Алтай, 2003г.
Предварение. Долго уговаривал меня Витя пойти с Алёшей, Полей и Филиппком на Алтай. Мои колени, когда я их спрашивала, упорно отнекивались. Не помню, когда и на какие аргументы я сдалась. Главным был: в диафильме ты обещала, что мы вернёмся сюда пенсионерами и будем обживать долину В.Шавло. Отвечала, что не накопилось у меня желания жить на одном месте: или поездка или дача с внуками. Конечно, поход по Алтаю и ценность, и поминание Толи Жилина, водившего нас по разным районам Алтая 41год и 31 год назад, а в январе этого года покинувшего наш мир. Но снежные перевалы мне уж точно не потянуть…
вот сегодня 5 августа я лежу под тентом, пережидая утренний дождь, слушая шум речки Шавлы. Дождь на всех наводит уныние, особенно на Алёшу и Полю, ответственных за жизнь 10-имесячного Филиппка. Позади 4 дня хода по тропе от пос. Чибит на Чуйском тракте. На третий день от нас отделились двое – молодожёны, захотевшие провести медовый месяц на Алтае. Конечно, Андрей понимал, что не на прогулку ведёт свою молодую жену Лену, но на что-то надеялся. Был в жизни Алёши и Андрея пример десятиклассницы Оли Петровой. Будущий муж Шурик Чернышёв решил взять её на Тянь-Шань, и она прекрасно прошла. Оля – человек в высшей степени надёжный, Шурика любит и доверяет ему. Лена тоже любит Андрея, но привыкла решать сама, и ценности городской жизни для неё первичны. Как сказал Алёша, она даже по Крыму не ходила. Я пыталась разговорами отвлекать Лену от тяжести ходьбы, учила, как ставить ноги, чтоб они меньше уставали, держать шаг. В какой-то момент ребята начали разгружать её рюкзак, но основную тяжесть взял Андрей (и не забыть мне бледное лицо шатающегося от тяжеленного рюкзака Андрея). На третий день по просьбе Андрея группа вышла в половине двенадцатого, но это не спасло её единство – на первом же переходе Лена потребовала от Андрея двухдневной стоянки. Начался грустный процесс раздела-расставания. Лена сообщила, что у неё 37,7о. Утром она захотела искупаться, согрели на костре воду, но утренняя свежесть, в которой ей пришлось купаться, оказалась, видно, для неё опасной. Андрюша чуть виновато улыбался, а Лена выдавала одну фразу за другой: «Вместо секса с мужем, какой-то секс с рюкзаком»; «Зачем мне такой муж, если из-за него надо столько терпеть?» Как сказал Паша: «Её не надо брать даже в походы выходного дня». Дай бог, чтоб у них после расставания с нами всё начало налаживаться! (Не знаю, в какой момент Лена догадалась, что она беременна, мы узнали много позже – Л.Т., 2015г)
Под вечер дошли до «зелёной гостиницы» под перевалом. Алёша разрешил нам с Витей идти по не очень крутой тропе, остальные поднимались по высоченной осыпухе. Было тяжело, но не доходило до предела. Тёма даже сказал: «До чего я дошёл, поднимаясь на перевал, не могу догнать родителей». Но это в последние часы. А утром мы вышли поздно, в 11-ом часу - пережидали дождь. В 12 часов прошли Большое Шавло (озеро) и, перейдя по бревну его речку Шавлу, устроили большой отдых с купанием Фили. Он постанывал, но терпел. Вообще, он очень спокойный мальчик: кричит мало, не капризничая сидит в рюкзаке у Поли за спиной, слушает, что она ему говорит, спит, когда хочет, а проголодается – напомнит об этом родителям.
так, ядро группы – Филины родители Алёша и Поля, которые, сидя второй год в Германии, мечтали о горном походе. Следующий - наш старшенький Тёма, который тоже любит горы. Приезд в Россию из Германии ради обмена паспорта, срок действия которого кончался, он соединил с походом на Алтай. Немного выдуманная причина – помочь родителям исполнить их заветное желание – приехать пенсионерами на озеро Шавло. Но ни он, ни Алёша не помнили, что наша мечта была связана с малым Шавло, а оно в стороне от проложенного маршрута (31год назад мы 3 часа круто спускались от него к противоположному берегу Б. Шавло). Я окончательно осознала только вчера, что мы туда не пойдём, а Витя о Верхнем Шавло как-то намеренно молчит.
так, от нашей семьи шестеро. Седьмой - Тёмин друг со школьных лет Марик Розин (младше на два года). Он удачливый психолог, второе лицо в фирме, которая помогает большим и малым предприятиям подбирать кадры. С семьями Марика у нас немало соприкосновений. В поход Марик взял своего сотрудника -29-илетнего Павла, который пришёлся всем по нраву: он и готовить любит (каждый день мы имеем вкусную еду), и грибы собирает-жарит, и работу свою любит, и дочке 8 лет. Мои восторги Тёма попытался остудить: «Ты такой положительный во всём, аж противно». Паша-умница ответил, что они ещё не выявляли грани несоответствия, например, идеологические. А надо сказать, что каждый вечер у костра все, кроме меня, ведут предлинные разговоры – многие вокруг Витиных интересов. Вчера я ушла спать на споре о теории относительности. Нет у меня интереса к ней, как и ко многим другим физико-философским вопросам, давно уже нет. � прежней жгучей радости от горных богатств: бирюзовых озёр, вечных ледников, чистейших шумных рек и речек, от троп по осыпям, от раскрывающихся видов, тоже, к сожалению, нет. Но, слава богу, есть просто радость от всего, что вижу и чувствую, в том числе и от того, что иду впереди и не торможу группу. Вчера коленка, сильно замотанная, вполне сносно доработала до стоянки. Сейчас разотру её на ночь и попрошу пережить перевальный подъём и особенно длинный спуск. Проходившая группа сообщила, что с той стороны перевала нет снега, только сыпуха на льду. Я помню, что сброс с перевала ужасно крутой. В общем, боюсь за нас с Витей. Алёша и Поля идут легко – за них не надо бояться. Тёма тяжело, но он будет аккуратен. Также и Паша с Мариком. Закончу. Завтра вставать в 6часов.
7августа. Утро. Вчера мы прошли перевал Абыл –оюк и спустились до первой зелени. По тенту бьёт очередной дождь, но поели-попили, благо примусов у нас целых три и можно вполне дожидаться окончания дождя, чтоб скатываться вниз к костру и, может, солнышку. Речка, ещё маленькая, бьётся о камни и камушки. Ледник совсем недалеко, но мы уже среди цветочков.
Вчера в 6 не встали – пережидали дождь, так что вышли поздно. На леднике мои сношенные вибрамы сразу заскользили, и я испугалась, что не смогу идти. Паша дал мне лыжную палку, и я как-то приободрилась, тем более что только вход на ледник был крутой. Туман, гнавшийся за нами, сбил с пути – мы ушли по леднику вправо, вместо того чтобы свернуть с ледника влево. Сели ждать его расползания. Алёша бегал вверх-вниз, не поверив мне, что мы прошли поворот. В какой-то момент картинка в Алёшиной руке совпала с тем, что он уже видел, и мы начали возвращение, а потом подъём по очень крутой сыпухе. Шли долго и тяжело (не знаю, как подъём воспринимали другие). Последний взлёт был глубоко снежный. После сыпухи идти ступеньками (выбитыми, как мы думали Алёшей, а на самом деле Поля шла впереди по чужим довольно высоким ступеням) всё же было спокойней. На перевале Полю встретили поднимающиеся с другой стороны поляки и один из них закричал товарищу: «Ты чего тянешься? Тут 10-имесячный ребёнок уже поднялся!»
Мы, закончив подниматься, с удовольствием поперекидывались с молодыми людьми и словами, и орехами, и шоколадом. Меня восхищало, как они аккуратно, я бы сказала, по-немецки, экипированы (хотя и наши Паша и Марик хорошо выглядят, нет только застёгивающихся гетр). Ну, а мы с Витей – туристы из советского прошлого. У меня почти всё время была голая спина – анорак задирался, а штаны сползали – и это под ветром и снегом. Снег пошёл практически сразу, как мы поднялись на перевал, и потом в виде дождя сопровождал нас до самой стоянки. Правда, остановились мы на ночёвку, когда выглянуло солнышко и показало симпатичную полянку для палаток.
Филиппок, закутанный в Полин свитер, проспал почти весь день. Его вовремя кормили, делая кашку из порошка, благо горелки работали безотказно. Сейчас, слышу, плачет, проголодался, но Паша кричит, что вода уже нагрелась, голодненького мальчонку скоро ублажат. Удивительно спокойный мальчик между кормёжками. Поля с ним успешно справляется. Наша помощь требуется редко.
Удивительно, что идти на Абыл- оюк мне было не тяжелее, чем в молодые годы. Причина может быть в том, что только Поля и Алёша были впереди, отрывались от нас. Остальные, перегруженные продуктами (Поля считала на 13 дней, но Марик и Паша уйдут раньше, хотя это трудно учесть), шли в нашем темпе. Алёша, правда, сказал, что никогда он так медленно не ходил, ни с какой группой. Зато я не чувствовала надрыва.
Стащив с себя мокрые вещи и угреваясь в сухом спальнике, мы с Витей говорили друг другу, что мы ещё молодые. Коленки мои пока держатся. Настроение горно-бодрое. Как мы вчера переглянулись с Мариком, когда он начал повторять сказанную мной Вите фразу: «Солнышко выглянуло, чтоб мы успели поставить палатки». Марика, наверное, ничто не выводит из себя, незамутнённое спокойствие всегда на его лице. Умница. В моих детях я постоянно нахожу недостатки, вместо того, чтобы радоваться достоинствам и просто радоваться им. Не умею любить, могу только огорчаться? Вот сегодня у Тёмы вырвалось обращённое к Алёше «Болван!» Алеша пытался погреть поскорей кашу, положив её на крышку, которую держал на весу, при этом пытался порубить другой рукой комки. Крышка и крутанулась… Я инстинктивно ткнула Тёму в бок, чтоб не обижал брата. Вот получилось, что защищаю Алёшу, а Тёме совсем редко оказываю знаки внимания. Вот сейчас смотрю, как Алёша холодной водой моет Филину попку. Правда, он бегом туда-сюда, чтоб побыстрей передать сыночка в тёплые Полины руки. Как он жалуется ей…
Вышли поздно, в 10.15. Сразу разбрелись. Паша пошёл по правому берегу, остальные перешли на левый. Алёша с Полей быстро оторвались, и долгое ожидание нас на озере было для Поли утомительным. Мы трое: Марик, Витя и я пришли последними. Но я не могу (да и Витя тоже) быстро ходить по средним и крупным осыпям. Зато от этого участка пути в этот день наилучшие воспоминания – от солнечных горных видов и от общения с Мариком. Алёша высказал нам недовольство и угрозу отделиться до самой Карагемской поляны. Не по-жилински это, но ведь Алёша и не старался походить на Жилина, он с ним в большие походы не ходил и просто не знает, каким должен быть идеальный руководитель туристской группы.
Тропа, когда дошли до леса, почти перестала теряться. В какой-то момент она перевела нас по двум брёвнам через Правый Карагем, после слияния которого с Абыл –оюком (Левым Карагемом), река становится просто Карагемом. Последний, болотный участок мы как-то прошли, держась ближе к склону. Вот и открылась Карагемская поляна: сперва столбом дыма, потом добавился домик охранителей пока ещё не обнесённой забором турбазы с трёхлетним стажем. Тут наша, казалось бы, дружная группа начала распадаться. Марика с Пашей потянуло к зачаткам цивилизации – они поставили свою палатку не рядом с нами на мокрой, но мягкой траве, а на расчищенной площадке под объявлением «Стоянка для группы -100руб» и заказали на утро баню (вечером её использовала группа, недалеко от нас разместившаяся, но познакомиться не довелось). Ужинали мы вместе.
8 августа. Расставание продолжается. Сегодня Поля, Алёша и примкнувший к ним Витя собирались с утра уйти в двухдневный поход на озеро Камрю, но «из-за дождика» ушли ближе к обеду. Для Алёши это был второй пункт похода, а ещё на один перевал не пойдут. «Филя не хочет», - сообщила Поля, а ещё было удивительно видеть, как она тянула с выходом на озеро, Алёша же не смел её подгонять. Наконец, они «стали цепочкой», подошли к Карагему, перебродили его, здесь сильно растёкшегося и скрылись с моих глаз вместе с прибрежной тропой, которая вслед за рекой круто огибает горный хребтик.
Много лет назад (в 1987г) мы, Лида Сулимова и трое детей подходили снизу к этому повороту, смотрели в сторону Абыл–оюка. Моя интуиция требовала прекращения трудностей для детей, твердила, что дети устали и надо поскорей выбираться на Чуйский тракт, Витя и тринадцатилетние Маши Эндель и Алёша ещё надеялись, что я уступлю, и мы пойдём на запланированный, желанный ими Абыл-оюк. Но я решительно свернула на скотоперегонный Карагемский перевал. � Витя не стал перечить – он видел, как напрягала меня ответственность за детей. Через два дня посадив Лиду с детьми на автобус, я могла радоваться: дети находились – насмотрелись красивейших гор, преодолели два серьёзных перевала и теперь под Лидиным присмотром доедут до дома. Вернувшись в Москву через 12 дней, мы узнали, что у Маши Эндель в поезде жутко заболело горло, взлетела температура, а позже московские врачи сделали ей операцию в горле. Чтоб мы делали с так болевшим ребёнком на Абыл-оюке или даже на простом четырёхдневном выходе с него на Чуйский тракт?..
Тёма решается выбросить свой билет (почему не сдать?) и лететь вместе с Мариком и Пашей, уверяя себя, что уж в бизнес-класс билеты всегда есть. Его, как и меня, беспокоит ситуация с его паспортом. Его угораздило улыбнуться фотографу в полный рот, и паспортистка засомневалась, что такая фотография подойдёт для паспорта, что начальник разрешит её приклеить. Обратный билет в Германию у него на 17-ое, на работу 18-ого. Тёма, Марик и Паша пойдут в Бельтир завтра утром пешком, т.к. машину сегодня уже не стоит ждать и завтра она маловероятна. Если и за перевалом не окажется попутной машины, идти им придётся два дня. Я останусь одна: буду уговаривать колени на двухдневную ходьбу и ждать к вечеру моих родненьких. Туристы, с которыми тройка наших пирует, поимели на Камрю две ночёвки. А озеро на них особого впечатления не произвело, но… запланированная точка. Совсем я загрустила – даже от пира отказалась.
Следующая запись только 13 августа. Владивостокский поезд второй день везёт нас с Витей домой. До Свердловска шёл без опозданий, а сейчас ползёт и останавливается. Надежда приехать завтра в Москву в 11.30 тает и тает, что не мешает мне вернуться к дням прошедшим.
9 - 10 августа. Тёма, Марик и Паша ушли сразу после завтрака, на который Паша позвал в 7 часов. А соседи – новосибирцы вообще не ушли, т.к. один из них вместе с алтайцами завалил горную козу. Набитые мясом животы не пустили их к перевалу. Я от шашлыков отказалась, а мясо вместе с вернувшимися моими вечером ела. Вкусно.
Весь день читала «Гонец из Пизы» М.Веллера. Название до конца чтения так и не прояснилось, а в весело написанной книге фантастическая история крейсера «Варяг», пошедшего по Волго-Балту наводить пушки на Кремль. Чего только не творили его матросы во время путешествия!
День солнечный. Радуюсь за себя и своих – они увидят желанное озеро при солнышке и может потому быстрей вернутся. Переползаю с одного солнечного пятна на другое – сушу вещи, доедаю макароны и вообще вся отдыхаю, а главное, коленки. Жаль не догадалась снять пластырь с потёртых мест – подсушила бы.
Вокруг горы, чуть вдали снежные. Шума Карагема с нашей ухоженной стоянки не слышно. Слышен его приток, Йолдоуру, текущий от перевала Карагемский вдоль теперешней дороги (этот приток мы 16 лет назад бродили здесь дважды: сперва после его впадения в Карагем, а потом до). По этой дороге один из сыновей охранителей здешней цивилизации «бегает» в Бельтир за машиной: до нас машина была нужна для повредившей ногу полячки (может из той группы, что мы встретили на перевале), при нас машина понадобилась, чтоб вывозить труп юноши из Краснодара, соскользнувшего с бревна-моста через речку Камрю, ударившегося головой, а потом почти 100 метров рекой несённого и битого о камни. По этому бревну и наши переходили туда-сюда в своём походе на озеро Камрю… Мы встретили «бегуна» уже в Бельтире (45км от поляны). Как он нас опередил – непонятно. На полпути нам была предложена услуга доставки на машине в Бельтир за 500руб. (не стали уточнять - с человека или с пары), но случилось это на первом после ночного отдыха переходе, шли мы вниз, бодро с песнями.
Довольно скоро я была наказана - начала болеть правая нога. Витя, как умел, старательно сделал мне массаж. Какие-то сомнения о допустимости массажа под коленкой у меня были, но не хотелось утишать Витино рвение. К концу второго перехода началась боль сбоку коленки, которая на последующих переходах стала острой – «глаза лезли на лоб». Вчера Алёша с Полей нас нагнали только на ночёвке (они вышли с поляны много позже нас). Сегодня же мы шли поначалу, обгоняя и перекликаясь, а потом мне стало ужасно неловко за свою «окалеченность». Всплывающее благодарение: «Слава богу, что не в высокогорьи, а только сейчас на выходе» помогало на короткое время, потом боль опять вцеплялась в ногу, а неловкость перебиться не успевала. Жалея меня, ребята подолгу сидели, чтоб я со своей утиной походкой не слишком отставала и поменьше терзалась.
На горы вдоль ущелья, на реку, на яков и коней я смотрела и радовалась, в основном, в первый день выхода (до перевала и немного за ним), во второй день, кроме первых переходов, смотрела преимущественно под ноги, пытаясь «помягче» поставить ногу.
С горами прощались – вряд ли мы сюда ещё приедем (в молодости была уверенность – вернёмся и не раз). Алтай – это бесконечное разнообразие: и в профилях гор и в убранстве их склонов разноцветными осыпями, цветами, живописно рассыпанными камнями. Снежник под перевалом, с которым мы радостно поздоровались и сфотографировались, жив-здоров и виден чуть ли не из Бельтира. Яки паслись ниже, чем в прошлый наш приезд. У юрты после перевала разговаривали только с одной девушкой – никто нас пить молоко-айран не приглашал, реку не бродили – два моста теперь. Вода в реке мутная. Глина лёгкой субстанции до утра в кане не отстоялась, зато в самой реке утром была чище. Бедный Филиппок ел кашу на той же воде. За поход его щёки облупились, но он, слава Богу, здоровый и весёлый.
В посёлок Бельтир мы пришли, попятно позже Алёши и Поли. Они уже договорились с хозяином газели о вывозе нас всех в Горно-Алтайск, о возможной ночёвке в его большом доме, Алёша наслаждался пивом, более дешёвым, чем в Москве. Нас догнал дождь, и я не в силах двигаться, застыла, сидя на рюкзаках, пока Витя с ребятами искали дом нашего водителя, и ребята пили чай с его Машей. В конце концов, рюкзаки Алёши и Поли были внесены в одну из комнат, и Витя пришёл за мной. Еле передвигая ноги, дошла-таки. Как хорошо было сидеть в сухости и тепле, дожидаясь окончательного решения Учу-хозяина. Он закончил сегодняшние сенокосные работы в 7 часов и, посоветовавшись с Машей и нами, всё же отложил поездку до утра - приехать в 2часа ночи в Горно-Алтайск нам, конечно не улыбалось. «Там есть гостиница…» - неуверенно говорил он. «Нет, мы экономим деньги и будем ставить палатки», - ответила я за себя и за ребят. Это видно испугало Машу, и она отпустила мужа на весь завтрашний день, оставшись одна с трёхмесячной Айрой. �м, наверное, по 30, но ребёнок у них первый. Маша преподаёт в Горно-Алтайской школе родной язык и очень хорошо улыбается.
Филиппок ночью много плакал (ветер за окном выл и выл), наверное, и хозяева плохо спали (при прощании в Горно-Алтайске я добавила к уговоренной плате 100руб.- хоть какую-то компенсацию за неудобства).
11 августа. Выехали рано. Вокруг было на что смотреть: первые 26км до Чуйского тракта – на разноцветные степи и бурное, местами зловещее небо, на самом тракте – на реку Чую и заснеженные за сегодняшнюю ночь горы. Однообразия не было, и я даже не задремала за всю дорогу. Филиппок к нам немного привык, но у нас долго не задерживался – рвался к родителям, ехавшим на задних сидениях. Учу брал попутчиков. С одной женщиной я разговорилась. Она – лет 50-и, стройная, с достоинством, завхоз 11-илетней школы в пос. Курай, охотно рассказывала о языческих обрядах, о жизни алтайцев. Ехала она с мужем на поминки год назад умершего родственника в посёлок после Онгудая. Жаль, что так недалеко.
Преодолев два перевала, тракт пошёл по долине Катуни, пополнявшейся водами Чуи. Здесь, в непосредственной близости от столицы республики, много красивых новых дач богатых русских. Может и у Учу когда-нибудь насобираются деньги от его извоза, чтоб построить дачу под городом, и не ездить за 500км в пустующие родительские дома. Но сперва надо решить вопрос с жильём в городе – у них пока только одна комната.
В Горно-Алтайске под дождёвой завесой мы расстались сперва с Учу, а потом с нашей троицей. Барнаульский автобус уходил меньше, чем через полчаса, а автобуса на Телецкое озеро сегодня уже не будет. Предстоят им 180 км в одну сторону за 8 часов, а времени у них до самолёта 2,5 дня. Но они всё же решились посмотреть Телецкое озеро. Мы же 250км до Барнаула доехали за 4,5 часа и здесь начали свои жел.-дор. –мытарства. На московский поезд нам билеты не продали – до 1-го сентября уже нет их. Началось нервотрёпка ожидания бронированных билетов, потом общих билетов через Новосибирск. Наконец, ночной поезд с сидячими вагонами нас туда отвёз. Здесь мытарства кончились - за 10 мин закомпостировали билеты на Владивостокский поезд и отправились гулять по пустынному утреннему городу. Дошли до площади с театром оперы и балета, краеведческого музея в старом краснокирпичном доме, прогулялись по Красной улице, завершающейся новенькой златоглавой часовней, и вернулись к вокзалу, где порадовались, узнав, что станция метро и привокзальная площадь носят имя Гарина-Михайловского (ведь от его решения зависело, где поставить мост и быть новому городу).
Пока я писала, мы стояли и ползли, сейчас замечательно катим, и я заканчиваю. Конечно, мне жаль, как-то не получилось фиксировать природу, сусликов, бурундуков и бабочек, разнообразье алтайских бирюзовых озёр, ягодное богатство, нашу с Витей недолгую прогулку по леднику «за ручку», как на фото, сделанном Толей Жилиным 31 год назад, наши воспоминания о Жилине. Жаль, что не удалось мне показать Паше и Тёме «золотой корень» - не донесла. Жаль, что больше не придётся вдыхать вкусный, напоённый солнцем и запахом трав, горный воздух. Надеяться можно только на то, что несмолкающий речной шум надолго наполнил мою голову.
Спасибо Вите, что уговорил, а Алёше и Поле, что взяли меня (нас) на Алтай. Сами мы б откладывали и откладывали выполнение своего себе обещания вернуться сюда пенсионерами. А боль в ноге в последний день, наверное, для того была дана, чтоб не воображала, что мне горы, снежные перевалы ещё по силам, чтоб не забывала, что начиная с первого восторженного знакомства с горами (в 19лет), даже травянистые тропы требовали от меня большого труда – горы не допускали панибратства и тем сбереги меня для большой, интересной, насыщенной жизни, которая ещё будет длиться, и я подлечусь и буду ездить с Витей на велосипеде. Мы ещё способные к дорогам трудным!
