Дневник был записан Лилей в ходе велопутешествия летом 1990 года, но переведен в компьютер только в 2012-13гг., когда из памяти многое уже исчезло. Первоначальный текст, я могу дополнить лишь краткими комментариями.
Для нас наступление горбачевской перестройки обозначилось неспешным, но радостным возвращением коллег по журналу «Поиски»: из лагерей вернулись Валерий Абрамкин и Юрий Гримм, из психушки - Владимир Гершуни, а из печорской ссылки Глеб Павловский. Именно с некоторых обсуждений, устраиваемых Глебом Павловским, начиналась работу Группы защиты экономических свобод, которая позже стала называться Обществом защиты осужденных хозяйственников и экономических свобод.
В то же время нашим соседом вместо свидетеля на моём суде Конькова стал Михаил Харшан. Его появление я воспринял, как неизбежную «смену караула», но она (если и была) оказалась мягкой и дружелюбной. Харшан не интересовался самиздатом и нашими диафильмами, но зато у него было симпатичное нам увлечение - водный туризм, куда он вовлёк и нашего Тёму, а потом он обратился к велотуризму с участием иностранцев. От него нам шло добро: он обеспечил нас катамараном для переправы через Киргиз-об на Памире, а потом помог соорудить собственный катамаран, на котором мы плыли вместе с семьей Сулимовых по реке Пижме, и, наконец, он включил нас в группу с американцами, и мы проехали на велосипедах от Ужгорода до Киева. Это дало нам уверенность, что мы можем (сил хватит) по примеру американцев сами путешествовать на велосипедах по другим странам. Не были мы только уверены, что времена так изменились, что нас выпустят за «железный занавес», хотя он снабдил нас официальным письмом.
За всю поездку набралось 2,5 тыс. слайдов. Они разложены по дням-городам, но отсканировать и приложить их к тексту сил не хватает. Нет даже надежды, что кто-нибудь из
детей-внуков решится оторвать от своей жизни огромный кусок времени на эту работу…
1 июля 1990г., воскресенье.
Сегодня ночью две легковушки перевезли наши велосипеды через границу. И я сижу в высокой венгерской траве, среди кочек, малиновых цветов типа «львиный зев». Таможенные сложности позади. Впереди - простой крутеж ногами и новые встречи...
А ночью было так. Сперва мы увидели цепь автомобилей в очереди на таможню (в ней люди стояли трое суток). Мы, не считая себя автомобилистами, двинулись вдоль цепи. Но пограничник «остудил» наше рвение: «На велосипедах нельзя – только на машинах». Рушилось все! Мы все же дождались «начальника», который уточнил: « На велосипедах нельзя, но можно погрузить велосипеды на машину и проехать один километр до венгерской границы, тем самым преодолев советскую границу»... Мы бросились на поиски машин. Тягачи отказались, естественно заполненные, а на три литовских прицепа наши велосипеды хорошо улеглись. К сожалению, два из них не прошли таможенный осмотр, а шофёр третьей машины, обрадованный, что таможенник не увидел не разрешенный телевизор, подхватил Витин и Анин велосипеды, и Витя с Аней укатили через две границы.
Но перед этим был разговор с таможенным начальником... Письмо, которым мы запаслись от Харшана, было адресовано пограничникам. «А мне что?» -¬ спрашивал таможенный начальник. По его требованию мы писали список взятых на месяц с собой продуктов, забыв половину. А он подсовывал нам список запрещенных продуктов и вещей. И все спрашивал, ну что ему с нами делать, коль ни велосипеды, ни каши, ни сахар, ни прочее вывозить по приказу Рыжкова нельзя. Витя считает, что он нас провоцировал на взятку, но я этого не поняла и на вопрос «сколько у нас собой денег», ответила: «По 30 рублей на человека, как положено». По памяти прошлого года о поездке с американцами по Украине мы говорили и про «народную дипломатию» и о том, что рады показать Европе, что теперь наша страна действительно открытая (раз теперь простые люди могут просто улыбаться другим простым людям). «Ну да, вы все там теперь прогрессивные, а мы – консерваторы», - бурчал он. А лицо у него хорошее, честное... Вполне возможно, что он очень уважает Николая Ивановича Рыжкова и хотел бы выполнять его указы...
Но все-таки наступил момент, когда я дрожащей рукой написала декларацию, куда вписала четыре велосипеда, наши франки, рубли конечно, фотоаппарат, таможенник поставил свою печать, пообещав добраться до Харшана, составившего «Письмо в ППП», и отпустил нас.
Ждали мы своей попутки долго. Очень много машин таможенники поворачивали назад, а потом пошли на обед. Часть повернутых ждала их после обеда, надеясь, что они придут более добрые. Таможенников трое: невысокий мужчина нашего возраста, тридцатилетний мужчина и женщина неопределенного возраста с пышными, светлыми волосами и гордой походкой, Светлана. Они появились в дверях веселые, сытые, но еще более непреклонные. Я долго наблюдала за работой Светланы. Она не произносила лишних слов, была сдержанна, быстро ориентировалась в осмотре машины и… выдавала билет на возврат. Иногда она почти не смотрела машину и…вперед. Но когда она бешеным голосом вопила: «Проезжайте! Сколько можно говорить!», то как бы оправдывала мои надежды на быстрый ход... Такой я ее представляла.
Пришел и наш час. Велосипеды взвалили поверх машины, пограничник поинтересовался, зачем нам нужна бельгийская виза, поставил свою печатку, и мы тихонько переехали через мост, оказались залитой светом венгерской пограничной зоне перед корректным пограничником в светлом хаки рядом с рвачом – толстым таможенником, ни за что сорвавшего с нашего шофера 40рублей. Он спросил: «Доллары есть? А форинты? Ну, тогда давай десятки!.. Все!
«Последний раз еду через границу»- обернулся к нам шофер, и была у него в глазах такая тоска... «Не зарекайся» - тихо остановила его жена. А я ему очень сочувствовала. Адрес им оставила. В их машине две иконки и маленькая птичья фигурка, наверное, сокол. Распрощавшись с ними, мы уехали тоже, а через три километра, в три часа ночи залегли прямо у дороги, без палатки.
Сколько времени мы с Аней ждали прибытия Лили и Алеши, я не помню, только твердо знаю, что исполнил свое обещание: торжественно сплюнуть в сторону советской границы, которую мы только что «пересекли», «преодолели»... В последующие годы я много раз я испытывал злорадное чувство преодоления советской границы, как чувство беглеца. Теперь, после прочтения книга Маркиза де-Кюстина, я знаю, что в России это очень давнее чувство, которое испытывали множество русских людей, едущих на свободный Запад. Да, я знаю, что это ненормально, но пока это именно так и оттого, что вместо прощания, я сплевываю в сторону русской границы, совсем не значит, что я – не русский и не люблю своей Родины.
Утром мы выехали уже в 11 часов (по- местному в 9 часов) и сразу погрузились в пекло до вечерне-ночной грозы.
Привлеченные сквозь марево жары знаком «бассейн», мы свернули в деревню за прудом. Но купальня там оказалась платной и потому мы проехали мимо, по Витиному предложению прямо к центру, к костелу. Красота этого маленького городка (трудно его назвать деревней, так ухожены его кирпичные дома) нас поразила. Мы долго стояли-смотрели, хотелось, чтобы эта красота вошла в глаза и память. И потом покатили на выход другим путем, отмечая непохожесть домов и разные вкусы их хозяев по части цветочного украшения. Как Витя и предполагал, выехали пруду, к его свободной от камыша части. Оказалось, что он для рыболовов, не для купания. Муть со дна сразу поднялась, вода была теплой. Но все же - вода и после купания - желанный отдых. И потом опять покрутили педали.
..Первый приступ грозы встретил нас совсем близко от городка Ньиредьхаза, второй - в городке. Cпрятались, переждали, а потом при прорывающемся солнце любовались двухбашенным костёлом, и непривычной, очень радостной архитектурой домов. Никакой одностильности! Как это хорошо для человеческого взгляда!
Общения с людьми не получается пока - мы не навязываемся, языка не знаем. На короткие вопросы, как проехать, ответы получаем. Сразу здороваюсь, когда есть силы.
Ночевали в стороне от дороги. Наша палатка выдержала сильнейшую грозу.
2 июля, понедельник
Алеша пытался поднять нас в темноте, но мы не поддались. И напрасно, Вот сейчас пережидаем жару, поехав всего 55 км. Так мы не скоро доедем.
Сегодня был Дебрецен уже до революции большой город -67 тысяч жителей. Много костелов самой разной архитектуры. Один – на въезде - особенно громаден, монастырское здание (жаль, не остановились посмотреть, что там сейчас). В старой ратуше музей, есть очень уютный торговый центр. Я зашла посмотреть только в два магазина - спортивный и мясной. В спортивном ко мне приветливо обратился продавец (он был не за конторкой, а просто в этом маленьком помещении). Кажется, были все цвета и размеры, но какая-то мама с мальчиком всё же ушли без покупки. Все очень ярко, красочно, совсем как у наших кооператоров. Колбас в мясном 12 сортов, есть печёнка, но мясо жирное.
На Анюту город в жару действует плохо. Она даже не захотела походить по магазинам, пока Витя с Алешей фотографировали памятники.
Велосипеды пока ломаются мало. Вот только плакат потеряли. Анюта хотела его сберечь от дождя, сняла с моего рюкзака и сунула под Витин клапан. А Витя едет замыкающим, На плакате было: «Группа защиты... приветствует свободную Европу». А теперь только Витя везет «Приветствие от русской семьи – Венгрии!»
Я действительно переживал от исчезновения главного идейного смысла нашей велопоездки. Меня мучило не только бездарная утрата тканевого плаката, на создание которого потратил много времени и сил, но и что Лиля этому втихую только рада, хотя не говорит, потому что не хочет открытых столкновений между нами. В этом я чувствую ее внутреннюю оппозицию моему «буржуазному коммунизму», даже курсу на «защиту осужденных хозяйственников», чем мы стали заниматься с 1990 года, включая даже этот поход. Но как же мне убеждать в справедливости наших слов других людей, если я не могу убедить в этом самого близкого мне человека? Это очень давняя и больная тема.
Еще один красивый городок или поселок Карцаг - с памятником 1848 года и двумя костелами непонятного времени.
И, наконец – купание в канале... Может теперь, Анюта повеселеет.
Анечка после купания действительно взбодрилась и к ночи, когда мы все уже изнемогали, она могла и хотела ещё ехать.
По венгерским дорогам можно ездить и ночью, они такие ухоженные, гладенькие, и даже за белой чертой почти не бывает волн, А мы едем по ней именно за белой чертой, встречая через каждый километр знак запрета проезда по этой дороге на велосипедах
И я каждый раз объясняю этому знаку; «Ну что же нам делать, раз другой дороги нет?!». Пару раз попадались нам параллельные дороги. Мы не ленились на них свернуть. На основной дороге висят также запреты для тракторов и для бричек. Брички не слушались запрета - венгры везли плоды своих ухоженных полей. А поля у них – колосок колоску (ни одного василька или ромашки). И никаких сорняков в кукурузе и в подсолнечнике. Хотя растут они густо – пропалывать невозможно. Но я видела, как две женщины на своем огороде подсыпали горстями что-то белое. Огороды тоже без сорняков: ровные грядочки и обязательно много цветов.
Остановились от усталости, так и не сделав 200 км за два дня. Алеша жалуется на ухудшение зрения.
На стоянке обнаружилось, что Алешин велосипед требует капитального ремонта, а нужную ось (педальную) мы в ремнабор не включили из-за её тяжести. Ни Витя, ни Алеша не предполагали, что ось может срабатываться, а она выработалась так, что клин перестал держать педаль. Когда я из палатки услышала констатирующий Витин голос: «Так, значит, у нас велосипеда нет!»- то пришла в ужас! Ночь прошла в кошмаре.
3 июля, вторник
Встала, пошатываясь. Витя клепал переходное колечко. Через два часа подошел к нам Андреаш, жестами объяснил, что живет рядом на хуторе, услышав долгий стук, пришел помочь. Он сразу взялся выгибать другое колечко из спицы. Потом по Витиной просьбе они решили сделать настоящую втулку. Андреас сбегал домой и вернулся уже со своим инструментом и куском листа. Втулку поставили быстро. В знак нашей благодарности Андреас получил рыбу от Тани Прониной. Он сфотографировался со мной и Аней, выпил воды (водки у нас не нашлось, а спирт мы «благоразумно» оставили дома) и откланялся с тем же солнечным добродушием, с каким пришел.¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬
Втулка вылетела через километр, и я, вызвавшаяся поискать, напрасно ходила взад-вперед, пока Витя с Алешей пристраивали спицу как шпонку. «На спице», с периодическим постукиванием, Алеша проехал больше. Но вот встретилась дорожная мастерская, где всё чинили. Мы жестами и действиями показали двум симпатичным мастерам, что нам надо. Сильным ударом кувалды мастер вколотил клин на новое место на оси. И хотя болтанка педали и оси быстро вернулась, но «клин держит». Денег с Вити не взяли, а мы пережили несколько минут волнения: чем платить, сколько (форинтов-то нет). Слайда не будет, имён не узнали, только название городка (и его я забыла, не записав сразу).
Пытаясь снять Алешину хмурость, облегчили ему поклажу. Не помогло. Он продолжает отставать, резко нажимать на педали и вообще ... огорчать родителей. После ремонта, у бесхозной алычи, состоялся наш разговор, который, конечно, ни к чему не привел.
Городок на Тисе Солонок. Жара, но нет купающихся. Похоже, что здесь купаются только в бассейнах, т.к. приглашающий к купанию знак мы видели.
Из-за зверской зубной боли я осталась при велосипедах, пока мои разглядывали город. Вернулись они почему-то быстро. Спортивный магазин с педальной осью им не попался. Я же сквозь боль наблюдала пешеходов: Девочек одетых в велосипедные трусы и джинсовые шортики, нехудую молодуху в юбочке на уровне попы, «животного» мужчину в одних шортах... И тут же красивые шелковые юбки с белыми блузами, удобные брючки.
Прямо за городом, проехав толкучку, устроили обед-сон. Витя, как всегда, не спит - чинит велосипеды или что-то увязывает.
Вечером хорошо ехали, и Алеша под конец вырвался вперед (еле догнала). Встали почти в темноте, рядом с хутором (хозяева добродушно разрешили).
4 июля, среда
Сегодня дождь пошел только утром (вчера ночью, позавчера вечером). В дождь не хочется вставать, и потому выехали только в половине одиннадцатого. Прохладно. Въехали в долину Дуная. Дорога, в основном, вниз и вниз. Осталось 50 км до Будапешта (всего от Чопа 341). Алёша повеселел, забрал свой рюкзак. Но велосипед его, конечно, требует новой оси (утром Витя чинил опять). Подъехала Аня и узнала, почему мы сидим-лежим. Я учу немецкий, Аня поет и просится поскорее в Хотилицы.
День такой хороший для поездки, прохладный, а мы не едем, чинимся. Гайку Витя долго пристраивал – спиливал, но Алеша смял ее одним движением ноги. Поставил Витя клин боком, через 5 км вытащил: во что он превратился, сказать страшно. Вытащили, потому что доехали до мастерской, на которой я увидела надпись «Вело и др.». Женщина на входе – словенка венгерская, понимая некоторые наши слова, послужила переводчиком. Да и так любому мастеру было видно, что случилось с Алешиной кареткой. Пока они наваривали и заваривали, мы со словенкой немного поговорили. У нее было двое детей, сын в 32 года погиб в автокатастрофе. Остался от него пацан 4-х лет, но сына-то нет. «Как Вы-то не боитесь?» – «Боимся, едем по краюшку» - «А куда... где спите... как еда... а как варите?» - У нас такие же есть кастрюли (о наших канах), но очень дорогие»...
А потом появились радостные Витя с Алешей. Витя сфотографировал мою собеседницу на память... В радостном возбуждении, с Алешей далеко впереди, мы двинулись дальше. Все вокруг опять стало прекрасно. И снова удивляемся шпилям над каждой деревней, центры которых блестят и сверкают яркими магазинными витринами, как любой город. И все это духовное и материальное, оказывается, хорошо сочетается!
Раз за разом выясняю: кто я - Мария или Марфа? – Сейчас Марфа. В то утро, когда мне показалось, что Алешин велосипед безнадежен, Витя предложил мне вместо бесполезных переживаний разобраться с плакатами. Я вскипела: «Опять плакаты! Потратил на них дома столько времени вместо того, чтобы проверить велосипеды! Какие могут быть плакаты, если их некуда будет привязать, и придется свернуть поход!»
Сегодня и вчера я с удовольствием отвечала на приветствия шоферов. Но заботы дорожные все же очень много меня задевают...
Поздний вечер. Сидим на берегу Дуная: сзади - Пешт, впереди - Буда, точнее и то и другое – Будапешт, потому что дома перед нами – новые. Правда, один купол возвышается, но он мог быть воздвигнут и после объединения. Сидим на острове с парком культуры. Хотим поставить здесь палатку. Выехать за город мы уже не успели. Боимся полиции – три машины проехали нам навстречу... И все же сварили супчик с картошкой, которую я подобрала на дороге. Опять хорошо стало. И палатку поставили. Вот если б не ветер... Как он бушевал, как будто изо всех сил старался нагнать дождь. Но к утру стих, устал.
5 июля, четверг
Мы с Витей оседлали своих «коней» в половине шестого утра. Алеша поднять голову так и не смог, хотя с вечера слегка собирался. Оставила под Аниной подушкой их паспорта на случай надзора, но, видно, подходившие к палатке, хоть и шуршали, но войти в наглухо закрытый «дом», постучав, не решились. Во всяком случае, к нашему возвращению ребята всё ещё крепко спали.
А мы три часа насыщались архитектурными и прочими красотами, начав с быв. монастыря Петра и Павла. Удивительно много храмов, все они стоят в ряду домов, вросли в город, от того ли что места мало, или оттого, что очень свои. А наверху, на крепостной горе, стоит совсем ажурный костел (ц. Мариам). Рядом обалденно чистенькие улочки с домами самыми разными, со статуями очень выразительными, с реставрированными башнями. В костеле очень тихо и темновато. Витражи, росписи на всех стенах. Четыре аккуратные бабушки сидят на отдельных скамьях. Приятно здесь побыть один на один с собой, а лучше с Богом, если дана в него вера.
Здесь же, в старом городе, громада роскошного королевского дворца, где сейчас национальная галерея. С королевских времен –скульптуры с конями, король-охотник со всякими персонажами внизу. Я не жалею, что не попадаю внутрь. Вчера вечером настроилась только насмотреться на оба берега и унести с собой такой Будапешт. Ведь путешествие наше самое поверхностное.
Сейчас я со стыдом вспоминаюо первых часах трагичного Будапешта, разгромленного нашей «доблестной советской армией» и не в войне с Гитлером, а гораздо позже, в 1956 году, уже при Хрущёве по приказу сталинского маршала Жукова при советском после в Венгрии Андропове, будущем покровителе свободы в Венгрии, и Яноше Кадаре. Все очень непросто в этом мире…
И вот, стоя с велосипедами на мосту через Дунай, над трагичным Будапештом, у меня не хватило памяти и разума вспомнить с почетом и венгерские корни взращённой Андроповым нынешней горбачевской свободы. Эта свобода привела не только к освобождению советских политзаключенных, но и открыла всем нам границы, а главное она изменила нас самих внутренне. В 1956 году я был искренне убежден в правомерности подавления венгерского восстания, как контрреволюции, а теперь желал бы установления памятной доски на мосту тому советскому танкисту, остановившемуся перед шеренгой будапешцев, преградивших дорогу в город. Танкист был тут же расстрелян каким-то генералом.
И все-таки же жаль, что дети не увидели ц. Мариам и вообще старый город! Еще мы чуть-чуть крутанулись в Пеште, объехали правительственное (роскошное) здание – под парламент, пытались найти Площадь героев, где по описанию представлены все типы венгерского строительства, но увидели только обширную правительственную площадь с Кошутом и Ракоци, один против другого. С тем и уехали к детям.
Пришлось их расталкивать, причитая, что давно уже пора снимать палатку, ведь мы в парке. Когда они это осознали, то быстро встали.
Сегодня путь наш на север вдоль Дунайской дуги. Она в основном курортная, что мы поняли по объявлениям «Циммер –фрай» - гостей тут ждут. Не знаю, купаются ли венгры в Дунае, но мы, в свой обеденный перерыв, купались, и это было приятно.
Правда, мы бездарно пропустили Вышеградскую крепость. Она забралась на такую высоту, что с дороги мы ее увидели лишь на выезде из посёлка. Витя на нас даже обиделся, когда увидел ее пропущенной.
Дорога вдоль Дуная приятная, часто тенистая, в орехах и черешне. Такую черешню я никогда не видела - она громадная, как слива. Мы объедались. Один Витя не все ел, а еще и собирал в пакет нам на обед.
Вечером смотрели Эстергом, вернее, его колоссальный собор. Здесь вроде был центр католицизма Венгрии. Собор стоит на холме, высотой не меньше пятиэтажного дома, а ещё купола романские на центральном здании и на приделах. Плавный подъем к нему, обеспечивается за счёт спины арки и соседней насыпи. С парапета видна Чехословакия и паром на Дунае.
Ночевали на берегу Дуная. Все, кроме меня, опять купались.
6 июля, пятница
Довольно быстро докатили до Комарна. Венгрия тут промышленная. Но все равно домики в цветах, ухоженные, и завод-фабрика не производят впечатления чего-то задавливающего человека.
В Комарне мост. На другом берегу чуть сонный пограничник поставил печати. И все! Господи, да когда у нас такое будет!? Радостно походили по Комарну словацкому. Заглянула в магазин: колбасы есть, но есть и очередь, хотя, конечно, не наших размеров. Витю заинтересовал памятник Словацкому восстанию и ратуша, используемая по назначению.
Аня с велосипедами ждала нас у напорной башни, выполненной в средневековом виде - с зубцами и острым шпилем. Но все же это город славян. Мы читаем:«DOM KULTURY», «DOM BITA», мы слышим украинско-белорусские слова, мы видим вместо стройных, подтянутых венгров – располневших тетушек и дядюшек в одежде совсем рядовой.
102 км до Братиславы мы не одолели за день, к тому же утром было еще 28 км, а главное, давил на нас и наши рюкзаки-штаны сильный встречный ветер. К тому же моя пятая рабочая точка оказалась моим самим слабым местом. Последние два пролета я ехала на Анином велосипеде - было чуть-чуть полегче.
И все же хватало желания видеть новую страну, похожую и не похожую на Венгрию: хорошее шоссе, орехи, вишни (Танину рубашку я ими заляпала); коллективные поля, не такие аккуратные, правда, как в Венгрии; нет празднично-радостных цветов в поселках, не так торжественно стоят цветы, и костелы пониже, скромнее.
Ночевали на берегу чистейшего рыбного пруда. Опять как на Дунае, разводили костры. Но песен пока не поем. Поев, сразу завалились. Зуб меня мучил до полночи, но полночи я спала, как убитая.
7 июля, суббота
25 оставшихся до Братиславы километров мы еще не доехали. В 9 км от центра заваренная ось треснула, и педаль упала на перекрестке дорог. В субботу у словаков в мастерской и в магазинах рабочий день кончается до обеда, а мы встали поздно. Походив, поискав, поговорив, мы нашли дачника-частника, который сейчас меняет ось. Сложности с оплатой - у нас ведь нет чешских крон, только франки. Сколько он запросит?
Проходящая старушка спросила: «Что пишите, пани?» Я не знала, как ответить. Сперва сказала, что я русская, и она поняла, что объясняться будет «тяжко». Уплатил Витя 17 франков, хотя мастер этого и не ожидал. Ну, дай Бог, чтобы эта оплаченная работа была понадежнее, все-таки другая ось, хоть и не новая...
А потом мы доехали и смотрели Братиславу. Поврозь, правда. Анютик, обидевшись на Алешу, чуть прошлась со мною и засела. Витя с Алешей пошли сами, я тоже с удовольствием заглянула в магазины, побродила по улочкам старого города. Здесь, что ни дом, то улица - такая милая перепутаница. Каждый шаг – новый вид. И столько костелов!
Очень красив костел с музеем. И кругом ходят нарядные люди – у них субботний отдых. Потом поднялась к замку, чтобы увидеть Братиславу сверху (до чего ж хорошее имя у города!) и восстанавливаемые стены крепости. Часа 3, наверное, мы бродили, вбирая в свою память Братиславу.
А потом снова: «let’s go» , теперь «nach Wean».
Словацкий пограничник, увидев красные паспорта, радушно пропел: «Ну, здравствуйте, горбачёвцы!» Мы заулыбались. «Куда?» – «В Париж».
«Слушай, тут советская семья едет в Париж»,– обратился он к напарнику. Тот вмиг передал дальше. Но мы уже проехали с отшлёпанными печатями в паспортах. Австрийский пограничник задержал чуть дольше - рассматривал визы. И все это заняло не больше трех минут.
Фантастика! Нас и правда пустили в другой мир...
И здесь взаправду все лучше: и ветер тише, и горы с башнями, и велодорожки (потом поняли, что это дороги для тракторов), и поле с разумными полосками, наконец, первый городок на Дунае Ханбург. Городки стоят здесь еще от римлян.
В крепость, довольно высоко поднятую над дорогой, мы не пошли. Нам пока достаточно ее снизу увидеть. А у дороги аккуратные домики с яркими витринами, где Алеша увидел все, о чем мечтает. Мы с Анютой постояли у маленького памятника Гайдну, а Витя щелкал-щелкал (он у нас – щелкунчик).
Братиславу (Прейсбург - по старому было написано на австрийском указателе) и Вену соединяет шоссе в 63 км. Но нам в Вену сегодня не нужно. После 8 часов (час установлен заранее) мы начинаем просить воду: «Geben Sie mir, bitte, Wasser» - первое обращение к немцу. Останавливаемся на берегу Фиша - притока Дуная, около забора и ж.д.пути, т.е. на нейтральной, ничейной земле.
Как всегда - ужин, сон, но уже в палатке дети запели. Слава Богу!
Трудно сейчас с Алешей – он утверждается. Надо бы выслушивать его побольше, но мне не интересно про кассеты, а ему мои восторги неприятны.
июля, воскресенье
Утром Алеша поставил новый шатун. Бог послал Вите его на Дунайской стоянке, а вчера Витя для Алешиного настроения снял его со своего велосипеда и передал Алеше.
В 8 часов выехали, договорившись с вечера, что встаем пораньше. В начале десятого, проехав промышленный пригород и громадное кладбище, куда я взглянула только одним глазком, мы вкатили в Вену.
Сейчас я сижу у памятника Гете на Operring (это в Вене что-то вроде нашего Бульварного кольца, где каждая из его частей имеет разные названия.). Час дня.
2,5 часа мы втроем походили по городу. Сейчас Витя с Аней пошли искать музей Бетховена, куда хочет попасть Аня. День, как определил Витя вместо моего «пасмурный», с рассеянным светом. Моросило, сейчас ветрено. Но разве такие мелочи могут испортить нам знакомство с Веной?!
Сзади Бурггартен со скромным памятником императору Иосифу и барочным, как и подобает, Моцартом. Передо мной Академия искусств, по фасаду которой поставлены великие греческие статуи, а перед входом – играющие с детьми кентавры. И еще Шиллер, смотрящий прямо на Гёте. Слева – оперный театр, а чуть дальше в 300 метрах Карлс-платц с высшей технической школой и большим купольным собором с витыми колоннами. Справа, на таком же расстоянии Hofburg, где музеи, правительственные службы в роскошном дворце. Ещё дальше – ратуша со скульптурами великих людей на фасаде, цветами и Burgtheater напротив, который мы было сочли за оперный – он так похож на Львовский и Одесский, а нас там уверяли – в Вене такой же.
Дальше на Университетской улице стрельчатый, готический собор с маленькой церковкой наверху, внутри витражи. Приветливый служитель не сердится на толпы туристов, а мирно их выгоняет из приалтарной части перед началом службы,
Теперь наш путь – к центру. Мы ищем пункт обмена, чтобы превратить франки в шиллинги, что позволило бы Ане сходить в музей Бетховена и отправить письма. Сегодня воскресенье, банки закрыты, но пункты обмена валюты должны работать.
Мы шли сквозь толпы приезжих (с планами города в руках). Неужели их также много и в будние дни?
Услышав русскую речь, я обрадовано кинулась к ним с вопросами. Они-то и подсказали, где «обмен». Так стофранковая бумага стала 190 шиллингами. На эти деньги, как потом оказалось, можно купить 19 почтовых открыток и пойти всем нам в один музей (60+60+20+20). Аня ошарашена этими пропорциями и даже от поиска желаемого музея отказалась и открытку не купила (за 5 рублей по нашим ценам)
Мы же без огорчения ходили и смотрели. Я была счастлива, что мечта осуществилась, ходила, дышала венским воздухом, рассматривала ее древнее и не очень древнее великолепие. Многое реставрируется. В венскую святыню - костел св. Стефания – мы влились вместе с потоком гостей города. Постояли уважительно и опять вышли, чтобы, задрав голову, высоко в небе увидеть шпиль, невероятно скульптурно украшенный. Крыша самого собора, вся в разноцветной черепице, лежит с 12 века, подновляясь.
Так мы прикоснулись к сердцу Вены.
Всего мы были в Вене примерно шесть часов, с въездом и выездом. Конечно, мало. Но в нашей поездке больше невозможно. Аня смирилась, не увидев музей Бетховена. Но Витя не смирился, не увидев Бельведер. У аркады Бельведера все еще стоит русский воин-освободитель, хотя площадь не носит больше имени Сталина. Русский воин возносится выше неподалеку стоящего всадника какого-то императора. И хотя австриец, с которым я немного разговорилась, сказал, что он привык к этому воину (на его жизни он всегда тут был), но согласился со мной, что надо бы убрать его от Бельведера. В сам Бельведерский музей мы, конечно, не пошли. Мои надежды, что здесь, как в Париже (по словам Егидеса), музеи по воскресеньям бесплатные – не оправдались. Но Витя всё нажимал и нажимал кнопочку своего аппарата на здания, и на изысканные цветники, забирая их с собой.
Долго и конфликтно (из-за Алеши) выезжали из Вены.
Проехали еще один дворцовый комплекс Schwarzhof. Здесь можно было побродить, но проехали мимо, переживая то, что нам досталось от Вены. Кроме домов, дворцов и церквей было еще пять собеседников, очень старавшихся, чтобы я поняла, куда и как нам надо: ласковая девушка-киоскер, женщина на трамвайной остановке, вспоминавшая для нас какие-то русские слова, паренёк- велосипедист, поставивший свой велосипед и вернувшийся назад, чтобы дать нам подробные пояснения, и респектабельная пара, охотно и эмоционально объяснявшая мне по очереди, как проехать к Бельведеру.
Ещё совсем мимолетное общение. Два окна второго этажа большого дома открыты. В одном окне пожилой мужчина за пишущей машинкой, в другом – того же возраста женщина, просто глядящая на улицу. Я улыбнулась - она охотно ответила. Вот и все. Здесь обеспеченная старость, но одиночество везде страшная штука.
Уехали мы в этот холодный вечер не очень далеко. Ночевали у ж.д. полустанка между двумя домами. Никак не могли нас принять местные собаки и всю ночь не смирялись. Вышел какой-то хозяин, с другой стороны ж.д. прибежала женщина, встревоженная лаем. Оказывается, нынешние крестьяне, отдыхают теперь, как и горожане, летом, по очереди. Соседи присматривают за домом, садом и полем, делая конечно, необходимую работу, а потом меняются. Июль – время отпусков, и многие дома без света, но с кошкой на окне и собакой во дворе. И спокойная, неторопливая работа на полосах (как же красиво они смотрятся сверху, эти полосы!). Можно было очень радоваться виду сверху, если бы не приходилось тяжко потеть, забираясь на очередную горку.
9 июля, понедельник
Довольно быстро доехали до St.Poulo -очень нарядного, ещё праздничного городка (у него 6-8 июля городской праздник, а сегодня - распродажа). Здесь мы решили отправить письма и потому спросили о почтамте. Пока я долго собираюсь потратить драгоценные шиллинги, к Ане, не очень умытой, в грязном свитере, подходит пожилая женщина и чуть смущаясь, протягивает ей чем-то заполненную целлофановую сумку. Мы заглядываем внутрь и ахаем - там овощи и фрукты! «Danke scho:n, danke scho:n!»- с большим чувством говорю я. Алеша тут же вытягивает персик, и мы его втроем съедаем (Витя в бегах с фотоаппаратом). После этого я решительно захожу на почту и трачу 9 шиллингов на марку для Аниного письма. Нам писать некому: дедушке и Галя на даче, Тема пойдет в поход раньше, чем дошло бы письмо...
Потом мы совсем немного походили по узким ярким улочкам, послушали уличных музыкантов - скрипача и гитаристов (Витя еще увидел подмигивающие музыкальные игрушки). И опять в путь.
Не сразу выбрались на свой Bahn №1. По автобану из-за возможных штрафов Алёша ехать наотрез отказывается, и мы едем то по жёлтой (на карте) дороге, то по красной. Эти дороги повторяют рельеф местности в отличие от выровненного автобана. Зато машин меньше и запрета на велосипеды нет. А забираясь на высоты, мы далеко видим австрийский мир. Погода разнообразная: то жара, то льет. Сегодня солнце.
С интересом проезжаем русскую часовню и кладбище ещё от суворовских времен и со стыдом отмечаем, что ничего не знаем про эти русские достопримечательности, которые хранит не наша, а австрийская память.
Обедаем на Дунае в Bulls. Постирушка и мытье голов. Чистенькие, отдохнувшие двинулись дальше. Первый час прошел в темпе, потом пошли горки. Приятно, конечно, свистеть вниз, если бы не мысль, что все это придется опять набирать.
Ночевали в еловом лесу под сильным дождем. Жгли костер и немного боялись, что придет хозяин леса и погонит... Ребята в этот вечер перед сном пели. Ну, слава Богу!
10 июля, вторник
Утром после сильного дождя Витя долго разжигал костер и разжег-таки! Помидоры из подаренного пакета мы съели еще вчера. На сегодня остались перец и персики. Дети, как всегда, с трудом встают. День начинается!
Меня напугали голоса - вдруг хозяева?! Хотелось быстрее уйти. Ну, такие конфликты кончаются быстро, и мы вновь катим вниз-вверх.
Сегодня у нас большой, старинный город Лиц. Но мы ходим по нему немного - времени мало. Только к Дунаю по одной из центральных улиц рядом с трамваем (как беззвучно они тут ходят!) через большую Hauptplatz с великолепием домов, выстроившихся в каре, и колонн, потом по соседним улочкам, приведших к громадному готическому собору, позднему, но очень нарядному, не лениво воздвигаемому. Улочки, как и везде в Австрии, прелестны. Меня поражает отсутствие провинционализма. И в Линце, и маленьком старинном Ennse, где Витя с Алешей лазили на высокую городскую башню, стоящую посредине главной площади, домики, витрины сияют по-венски.
Но самое замечательное в Ленце - это Фридрих Альфред- преподаватель экономики и языков в каком-то ВУЗе города. Увидев нас, он оторвался от своей газеты, подошел прочесть лозунги, радостно поприветствовал и захотел узнать: кто мы? куда? в чём нуждаемся? На первые вопросы я ответила, а от предложенной помощи гордо отказалась, дескать, у нас есть все: и еда, и палатка. Тогда он развернулся и быстро пришёл с пакетом, в котором были 4 плитки шоколада и 4 пакета вафлей. Это был царский подарок! Правда, Алеша, съев свою долю, пожалел: «Лучше бы хлеба»... Наши сухари заметно убыли и начались ограничения. Но между благодарностью за врученный подарок и Алешиным сожалением был еще разговор, в котором наиболее связной частью было его сообщение, что ожидается конференция в Европе, в которой Горбачев примет участие (при этом он показал газету, которую читал до нашего приезда), что в Австрии мало людей занимается политикой – больше музыкой и рисованием, на что я ответила, мы тоже хотели бы не заниматься политикой, но это невозможно пока и вручили ему составленную еще в Москве петицию в защиту наших подопечных.
Я очень обрадовался, обнаружив в путевом дневнике Лили воспоминание о встрече с австрийским учителем – как доказательство правоты моих надежд на возможность свободных разговоров с европейцами. Просто очень жаль, что говорить по-немецки почти не умеем.
В этот вечер мы далеко не уехали - у Вити сломался шатун со стороны звездочки. Заночевали почти под мостом в городке Wels (Алеша уговаривал залезть под мост на случай дождя). Но зеленая площадка рядом с мостом, хорошо огороженная кустами и деревьями, была очень привлекательной. Получилась приятная стоянка.
11 июня, среда
Утром ездили заваривать шатун. Вернулись с красивым и бесплатным швом. Но... шов лопнул через два часа пути. В очередном городке мы впервые тратили наменянные шиллинги: купили новый шатун и клин. У нас осталось 3 шиллинга от разменянных в Вене 100 франков. Очень старательная женщина обслужила нас в магазине и даже сама выбила шатун из педали. Сейчас Витя с Алешей поставили новый шатун, и Витя жалеет о том, что у нас нет шиллингов, чтобы купить еще один шатун (без звездочки), т. к. имеющийся очень уж болтается на оси.
Какая поломка следующая?
Городок Vo:cklabruck, в котором мы сидим сейчас, имеет совсем необычную для этих мест церковь в русском стиле, с абсидой, центральной частью, главой, колокольней. Но Ане лень даже подняться к ней – ей уже поднадоела Европа.
Следующая поломка—восьмерка на Алешином переднем колесе. Он наехал на меня и спрыгнул с велосипеда лишь, когда закончил мне выговаривать, что я не так ехала на участке, где работали ремонтники. Дорожные работы ведутся часто: новый асфальт кладут по старому, новые велосипедные дорожки, расширяют дороги, меняют столбики (столбики здесь, как и в Венгрии, стоят часто), обновляют разметочные линии. На лицах рабочих нет неприязни к работе, она им не втягость.
Не видно никакого государственного или фирменного строительства (только реставрация в Вене), стройки частные. Все отстроено, все устойчиво живёт. Надо только поддерживать.
Так и не удалось Алёше с Витей выправить до конца восьмерку. Весь день ушел на ремонт. Осталось 2,5 часа для нашего хода. До Зальцбурга не доедем.
Зато как хорошо было полежать на ухоженном лужку на виду уже высоких Альп! Где мы будем сегодня ночевать? Селения и хутора сплошными полосами вдоль дороги.
Остановились в лесу на берегу горной речки. Не ночевка, а конфетка... Вот если бы у Анечки не начал болеть живот и не страхи, не аппендицит ли это...
Сегодня Алёша было затянул песню у костра, но всем грустно от Аниного нездоровья, и пение иссякло.
Перед остановкой встретились с одинокой велосипедисткой Эвелиной Стефанс из Парижа. Стройна, легка, преподаёт гимнастику, ночует в двухместной палатке. Велосипед – танк. Едет она по большому кругу: Париж- Ницца....-Австрия- Польша. Родители – уже умершие - поляки и ей хочется посмотреть на их родину, свою прародину.
«А зачем едете вы?» – "Хотим видеть все страны», – ответила я на моем «изысканном» английском.
12 июля, четверг
Ане вроде бы полегче. Во всяком случае, она не отстает, и через 45 минут мы в Зальцбурге. Я сижу в парке под громадным платаном около барочного музея. Дети и Витя поврозь бродят по старому городу, а может, уже залезли на замок.
Аня и Алеша в плотном потоке туристов прошли по дому – музею Моцарта. Аня испробовала мороженого, а Алеша – хлеба - он оказался не вкусней известного нам по Москве рижского.
В парке спокойно, а в старом городе толпы туристов, и музыканты на каждом углу. Музыканты прекрасные, но надо куда-то двигаться.
Моцартовский дом–маленький, в 20 м от маленькой площади Ратуши и в 40 м от площади Старого Рынка. Моцарт и музыка – хорошо поддерживаемое лицо города.
Мы видели еще памятник Моцарту в виде мраморного Аполлона и бронзового горожанина. Перед главным костелом на новой ратушной площади деревянные скамьи для народных концертов. Здесь же объявление, типа «Сегодня концерт...». Иностранцами полны улицы. Для них и для нас шикарные витрины: нам смотреть, им выбирать. Доброжелательные женщины из Hallei (одна из них в красивом национальном наряде), отдыхая рядом с нами, прониклись сочувствием к детям и подарили шиллинги: Алёше 50, Ане 100 и даже мне 20, когда я отдаривала их значками.
И еще один подарок ( в марках) мы получили от пожилого немца, у которого мы спросили дорогу на Мюнхен. Я запомнила только его имя - Отто. Он даже пытался объяснить, что во время войны был не солдатом, а кем-то другим.
От Зальцбурга до Мюнхена-136 км по 304 дороге. И еще нам предстоит граница...
Она оказалось тоже веселой. «Куда едете?» – «В Мюнхен»,- « А из Мюнхена?» - «В Швейцарию». Хлоп-хлоп печати. Все! И местный народ так же быстро проезжает, на ходу показывая раскрытые паспорта на странице с фотографией (а может это водительские права?..)
Вот так мы быстренько оказались в Германии, в ее Баварии.
Первый немецкий город (не то, что австрийский) мы прямо-таки посвистели, даже выскочили на «желтую дорогу». Здесь на первый взгляд все тоже, что в Австрии, только работающих на полях больше, и коров-овец много на воле.
Ехать полегче: меньше резких подъемов – спусков. Был только один утомительный подъем, мы долго по нему шли, зато по дороге были земляника и малина.
Ночевали мы в черничнике под елками, а компот из малины пили вечером и утром. Вот если бы не Анютина простуда (теперь стало ясно, что она застудила себя в Дунае, поскольку также застужалась в Хотилицах). Она ожидает назавтра температуры. Алеша ерничает как-то меньше...
Мимолётные встречи. Дедушка, совсем как Витин папа, неуверенно переходил дорогу у своего дома. Я соскочила и помогла ему. В разговор не вступила, оправдываясь: «Я русская, не говорю по-немецки». А он не сразу вошел во двор и долго еще улыбался нам. Может, я помогла уцелевшему от нашей войны солдату?
Моложавая женщина в переднике на нашем обеденном перерыве. Как она лихо передвинула свою машину! Потом, когда мы спросили про дорогу, она пожалела, что у нее рядом нет очков, чтобы посмотреть нашу карту, и привлекла мужчину. Тот показал нам путь на своей карте, где сетка дорог более плотная. И еще она расспрашивала кто мы, откуда и радостно сообщила, что ее сын сейчас поехал в Россию. Простой, естественный разговор.
13 июля, пятница
С утра было 90 км до Мюнхена, через 6км вышли на основную трассу. Дорога шикарная - в основном, вниз. По обочинам цветущий шиповник, много леса, потому дорога тенистая. Дома какие-то огромные, с 2-3-мя ярусами окон и не меньше десятка в каждом ярусе. Дом как будто не для семьи, а для небольшой общины.
Быстро выехали в Мюнхен, но потом опять остановились для долгого ремонта. Я пыталась дозвониться по телефону, который мне дала Инна Я.- её однокласснику. Видно, нельзя было опускать 20+10, надо было 10+10+10.Автомат проглотил мои монеты, я вошла в полное отчаяние, что не могу даже позвонить. С трудом заставила себя поменять марку на пфенниги (мне дали 90, я, решив, что ошиблись, вернулась и попросила 10, мне без слов выдали 10). Это я уже потом узнала, что 10 пф. немцы не считают за деньги).
Теперь звоню с помощью любезной немки. Телефон, забросанный моими монетами (потом оказалось, что я бросала восточные пфенниги), не срабатывал. Мне приятно было видеть, как она его стучала и выстучала почти все монеты. Но абонент (Валерий) молчал. Как звонить по второму телефону на «Свободную Европу» и вовсе непонятно – какой-то обрезанный номер со значком впереди. Через какое-то время я решилась: всё правильно набрала, услышала ответ, но не могу ни говорить, ни понимать, хотя девушка на проводе очень старательно и терпеливо пытается меня понять. Мой слух оказался неспособен улавливать слова и буквы – я не смогла разобрать диктуемый адрес радио «Свободная Европа». А ведь всего две недели прошло после сдачи экзамена по английскому и немецкий разговорник я читала.
Судьба сжалилась над нами и до Валерия Валюса мы дозвонились и договорились о встрече в 8 часов вечера у входа в зоопарк, Инна оказывается, не дозвонилась до него и он о нашем приезде ничего не знает. Но у нас безвыходное положение - Вите нужно добраться до радиостанции «Свободная Европа!»
Алёша, огорчившись, что мы начали поиски радиостанции вместо прогулки по городу, ушёл к Ане и велосипедам спать. А мы, попробовав спросить ту улицу, название которой я, как сумела, поняла, быстро отчаялись и пошли просто бродить по городу.
Я не ожидала такого великолепия... Восторг нарастал с каждой стометровкой. Оказалось, что наши велосипеды стояли за зданием парламента с круглой балюстрадой, увенчанном Музой на самом верху. Отсюда начиналась широкая улица Максимилиана. Сразу за островом через Извар император Максимиллиан в позе вершителя, а по разные руки от него университет и Музей искусств разных народов. А дальше через сколько-то кварталов - старый город. Мы сперва уходим влево, притягиваемые куполами, потом выходим к старым воротам с росписями неизвестных нам событий. Еще одни ворота и мы выходим на старую рыночную площадь Marienplatz с громадной, в сплошных скульптурах ратушей. На площади людно, особенно вокруг клоунов. Все едят, пьют, бумажками и жестянками устлана брусчатка. А нам пора обратно - разворачиваемся и спешим к детям, чтобы с ними ехать на встречу с Валерием. Прекрасная велодорожка вдоль Извара и зелёной широкой поймы для гуляющих, отдыхающих. Быстрые потоки велосипедистов. Два раза я чуть не наехала на кого-то...
Встреча с Валерием произошла в 8.20, когда я уже решила, что пора ехать ставить палатку. Валерий Валюс - наш сверстник, он – художник и сын художника. Уже 13 лет живет он в Мюнхене, но не приживается. В его квартире нам предстояло повести вечер и ночь
Пятничный вечер мы провели шумно, в разговорах. Совсем поздно по Витиному звонку приехал Михаил Макаренко. Мы знали его только по «Хронике», и он тоже, оказывается, слышал Витину фамилию. Полный, кучерявый, громкий – он и вел разговор (я что-то слышала из ванной, где, добравшись до горячей воды, не могла остановиться, пока всё не перестирала). Я увидела его незадолго до того, как он стал откланиваться. Метро уже не работало - он уехал на такси. А мы заснули на предоставленных нашим дорогим хозяином матрацах, паралоне, кресельных подушках...
14 июля, суббота
Дети встали рано, Аня стонала. Утром Валерий на занятые деньги купил кучу вкусной еды, и изголодавшийся Алеша на нее набросился. Вчера, кстати, мы купили полкило черного хлеба за 2,35 марки. Аня, не ест.
Первая половина дня была посвящена поездке на радиостанцию «Свобода». Едем на метро- Валерий дал единый и билет, который надо пробивать каждые 2 часа поездки. В метро было бы приятно, если бы не моё напряжение - все просто, без украшений, много линий, чистые остановки, наша линия U6. Мы правильно выходим, но садимся в автобус, который едет в другую сторону, затем на обратном пути переезжаем две остановки. Но, в конце концов, вот оно O:lttingstr,67, где, за бетонным забором, та самая теперь хоть и не запретная, но все еще нелюбимая нашими органами радиостанция. Мы ждем Володю Маленковича - редактора русской редакции. Он появляется не сразу - сперва у него телефонный разговор, потом надо было в студию, но выскакивает с извинениями. Ему 50 лет, выглядит молодо, смех громкий, открытый. Разговор начинается со спора, так как чернорыночников Володя не любит «Меняйте законы, обращайтесь в Верховный Совет»,- говорит он. Но, тем не менее, он предложил подготовить заметку (спич на 3-4листа) и пообещал, что в Париже у Вити возьмут интервью. «Конечно, Вы имеете право на пропаганду своих взглядов».
Да, именно в этой мюнхенской встрече я впервые столкнулся с прямым своим оппонентом, но не среди коренных европейцев, а среди своих же диссидентов, на радиостанции... Через несколько лет попав, в аналогичной поездке в Прагу, я опять столкнулся с похожим недоброжелательством в адрес «осужденных хозяйственников». Преодолеть его ни тогда, ни в последующие годы так и не смог. Осталось надеться только на будущее.
У Володи, как у бывшего врача, я узнала, что Анюте нужен аспирин (вчера Валерий уже дал ей большую здешнюю таблетку и грелку на живот).
После обеда едем с Алешей на велосипедах смотреть город. Заезжаем к Матери Баварии - громадной медной статуи с мечом, венком и тигром. Рядом – аркада с бюстами знаменитых баварцев. Мы их хоть и не знаем, но прошлись вдоль уважительно.
Потом повезли Алёшу на Мариен-платц. Ему оказалось интересней не ратушу рассматривать, а слушать многоголосье: три девчонки и два парня прекрасно и радостно пели, и в их шляпу сыпались и сыпались монеты. Еще мы послушали музыкантов, льющих музыку «с небес» - с балкона высоченной колокольни на Мариен-платц. И как празднично заливались колокола на близкой к площади желтой колокольне. До намеченной точки - статуи «Европа» мы смогли увидеть много немолодых крепких зданий и статуй – солидный город. Оттуда сперва вдоль Извара, а потом на запад - «домой», к Валерию
Вечером приезжал Марченко со своим приятелем Славой, радиоэлектронщиком, который женат на немке, правда, славянке, у них двое детей. Опять был шумный спор, в этот раз вокруг тезиса Марченко: Пока КПСС, как фашистская организация, не отстранена от власти (=всякой управленческой работы), в ближайшие 10 лет нужно готовиться к бойне. «Шлите, бинты, йод и вату в СССР!» «Смерть коммунизму!»
После их ухода в 11 часов, Валера стал рассказывать о своем труде-творчестве, но я была совсем сломлена предыдущим разговором и очень быстро моя голова отключилась. Я лишь успела понять, что он с помощью фотоаппарата с расстроенной фокусировкой, наведенного на бликующий предмет, делает «цветные фотки» (его выражение), находя осмысленные, с размытыми краями предметные изображения. Глаз художника говорит: «Вот он», и палец нажимает на спуск. По «фотке» делается картина. Картины мы увидели уже утром.
15 июля, воскресенье
Анюте по-прежнему плохо – она практически не встаёт. Мы просим Валерия найти врача. И он решается на звонок. Нам назначают время – завтра в 11час надо быть на приёме у врача, кстати, антропософа. Нужна ясность, что с нею, сколько ей еще болеть, как лечить (уже 5-й день болезни).
В воскресенье Мюнхенские музеи бесплатные, и мы собираемся воспользоваться этим. Но сперва смотрим работы Валерия. Я вспомнила, что была в мастерской его отца в траурные дни (мама была в чёрном). Это оказался 1971 год. Кто меня туда водил, не помню, но строгую торжественность настроения своего почему-то хорошо помню. ( Ну, кто же кроме Инны Я. мог меня водить?!). Валерию были приятны мои воспоминания. Память об отце ему очень дорога (в майском «Огоньке» есть иллюстрации 4-х его работ и статья о нем, Петре Валюсе; это я только здесь увидела - даже «Огонёк» перестала читать). Валерий хранит здесь его картины и мечтает о стенах, на которых они будут висеть. И это, конечно, может быть только в России. Здешнему зрителю не нужно символично-мистическое искусство. Потому Валерий мечтает о возвращении в Россию вместе с работами отца и своими.
Его же работы по фоткам (и без них) очень живописны и сложны для понимания. Мы старались во всю, и все же больше огорчали его, чем радовали. Он даже устал от показа и не поехал с нами в город.
А мы хоть и не сразу, но нашли пинакотеки с работами старых и вековой давности мастеров. Я постаралась отодвинуть заботы и с удовольствием походила по просторным залам, где хранятся картины от 15 века, начиная от Дирека Боутса(?), Дюрера (парные портреты отцов церкви и апостолов, а также автопортрет) и дальше славный ряд имён: Боттичелли, Л.да Винчи, Рубенс (в большом количестве и непривычно серьёзный), Рембрандт, Бартоломео, Эстебан (новый для меня художник – у него такие милые мальчишки), Эль Греко, Пуссен... На нижнем этаже, наверное, мастера меньшего масштаба, а может просто мы уже смотреть не могли – устали.
Зато, передохнув, я с удовольствием походила по новой пинакотеке, особенно по залам импрессионистов (ох, как отдыхает душа на них!)
Еще у нас с Алёшей хватило времени посмотреть древнюю скульптуру. Витя оставался с сумкой, ожидая, что его сменит Алёша. В первом музее служитель на входе взял ее на хранение бесплатно (любезность), во втором не решились ни попросить, ни марку потратить. Алёша выскочил, но входную дверь уже закрывали. Жаль, что Витя не побывал в греческом мире...
Весь вечер прошел в тяжких изнурительных разговорах о вариантах наших действий после посещения врача. Мы утомили Валерия, устали сами, я даже уходила вниз...
16 июля, понедельник
Вернулись с проводов Ани. Она уехала в Варшаву, а оттуда домой: сперва до Бреста местным поездом (200км), а там уж советским. Уехала больная (но без температуры). Утром доктор установил, что у нее воспалена сильно правая яичная труба, лечение должно длиться две недели. И Витя купил ей билет домой.
Теперь чуть подробней. К доктору мы отправились вчетвером. Первый, конечно, Валерий, он ведёт, он переводит, в общем, он - главный человек в нашем визите. Ровно в 11часов мы звонили в дверь, доктор провожал пациентку. В 11.30 подошла следующая пациентка. Так что мы вклинились в его жесткое расписание. Доктор приветлив. Его помощница - полноватая и очень ласковая женщина (как Аня поняла Валеру – жена) составляет историю болезни с моих слов. Затем доктор сам выслушивает мои и Анины ответы – Валерий переводит, помощница выдаёт Ане красивый бокал для мочи, берется кровь из вены и, наконец, осуществляется сам осмотр. К концу осмотра доктору сообщают результаты анализа мочи и крови, он объявляет диагноз. На вопросы: сколько времени потребуется для излечения и можно ли будет ей дальше ехать, четкие ответы: две недели, нет. Он предположил, что воспаление было маленькое, что в процессе езды на велосипеде оно увеличилось от массажа. Мои удивления я оставляю при себе. Доктор – последователь Штейнера, лекарства, которые он назначил: капли и свечи. Возможно, это дешевле, чем травки, но Валерию пришлось уплатить ~ 13 марок. Мы готовились уходить. Но тут с Анютой случился обморок (первый раз в ее жизни). Видимо, необычность и ответственность приёма, слабость от болезни (она сильно похудела) и что-то еще привели ее в такое состояние. Тут же была позвана помощница, в Анюту влиты какие-то капли, измерено давление, и мы получили в подарок баночку от сердечных недугов. Анюте полегчало, но на какое-то время её положили в другой комнате окончательно прийти в себя. Всего помещений, кроме туалетной комнаты и комнаты для прихода в себя, 4: маленькая комната ожидания, лаборатория, смотровая с гинекологическим креслом и кабинет, где масса книг, журналов, портрет доктора Штейнера. Прекрасная обстановка для работы! Получение результатов анализов за минуты!! И все это за «спасибо», «благотворительность к единоверке» (Аня антропософка) и расположение к Валерию. «Если бы знали, сколько мы сэкономили на приёме врача…», - сказал после Валерий. Верим, что очень много, но не уточняли.
На вокзале, куда Витя с Валерием сразу поехали, Витя усмотрел дешевый поезд до Варшавы, и они сразу превратили 1200 франков в 350 марок. Вместо 400 марок за билет до Москвы было уплачено 202 марки за поезд до Варшавы, еще Анюте было дано 32 марки для проезда до границы и далее. Как она их обменяет в Варшаве, на границе? Но что будет, то будет... Поезд в 18.10 ушёл…
В последний момент у Вити под влиянием Валерия возникла идея купить «видик» и отослать с Анютой в Москву. Не получилось! Это, верю, к лучшему!
И на вокзале, как и во всей доступной моему взгляду жизни немцев, много разумно экономного. Можно взять за марку тележку для перевозки своего груза, а потом на перроне, присоединив тележку к цепочке других, вернуть марку, т.е. монета дисциплинирует - поперёк хода людей не бросишь тележку. Один проводник на несколько вагонов. В купе 2 класса 8 сидячих мест, но если троих нет, ты можешь спать (ехать Анюте 22 часа, в купе их было двое, так что надеюсь, сейчас она уже спит). Еще одна ночь ей предстоит в Бресте, а потом - в советском поезде. Рюкзак у нее не тяжелый, а продуктов, надеюсь, хватит....
Валерий тоже пришел проводить и вручил Анюте любимые бананы. Как засветились ее глаза! Мне будет не хватать ее в дороге! Так мне трудно с Алешей... В этом походе я сделала для себя открытие, что Анютик заразительно смеется, поддерживая шутку, и заливается. От такого смеха становится очень хорошо.
Поздний вечер. Витя с Алешей заканчивают разборку-переборку велосипедов, ведь Анютин велосипед остается. Сейчас они меняют то, что на их велосипедах плохое. Мне почему-то щемяще больно его, боевого друга, оставлять. Ну, что поделаешь?.. Мое предложение - сдать багажом, не прошло. В декларации записаны 4 велосипеда... Удастся ли избежать десятикратного штрафа?
17 июля, вторник
Бунт Алеши. Середина все более мрачнеющего дня. Мы растеряны. Алеша, чем дальше ехали, тем больше мрачнел и отставал. Сейчас Витя вернулся назад, а я проехала вперед (вдруг Алеша нас нечаянно обогнал по боковому шоссе, но это практически нулевая вероятность). Это вторая за сегодняшнее утро растерянность.
Витя с Алёшей приехали. Алеша требует выдачи паспорта, денег, он намерен уехать домой Аниным путем. Мы провели несколько часов в разговорах и молчании (пережидая дождь). Алеша согласился двигаться, но... пешком. Пешком так пешком. «Пешком» продолжалось недолго. Мы все-таки едем,? выбирая тихие дороги, хоть и очень медленно. Всем грустно.
18июля, среда<>/b
Сегодня все идет хорошо. Алеша смирился и едет далеко впереди. 2-я дорога в этом районе функционирует, как автобан – машин много. Нас предупреждают, что здесь ехать нам нельзя. Через 21 км мы подлезаем под колючей проволокой (она зверей бережет) и катим по местным дорогам, которые тоже неплохие, но, конечно, по холмам и длиннее.
Светлеет небо, светлеет Алеша. Мы стараемся, чтобы ему было хорошо. В Kemp Витя протягивает продавцу марку и получает всего две бутылочки воды. Охаем. Но Алеша ублажен.
В 17.15. увидели г. Ландау и Боденское озеро
Сейчас, искупавшись, мы смотрим на него в длину - конца не видно. Мы снова в Австрии. На границе пограничники велосипедистов не останавливают. Потрясающе! Вода в озере чистая, в глубине бирюзовая и теплая (Витя попробовал - пресная). Ветер нагнал волну, и она бьет наш берег почти как морская.
Ночевать мы устроились в Дорнах на краю футбольного поля, где еще играют 6 любителей футбола. Но поле большое - мы им не мешаем. Перед нами настоящие Альпы со скальными выходами. Одну гору режут на камень. Только что прогремел обвал, но не на нашей стороне.
19 июля, четверг
День начался с приветствия местного жителя:«Prima!Prima!» Потом около нас остановилась машина хозяина соседнего участка, который вчера и предложил нам остановиться на этом футбольном поле. «Как спалось?- Хорошо! - Поле ровное! – Да, да - Это сын? - Да, его звать Алеша!» И наш сын Алёша получает 100шиллингов на воду и прочие развлечения. Сын, правда, и благодарить не умеет, зато мы «данкешёнили» во всю.
И опять путь через городки, названия которых я не могу запомнить до Feldkirche - довольно большого города, с башнями в старой части, с церквями во всех частях, с украшенными домами. На краю города граница. Я проезжаю через обе заставы, но Витю с Алешей останавливают, и я возвращаюсь показать наши паспорта. Пограничник удивляется, зовет товарища, чтобы он разделил удивление. Улыбки, обычные расспросы, и мы в Лихтенштейне, столь желанном Витей. Все ему тут нравится: и государство-долина (с обеих сторон довольно высокие горы) и улыбающиеся лихтенштейнцы.
При въезде в княжество мы послушали Витину выписку о Лихтенштейне. Поразило: на 26 тысяч местных жителей 100 тысяч туристов в год.
Я сижу на столичной стоянке автобусов, куда прибывают и откуда уезжают культурные туристы. Надо мною на скале высится замок князя Лихтенштейна. По Витиному описанию этот суровый на вид замок внутри раскошен, имеет музейные комнаты. Но, наверное, нынешний князь живёт где-то в другом месте.
Витя с Алешей ушли осматривать замок. Их нет уже 40 минут. А я наблюдаю иностранцев: прибыл финский автобус, убыл итальянский, собирается отбывать англоязычной группа (мне не видно названия их автобуса)
Нет, автобусный туризм не по мне. Англоязычная группа следовала на местном автобусе. Поскольку среди них были негры, возможно, это были (уехали) американцы. Местных автобусов довольно много - Лихтенштейн имеет на туристах изрядную долю своего нац.дохода.
Наш путь пойдет еще немного на юг (10-15км), а потом повернет на запад, на Париж.
Вернулись Алеша с Витей. Они, конечно, сходили к замку, но он закрыт. Автобусных туристов, наверное, предупреждали, на их лицах досады нет – они просто поднимались для обзора. Они вкусно жуют и рассаживаются по своим местам.
Мы же пожевав недозрелые яблоки и зрелую алычу, сейчас поедем дальше. Перечислю-таки, что мы ели за дорогу: вишню, черешню, малину, чернику, алычу, яблоки. Из купленных были только персики и бананы (их, конечно, Валерий покупал).
Витина мечта – Лихтенштейн осуществилась. Ловлю себя на том, что у меня ни дорога, ни симпатичные немецкие (лихтенштейнцы – немецкая ветвь) городки не вызывают уже восторга, я хочу отдыха.
Вот и переехали Рейн, значит мы в Швейцарии. На мосту флаги: сине-красный с княжеской короной и красно-желтый и никаких пограничников.
Мы обедаем в самой южной части нашего похода – поселок Сарган. К обеду у нас есть шоколадка, подаренная немецкими велотуристами из Берлина (мимолетное знакомство на трассе, и мы получаем подарок, причем с русской фразой «Это очень маленький подарок», а трое спортивных ребят мчатся дальше тоже в Цюрих, а потом во Францию)
Швейцария для нас пока не широкая, плоская и очень жаркая долина, где мчатся параллельно автобан, ж.д. и наша дорога. Алеша, шутя, злобствует на девчонок, которые ведут то автомобиль, то трактор... Ухоженные дома забрались далеко вверх, что придает долине веселость.
Первая поломка в Швейцарии. На крутом спуске с резким выходом сломалась тяга, которая держит Витин багажник. Он уже со вчерашнего дня клонился влево. Сейчас Витя с помощью местного югослава дошел до гаража и просверлил новую дырку. Этот дефектный багажник теперь пойдет ко мне, т.к. у меня груз поменьше
Сидим мы недалеко от берега красивого бирюзового и очень длинного озера, занявшего почти всю долину. Нет, не всю. Как-то умудряются здесь тесниться дома, идут дороги. Правда, автобан с нашей дорогой соединились, но для велосипедистов есть спец.дорожка. Шумит горная речка, бьют часы на высоченном шпиле. Солнечный вечер. Правда, до Цюриха еще около 70 км, а от Цюриха до Базеля еще 86 км.
Велосипедная дорожка в узком месте ущелья была очень разнообразна - то платформа, подвешенная к автобану, то деревенская улица, то она круто лезла вверх и становилась балконом и над автобаном и над ж.д., то превращалась в старую горную дорогу, наконец, было два туннеля специально для велосипедистов – отпад!
А вокруг настоящие зубчатые Альпы. Слава Богу, и в этом году я насмотрелась на горы!
Вторая остановка на озере. На первой я полчаса ждала Витю, а он ждал нас у начала озера (думал, что обогнал). Вот так разнообразно едем. Я стараюсь не думать о будущем
и о том, как будем выбираться из Парижа (денег ведь на обратные билеты не хватит).
Вечером Алеша два раза сворачивал на автобан, всё ему хотелось проехать более прямым путем. Я сержусь, в ответ на это он делает очередные для меня неприятности. Наверное, половину пути, я еду в напряженном состоянии.
Вите и Алеше сейчас очень хотелось остановиться на озере. В темноте мы вернулись-таки на основную дорогу и сделали первую попытку стать на ночёвку. Хозяйка не разрешила поставить палатку. Увидел играющих в футбол ребят, мы решили, что тут-то не будет проблем. Но старший из ребят сказал: «Это частное владение. Останавливаться нельзя. Дальше есть кемпинг» – «У нас нет денег для кемпинга»- «Все равно нельзя». Они выстроились в ряд, человек 6 - стенка! Ночь, а они: «Нельзя», хотя места в этой приватной загородке хоть завались. На наше счастье, минут через пять езды нам встретилось место для ночлега, с кострищем (даже двумя). Словоохотливый хозяин с двумя детьми не только наполнил нашу канистру водой, но и посоветовал для ночлега выбрать не верхнее, а нижнее место, подальше от ж.д. Нам это и требовалось. Алеша, сытый, пел.
20 июля, пятница
Ровная дорога до Цюриха. Купаемся в мелком с нашей стороны Цюрихском озере вместе с утками и недалекими отсюда гусями (есть и лебеди). Цюрих смотрим днем, в самую жару. Алеша остается в детском парке, где дети плещутся в фонтане, прыгают на надувных матах, и катаются на упругих канатах, сплетенных в лианы.
Мы ищем старый город и, как не удивительно, находим: и центральную улицу Вокзальную со швейцарскими банками, которые Витя почтительно фотографирует, и старый город весь из горбатых улочек, где швейцарцы умудряются жить и даже ездить, большой Собор на площади Карла Великого, а под ним церковь на воде, которая до 1917 года (три столетия) была городской библиотекой, где сиживал и наш Ильич («Ленин в Цюрихе» мы еще не читали). Из наших записей он жил на Шпигельгассе. Витя с Алёшей (мы потом приехали в центр вместе), на переулок наткнулись, но таблички не нашли. Не велика потеря!
Зато мы увидели старый город сверху, послушали, как звучали в 4 часа городские часы маленькими колокольчиками, и посмотрели, как двигались по кругу маленькие фигурки в национальных одеждах. Увидели ярусные этажи над рекой (используют пустое пространство), современные скульптуры. Опять яркие магазины, приветливые люди. Пирожок на подоконнике на салфеточке - подарок для Алеши.
Удивительно, что рекламы в Европе не так уж и много. Больше всего в Венгрии и в Австрии. Как же мы обрадовались, когда после Линдау, второй раз въехав в Австрию, увидели те же щиты. Видимо, для нас Австрия как первая любовь – навеки. Запомнился мюнхенский частый плакат с перефразированием Маркса «Пролетарии всех стран, простите меня!». В Швейцарии запомнились только рекламы всякого вида воды. Швейцария, вообще, страна воды. Прекрасно оформлены фонтанчики в каждой деревне и городке.
В Цюрихе девушки в красных рубашках и голубых брюках (или юбках), в синих шляпах с государственной лентой и в белых перчатках регулируют движение на сложных переплетениях дорог. Работка! Другую такую девушку я увидела у незаконно поставленной машины. Она выписывала штраф. С достоинством...
Из Цюриха мы выезжали как-то сложно из-за сильного движения. Чтобы от него уйти, Витя повернул в гору, и мы долго ползли вверх (я пешком), чтобы потом скатиться к нужной нам дороге. Опять недоразумение с Алешей - он скрылся с перекрестка. Теряем время и нервы. Зато я за это время худею.
Перед ночевкой спросили воды и возможности остановиться у хуторян. Нам в ответ дали яблок и вкуснейшего ситро, но останавливаться посоветовали через 2 км в кемпинге.
Подъемов в этот вечер было много. Забрались так высоко, что стали видны снежники. В Лихтенштейне мы их хорошо видели - снежные горы.
«Тут и ночуем»,- сказал Витя, желая утром сделать нужный слайд. «Тут»- это гостиница–ресторан на перевале. Есть у нее двор, во дворе асфальт и по краям деревца «Между деревьями, нет, за ними, на скошенном участке соседнего хозяйства, и встанем». Мне стало жутко от возможного недовольства того или другого хозяина. Руки опускались.
21июля, суббота.
Ночь и утро прошли благополучно - никто к нам не подходил, а снежные горы... были в дымке.
Путь до Базеля сегодня легкий, все вниз да вниз. Если б не опасение, что, свернув на велодорожку, мы можем оставить на основной дороге ожидающего нас Алешу и нежелание возвращаться теми же подъемам, чтобы искать его.
Один из встречных велосипедистов сообщил, что видел такой же велосипед, с таким же как у меня рюкзаком, но около него никого не было. Это нас не испугало. Лежит, значит. Оказалось, стоит. Стоит на вишне. Наелись и мы и с собой взяли. Пару раз нам сигналили водители недовольно. Вишня, которую мы приняли за дорожную, была все-таки хозяйская, потому что у такой же вишни через 200 м стояла лестница, Я мысленно попросила прощения.
Базель имеет огромный готический храм из красноватого песчаника. В его галереях захоронения, среди которых Эразма Роттердамского (мы, правда, его не нашли, но верим). Поскольку в наших записях ничего о Базеле не было, мы намеревались быстро его покинуть. И вдруг увидели-услышали центральную звучащую улицу, и там столько храмов, столько улочек горбатеньких! Смотрим же мы по очереди.
В общем, смотрины затянулись. Из музыкантов больше всего запомнились чистенькие вьетнамцы (скрипач и гитарист), веселые южноамериканцы, шарманщик с обезьянкой - игрушкой, собирающей и распускающей свой хвостик. Останавливали взгляд красивые, покрытые глазурованной плиткой, фонтанные фигурки, забавные фонтанные механизмы, потешные скульптуры. А об известных из литературы ресторанчиках писать – значит повторяться.
Жизнь мирная, устойчивая, спокойная, разнообразная. На выходе из старого центра мы увидели быструю фигуру кришнаита. Он раздавал приглашения на свои собрания, прикладывая к листочку кусочком чего-то съестного. Алеша и я постеснялись взять, а Витя, стесняясь, взял. И мы испробовали хлеба, чем-то сладеньким промоченного. При нашей строгой экономии кусочек живого хлеба – хорошо! Но кришнаитская религия от нас – далеко. Но вот есть её сторонники и в Швейцарии.
Из Базеля в Страсбург можно ехать по любой стороне Рейна, но германская сторона по карте гористая... И хотя уже через реку виден Фрайбург, мы выбираем плоскую французскую сторону. Проезжаем границу, как свои (она прямо в городе). Легкомысленный французский пограничник пропустил нас без проверки и не штемпельнул наши паспорта (что потом нам ставилось в вину). Поплутав по улочкам уже французского Базеля, мы выехали на какую-то малоухоженную дорогу, очень похожую на нашу, и сразу поняли, что находимся в Великой Франции, а не в маленькой, ухоженной до последнего клочка земли Швейцарии. Мы увидели бесхозные лесочки, замусоренные обочины, деревенские большие площади с единственным обелиском посредине, давно некрашеные дома. Но зато мы увидели французские дворики, как кусочки классических больших французских парков, и деревянные конструкции домов, придающие им неповторимый вид. Между этими брёвнами раньше забивалась глина, позже – кирпич. Впервые такие дома я увидела в Мёмеле и поразилась им. Забавно, что на новые кирпичные дома иногда накладывают пластмассовые полосы, восстанавливая рисунок старого дома. Так крепка традиция, да и живописно.
Комментарий 2012г: Может, насмотревшись на старые французские, а потом и на такие же немецкие деревенские дома, Витя при постройке своего дома в Усадкове смело решил использовать для стен глину как наполнитель.<>/i
У новых домов сделаны насыпи, чтобы летний стол стоял на зеленой горке, а на ней и ниже по вкусу хозяев цветы и кустики.
Дома в деревне не столь велики, как немецкие и австрийские. И швейцарские больше. Просто хозблоки отделены, они большие и удобные. Мы это увидели после купания в Рейне или его канале (так и не поняли: воды масса, но берега в граните), когда, озаботившись поиском номерной дороги, её быстро нашли и покатили по деревням (изначально ехали по прибрежной дороге).
Пространство от деревни к деревне почти сплошь занято исключительно кукурузой и редкими полосами убранного хлеба (как красиво стоят цилиндры скатанной соломы!). Еще выше - редкие полосы подсолнуха и везде поливные установки. Под одной из них Алеша с Витей обрызгались и с удовольствием перекусили в прохладе, а я, грешница, сорвала початок молодой кукурузы. Вкусно! Вечер был хорош, но прочему-то забарахлило сердечко, и в палатку после ужина я медленно вползала.
22 июля, воскресеньеНочевали мы в парке, прямо у оборонительного рва крепости Больмара. Проезжая через нее, мы увидели три ряда бастионов, толстенные стены. В плане это шестиконечная звезда с большой площадью посредине. Истории ее мы совсем не знаем... А вчера ещё видели замок, но и про него ничего не знаем.
Сегодня нас ждет Страсбург с бесплатными музеями. Забегая вперед, скажу, что хоть музеи работали до 6 часов, но увидев в одном из них на месте кассира явно некассира, я, неспособная спросить по-французски, так и не узнала, действительно ли, вход свободный. А больше мы никуда не пошли...
Ехали до Страсбурга долго (68 км). Опять купались (наверное, это был Илл – грязноватый приток Рейна). Затем поели обалденного размера ежевику – она свисала над водой, так что доставалась она только плавающим. На берегу съели шоколадку за Швейцарию вместе с тремя найденными в пакетике булочками, две из которых были с шоколадкой внутри. Это был царский перекус.
В Страсбурге две главные точки: Собор и Европейский парламент. Собор мы увидели сами, а парламент вдвоем с Витей искали так долго, что Алёша обиделся на весь вечер. Он, действительно, оказался далеко. Город не отдал ему своих зданий, он построил новые на хорошем месте, у парка- Дворец Европа и административное здание со звездчатым синим флагом. Воскресенье, все закрыто, но подходят любопытствующие вроде нас, фотографируются. Мы потом торопились к Алеше, но все же еще много красивых зданий увидели по обеим сторонам. Рейна в трёх километрах от Страсбурга.
Здешний собор Mu:nster надо описывать особо. Он огромен и украшен неимоверно. Начали его строить в 11 веке, закончили в 15-м, а аркады в познеготическом стиле появились в 18-м. Готика укрыла почти все элементы романского стиля. Все стремится вверх и каждый уступ со скульптурами святого, зверя, просто непонятной штучкой. Две башни ушли высоко-высоко в небо, а между ними портал и громадное круглое витражное окно. Витражи на всех окнах. Интересные старинные часы, где есть время, год, созвездия и еще чего-то много, что не поняла. Полутьма, прохлада. Гости города читают путеводители или отыскивают то, о чём прочли. Мы же здесь самые поверхностные зрители. Не решаемся купить ни карту города, ни уж, тем более, путеводитель. Что мы в них поймем, не зная французского?
В городе есть громадный музей искусств, много узеньких нарядных улиц. На какой-то из них была первая типография Гутенберга. Ходить бы по ним и ходить. В новой части улицы широкие - ведь место плоское, его много. Страсбург- столица Лотарингии и место пребывания Европейского парламента - значительный город. Для Алеши Страсбург останется еще и городом старинной музыки. На площади перед входом в собор сидел музыкант в бархатных коротких штанишках, и под фонограмму солировал на разных старинных инструментах. Это было хорошо.
Бедный Алеша, получив на траты 20 франков, не решился купить мороженое (1 шарик-5 франков, 2 – 10, три- 15) Ведь франк ~1 руб., а как зарабатываются рубли, он испытал на своем теле дома.
Выезжаем из города сложно, но, в конце концов, оказываемся на дороге №4, которая вначале была похожа на автобан, а потом успокоилась и приняла вид обычной красной дороги, шумной и ночью.
В этот вечер мы проехали немного - слишком поздно выехали из Страсбурга, не набрали положенной сотни километров. Я даже не успела устать, Вогезы только начались. Ночевали прямо в ущелье у дороги, а ужинали как в ресторане - при свете придорожных фонарей.
23 июля, понедельник
Сегодня помотала нас дорога вверх-вниз. Была еще моя обида, когда не захотели перекусить под облюбованным мною деревом, я даже ревела на ходу. Была и Витина обида, что не захотели поехать на Мец, а, значит, на Люксембург. За обедом он высказал условие примирения – за то, что не захотели ехать через Мец, он разгружает меня полностью, чтобы мне было стыдно ехать пустой. С трудом удалось упросить-умолить от условия отказаться.
После обеда в чужом саду дорога пошла, в основном, вниз - ехалось легко, смотрелось вокруг веселее. Правда, однажды не заметили, что наша дорога ушла вправо, а мы выкатили на автобам. Хотя машин в это время было немного, и боковая полоса была широкая, но ехать нарушителями неприятно.
Свернули в городок В., чтобы полюбоваться его барочной кирхой. Покрутившись и не найдя выхода, собирались уже вернуться обратно, как Витя решился спросить дорогу у встречных девчонок, и те на своем недоученном, но понятном нам английском, а еще больше жестами, пояснили, куда нам надо. Желтенькая дорожка вывела нас на красную №4, которая обозначила себя идущей не куда-либо, а прямо в Париж. Красота!
К вечеру, к 8 часам мы доехали до Нанси, бывшей когда-то резиденции лотарингских герцогов. Витя сфотографировал, что успел: дворцовые здания, недостроенный собор в красивом окружении, наконец, центральную площадь - очень пышную, обустроенную по единому замыслу последним лотарингским герцогом Станиславом Лещинским, памятник которому стоит в её середине. С трёх сторон площади однотипные двухэтажные нарядные дома с украшениями на аттике, с четвёртой - триумфальные ворота. В угловых частях площади позолоченные решётки и парковые скульптуры. Позолоченная площадь – необычное зрелище!
Через Триумфальные ворота с этой площади путь к дворцовому комплексу, потом можно пройти к роскошным зданиям епископского дворца и двум церквям. Бросив велосипеды рядом со богатых зданий и... все, наша экскурсия окончена, темнеет, надо выбираться из города и пригородов - искать стоянку. Из пригородов мы так и не выбрались, т.к., увидев зеленую полосу на берегу канала, я предложила остановку.
Вечер ушел на переговоры-уговоры: «Отпустите меня в Люксембург, встретимся в Реймсе»,- настаивал Витя. «Нет, мы устали, едем прямо в Париж», - твердила я. В голове вертелось другое, но я его не высказывала - пусть едет электричкой, а мы его здесь, на берегу подождём».
24 июля, вторник
За ночь Витя принял решение ехать в Люксембург автостопом. Я предложила электричкой и достала 200 франковую купюру и 16 франков монетами, а он взял еще свои круглые московские рубли. В половине седьмого утра он отправился. Как добирается он до желанного Люксембурга: без знания языка, стараясь не тратить деньги, с сухарями и конфетами, нам неведомо.
А мы проспали до 10 часов, пока наш ближайший сосед, прогуливающий свой живот и свою собаку, не позвал полицейского. Полицейский был вполне приветлив. Он понял, что мы остаемся здесь до завтра, т.к. папа уехал в Люксембург, а мы его ждем, и попросил только, чтобы после нас было чисто. Ну, это конечно. Бдительный товарищ в знак извинения подарил мне букетик сухих цветочков. Сейчас нет ни его, ни собаки. Приехали трое на машине и увезли ее куда-то. Зато недалеко засел какой-то пенсионер. Наверное, он что-то от нас охраняет.
По каналу, который, если верить Брокгаузу, протянулся от Сены до Рейна, ходят вояжные катерочки, оттуда нам улыбаются. «Отдыхайте»- сказал следующий собачник, узнав, что мы от нашей границы сюда приехали на великах. Все приветливы, все говорят «бонжур». А в Страсбурге ко мне обратились так: «Мадам, сколько времени? - ? - Ах, да, Вы не понимаете, по-французски!» Но «Uhr» я поняла и протянула ему руку с часами. Язык интонаций и жестов – великий язык. Но как далеко не всегда приветливы наши голоса в общении. И европейцы это ловят, и мне бывает стыдно. Сил на приветливость не хватает ни дома, ни здесь. Так что всё правда - мы приезжаем в новое место со своим миром. «И мой мир ехал со мной». Алеша аж плюнул, когда позавчера я спросила: «Нет ли у тебя приятеля-умельца, который смог бы посмотреть и отладить нашу швейную машинку? (доверять ее нашим «ательешным» мастерам не хочется)
Время сейчас есть, и я опишу свои утренние сны (в прошлые ночи снов просто не было).
1.Я нашла замурзанную пластиночку, обратив внимание на необыкновенный ключик. Когда ее очистили, она оказалась золотой и переливающейся в разные картинки, вроде как на марке ФРГ, только картинок было очень много. Все поздравляли меня с необыкновенно ценным приобретением.
2. Я встретилась здесь, в Европе с Милой Л. -одногруппницей моей студенческой подруги Люды Т. Как она жадно меня расспрашивала о нашей жизни и клочку бумаги с Людиным почерком очень обрадовалась.
3.Трое солидных мужчин украли наш велосипед с этой стоянки. Я совершенно точно знала, что это сделали они, хотя и не видела. Бегала за ними, пытаясь понять, куда они его спрятали, но без результата. Я очень сокрушалась, как мы теперь втроем поедем. Но, похоже, они еще украли и нашу палатку, пока я бегала, и вместо нее оставили только «колокольчик», тент, по размерам такой же, как палатка, но у него только стойка и никакого крепежа
4.Мы в Шевченково. Для нас сохранили необобранное вишневое дерево. «А вам ещё и груша, пожалуйста, залезайте». Солнечно, хорошо......
Алеша с удовольствием отдыхает - даже есть второй раз не просит, хотя времени уже половина четвертого. Все перечитал, пишет программу. Как же мне хочется, чтобы Витя успел вернуться до ночи!
Витя успел. Он вернулся в 5 часов. Ездил электричками, но на обратном пути его забрала полиция. Полиция так ищет незаконно работающих. Вот работка!
Витя. На вокзале в Нанси я попросил билет до Люксембурга и обратно, взятых у Лили франков мне вполне хватило, а предъявленный в кассе паспорт с визой Бенилюкса не вызвал никаких вопросов. Так что я уселся в вагон вполне законно, с паспортом и оплаченным билетом. Но никакого кайфа от своей первой законной поездки в западном поезде я не испытал, потому что еще раньше планировал преодолевать этот путь велосипедом или неизвестным мне «автостопом». Так что этот легкий путь мне казался неправильным и потому тревожным. Тревога оказалась справедливой, но выяснилось это лишь на обратном пути. Сам Люксембург мне почти ничем не заполнился, разве только конными статуями царствующих великих герцогов в мундирах наполеоновских времен и видами крепостных стен с высоких точек города. Теперь, когда мы побывали в Люксембурге с Темой и Асей, мои впечатления от этого города-крепости стали более основательными, но в главном не изменились. Этот город умеет достойно жить и защищать свою свободу.
Побродив по городу пару часов, я сел на электричку, направляющуюся в Нанси.В Меце полиция сняла меня с электрички, и пару часов я провел в полицейском участке вместе с задержанными нелегалами, ищущими работы. Среди них был болгарин, сносно понимающий русский язык и как-то говорящий по-французски. Он и стал для меня переводчиком в общении с французскими полицейскими. Оказалось, меня задержали из-за отсутствия штемпеля пограничника о въезде во Францию - аукнулся лихой выезд из Швейцарии в Базеле, где нас не остановили, а мы сами и не подумали, что штемпель въезда может понадобиться. Моему объяснению полицейский легко поверил, а поскольку болгарин говорил, что «месье торопится в Нанси - у него там рандеву с мадам», то и посадил в ближайшую электричку в Нанси. Эта фраза стала итогом дня, в котором я стал «месье», у которого назначено рандеву в Нанси с мадам (Лилей). Вечером мы успели сделать перегон в сторону Париж.
Я так обрадовалась, что опять мы вместе, и потому затраченные им на электрички 140 франков меня абсолютно не тронули.
И опять мы покатили на Запад, не сразу, правда, а найдя дорогу №4. Ехать хорошо, не жарко. Но с утра по небу стали тянуться перистые облака. Что-то будет...
Проехали бывшую крепость, всю в бастионах. Рядом несколько красивых домов, высокие клумбы, ухоженное кладбище. Стены домов окрашены, в основном, в серые цвета. Почему?
Ночевка на высоком берегу канала, в кругу деревьев. Алёша поёт.
Ночью нашу палатку осветили фары машины. Со сна Витя решил, что мы встали на дороге, что надо дать машине проехать, и начал было снимать палатку с другой стороны. Два двадцатилетних парня смотрели на нас и как-то объяснили нам, что ожидали увидеть здесь другую палатку. А поскольку с вечера рядом с нами были видны следы какого-то иного, уже порушенного ночлега, машина остановилась в 10 метрах и ту же выключила весь свет, то я решила, что пришел наш черед. И я спросила Витю: «Где топор?» - «Подать?»- откликнулся он. С топором в руке я не могла долго уснуть, сторожила...
25 июля, среда
А утром их рядом с нами не оказалось. Зато Витя имел право сказать: «Разве можно в Европу ехать без топора»?!
Выехали в около 8 утра и в 8 вечера приехали в Реймс – город коронации французских королей, город принятия христианства.
День жаркий. Большая часть пути прошла на дороге, пересекающей французскую житницу страны - непрерывные безлесные поля, по горкам и горочкам. Конечно, после подъёмов следуют спуски, но все же мы очень устали. Сейчас, выбрав наименее посещаемое место в спортивном парке Реймса, Алеша начинает готовить ужин. Страшновато, конечно. Палатку будем ставить в темноте. Будем надеяться, что полицейские здесь не гуляют. Если, конечно, никто из посетителей их не позовет. Ну, что будет, то будет – ведь уезжать за город уже поздно.
Сегодня мы проехали рекордно много (для нас)- больше 150 км. Завтра предстоит сделать столько же, если захотим вечером быть в Париже. Но, наверное, не сможем - устали сегодня. Да и хотим еще город утром посмотреть. Так что выедем отсюда поздно.
Первый взгляд на Реймс мы уже бросили. Собор увидели, Людовика 15-го Великолепного, Жанну Д`Арк, неизвестного нам фельдмаршала, очень похожего на Кутузова, дворцы, барочные улицы. Собор Нотр Дам – громадный, с башнями, но без шпилей. На первый взгляд он даже пышней страсбургского. Идет реставрация, т.к. фигуры и стены изнашиваются от дождя-солнца-ветра. Алеша рассказывал, что он как-то рисовал готический собор и это был именно Реймский. Так что он с ним давно знаком. Мне его рассматрить и рассматривать предстоит завтра. Правда, погода портится, усиливается ветер... Ну да, «у природы нет плохой погоды». Я сижу на берегу пруда. За ним – горки для виртуозов-велосипедистов. Алеша их еще не видел. Интересно, захочется ли ему попробовать покрутиться на них?
26 июля, четверг
Ни ночью, ни утром нас никто не будил, но и мы не залеживались, чтобы не привлекать внимание.
Сперва дорога повела нас к церкви св.Реми - здешнего крестителя. Рядом с поздним барочным собором, остатки старинных церквей и музей, закрытый для нас. А потом двинулись к кафедралу.
В начале 5- го века появился здесь и построил обитель св.Марии Никазиус из римлян. В 496 году Людовик крестил здесь 3000 своих солдат. Людвиг, сын Карла Великого, короновался в 816 году. «Бог должен быть вашей защитой» – девиз Реймса. В 1211г был положен первый камень в основание кафедрала. Здесь короновались 25 королей. В первую мировую войну собор сильно пострадал. Там я взяла памятку о соборе, но полагавшийся франк не заплатила. Предо мной также поступил мужчина - не опустил монетку. Он, может, и не знал, а я-то успела прочесть… Дальше я пошла, держа план в руках, и увидела даже место, где стояла рака Реми и второй памятник Жанне Д'Арк – с надписью «освободительнице Реймса от англичан». Сбоку от алтаря – маленькие капеллы, где стоят, где стоят напротив больших стульев маленькие: дети смотрят не на священника, а на родителей, что психологически правильно. А еще мы с Алешей посидели. Поскольку мы пришли к открытию, туристов было мало, тихо звучала магнитофонная запись органа и флейты - такой покой. А Витя делал спирали вокруг кафедрала. Что он «наспиралил», увидим, надеюсь, дома.
В 11 часов мы выехали из города. Алёше совсем не хотелось приезжать в Париж сегодня (еще 150 км за один день!) после вчерашней усталости. Мы тяжело ехали по резко холмистой дороге, ухали вниз и заползали высоко вверх. На одном из спусков Алеша почувствовал непорядок с тормозом. После подъема он не успел его опробовать, как подъехал трактор, а он любил за них цепляться. Но этот раз он проехал всего метров 20 - заднее колесо застопорилось, и он брякнулся на полном ходу на локоть и на ладошку. Удар был, конечно, сильный, до дурноты.
Витя перебрал заднюю втулку, пока Алеша отходил – лопнул барабан тормоза. Конечно, Алеша не особенно жалел свой велосипед, и такое может случиться с каждым велосипедом…
В этот день наиболее значительные впечатления - кладбища: немецкое, английское и великолепное по ухоженности итальянское, и доты. На реке Марне в первую мировую войну шли затяжные бои, и в каждой почти деревне стоят памятники погибшим французам. История =трагедия.
В этой реке, немного мутноватой, мы искупались. И ночевать остались на ее берегу. Ух, хорошо спалось. Мирная река. Пройдут баржи и опять ни звука.
27 июля, пятница
4 недели назад мы выехали из Москвы. Мой отпуск кончился бы, если бы не мои переработки, за которые можно брать отгулы. А так - отпуск продолжается, мы едем в Париж. Осталось немного-60 км. Дорога идет вниз. В Мейлахе заходим в церковь - светло, безлюдно, кружево резьбы, скульптуры – душевно.
Забавная попытка купить хлеб для Алеши. Поскольку в кондитерских цены не пишут, то я, не умея спросить цену, выскочила оттуда в смущении, после того как мне был предложен тот или этот длинный батон.
При въезде в большой Париж Алеша берет карту в руки и ведет нас к отмеченной еще в Москве точке-адресу. Но, мы находим вместо улицы В.Гюго авеню, а рядом с домом 43 стоит дом 49. Витя протягивает адрес прохожим и выясняется, что мы приехали в совсем другой городок, из которых и состоит Большой Париж, а нужный нам Сузи в часе велосипедной дороги. Мы его проехали. Обидно. Простое непонимание, что городки - коммуны – это отдельные образования, и в каждом из них может быть своя улица любимого французского писателя.
Сердясь на себя (именно я поставила ту точку, к которой мы ехали), я крутила педали и все боялась несчастья (сегодня утром я «подковала» Витю, и он упал с велосипедом прямо на свой фотоаппарат).
И все-таки мы благополучно дохали до Сузи, нашли улицу В.Гюго, увидели в открытом окне второго этажа Витину спину и Соню в профиль. Невероятно! 3 часа дня… Теплая радостная встреча, и мы растворились в их тепле - добре.
Они только вчера вернулись из своего «похода» по Швеции (путешествовали они на своей машине, но по российской привычке называли путешествие по новым местам «походом»). У них голова полна впечатлений. Но у них есть еще три дня отдыха до понедельника. Как все удачно - мы не помешали их летнему отдыху и застали их «праздными»! Купание, обалденная еда, разговоры, и… потрясающе удобный для житья двухэтажный дом. В доме много спален, есть гостиная и компьютерная, есть подземный этаж, где гараж, сарай, комната для стиральной машины. Сейчас у них в гостях внучок Валерик 8 лет, которому легче говорить по-английски, чем по-русски, но он почти не делает ошибок. Очень красивый мальчик. Папа Вова живет здесь почти год, работает нелегально в «Русской мысли», а мама Валерика, выйдя второй раз замуж, родила второго сыночка и продолжает жить в Нью-Йорке. Но сейчас, как я поняла, у Вовы готовится второй брак. Дай-то Бог ему счастья! Уж очень он нам симпатичен. Оба младшие Сорокины, похудев и повзрослев, стали, я бы сказала, деловыми людьми. Особенно заметно изменился Руська. Он уезжал 18-летним, сейчас ему 26 лет. Забавно, что он нас стал называть на «ты», Вова тоже старается, но при этом смущается.
В этот вечер у меня даже не хватил сил на стирку - расслабилась от еды и разговоров. Вечером пришла Нина Комарова, вдова умершего год назад Виктора Некипелова, с дочкой и гостьей из Москвы. Нина тоже работает в «Русской мысли». Заспорили - её задел мой оптимистический тон. «Какая перестройка? Это все пустое».
28 июля, суббота
Мысленно я посылала поздравления папе. Ему сегодня 82 года. Мы оставили его в плохом состоянии, но я убеждаю себя: он скрипит, но ждет нас.
Послезавтра - 16-летие наших младших детей. Анюта уехала в Москву с подарочной пачкой из пяти колготок. А что Алеше?- Измечтанный магнитофон он сегодня купит сам, а в магазин «Русская книга» с возможным там Толкиеном нам сегодня не добраться.
Мы ездили с Ниной на кладбище, к могиле Виктора Некипелова. Кладбище новое. Мраморный крест. Хотя вряд ли он был верующим. Пообрывали завядшие ветки, посадили новый кустик огоньков, говорили об умершем и о живых. Виктор дважды сидел и вышел последний раз уже в перестроечное время, с раком. Вернувшись, мы слушали его стихи, начитанные на плёнку русскими американцами в годовщину его смерти, и читаемые Ниной. Мне запомнились: «Город Ковров», «Таити», о море, о Ялте. Сейчас уже набран сборник его стихов. В стихах - ясность мысли и душевных движений. Очень нашенские. Я вспомнила, что читала раньше «Чуфут-Кале». Вите моему особенно понравились стихи о похоронах цыгана Яшки и «Бессонница». В стихах нет антисоветчины, и тем не менее, некоторые из них фигурировали в обвинении на первом суде.
Знаки судьбы В. Некипелова: служба в армии, попытка стать газетным работником, неудача со вступлением в партию (отец – невозвращенец из Харбина), уход на гражданку, фармацевтическая служба, медицинский институт, две тётушки - одна эсерка, другая коммунистка, отсидевшие 28(?) и 30(?) лет и собственное диссидентство. Трое детей в первом браке (семья одного из них сейчас гостит у Нины, и она приходила к Сорокиным с бедовой внучкой Юлей). Сонина горечь, что Нинины младшие дети не приняли вернувшегося больного отца. Нинин рассказ о судах и следователях («Две извилины…»).
Вечером мы ещё были в супермаркете «Континент». Там действительно много всего, но мы про это уже знали, были готовы увидеть. Запомнилось Сонина задержка у сыров. Я с удивлением смотрела на Соню – она может из десятков сыров выбирать, она знает сыры на вкус!
И, наконец, Сонины рассказы о житье-бытье. Грустный жизненный опыт – попытка организации совместного житья с Добужинскими, основанная на том, что у мужчин общая склонность к изобретательству и большое желание обогатить человечество. Но, как выяснилось, Добужинский был всё-таки обеспокоен обогащением себя, а не человечества, и Сорокинской бесконечной добротой и открытостью эти хищники попользовались в полной мере. Дружба в юности, работа в общем стройотряде, отход Добужинского в диссидентские годы, просьба о приглашении в гости, заявление на вокзале, что приехали насовсем, очарование Вити зовом к общей работе. Витя делает свою работу наборщика хорошо, но ум его не соглашается с обыденностью, а его изобретениями и здесь никто не интересуется, хотя он так надеялся. Но у него есть самое главное – семья и дети. Вот Руське в его 26лет так хорошо в такой семье, что он и свою не заводит. Меня всегда поражало Сонино умение создать удивительную семейную теплоту. Меня же в последние годы и на часть такой теплоты не хватает. Может потому Алёша и ершится.
Полугодовая парижская дружба с Добужинскими кончилась тем, что вскрылся их обман, подорвалось доверие, и в новый дом, рассчитанный по этажу на семью, Сорокины въехали одни. Добужинские представили счёт своих расходов за полгода (он оказался 25тыс.), и Соня собралась и выплатила. Оказывается, если приглашаешь человека, то обязан нести все его расходы. А потом было шантажное требование ещё 17тыс. фр. Соня дополнила, что П.М.Егидес (он продолжает дружить с Добужинскими) это оружие – шантаж - использовал против приглашённых во Францию кооператоров – он выставил им 6 тыс., правда, не франков, а рублей.
Соня еще рассказала о своей работе. Они помногу и с интересом работают, их неохотно отпускают в отпуск. Набор газетных полос на компьютере оказался для неё творческой деятельностью, ей нравится решать появляющиеся задачи, потом рассказывать другим. Работает она самоотверженно и тщательно (я не могу без ошибок, но может это от нашей постоянной спешки). С нового сезона у неё будет полставки обозревателя. Так что, может, смогут делать накопления (за дом им расплачиваться 25 лет). Конечно, мы бы экономили на еде, но говорят, это во Франции не положено. Еда за нашим столом очень разнообразная и одно вкуснее другого. Сладостей много.
Засиделись далеко за полночь.
29 июля, воскресенье
Взошло солнце, пока я описывала прошедшие за два дня события-впечатления. Я сижу перед открытым окном и вижу зелёный склон дворика с двумя полуметровыми яблоньками и сосенкой, выросшей от размеров младенца до высоты взрослого человека на балконе сорокинской квартиры и прижившейся на новом месте. По периметру зелёного лужка земляника, клубника, огурцы, лук, укроп, хрен, тыквы, розы, ландыши и т.д. Ещё более разнообразны Витины посадки с другой стороны дома, где лужок побольше и посередине его стоит надувной бассейн для Валерика (как они с Юлей вчера тут прыгали!). Ещё передо мной раздвижная сушилка для белья (стиральная машина делает всё, но надо досушивать на воздухе). Последнюю закладку я сделала совсем поздно и убрала бельё на этой сушилке от дождя под крышу веранды. На веранде стол для гостей и два дивана. Крышу веранды образует широкий балкон, обегающий половину дома. За лужком выровненная площадка, на которой два сарая и гостевой белый стол с белыми стульями под зонтиком. За забором близко, но значительно ниже, соседский дом (с соседями общение не обязательно). Совсем близко высокий дом других соседей – вчера оттуда неслись пьяные возгласы.
Городок (Сорокины называют его деревней) размещен со стороны посадки самолётов (я сделала такой вывод, потому что ни одного летящего в нашем направлении самолёта не увидела), но их шум всё же далёк и жить, по-моему, не мешает.
Недалеко – парк, в котором из нас был только Алеша. Метро – в 15 мин. ходьбы. Но сегодня Витя отвезет нас в Париж на своей машине, а потом заберет. Машина и на родине для Вити была привычной, а здесь – тем более.
Руслан - он так и остался для родителей Руська, а мне уже неловко так называть этого повзрослевшего, свободно держащегося «мальчика». По Сониным словам, непонятным образом, он в совершенстве овладел французским, прекрасно разбирается в здешних порядках. Соня считает, что его ученость на уровне нашего кандидата наук. Работает он недавно. Это, конечно, и помогает Сорокиным держать такой дом. Осталось только привести на кухню второго этажа молодую жену.
Есть у Сорокиных и дача – участок, на котором можно сажать что хочешь. Но сажать, поливать, ухаживать невыгодно, продукты дешевле купить. Но как Сорокиным быть без леса, хотя бы маленького!?
Они, конечно, уже хорошо укоренились. Крепко держит работа («ведь для Родины работаем»), хотя Соня (я думаю, Витя тоже) не все разделяет в идеологии «Русской мысли» и поэтому их устраивает работа наборщиков. Но сейчас, когда уходит Наташа Горбаневская и освобождается место, конечно, грешно не занять предлагаемую должность. Соня и Витя по виду, по отношению к жизни, очень молоды, пружина жизни напряжена и далека до расслабления и до времени доживания. Это радостно видеть. Витя, правда, говорит о здешних витаминах, благодаря которым они не болеют. Это, наверняка, помогает, но основная причина, я думаю, в удовольствиях, которые дают хорошо делаемая работа и правильно проживаемая жизнь. «Главное – это жизнь. Не должно быть мошенничества и убийств», - говорит Соня. А её Витя считает, что будь все творческими людьми, исчезло и все плохое. Вечный спор, что первично – мораль или труд. Казалось бы, Сонина позиция более идеалистична. Ан, нет, она может браться за любую нужную работу и выполнять ее отлично. Она доверяет жизни, которая ей предлагает способы существования. Витя, как углубленный в себя человек, слышит свои изобретения и хочет, чтобы его услышали и оценили другие люди. Но между ним и жизнью (в данном случае в виде рынка) нет посредника. Ни Соня, ни дети не берутся ему помочь - сделать такие переводы, чтобы его изобретения стали доступны, а собственного знания языка недостаточно.
Соне вчера по телефону предложили подработку. «Я готова». Это не жадность до денег, а щедрая раздача своих сил и умений. Дети (особенно Руся, так похожий внешне на отца) чуть критичны к нему, но его творческий дух - это же их закваска, то, что не даст вползти в обыденщину. Вот как хорошо и интересно нам у Сорокиных!
Сегодня день большой, Витя отвез нас в центр Парижа и припарковал свою машину (с трудом) недалеко от Нотр-Дама. Перед Собором круглая плита - географический центр Парижа. И вот мы стоим около плиты и удивляемся легендарному Собору: как многоречив он - столько церковных сюжетов! Вперемежку удивляемся, что и мы и вправду в Париже. Заходим во внутренний полумрак. Идет служба. Служители во время молитвенного песнопения сменяют друг друга. Прихожане внемлют и включаются в хор. А мы глазеем на витражи и резьбу – не для нас эта духовная жизнь.
На улице нас ждет в назначенное время Лина Горган. Она уехала с помощью фиктивного брака 4 года назад. С ней приехали дочки, которым сейчас 13 и 7 лет. Вечером мы увидели старшую – Юлю (Настя в летнем лагере) и услышали рассказ «русская женщина в Париже». А днем было беззаботно радостно видеть Лину в качестве своего парижского гида. Гид начал с китайского ресторанчика. Как великолепно звучали названия блюд, когда их выбирали Лина и Соня! Как серьезен был худенький китаец, принимавший заказ! Какие необычные блюда казались на столе! Надо было есть медленно и смаковать, но мы больше болтали, чем смаковали. Единственно, что для меня, было тяжеловато - это сильно проперченное первое (в виде желе с вареным яйцом и еще много чем). Все остальное таяло на языке.
Было решено идти в Лувр. Он, конечно громаден. И пусть не все, но что-то все же мы увидим. Лувр состоит из трех отделов, И один из них «на наше счастье» оказался закрытым и что там, мы не знаем, т.е. не знаем, что потеряли. Зато как просторно, как прекрасно размещена экспозиция в тех залах, что сейчас доступны, как хорошо ею любоваться! Мы, конечно, постояли у «Моны Лизы» и разглядели со всех сторон Венеру Милосскую. Я бродила по залам, благодарная нашим И.В. Цветаеву и его меценату (так и не вспомнила его имя) за то, что коллекция созданного ими Музея изобразительных искусств дала мне возможность узнать мировое искусство.
Из Лувра мы прошли через Пале-Рояль к месту Старого Рынка и Центру Помпиду. В Центре на последнем этаже выставка современного искусства и есть работы наших французов - Шагала, Кандинского, Ларионова. Просторно, светло висеть им в этих залах. И вспоминая утверждения Валерия Вайля – " предметное искусство кончилось», я старательно, положительно относилась к увиденным картинам. И между некоторыми из них и мной иногда возникал «контакт».
Поднявшись наверх здания, мы полюбовались городом, выпив очередную порцию сока. Само здание, все конструкции которого открыты наружу, наверное, – отдых для глаза тем, которым надоели классика и барокко. Недаром около него масса поющих, играющих и рисующих.
Потом Лина повела нас к себе домой. Ее квартира на верхнем этаже - маленькие комнатки с кухней и душем между ними. Туалет - один на три квартиры – на лестнице. В девчачьей комнате – двухэтажная кровать (девчонки сами были инициаторами ее постройки). В комнате сейчас –Юля и ее (будем надеяться) будущая названная сестренка Надя, папу которой мы через полчаса увидели. Дени - троцкист из богатой семьи. Если Лина решится, то скоро они съедутся в купленном Дени трехэтажном доме, где один этаж – Наде, один Дени и один троим – Лине с дочками. Официальный брак пока не заключен, хозяйство будет раздельным. Свой этаж без права на него Лина будет отплачивать из своей неустойчивой зарплаты. Как все это непривычно! Но Лина очень хочет, чтобы была семья, и я ее понимаю. Все годы пребывания здесь (кроме последнего) она находилась в постоянном душевном напряжении. А сейчас все устраивается: устойчивей становится работа, и может, удастся через два года получить статус госслужащего, из числа которых исключить невозможно. Через два дня Лина решила не ехать в купленный Дени дом. Через два года она сама будет иметь право на покупку дома или квартиры. И все же я от души желаю ей обычной, семейной жизни. Вот только Дени, похоже, упустил шанс стать ее мужем.
Соня с Витей после работы повезли нас на Плац Пигаль, чтобы мы смогли увидеть ночной Париж проституток. Мне очень быстро захотелось оттуда сбежать. День закончился.
30 июля, понедельник
Сегодня Алеше и Ане – по 16 лет! Алеша – здесь, Он получает наши, Сони, Вити-Володи-Валеры поздравления. А про Аню мы ничего не знаем, даже как она добралась до Москвы. И потому уступаем настойчивому Сониному предложению – позвонить. Очень быстро дозваниваемся и слышим четкий Анин голос. Все у нее в порядке, доехала хорошо. Вот только дедушка слег и ждет нас. Соня настаивает на звонке дедушке. И опять нас быстро соединяют (Соня не перестает удивляться). Тамара Петровна сдержанно и серьезно рассказывает, что папе плохо. Мы обещаем торопиться.
Эти звонки меняют планы. Вите приходится смириться, что обратно мы поедем поездом. Соня развивает бурную деятельность, и в 6 часов вечера мы получаем дешевые билеты (по нынешним ценам) 750х3франков, за которые 1000франков платят Сорокины, несмотря на наше сопротивление. И уж совсем Витя сопротивлялся, чтобы покупали единые на транспорт (90х3 франков). Ни Алеша, ни он так и не сделали своих фото к единым. Здесь в метро, кстати, ¬нет контролеров на входе, говорят, бывают внутри, но очень редко, и можно подлезть под ограничительные планки или перепрыгнуть их, что и делали часто молодые люди на наших глазах. Мы с Витей использовали эти билеты многократно и быстро окупили. На этом я кончу разговоры о денежных делах, потому что они, как и многое в нашем походе, оказались нелегкими. Удивительно, что мы так расходимся с Алешей в этом вопросе. Ну, у Алёши – переходный возраст... Когда ж он перейдет? Добавлю только, что мне удивительно трудно тратить франки, особенно когда я вижу пару носков за 75 или 40 франков (соответственно – 150 или 80 рублей). Истратить по 30 франков на музей - это для нас с Витей тоже невозможно, и т.д.
Так что, наши друзья и родственники останутся, по-видимому, без подарков.
В этот день мы встретились с Аликом Гинзбургом, который помнит, что в 1972 году, когда он вышел из лагеря и купил дом в Тарусе, и Витя выкопал во дворе этого дома громадную яму под уборную, выполняя желание Алика докопаться до песка. И хоть не докопался, но титанический его труд Алик помнит (а я помню, что Витя от усталости так и не мог тогда заснуть). Теперь же мы были приглашены на завтрашний вечер к нему домой.
Главный редактор с Витей знакомиться не стала, ей достаточно рекомендаций Сони и Алика. Соня с сегодняшнего дня не только - наборщик, но и обозреватель на полставки. Соня сделала нам экскурсию по редакции, где главный редактор готова с ней разговаривать на любую тему, только не об отпуске.
В этот вечер мы гуляли с Витей поврозь. Он всё еще огорчался, что поездка так неожиданно кончилась и «обратный путь-это бегство», как он говорит. Я дошла до Елисейских Полей, до дворца Шайо, до дома Инвалидов и у Эйфелевой башни села на метро. Париж, как и вчера, был богато украшен, разнообразен, многолюден. Напротив Эйфелевой башни парни на роликах показывали чудеса катания всякими хитрыми способами, а зрители их награждали аплодисментами.
31 июля, вторник
Витя с утра начал писать свое сообщение для «Свободы» и «Русской мысли», а мы с Алешей поехали смотреть магнитофон и поискатьТолкиена – его любимого фантаста - в книжных русских магазинах. Нашелся только один том, который есть уже у Алеши. А магазина с магнитофонами мы не нашли. Пришлось ехать на площадь Звезды, в магазин, который указала Соня, недалеко от «Русской мысли». Алеша из магазина вышел огорченным: такой магнитофон, как у Темы, ему не нужен - дорог больно. Смертельно захотелось пить. Нашли магазинчик, из которого мы вынесли литровую бутыль с водой, оказавшуюся родниковой. Все!
Алеша поехал домой, а я отправилась гулять до вечера. Ходила я и ездила автобусом. Подошла к новому району с американскими небоскребами. Потом проехала в Люксембургский сад и дальше к Пантеону и к Сорбонне, погуляла по ее мраморным коридорам. Здесь, в Латинском квартале я закончила свой маршрут. А Витя закончил свои письменные дела раньше вечера и гулял самостоятельно до назначенного Аликом часа.
У Гинзбургов двое мальчишек восемнадцати и шестнадцати лет. Невысокие росточком, со знанием четырех языков, футболисты, обласканные и сами ласковые, особенно старший. Арину мы видели меньше получаса - ей нужно было собирать мальчишек к утреннему отъезду, а главное шли необходимые длительные переговоры с Америкой и Москвой. В этот вечер выяснилось, что у Валеры Абрамкина двусторонний туберкулез. Приехавшая «скорая помощь» забрала его подушку и простыню (для дезинфекции, наверное), но оставила его дома, т.к. места в больнице пока нет. Арина была озабочена тем, чтобы найти нужные лекарства и устроить ему лечение на Западе. Но, с другой стороны, туберкулеза здесь давно нет… Есть ли специалисты? Арина выглядит довольно молодо, её энергия е продолжает бить ключом. Я упомянула, что до сих пор ношу подаренную ею перед отъездом зимнюю вязаную шапку. Она тут же предложила взять сумку с вещами, которые они покупают на дешевом «блошином рынке» рядом с их домом. А еще Алик дал громадную бутыль для передачи его адвокату Золотухину, теперь депутату Верховного Совета.
Разговор с Аликом, заканчивающийся пиццей и чаем, был на редкость приятен. Он высоко оценивает Буржуадемовские работы, говорит, что ссылается на эту книгу в своих докладах перед американскими студентами. Он уверяет, что мы единомышленники и что он заинтересован в освобождении наших хозяйственников. Те, конечно, люди ненадежные, «колются» на следствии, но такими он их принимает, и ценность их для страны понимает. Он порылся в своей голове и вспомнил тех россиян, кто мог быть полезен нашей группе. А еще Витя решился сказать, что нашей группе нужна техника: ксерокс, компьютер и предложил все свои в будущем зарабатываемые деньги на «Свободе» и в его газете использовать для этих нужд.
1июля, среда
На 2 часа назначено рандеву с Фатимой Салхаданой на радиостанции «Свобода». С утра мы втроем идем покупать магнитофон, но я не вхожу в магазин. Витя и Алёша решились на двухкасетник «Радиолу», сотворенную китайскими трудолюбивыми руками. Как он послужит Алеше? Дома выяснилось, что писать с пластинки на нем нельзя, но переписывает он с пленку на пленку хорошо.
В магазине между Витей и Алёшей произошла ссора из-за покупки магнитофонной пленки. Алеша решил, не советуясь, что сэкономленную сотню франков он истратит на десять пленок. Витя, когда понял это, начал протестовать и опротестовал половину, чем очень огорчил Алешу. Деньги им экономятся, чтобы отдать тысячу франков Теме (в рублях он свою тысячу не берет), и Витя зачем-то ему пообещал сохранить французские деньги. Денежные вопросы мы с Витей раньше легко согласовывали, а теперь начинают звучать голоса детей, от которых не отмахнёшься.
Алеша с магнитофоном поехал в Сузи, а мы прочесываем улицы в поисках интересного в районе Елисейских полей и выходим к Эйфелевой башне. Она, конечно, и вблизи удивляет... Еще полчаса пробежались в районе Дома Инвалидов и вернулись на Rapp,20. Фатима спокойна, приветлива, деловита. Меньше часа ушло на предварительные разговоры и само интервью. Фатима предупредила, что в кооперативных делах она не разбирается и не сможет помочь вопросами… Кто ж на это рассчитывал?!
После интервью мы гуляли до Инвалидного Дома, заходили в войсковую церковь, в алтаре которой похоронен Наполеон I, но его могилу показывают за деньги. Мы же только видим знамена, собранные французскими солдатами в битвах с 1805 года по настоящее время, и отслужившие свое пушки. Рядом с музеем стоят памятники А. Экзюпери и строителю крепостей В... Что ж - тоже военные люди. От Инвалидного Дома через Сену ведет роскошный мост Александра III, заключившего вечный мир с Францией. Но мы по нему не идем, наш путь по этому берегу. Мы «подчищаем» здешние достопримечательности: Бурбонский дворец, в котором теперь одна из палат Парламента, Люксембургский сад и дворец, старинные церкви Сен-Жермен (XII век) и Сен-Женевьева (XIII век), Пантеон, Сорбонну, театр Одеон, дворец Консьержи и все памятники, на которых останавливаются глаза. Мы заходим в церкви, опаздываем в Пантеон (растерялись в Люксембургском саду, потратили время, зато я так хорошо там вздремнула), а потом к в половине восьмого мы добираемся до Лины – приглашены.
УЛины – Грегор. Он нам представлен как ее начальник. Грегор родился в Марселе, с 46года по 70-й жил в Армении и 20 лет парижанин. Он государственный служащий, инженер-исследователь в нефтяном институте. Лина выполняет информационную работу как для его института, так и для фирмы «Тотал». Эта работа денежная, но договор с ней заключен только на год. Что ее ждет потом? Пока только надежда, что ее работа понравится, и она придется ко двору.
Грегор не выражает неприязни к азербайджанцам и уже этим он нам мил. Он сожалеет, что французы ¬(и русские) выражают недовольство-удивление, что во Франции так много негров и арабов.
Потом мне ужасно захотелось узнать, как соединяются культуры, и я спросила об этом Соню. « Может через музыку? Ведь джаз идет от негров!» - был ее полуответ. Европейская культура в Париже все охватывает: ни в рекламе, ни в музеях ничего другого нет. Вопрос бы этот не возник, если бы я не увидела столько неевропейских лиц и если бы не удивилась загорающему негру в Люксембургском саду.
Но вернусь в Линину квартиру. Мы увидели кроме 13-летней Юли выросшую 8-летнюю Настю - ребенка поразительно красивого в совсем юном возрасте и просто красивого сейчас. Настя – совсем француженка, перейти на русский, на котором она училась говорить в Москве, ей сейчас трудно. И всё же, со своей ровесницей Ингой, дочерью Лены - подруги Лины, недавно гостившей в Париже, Настя разговорный барьер преодолела.
Лина вкусно нас покормила. Правда, такого роскошного разнообразия еды, как у Сорокиных, у нее не было. Но ведь у Сорокиных давно устойчивая работа и второй год – вилла. Когда мы собрались уезжать, Грегор предложил подвезти нас на машине. Мы согласились только до метро, но Грегори сам сделал большой крюк по Парижу. Он показывал нам сияющий Париж с такой любовью и готов был кружить сколько угодно, но метро закрывается в половине первого. Все же мы много увидели в свете - блеске: и Большие бульвары и площадь Согласия, и Елисейские Поля, а главное, еще более ажурную ночью Эйфелеву башню. Фейерверк света! Мы простились с Грегором в уверенности, что встретимся в Москве.
2 августа, четверг
На сегодня никаких дел и встреч. Но вместо того, чтобы спешить домой, мы проводим еще один день в Париже. Вернее, с утра мы едем на дачу Сорокиных. Так называется длинный лесной участок из посадок - березок, сосенок, елочек и … ромашек. Мы поливаем только молоденькие деревца, осматриваем дом, сарай, караван- прицеп к автомобилю. Лина с девочками провела тут прошлое лето, а Витя отдыхает душой среди своих лесных зарослей.
На обратном пути мы заехали в маленький городок с крепостью, окруженной водой. Мы славно там побродили, а потом посидели в церковной тишине.
Следующее действо – заехать в супермаркет, чтобы купить там подарки и карабин для подшефной Ритиной собаки - оказалось ошибочным. Супермаркет был огромен, а собачий отдел, наверное, столь мал, что мы с ним так и не встретились, хотя провели там не меньше часа. Алеша быстро вышел из строя, а без него понять, что такое карабин для собачьего ошейника, я не могла. Но это была единственная просьба и мы ее не выполнили.
На подарки решаться было также трудно. Витя купил только два набора шариковых ручек (ему надо было что-то дарить на работе)...
В Париж приехали в 2 часа. По дороге поцапались с Алешей. Вопрос встал о велосипедах, для которых Соня нашла покупателей. Алеша был уверен, что франками за его велосипед, он будет распоряжаться сам. Позже я вспомнила, что велосипед действительно был ему подарен, но согласиться с тем, что получаемые от продажи триста франков он самолично истратит на пленки, было трудно. Алеша не захотел с нами смотреть Париж. Мы же в эти полдня побродили по правобережному Парижу.
Сперва поехали в Новый район, куда я уже заходила во вторник. Лина вчера рассказала, что там есть музей Истории Франции и размещен он под аркой этого района. Мы же увидели под этой грандиозной аркой только билетную кассу для подъема наверх, на обзорную площадку. Если бы мы могли читать по-французски, то поняли бы, что написано в объявлении об историческом фильме. Скорей всего его и показывают поднимающимся наверх. И мы бы с удовольствием посмотрели его. Но при чем тут дорогостоящий подъем на обзорную площадку?
Не увязав эти два мероприятия, мы спустились вниз и уехали. Витя, правда, побродил между небоскребов. Думаю, что, побывав в этом районе, я немного подготовилась к Америке - всё целесообразно и даже приятно. Но мне стало понятно, почему, живя в таком окружении, Элла Каленская тоскует по тесноте и неодинаковости старых улочек с их дробностью и индивидуальностью.
Основная цель нашей прогулки - холм Монмартра с его площадкой художников и церковью Сакра–Кёр. Белое церковное здание с конными зелеными (земными) и белыми (неземными) статуями на фасаде, обращённое к многоярусной лестнице – зрелище великолепное. А уж как хорошо рисуют французские художники на Монмартре! Такой профессионализм! Любо-дорого смотреть. Мы и любовались. Смотрели с холма и на Париж. Не могу сказать, что это эффектное зрелище. Внизу – интересней.
Спустившись, мы прошли до Больших бульваров, чтобы оставить на пленке одну из башен когда-то маленького города. По дороге сделали еще одну безуспешную попытку найти собачке карабин в дешевых магазинах Тату. И, наконец, подъехали к кладбищу Перлашез, чтобы увидеть стену коммунаров. Но все ворота в этот час оказались уже закрытыми, мы почему-то усталыми и повернули свои носки к дому.
Мы не дождались в этот вечер Вити и Сони - у них сегодня вторая смена, с 5 до 11-ти и еще около часа дорога домой. В другие дни мы говорили о прошлом, настоящем и будущем. И были эти разговоры откровенно дружеские, и было потому нам тепло и уютно.
З августа, пятница
У нас сегодня для прогулки по Парижу неполный день, т.к. в 5часов должны придти покупатели велосипедов, а в 7часов мы собираемся ехать в Бельгию.
Останавливаемся в центре, чтобы полюбоваться древней часовней во дворе Дома Правосудия. А потом ищем путь к русскому кладбищу «Сан-Женевьеве де Бос». Автобусы ходят редко, и Витя оставляет мне фотоаппарат, а сам уезжает увидеть намеченное кладбище Пер-Лашез. Но мне так не удается поклониться похороненным в Париже русским. Кладбище находится в 5-й зоне, а мой единый действует только до 4-ой. Как докупить билет, я не знаю, что говорит водитель, не понимаю. Это непонимание и беспомощность - я забываю все английские слова и впадаю в какую-то безысходность. Возвращаюсь в Суси и непонятно чем занимаюсь до вечера. Витя возвращается в 4 часа. Он все намеченное увидел.
Со стыдом слушаю Витину торговлю велосипедами. Ребята прокатились на них. У Алешиного велика большая прокрутка, и потому за него предложено 250 фр. вместо 300 «не глядя». 50 франков Витя выторговал, на основании прежней установки –«300 франков не глядя».
В начале восьмого сорокинская машина двинулась на Лилль. Витина рука – на штурвале, Соня смотрит на указатели, а мы втроем бездельничаем и наслаждаемся быстрой ездой. Проехали со скоростью 120км участок платного авторута (50 км) и тут же въехали в пробку, в которой за час проехали всего 10 км, зато Витя с удовольствием рассматривал лица в соседних машинах. Лилль проезжали ночью - только увидели неоштукатуренные темно-коричневые дома.
От Лилля наш путь был на Брюгге в Бельгии. На границе не было ни души, а Брюгге показался мне сошедшим со сказочных страниц городом. У него славное многовековое прошлое. И хотя он уступил свое первенство как порта Амстердаму, но остались ступенчатые фронтоны старинных домов, скульптурные фасады, каналы, омывающие стены этих домов, монументальные церкви и Часовая башня. Пятничный вечер, и в час ночи работают рестораны, и веселится молодежь. Люди постарше сидят подальше от молодежной толкучки. Мы ходили и балдели, расширив глаза до предела, а потом поехали искать стоянку. Найти стоянку под две палатки и машину оказалось непросто, но полная луна во всю помогала нам. Мы три раза возвращались в центр и все же выехали в нужном направлении и остановились на берегу канала.
Коровы ночевали недалеко от нас, ишак страдал, но заснула я мгновенно.
4 августа, суббота
Насыщенный день ожидал нас сегодня, поэтому встали не раскачиваясь, даже Алеша. Сперва к морю и в море. Для Сони после Ниццы и её голубой воды вода Северного моря была слишком грязной, но мы втроем с удовольствием выкупались. У берега она, конечно, сильно мутная, но дальше вполне «морская».
Мы не вернулись сразу в Брюгге, а поехали по берегу в Голландию. Здесь тоже нет пограничников. Голландия нам предстала в виде очень милого, уютного одноэтажного городка Sluis: утки на канале, покой на лицах, полные магазины, две церкви и мельница с вращающимися (может от ветра) крыльями. Витя мой, конечно, снимал и поля, и коров, и большие каналы, и суда на них, а мы впитывали благоустроенность.
В Брюгге мы приехали уже после полудня. Даже зной в 36оС не помешал нам увидеть городские красоты и полюбоваться работой кружевницы и тончайшими брюссельскими кружевами. В молодости я увидела в окошко вологодскую кружевницу (она работала не на показ) и навсегда поразилась сложностью и одновременно внешней простотой этой работы - кидай себе палочки, присоединенные к ниткам. Брюссельская кружевница иногда кидала их, не глядя. По каналам скользили экскурсионные лодки, управляемые гидом (я подумала, что у нас было бы двое - гид и водитель, а Соня с Витей вспомнили Венецию, где им не удалось прокатиться). Можно было бы здесь прокатиться – цены доступные, но Витя с Алешей разбежались и к назначенному времени не успели. Наконец, все собрались (дольше всех пробегал Алеша) и, обогнув Брюгге вдоль кольцевого канала, увидев его мельницы и бывшие городские ворота, мы двинулись в Брюссель.
Да, нам сегодня предстоит увидеть еще столицу Бельгии. Кто спорит - много для одного дня, но другой возможности у нас не будет.
И вот мы стоим на одной из красивейших площадей Европы. На нее выходят церковь, старинные дома 17-го века, ратуша, увязанные сверху в единый ареал барочными карнизами. Две девчонки лежат посередине площади, что-то рассматривая или просто отдыхая. Полицейский в десяти шагах ждет развития событий, наблюдая за ними.
Мы уходим в ближайший квартал - он ресторанный. Великолепные картины из живой громадной рыбы, ракушек, клубники и лимона. Конечно, мы не откушаем креветок с призывно протянутого блюда и не пойдем после этого в ресторан. Мы здесь, чтоб любоваться. К тому же в багажнике Витиной машины такое количество закупленной утром еды, что нам вовсе не завидно. Мы не заходили в брюссельские церкви, только погладили бронзового монаха на переходе к площади, загадывая желание. Я пожелала нашим детям быть счастливыми.
А я помню писающего бронзового мальчика в Брюсселе
День уже на исходе, а мы должны еще увидеть Арденнские горы, в которых раньше часто путешествовали Сорокины. И мы успеваем. Витя показывает нам свой любимый городок - Динаут, состоящий из трех улочек вдоль реки, крепости на откосе и церкви с удивительной формой маковки под откосом. Мы видим множество замков на склонах и скальные выходы, и даже скалолазов на них. Мой Витя делает последние съёмки и прячет фотоаппарат, а Витя Сорокин продолжает свой тяжелый труд. Мы делаем передых- ужин на прекрасной лесной стоянке, а потом в полной темноте скользим по Арденнам. Было в этой поездке что-то из фантастического будущего – от ярко светящихся столбиков и знаков, от звука шин и порывов ветра. И все же я заснула. Витя, по оценке Сони, вел машину безошибочно и быстро довез нас. «Сузи. Просыпайся, Лиля»,- услышала я. И правда, знакомые улицы, белый забор с калиткой. Час ночи – в доме тишина. В гостиной и на кухне - гора немытой посуды и неубранных продуктов. Молча все убираем. А Соня берет шланг - газон не полит. Утром она спросила сыновей, почему газон не был полит, но никакой ругани и обиды. «Мы обижаемся и ругаем только по принципиальным вещам, когда поступок ведет к тому, что кому-то будет плохо», - объясняет Соня. А я же стала обижаться и возмущаться по пустякам: Алешин вид, не куплен хлеб, грязь в доме... А у них я видела, как Вова без всяких понуканий убрал со стола и подмел. Он умеет хорошо готовить. А как он хорошо разговаривает с сыном Валериком! Два дня назад у нас был маленький праздник – Руся подписал контракт на новую работу и принес шампанское. Вова приготовил вкусную еду, а в Валерик охотно помогал ему.
5 августа, воскресенье
Мы завтракаем и собираемся уезжать, предварительно взяв с дачи ротатор. И вдруг звонок от нашего Миши с известием о смерти дедушки.
Боже мой, мы разгуливали, не спешили, хотя могли бы уехать в среду и успели бы! А он умер в больнице, и никого из нас рядом не было. Как это ужасно и для него и для нас! Как же безобразно мы расстались с нашими родителями, даже с последним, который был близко. Конечно, смерть наступает внезапно, но я-то видела, что он уже заглянул в ее глаза. Просто я так боюсь Витиного недовольства (оно в последние годы приобрело такой жестокий характер, а сил на переубеждение не хватает), что я постаралась не думать о возможной отцовской кончине во время нашей поездки. Как не презирать себя после этого!
Мы рано приехали на вокзал, т.к. никто толком не знал, когда будет поезд. Заехали к Гинзбургам, чтобы забрать подарки Валерию и Светову. Билеты наши не были закомпостированы, и мы выбрали польский вагон, полагая, что он гарантированно довезёт до Варшавы без пересадки в Ахене. Вагон оказался спальным. Когда мы это поняли, наши рюкзаки пришлось со спальных полок снять. Выставили их в коридор. Потом с помощью одного шустрого русского, по дороге, зарезервировали места в сидячем вагоне и в нем доехали до Берлина. И снова вернулись в польский вагон, теперь, правда, в тамбур. Проводник ворчал – ворчал, но потом все же разрешил занять освободившееся купе. В нем мы и доехали до Франкфурта-на-Одере, после которого формируется советский состав из вагонов, идущих из разных стран. Вите удалось уговорить начпоезда пустить нас в шведский вагон. Наверное, в другое время я с удовольствием описала бы особенности европейских железнодорожных порядков. Но сейчас у меня ощущение, что все это суета - сует.
Мы в Бресте, меняют колеса. Путешествие кончилось.
Американские письма В.Сокирко 1991г. (с Тихоокеанского побережья на Атлантическое)
Здравствуй, дорогая Вера! Пишем тебе из Санта-Круса, точнее, из Аптоса, где в доме под секвойями мы сейчас проживаем. Это место считается самым тихим, спокойным, прохладным курортом в Калифорнии. Здесь от жары можно, наконец, опомниться. Решились на письма вместо телефонных звонков, чтоб хозяевам было подешевле.
О нашем пребывании в Чикаго ты, наверное, уже что-то слышала от Димы, но, думаю, немного. Он был довольно хмур, и мы теперь понимаем, что только благодаря твоим настояниям мы получили надежное пристанище в Чикаго. Нам совершенно невозможно обижаться на него. Во-первых, потому что мы чувствуем свою вину перед людьми за своего старшего резкого сына Тему, в сравнении с которым Дима – просто паинька. Во-вторых, мы вправду были незваными гостями для Димы, так что хмурость его к нам была вполне объяснима, но ребята делали для нас всё: кормили, предоставили диван, договорились о переносе даты вылета и возили. Кажется, что Дима легко вжился в Америку, и никакой ностальгии у него нет. Единственное его желание - вывезти из России сестру Лену. И это все! Жаль, конечно, что Дима крайне отрицательно относится к защите осужденных хозяйственников. Наш опыт он не ставит ни в грош, опираясь на собственный, видимо, печальный опыт общения с этими « ворами и жуликами». Мне очень хотелось ему сказать, что у меня с его отцом было больше понимания, но я во время прикусил свой язык: ведь на деле Аркаша всегда только помогал мне, а диссидентскими делами никогда не волновался. Реально его волновала только еврейская судьба и выезд в Америку. Так что получается, что Дима не только внешне очень похож на Аркашу, но и ценностями. Поверь, Вера, благодарили мы их вполне искренне, и я сейчас повторяю: дай Бог им счастья!
А ещё раньше - из Нью-Йорка в Бостон мы добрались вполне благополучно. Все 4 дня там были насыщены разговорами. С Валерием Каленским мы проходили по городу три дня. Элла с Мариком так же устроили нам прогулку по Гарварду и купили нам билеты до Чикаго через Баффало, где у нас были ночь и утро рядом с Ниагарой. Дальше – Чикаго, а потом был еще день в Солт-Лейк-сити - мормонской столице и ночь в Скалистых горах – тоже куча впечатлений. И, наконец, Санта-Крус и национальный Парк гигантских секвойей. Здесь удивительное ощущение древнего грандиозного леса-мира.
Все хорошо и спокойно. Но… наше счастливое путешествие подходит к концу. Благодаря друзьям Америка обернулась к нам своей счастливой туристской стороной. Тяжёлой работы мне так и не досталось. Добычи трудного заработка мы так и не испытали. Что же, пусть остаются нам только российские трудности. Только в Вашингтоне, а скорее, лишь в Москве станет понятно, чего мы добились в защите осуждённых хозяйственников. Но вот Америка туристская у нас осуществилась вполне счастливо. Ну и пусть останутся до смерти впечатления осуществлённого рая, раз в трудности нас так и не впустили. Надеюсь, что с этим впечатлением нам легче будет жить оставшиеся годы в хиреющей Москве.
Эти два месяца мы так много видели недавних эмигрантов из Союза, что не могли не примерять к себе их судьбу – мы ведь тоже могли бы поселиться в раю и научиться говорить по-английски.
Но нас удерживает невозможность бросить детей, свое дело да и свою свободу передвижения за собственный счёт, и, самое главное, свое счастье, которое неразрывно связано со своим кладбищем. У каждого ведь свое предназначение. Всего тебе доброго! Спасибо за всё!
Дорогие Элла и Марк! Пишем из Санта-Круса. Всё у нас уже определилось, и мы уже находимся в калифорнийском раю, особенно если учесть, что вчера нас возили в красивейший морской заповедник Лобос… Это что-то среднее между причудливыми скалами крымского Коктебеля, реликтовыми соснами Пицунды, а здесь – Монтерея, с колониями морских львов на прибрежных островах, тюленями, выдрами и птичьими базарами. Холодная вода и сильное солнце, как на восточном берегу Каспия.
А перед этим у нас была ночь и утро близ Ниагарских водопадов. Это не только грандиозно, это особый мир! Потом был Кливленд, и Чикаго на берегу Мичиганского пресного моря, день с ночевкой в столице мормонов Солт-Лейк-сити и, наконец, Санта-Крус... Впереди у нас еще три дня в Сан-Франциско, день в Филадельфии и возвращение в Вашингтон. И всё это благодаря вашим подаркам. Огромное Вам спасибо.
Это главное, что хотелось написать тебе, Элла. И ещё сказать, что Игорю Ефимову я звонил из Бостона и получил ответ, который легко можно было предугадать: с работой сейчас плохо, в его маленьком, почти домашнем издательстве, особенно. Если ж работа появится, то у него полно друзей, которые в ней нуждаются. Я развернул разговор с работы для заработка на работу с русским словом, работу для души, у него появилась заинтересованность, но недоверие пересилило, и разговор прекратился. Думаю, что если душевные терзания не пройдут и не возникнет всепоглощающего интереса к Америке (последнего мы Марком тебе от души желаем), то можно звонить Игорю Ефимову, ссылаясь на знакомство со мной, и проявлять интерес к работе в его издательстве. Будьте счастливы вместе с малышкой Зябой! Приветы и спасибо Миле, Рите и Толе.
