта; Ван Дейк, Пуссен, Эль Греко, Буонаротти, женские скульптуры Леонардо да Винчи; много интересных деревянных скульптур из церквей, Артемида. А сколько ацтекской, полинезийской, индонезийской экзотики! Отдельные залы Китая: вазы, театр теней, театр; исламский большой зал. Когда же народы поймут, что лучше жить в мире и дополнять свой опыт опытом соседей, и удивляться соседскому видению того, что не видишь сам?!
В 6час мы должны были встретиться с Олей Вишняковой, приехавшей в ГДР как жена немца, с которым вместе училась в энергетическом (мы познакомились на вернисаже). Ей 54 года, её сын и дочь уже взрослые, у сына есть для неё внучка. Вместо мужа – друг, с которым она собирается сейчас в Италию. Работала здесь гидом и преподавателем русского языка. Сейчас на пособии вместе с мамой, приехавшей в гости два года назад и попавшей с инфарктом в больницу. Оля женственна и хорошо одета. Квартира на 16 этаже, не велика, но вполне уютна. Угощение было обильное и вкусное. Расспросы заинтересованные. А мама её - славная симпатичная женщина-инженер, ценившая свою полезную работу и вырастившая одна дочек-близняшек.
Уезжали в темноте, и было страшно нарваться на полицейских с их штрафами за проезд без переднего и заднего освещения. Но и вчера и сегодня всё обошлось. А как будет завтра? Завтра мы здесь, надеюсь, последний день Деньги за выступление 300р. Райнер уже отдал Вите.
17 августа, понедельник. Вчера вечером Витя убедил-таки Райнера прочесть Обращение Шоленберга- Огородникова, и утром за завтраком тот уже говорил о важности экономических свобод. И опять напомнил: выступление не больше 3-х минут и лучше без переводчика. Витя загорелся перевести и самому прочесть, и мы отправились к Оле. Оля же, чтоб охладить Витин пыл сперва накормила нас обедом, а потом телефонный звонок отвлёк её от нас, и мы увидели её только перед началом митинга. Нелли же , говорившая накануне, что переводить будет с голоса, всё же поработала заранее и переводила чётко.
Вообще у них получилось хорошо. Митинг был у могилы погибшего на стене человека, и стояли мы все, взявшись за знамя, то самое трёхцветное, 60-метровое, сшитое московскими кооператорами в дни путча. Теперь оно – собственность музея. На митинге выступили приглашённые из Польши, Чехословакии и немцы. А потом понесли знамя в музей (я - у красного края, Витя пристроился к белому). Перед окнами музея его скатали в рулон и водворили на место хранения. Все были приглашены в кинозал, где могли говорить, сколько хотели. Витя привёл примеры наших подзащитных. Познакомились с Иваном Ивановичем Аргузовым – зам директором МОПЧ, с бывшими политзаключёнными из Чехословакии, с диссидентом из Польши, слушали (кто понимал) представителя «Солидарности». Мне совсем немного, изредка переводила Оля, а Вите довольно часто Нелля. Была ли это симфония или разноголосица – сказать не могу.
В половине десятого доехали до Кристининого дома, закрытого, конечно, но она сама появилась через несколько минут –гуляла-разминала свой бок. Она повела нас в кафе, где мы выпили по фужеру пенистого пива и поговорили о жизни. Кристина даже советовалась с нами – стоит ли ей выходить замуж за человека, который на 10 лет её моложе, если есть хороший заботливый муж, жить с которым невозможно. Советов не дали, зато получили приглашение на её 50-илетие 7декабря. Приехать, конечно, нереально, но подарок послать можно.
Добрались «домой » совсем поздно, но ещё застали в гостиной сегодняшних гостей Гильдебрантов и откушали вкусной еды.
18 августа, вторник. Кофе вместе с гостями, перед этим грибной суп, фото на память с Р.Гильдебрантом и в путь. Сначала на метро до другого края Берлина – это оказалось 29 км от центра, потом до Fu:sterwalde, потом до Frankfurt an der Oder. И всё по лесной, да по лесной дороге. Города прихорашиваются. Во Франкфурте ратуша очень нарядная и стены с 1609г, а ДОМ только начинают приводить в порядок.
На границе у Вити только спросили: есть ли у нас паспорта. Он ответил: «Jes», и мы уже в Польше, т.е., конечно, в бывшей Германии, но сейчас уже Польше. На шоссе очередь из траков примерно километров пять – таможенный досмотр, наверное. А нам на Познань по безлюдной лесной дороге. Остановились в 8-ом часу, т.к. теперь уже рано темнеет.
19 августа, среда. С утра доехали только до города Swebodzin, а теперь по моей просьбе в электричке катим в Познань, до которой всего190 км от границы, а прокрутили мы только 80км. Пейзажи грустные – земля для поляков чужая, немецкая (весь 19 век и начало 20-го даже сама Познань была немецкой).
Ну, в общем, едем. Маленькие сидения на двоих, маленькие столики. Народу по2-3 в купе. Есть второй этаж в середине вагона, но я ленюсь подняться, расслабилась. 63 200зл. =8 марок заплатил Витя за проезд нас и наших велосипедов. Надо было бы ещё и за рюкзаки - контролёр на них бросал взгляд, но молчал. Приехали в Познань через два часа ровно, в 6 час, а в 8час в начинающейся темноте выехали. Центр небольшой, но солидный: университет, перед ним памятник Мицкевичу и ещё памятник из двух громадных крестов, перевитых «верёвкой» и годы испытаний 1956, 1968, 80, 81. Есть большой фонтан перед театром, но фронтоне которого конь с крылышками (Пегас?). Заходили в церковь, посмотрели витражи. Следов первоначальной Познани не увидели. Город большой, церковных главок над ним немало. Вот только чёрный дым…
Ночевали рядом с городом.
20 августа, четверг. Мы едем сегодня в Гнедно – когда-то первую столицу Польши, немного надеясь там увидеть древности. Хорошие дороги, и никаких автобанов. Подбираем яблоки и груши. Рассматриваем Польшу, до начала нашего века германскую, но гораздо более обжитую, чем приграничная, отошедшая Польше после последней войны. Побелённые камушки церковной дорожки – я их даже поправила - вернули меня в детство, в котором были побелённые камушки вокруг палисадника у нашего дома.
Гнедно бы покрасить, и город стал бы конфеткой.У удивительно много куда-то спешащих монашенок. Громадная катедра с Болеславом Храбрым перед ней (Болеслав, как прочитал мне Витя, дрался и с Западом и с Востоком). Внутри она нарядна. Серебряная гробница посредине, памятник последнему пастырю, прожившему большую жизнь (1901-1981) и выставка его фотографий. Экскурсии и молящиеся.
Заглянули к францисканцам и ещё в один костёл с мраморным кораблём на стене. И покатили на юго-восток, возвращаясь к основной магистрали и к поездам на Варшаву.
И вот сейчас я с удовольствием расположилась в мягком вагоне местного поезда, который везёт нас в Варшаву. Это уже второй поезд сегодня – первый довёз от Стулы до Koniv’а (разобрались только в поезде и докупили билеты до Варшавы). Купе закрывается стеклянной дверью. Наше оказалось для курящих, потому-то вошедшая стайка молодых женщин, не спрашивая меня, задымила. Курящих вообще много в Польше.
В Варшаву на Центральный вокзал приехали в 10час вечера. Забавно, но нам не дали воды ни в туалете, ни в ресторанчике. Витя получил её только от охранника с наганом, когда мы уже стали на ночёвку во дворе ремонтируемой церкви.
Хороший до после обеда день закончился напряжёнными отношениями между нами. Я достала 20 марок, чтобы разменять их, ибо по моим подсчётам именно столько нам нужно было на оставшуюся дорогу. Витя же вообще не желал ехать поездом и тратить валюту. Мне бы потерпеть и, стиснув зубы, сидеть на велосипеде, а я радуюсь поезду. Даже не радуюсь, а благодарна ему за то, что приближает к дому. Два месяца ничего не знать о близких – это испытание!! Витя уверяет, что детям без нас хорошо, свободно – ведь взрослые. Хорошо, если у них всё в порядке. А если нет? Я гоню и гоню от себя это «нет». Так хочется, чтоб они были здоровы и счастливы. Сегодня Тёмин день рождения. Где он сейчас? Надеюсь, в Стокгольме, с Асей. Господи, ну почему ж я так боюсь, что этот брак распадётся?! Да сильно опасаюсь, что он больше не женится – характер тяжёлый. У Аси ж с другим замужеством проблем не будет, родит, как её мама, двоих детишек и будет счастлива. Хочу ли я ей счастья? Да, но только с Тёмой.
21 августа, пятница. Ночевали мы почти в центре, рядом с большим п/я, охраняемым. Один из постов был за забором, недалеко от нашей палатки. Народ потёк на работу с 6 утра, и мы в 6час вылезли из палатки. Молочная каша варилась на спиртовке, а мы собирались на глазах спешащих на работу, и головы высоких мужчин проплывали над забором. Так что были некоторые неудобства.
Утро было пасмурное, не для фото, но нам главное – добраться до Хельсинской группы. Слава богу, на первом (и единственном) увиденном нами плане города нужная улица была обозначена, и мы хоть проехали мимо неё два раза, но, в конце концов, нашли. Через 5-7 мин после начала нашего разговора с секретарём пришла на работу Донута Пшевала – член Хельсинской группы, а ещё через 10 мин Марек А. Новиски – он теперь ведает федерацией всех Хельсинских групп в Европе. Нашу тематику быстро поняли. Попытались позвать журналистов. Но… Зато пообещали подыскать в университете учёных, кому наша тематика важна. С удовольствием взяли бумаги, т.к. у них строится библиотека по правам человека.
В час дня, когда никто из журналистов так и не собрался на встречу с Витей, мы, сняв ксерокопию кусочков плана Варшавы, отправились всерьёз с нею знакомиться. Сперва в Лозянки к Шопену. Посмотрели и летний дворец с греческим театром, посидели. Съели полшоколадки (уговорить Витю купить мороженое не удалось – он наотрез отказался тратить злотые на еду). Сегодня тот день, который много лет отмечался шоколадкой – вот и съели по рёбрышку.
Потом, по совету Марека, поехали на стадион смотреть, как русские торгуют. Время было послеобеденное и торги, видимо заканчивались. Во всяком случае, мы увидели лишь несколько палаток, сборы- разъезды и усталые лица. «Сейчас купим воды», - сказал молодой русский очень пожилому, на него похожему. На воду натоговали, а ещё? Тот, кто не брался за торговлю, связанную с перевозками, может думать, что это лёгкая работа. А у меня был опыт такой работы в детстве - продажа бабушкиного винограда в Анапе.
От стадиона (он в Праге – правой стороне Варшавы) проехали мимо выразительного памятника погибшим в последней войне к острошпильному костёлу, а потом по ремонтируемому мосту перешли Вислу и вошли прямо в Старе миасто. Радостно было ходить по нему любуясь силуэтами крыш и шпилей, памятниками, расписными домами, продаваемыми поделками. И в Нове миасте были и в Мариен миасте. А потом отправились по королевскому пути из зимнего дворца в летний. Но до летнего (очень красивого, по словам Дануте) не доехали – всё же 15км, а уже вечер, и надо было выбираться из Варшавы. Многое не увидели, не увидели Большой театр, колонну с Никой и сейм. На другой раз остались ул. Подвалье, Маршалковская, Краковское предместье, Рынок Старого города.
А сейчас в жёсткой и потому почти в два раза более дешёвой электричке мы едем в сторону Бреста до Siedlce (Cедльце). Переночевав там, сядем на велосипеды. Получился путь по железной дороге в сторону Бреста вместо 12тыс зл. всего за 34тыс. (это потому что короче (меньше полпути) и в жёстком вагоне. Осталось136 тыс. зря намененных злотых, которые обратно иностранным гражданам не обменивают. Витя нашёл себе успокоение - на будущий год поедем в Англию через Польшу, Чехословакию и среднюю Германию. Это значит, что он не устал. Похудел до скелетообразного состояния, зубы от худобы сломал, а не устал ни ездить, ни смотреть. Молодец!
Поход кончается. Пора подводить итоги. Выдержала ли я его? Да, если учесть, что мы изначально договорились, что в Польше поедем электричками. Настроение у меня было, в основном, хорошее. Лишь один раз сорвалась, сказав, что дальше не поеду, пока не посплю (после Гамбурга) - потом два дня пила кофе и взбодрилась. Не на все достопримечательности у меня хватало интереса, и они быстро забывались. Слайды оживят их в памяти. Дай-то бог, чтоб мы их удачно проявили. Дневник я писала порой безобразно плохо, сил и времени не хватало. Лишних килограммов на мне ещё много осталось. Так что до предела не дошла.
22 августа, суббота. Спали мы эту ночь под стеной женского монастыря, во дворе огромного позднего собора, сделанного под готику, в Седльце, куда довезла нас электричка. Встали около 6час., когда прихожане и монашенки пошли мимо нас в заутрене. Монашенка спросила, откуда мы, и почему-то строго покачала головой.
Проехавшись по городку, мы увидели один и другой барские (Огинских) дома, ещё один костёл (барочный), усыпальницу Огинских и поехали своим путём. Пути этому на сегодня, последний день похода, больше 100км… Конец.
