Том 13. Север. 1983 г.

Л.Ткаченко и детки. Походный дневник лета 1983г.

(Печора-Пижма-Мезень-С.Двина)

18 июля. Солнечное утро. Лежу на любимой боковой полке. Поезд исправно везет в Троицк-Печорск. Все идет по плану. Дети ведут себя прилично. Галя в Москве благополучно разделалась с экзаменами. Все хорошо. Лежи-полеживай, смотри в окошко, тихо радуйся отпуску, дороге, предстоящей новизне - а не получается. И Витя напряжен - впереди полная неясность. Как всегда, громадный план - но еще громадней расстояния и бездорожье, где единственный транспорт - самолет. Как мы будем в него влезать вдесятером, да еще с собакой? Очень меня огорчило известие, что Володя Сул. берет с собой собаку, думаю, это сильно затруднит передвижение...

Около 10 утра приехали в Троице-Печорск. Попуткой (на автобусы не успели) добрались до поселка, быстро нашли Молодежную улицу и на ней дом 10в, или, как его здесь зовут - балок. Низкий, деревянный (польский) домик на двух хозяев. У Глеба в его половине площади хватает. Он уже поставил батареи отопления и почти провел воду. Есть и ванная с голубым знаменитым унитазом. В доме все удобно и разумно распланировано Глебом, сделаны им полки. С Глебовской выдумкой использована вмонтированная мебель. Из нужных вещей нет пока только холодильника и проигрывателя. Все семейство довольно друг другом. Митя тоже задействован - у него обязанность: покупка молока и хлеба, и вообще он приучен послушно стоять в очереди. А наша Анюта на предложение постоять в очереди за огурцами ответила сразу: "Не хочется". Только потому, что Митя стал, стали и наши. Кстати, огурцы и помидоры здесь в одну цену - по 1,7 руб. Удивительно видеть в магазине яичный порошок, крахмал, кабачковую икру. Есть яйца и масло, но нет колбас и редко бывает мясо.

А в общем, впечатление сносной жизни. Я бы здесь вполне могла жить. У домика есть даже маленький пятачок огоpода, но пока он еще не засажен. Марина остается здесь на зиму, а Митя будет учиться с бабушкой. Это правильно, потому что Мите надо учиться в худож.школе. Наших деток мы бы оставили при себе.

Маленькая Наталья - очень спокойная девочка (ну, покричала немного вечером, не хотела, видно, уходить от гостей), прекрасно вела себя. Погуляли с коляской по районному поселку, постояли над Печорой, вспомнили, как смотрели на нее отсюда 13 лет назад. Она в этом году обмелела. Дети искупались, но Алеша при этом порезал ногу: весь печорский берег в центре в склянках, и в воде нашелся осколок и для Алеши - на середине ступни, но, слава Богу, не очень сильно.

Вечером, уложив детей, сами побежали на Печору купаться. Марина говорила, что Глеб в Печоре еще не купался, и нам очень хотелось его размочить. Но он не окунулся-таки - вход ему не понравился. А Витя выплыл от бревен подальше и радостно вопил, здороваясь с Печорой. Мы с Мариной побарахтались ближе к берегу. Ночью много комаров, потому на берегу мы не задерживались.

Меня Глеб чуть сторонился, а с Витей они много гуляли, наговаривались, надеюсь, больше говорил Глеб, а Витя слушал. Мне же с Мариной было хорошо и просто. Она молодец, и мне все больше и больше нравится, может, кроме прически.

А утром, после грустного расставания, мы уехали. Глеб, чтоб не длить грусть, не стал нас провожать до аэропорта, и правильно сделал, потому что Ухта не принимала самолеты из-за погоды, и после нескольких часов нервотрепки (ведь в Ухте нас уже ждали Сулимовы и Гомерштадт), мы уехали поездом. В ухтинском аэропорту мы оказались уже в восьмом часу вечера и встретились со всеми, кроме маленькой Оленьки, которую из-за фурункулов пришлось оставить дома с бабушкой. На самолеты мы уже опоздали, да и не было совсем билетов. Потому сразу решаем уезжать утром поездом до Ираёля, откуда по карте показана хорошая дорога. Спать же решили ехать в Сосногорск, ближе к вокзалу. Пришли с этюдов Володя и Маша (для рисования они использовали каждую свободную минуту), и мы отправились. Стоянку утроили на берегу какой-то крупной речки, прямо под лодочными сараями. Потом речка оказалась Ижмой, к устью которой мы и хотели попасть. Устроили первое короткое чаепитие, и в первом часу очень светлой ночи залезли в палатки. Блэки с удовольствием нас охраняла от возвращавшихся с реки ребятишек с веслами...

Алеша. Поход на Север: Ночью в час и 40 минут мы сели на поезд, который идет до Ухты. Мама сразу легла спать, потому что у нее болела голова. Папа и мама спали в спальниках, а нам они купили постели (А Сулимовы поехали в другом поезде). Мы проспали ночь.

Наутро я проснулся, когда все еще спали. И я снова уснул. Проснулся. Анька не спала, и я слез с полки. Умылся, потом позавтракали. А потом ели крыжовник, привезенный с дачи. Мы открыли окно и стали смотреть в него. Потом была остановка в городе Вологда. Папа побежал давать телеграмму. Мама очень волновалась, что папа не успеет. И правда, папе пришлось идти на городскую почту, но он все равно успел.

Когда мы приехали к дяде Глебу, я и Анька поиграли с Митькой. А вечером пошли гулять в город. Папа зашел в магазин и купил книжки, и нам две. Потом пошли домой. Папа и дядя Глеб сходили в аэропорт посмотреть расписание самолетов на завтра. Потом поужинали. Взрослые пошли купаться на Печору, а мы улеглись спать.

Утром мы отправились в аэропорт. Мы еще не купили билеты, и папа стоит у кассы... Папа так и не смог купить билеты, потому что в Ухте плохая погода и гроза. Мы пообедали в столовой аэропорта и двинулись в путь до дороги. Дошли до остановки автобуса, он быстро подошел. Мы сели и доехали до вокзала. Папа купил билеты до Сосногорска. И мы сели на поезд. В Сосногорске мы сели на автобус и поехали в аэропорт. Там нас ждали Сулимовы. Мы приехали в аэропорт. Мама по пути зашла в магазин и купила нам шоколадку. В аэропорту мы увидели Сулимовых, но дяди Володи и Маши не было, они рисовали. Мы пошли их искать. Когда прошли одну улицу, то увидели, что они сами идут.

В аэропорту оказалось, что лететь уже нельзя. И мама сказала, что мы поедем на поезде. Дошли до остановки, сели на автобус и доехали до Сосногорска. Мама посмотрела расписание и сказала, что поезд отъезжает в 4 часа ночи. Речка была близко, и мы поставили палатку. Было немножко холодно, но мы разожгли костер и поужинали, залезли в палатку и уснули. Проснулись в 4 часа 20 минут. Ночь была светлая, почти как день с плохой погодой. Я таких ночей еще не видел.

Аня:Мы выезжаем 16 июля. Сначала я думала, что поедем вместе с Сулимовыми, но оказалось, что мы едем первыми, потому что нам нужно встретиться с дядей Глебом.Но вот мы в поезде. Папа купил нам постели, и мы заснули на верхних полках. Утром я проснулась в 10 часов, потом пошла умываться. И вот мы уже в городе Вологде. Папа побежал сдавать телеграмму о приезде, но касса была закрыта, тогда он побежал в городскую кассу. Потом мы проезжали еще многие города.

И вот мы приехали к дяде Глебу. Сначала нас послали в магазин, а потом мы пили чай. После чая нас Митя повел к шалашу, и мы там подружились. Потом мы поиграли с Наташей. А потом пошли гулять, зашли в книжный магазин, и мама купила книги. Потом пошли на реку купаться. Алеша порезал ногу, и затем я руку. Мы были двое больных. Потом опять пили чай. А Наташа громко плакала, никто не мог ее успокоить.

И вот мы уже на аэропорте. Вечером билеты мы не достали, и мама уже хотела ехать на поезде, но папа сказал, что, может, нам удастся достать билеты на самолет. Так и есть. Сначала нам сказали, что билеты можно достать утром, и мы с Алешкой очень обрадовались, но потом оказалось, что мама не взяла наши свидетельства, и Алешка говорит: "Все, можно ехать обратно в Москву". Но у папы, оказалось, есть какая-то подпись в паспорте. И я подумала, что мы полетим. Но оказалось иначе. Когда подходила папина очередь, то оказалось, что в Ухте гроза. Когда настало 13 часов, мы пошли на поезд. И вот мы уже на вокзале, подождали поезд и поехали в Ухту.

По дороге с Лешей придумали маленькое стихотворение:

Скоро проедем поля, / Скоро проедем леса,
Скоро проедем дрова, / Скоро покажется Ухта.

А потом мы спали.

На вокзале подождали полчаса автобуса и приехали на аэропорт. Там нас ждали Сулимовы, и мы опять поехали на вокзал. Затем смотрели место, где можно поставить палатку. Выбрали место у реки. Тепло оделись и пошли за хворостом. Затем поужинали и легли спать.

20 июля.  Встали легко, хотя и спали часа три с минутками, но светло и надо. Солнца нет, в общем вагоне все того же поезда "Москва-Инта" открыты окна, и потому зябко. Через два часа - Ираель, стоянка 5 минут. Выскакиваем с рюкзаками. Спрашиваем у первых же встречных железнодорожников, где дорога на Ижму. "Э,- сказали они,- отсюда добраться никак нельзя, только зимой. Пока поезд не ушел, катите теперь до Печоры, а там самолетом". Так мы и сделали, снова шмыгнули в вагон, проводник нами не интересовался, и мы за два часа уже в звании "зайцев" доехали до Печоры. И сейчас сидим в печорском аэропорту, ждем дополнительного рейса... Ну, не совсем сидим: два раза бегали в город, благо, что до центра одной части города 10 минут пешком (первый книжный), а до центра второй части - 10 мин. автобусом (музей и второй книжный). Город образован в 1949 году из двух поселков, и до сих пор между ними топи. Красивых зданий и уголков мы не увидели. В музее открыто лишь три выставочных зала (комнаты). В одном - художник-коми, хороший реалист, в другом - атрибуты болгаро-комяцкой дружбы, в третьем - комяцкая нац.одежда и изделия - красивые. В книжных оставили 4,4 р.

К 2 часам небо заголубело, самолеты летают. Очень беспокоюсь, удастся ли Володе спрятать Блэки. Если нет, то завтра попытаемся уехать на "Зарнице", хотя это дольше, дороже, да и места там ограниченные.

Все кончилось благополучно. Через болота и тайгу в Ижму нас перебросил двукрылый АН-2. Всех, кроме меня с Володями, немного укачало. Лететь было прекрасно. Солнечная, тихая погода дала возможность плавно плыть над тайгой с редкими следами человеческой деятельности.

Аэропорт в Ижме, в отличие от печорского, далеко от поселка. Автобус не захотел нас подождать, и мы потопали пешком три км. Хорошо топали, радостные от того, что все-таки прилетели, куда стремились.

Первый же разговор с улыбающейся семейной парой в их дворе настроил нас на добрый лад. В самой Ижме, в центре, стоит красивый каменный собор и деревянная церковь в запустении. Музей был уже закрыт, книжный, слава Богу, тоже. Поговорили еще с одной приветливой пожилой женщиной, затем с толстым, спокойным паромщиком, доставившим нас на другой берег. Там нас ждала трехкилометровая дорога до Мохчи, вдоль реки, через молочную ферму. Нам досталось зрелище переходящих вброд коров, а вкусное парное молоко пил даже Алеша. Короткий разговор убедил нас, что рассчитывать на ночевку в доме коми нельзя. Палатку поставили на верхней точке села Мохча, над бывшей церковью (теперь молокозавод) и школой-интернатом. К нам подходили местные, приветливо разговаривали. Один даже спросил, не мы ли выходили сегодня в Ираёли? - Поразительная осведомленность! Лица хорошие, очень успокоенные, готовые к улыбке.

Вите этот край напомнил Дагестан, где от одного края долины видно сразу много аулов по другой стороне. Так и из Ижмы было видно сразу три села: Мохча, Сизябск, Бакур. Живут они на Ижме особым, замкнутым мирком.

Алеша:Утром оделись и пошли на станцию. Прошли по мосту, и тетя Лида пошла покупать билеты. Нам дали первый вагон, и мы пошли к нему. Я думал, что людей будет много, а их там мало, всего три человека. В Кожираёле к нам подсели люди. В Ираёли мы сошли и спросили у работников, а они сказали, что машины здесь не ходят, и лучше ехать до Печоры. Мы забрались в вагон и ехали уже без билетов. Когда приехали в Печору, то пошли на вокзал, посмотрели расписание и поехали в аэропорт. Там нам сказали, что примерно в два часа будет самолет.

Мама сказала, кто хочет, может пойти в город. Папа пошел в магазин и купил книги. Потом мы пошли в музей. Там большие картины Федотова. Оказалось, что вторая часть музея закрыта, и мы посмотрели только одну его часть. Ho и то хорошо. В музее были старые прялки и лапти. Мне больше понравились старые лапти. Еще была мозаика из ткани, старые одежды оленеводов. На одной были нарисованы палатки. Мне эта картина тоже понравилась. В музее вообще красочно и красиво. Ушли из музея мы полвторого, но в аэропорту сказали, что еще ничего не известно. А к трем часам папа уже купил билеты. Мы подошли к выходу на посадку, к нам подъехал маленький автобус, мы сели на него и доехали до самолета с номером Ан-2.

Мы сели на него. Сначала винт долго работал, потом мы поехали. Сначала пропустили один самолет, потом взлетели. Мы плыли над полями, над лесами. Когда приехали в Ижму, то сразу пошли в саму деревню. По дороге подошли к перекрестку. Прошла хорошая машина, но мы не просились, потому что папа был далеко.

Но мы все равно дошли до церквушки, которая называется Благовещенская. С виду она не примечательная. Я обошел ее, заглянул в окна, там были какие-то ящики. Пoтом мы еще раз обошли с дядей Володей С., и на этот раз нам повезло. Женщина, которая заведовала складом, открыла склад, и мы попросили войти в церковь. Она оказалась двухэтажной. Дядя Володя сказал, что он таких церквей не видел. Женщина сказала, что на первом этаже ничего не сохранилось, а на втором что-то осталось, но у нее нет ключей. Мы поднялись на второй этаж и посмотрели в щелочку. Увидели только иконостас, и на нем иконы. Больше мы ничего не видели. Когда мы спустились, мама сказала, что мы поедем на пароме. Когда мы подошли к берегу, паром как раз подходил. Мы сели на него и перебрались на другой берег. Слезли и пошли искать место для ночевки.

Когда мы подошли ближе к деревне, то увидели, как коровы переходят реку вброд. Тут нам дали бидон парного молока, и мы с новыми силами пошли в деревню. Потом увидели красавца коня - он переплыл реку и поскакал куда-то. Мы дошли до деревни, нашли укромный уголок, разожгли костер, очень сытно поужинали и легли спать....

Аня: Утром встали рано, в 3 часа 45 минут. Собрались и пошли на вокзал. Сели на скамейку и стали ждать поезда. Тетя Лида и папа пошли покупать билеты. Вот мы и в поезде. Мы сошли там, где нужно, но там не было автобусов, и мы опять в поезд. Вот мы уже на аэропорте. Теперь мы достали билеты. И пошли гулять по городу, сначала пошли в книжный магазин, а потом в музей. В музее картины и старинные вещи. Вещи были вот какие: лапти, прялка и другие вещи. Потом поехали на аэропорт. Потом полетели. Меня в самолете тошнило. По дороге в Ижму мы увидели церковь. Маша ее рисовала. В церкви я не была, но там был Алеша и сказал, что там было интересно. На пароме на другую сторону и пошли в деревню. Там мы увидели еще одну церковь, красивую, но не действующую.

21 июля:На завтрак, как и на ужин, у нас было молоко, подаренное Володе Г. работниками маслозавода в церкви. В каждом из сел здесь церкви - но бывшие. "А не нужны" - отвечают нам, - но здания привести в порядок надо". Какой-то очень мирный вид у коми. Я не знаю их истории, но не помню связанных с ними войн. Мирный, или покорный?

В этот день мы были намерены увидеть...

...Сбросив рюкзаки в первом же доме у дороги, потопали в Мошьюгу. На окраине Мохчи нас подхватила машина и подвезла. Осталось пройти только 6-7 км. Сперва по чистой луговой дороге, a потом лесной, комаpиной.

На краю Мошьюги лиственничная роща, и в ней - скамейка над обрывом Ижмы. В самом селе интересен дом, построенный в 1750 г. "кошелем". Крепкий, на фундаменте из лиственниц, обернутых березовой корой. На третьем этаже - летние помещения. На доме никаких украшений, все целесообразно. Внутри две печи. Полати сняты. Осталось колечко для люльки. В нем живут потомки строителя Филиппова. Мы потом в Сизябске встретили дома, которые строила бригада Филиппова-Чупрова. Они были также крепки и надежны, но была у них одна яркая особенность - резные наличники, колонки на углах и фронтоны (разорванные). А здесь в Мошьюге бригада искусных строителей возвела колокольню.

На всех трех ее ярусах портики, на колоннах капители с симпатичными коринфскими завитушками. Еще висит колокол. Почему не снят, для каких нужд висит? Ведь сейчас в самой церкви клуб...

Прогулявшись по селу и полюбовавшись на его пяти- и шестистенки, попив молока, заботливо добытого Лидой, искупавшись в Ижме, мы потопали обратно, продолжая надеяться, что не придется идти все 20 км. Девочки с Володей Г. бежали далеко впереди, он для них - учитель. Оказывается, что одному рисовать - скучно. Шли недолго.

Нас подхватил "Рафик", и из-за этого мы пропустили обетные кресты в селе Кост... Только Витя с Володей вылезли для фотосъемок. Остальные покатили дальше - до Бакура, по дороге прихватив в Мохче свои рюкзаки. Довольно недолго в Бакуре прождали мы пап, и на их машине скоро оказались в Сизябске - интересном и добротном селе с филипповскими домами, каменной церковью (ныне склад). Видели колодец со льдом. Как же он держится?

Потом ждали автобуса у магазина. Ожидание нам скрашивали разговорами местные пьяненькие... Маленький автобус отвез нас на знакомую переправу. Немного подождали, опять пересекли Ижму. Ровно сутки назад мы вышли на ее берег, и теперь покидаем. Запомнился короткий разговор со вторым секретарем здешнего комсомольского райкома, удивлявшейся нашему походному виду.

К сожалению, автобусы на Щельяюр на Печоре уже ушли, и мы решили выходить на дорогу, надеясь на попутки. На краю Ижмы от лесопилки отходили две дороги, и Витя пошел к людям выяснить, по какой надо идти. И нечаянно договорился, по совету Володи Г., с шоферами, которые должны были вот-вот отправляться с пиломатериалами до Щельяюра. Решились ехать даже на предложенных условиях - за 20 рублей на 5 бутылок портвейна - так велико было наше желание уехать утренней "Ракетой" в Усть-Цильму.

Целый час молодые, веселые, говорящие исключительно "по-русски" шоферы грузили свои 4 машины, потом один из них гонял своим груженым лесовозом в магазин. Выехали в 8 вечера. Первая остановка сразу за поселком на 15-20 минут: веселая ''братва" раздавила первые "пузыри", и началась веселая гонка. Но не надолго. Отстала последняя машина. Передняя и третья остановились, подумали, и, высадив нас у обочины, пошли на помощь. Долго мы находились в нервном ожидании, не случилось ли несчастья. Анюта с Володей Г. собирали воронику, мы с Алешей и четырехлеткой Наташей жгли костер. Наконец, через два часа ожидания, подъехали, оказалось, что у последней машины спустило колесо, а первая, приехавшая на помощь машина, свалилась в кювет и сбросила туда свой груз - пришлось им вручную грузить заново. Потом подвязывали это спущенное колесо и ехали дальше, но оно продолжало "гореть" и сгорело по дороге, т.е. превратилось в лохмотья паленой резины - смотреть страшно... За 7 км до Щельяюра спустило второе заднее колесо, и машина шла на ступице. Наконец, у какого-то поселка она отвернула в сторону и была брошена, а ее водитель и пассажиры перешли в три оставшиеся кабины, уплотнив их до крайности. Где-то полвторого ночи мы доехали-таки до пристани на Печоре. Девочки спали на ходу. Лида оперативно уложила их на скамейках в зале ожидания, пока мы снимали рюкзаки... Спать детям пришлось только два часа до отхода "Зари", и потому, к сожалению, два часа речного путешествия, устроенного вроде бы специально для них,- оказались "не в коня корм".

Взрослые поначалу еще смотрели и любовались широченной здесь Печорой, а потом тоже заснули. Витя, правда, ночью ходил по поселку, снимая Печору - светло удивительно.

Кроме Наташи с ее мамой, у нас было еще три попутчика. Наиболее разговорчивый из них был Геннадий - рабочий топографической партии. Он обучил нас, как наиболее эффективно разжигать костер, подарил баночку с диметилфталатом, две банки консервов и топор, и извинился, что не может подарить свой нож - длинный, мощный, острый. Но из машины в Щельяюре он вылез с трудом, с разваливающимся рюкзаком, Алеша помогал ему собирать вещи. Вино пока еще не сгубило его здоровье. Очень он любит свою работу, чувствует себя в лесу, как рыба в воде ("комары меня уже не задевают"). В Ленинграде у него жена, трое детей, но основная часть жизни его - в лесу.

Алеша: Наутро мы проснулись в 7 часов. Мама сказала, что хочет пойти в соседнюю деревню. Мы порешили и пошли 20 километров. Но еще в деревне нам попался грузовик, мы его спросили, а он сказал, что пойдет в другую сторону. И мы пошли, нo вдруг нас нагнал тот же самый грузовик, у которого мы спрашивали. Папа остановил его и сказал, что мы проедем 14 км, а потом пойдем пешком. Мы доехали до силосной ямы, там слезли, а машина поехала назад. Оставшиеся пять километров мы прошли. Когда пришли в Мошьюгу, то я сразу заметил церковь, а папа сказал, что это колокольня. Мы посмотрели и церковь. Она не так красива, но корпус остался, и даже колокол.

Я нашел лестницу, и мы поднялись на второй этаж, потом на третий, правда, с маленькими трудностями на почти всех ступеньках, мы поднялись до смотровой площадки. Все равно залезли.

У колокола не было языка. Дядя Володя сказал, что он весит пять пудов. Когда мы слезли с церкви, дядя Володя Г., Анька и Машка рисовали. Потом папа сказал: пойдем пешком. Мы дошли до скамейки и стали ждать остальных. Дядя Володя С. полез купаться. Когда подошли все, то все тоже полезли купаться. Искупнулись, попили молока, которое принесла тетя Лида, и отправились в путь.

Но нас подхватила машина. Папа и дядя Володя сошли раньше, они хотели посмотреть крест, а мы доехали до Мохчи и даже до... Мы сложили рюкзаки в кучу и стали ждать. Мама узнала, где находится столовая, и мы пошли в нее. Через полчаса подъехала машина с папой и дядей Володей. Потом мы доехали до переправы и переправились на другой берег.

Там мы пошли до Ижмы, но, конечно, мы больше надеялись на попутку. Когда мы вышли за город, то нас подбросили на четырех лесовозных машинах. Все машины доверху были набиты досками, и потому наши рюкзаки пришлось положить наверх. И мы отравились в путь.

Через час мы сделали остановку. Чуть постояли и отправились опять. Скоро опять сделали остановку. Шофер сказал, что не видно четвертой машины, развернулся и поехал посмотреть, что там случилось, а одна машина осталась, но без шофера, он тоже поехал посмотреть, что случилось.

Мы разожгли костер и стали ждать. Через час показалась машина, затем - вторая. Оказалось, там порвалось колесо, поставили новое. И мы снова поехали, но когда подъезжали, то порвались еще две шины. Мы доехали на трех машинах в 2 часа ночи. А в 4 отходила "Ракета".

Когда мы отплыли от берега на "Ракете", то я сразу заснул. Приехали мы в 6 часов...

Аня: Утром встали рано, и пошли смотреть колокольню. Когда шли, то нас подхватила машина, но на ней мы не доехали 6 километров. Шли пешком, а потом смотрели колокольню. Когда мы шли обратно, я, Маша, дядя Володя убежали вперед. Потом нас подхватила машина в Бакур. Там была столовая. Затем приехали папы, и мы опять поехали в машине в Сизябск. Там нам сказали, что дальше мы не уедем, и мы опять поедем в Ижму. Там нас подхватили три машины. По дороге потерялись Сулимовы, и машины поехали их искать. А мы зато жгли костер и собирали воронику. Но вот они уже приехали, и мы опять поехали...

22 июля.   Усть-Цильма - это цепь деревень. Мы прошли ее вверх по Печоре: Усть-Цильма - Караванновка - Сохотэ - Чукчино - Конохино - Доротдел - Коровий Ручей - ... - п.Журавского - Гарино.

Выгрузились в 6 утра, за пять минут на ближней травке расстелили палатки-спальники и еще через пять минут все спали. Через два с небольшим часа солнце пригрело нас так сильно, что мы стали подниматься и разморено собираться. У хозяйки ближайшего огорода узнали, что в Усть-Цильме есть "рыбный начальник" - Иван Петрович. В его ведении есть вертолет, но на Ям-озеро он нас не повезет, т.к. нужно спец.разрешение.

Лениво собравшись, двинулись на поклон к Ивану Петровичу. Но, оказалось, что ему надо забирать рыбаков с Ям-озера, и потому вроде бы он сможет нас туда забросить. При нас он заказал вертолет из Ухты и велел зайти полшестого, чтобы узнать результаты. Ослепительная удача!!!

Оставив тут же, в конторе рыбцеха, рюкзаки, мы пошли сначала в столовую, оттуда на почту (отправка трех кг книг теперь стала нам 3 рубля) и в музей. Музей размещен в доме Журавского - основателя биологической станции в здешнем крае. Станции сейчас нет. Местные сажают почти исключительно картошку. Суровостью веет от огородов: густая картошка - людям, трава - коровам. Очень редки лук, морковь, кусты смородины, кустики клубники. Никаких плодовых деревьев.

В музее бойкая женщина-уборщица рассказывала нам и о Журавском, и о его биографе, и о кладе на Пижме, который старовер до сих пор не хочет указывать "советам". Людей старой веры осталось мало. Говорить с ним - мало что даст, не очень-то разговорчивы они: "Походите, попробуйте поговорить со встречными"...

В музее видели пижемские (очень славные) ложки, женские наряды, коврики из оленьего меха, вязаные варежки, богатое окно. Резчик окна живет в полукилометре от музея в украшенном доме, и мы к нему, конечно, пошли. Его дом выделяется из общего порядка своей яркой отделкой.

- Нравится? - спросила проходящая женщина.

- А вам нет? - ответила я вопросом на вопрос.

- К чему все это? - был ответ третьим вопросом.

И была в этом ответе сермяжная правда, убавившая нашу восторженность. Была здесь нарушена северная особенность, суровая сдержанность. Красота отделена от пользы, она проявляется здесь в кристаллически выпавшем состоянии, а не в растворенном. Красота стала искусством, т.е. искусственным, отделенной и вроде ненужной деталью. И захотелось вернуться к исконному. Как в иконах, где красота и польза слиты, даже в поделках всяких. Но ведь хорошие картины тоже нужны людям, хотя и в меньшей степени. Не нужно украшательства, нужна красота пользы.

Жена резчика Татьяна Григорьевна подошла поговорить с нами. Кончилось тем, что мы ее уговорили показать старинные наряды, и это было прекрасное зрелище. Красивая еще женщина в блузе с широкими рукавами и широким парчовом сарафане с фартуком, с цепями и цепочками. А главное богатство - красивый плат, еще дореволюционный. Не пошла - поплыла лебедушкой Татьяна Григорьевна. Я легко представила ее на местном празднике: гордую, радостную, певучую.

Анюта уходила из этого живого музея очень возбужденной...

В назначенное время Ивана Петровича не было. Витя вызвался его искать, а остальных сердобольный шофер рыбцеха отвез на красивое место на высоком берегу Печоры. С ним же я вернулась обратно, чтоб Вите было нескучно ждать. В 6.40 подошел И.П., вернувшийся со своего объезда. Но поскольку вертолетчики из Ухты не звонили, то не стало никакой определенности. Может, позвонят ему домой, тогда надо ждать вертолета завтра до 12, а нет, то в понедельник...

Снова обнадеженные и опять покоренные деловитостью И.П., мы побродили немного по поселку, для обзора забрались наверх, зашли на кладбище. Кладбище как будто вымирает, здесь совсем немного стоячих крестов. Задняя его часть заросла деревьями и травой, в рост. Некогда деревенским людям его обихаживать, а может, не принято. На кладбище нас "подловил" дед Ермолай с рогатиной. Он думал, что мы пришли "вредить" - выколупливать иконки из крестов - но их уже там давно нет, так какой вред?... Сурово он с нами разговаривал, как со шпионами (Это мы поняли по фразе: "Были тут двое с фотоаппаратами, каждый крест осматривали, как шпионы". Иконы пропадают, а потом американцам продают"). На другой день мы узнали, что дед Ермолай старший среди староверов в этой деревне.

В этот вечер ничего больше не произошло. Рыбы не поймали, т.е. только учились забрасывать спиннинг, который, как выяснилось, забрасывать здесь запрещено...

Алеша: Мы приехали в 6 часов, расстелили тент и улеглись спать. Проснулись в 9 часов, позавтракали, потом пошли в рыбцех. Там нам сказали, что, может, нас посадят на вертолет. И мы пошли смотреть город и музей. Долго ждали, а рядом была библиотека. Папа сказал, что в музей можно пройти через библиотеку. Там были красивые наряды, ружья. И вообще все там красиво и красочно. Потом мы пошли смотреть самый красивый дом в Усть-Цильме. Дом был такой красивый, я таких домов еще не видел, весь в завитушках. Нас пригласили в дом, показали наряды, тоже очень красивые. Потом мы пошли в рыбцех, а оттуда поехали на машине до хорошей стоянки. Там поставили палатку, искупнулись в Печоре, поужинали и легли спать.

Аня:  Ночью мы приехали не речной вокзал. Я с Машей побежали, сами не знали куда. А потом нам тетя Лида сказала, что мы будем спать в зале ожидания. Один час поспали и пошли на "Ракету". Когда приехали, то постелили палатку и уснули. Утром проснулись и бегом купаться. Потом пошли гулять по городу. Сначала в столовую, потом в книжный магазин, потом на почту писать письма. Потом пошли в музей. Музея долго ждали, но все-таки дождались. В музее видели всяких зверей, ядра, медали и другие вещи. А потом пошли смотреть всякие красивые дома...

23 июля. Мы стоим на крутом берегу Печоры. Три елочки и кустарник частично отгораживают ее от нас. До 12-ти за нами никто не приехал, придется, значит, ждать до понедельника. И мы пошли экскурсией по берегу Печоры - до пос. Журавского, без детей. Но увлеклись и прошли еще 3 км до следующей деревни Гарево с двумя кладбищами, где на крестах увидели маленькие иконки, о которых говорил дед Ермолай. Сюжеты их всевозможные - от трех святителей до Оранты и Спаса Нерукотворного. С одного из упавших столбов Витя пытался вынуть иконку (мы уже опустились с кладбищенского холма и недоумевали, почему его нет так долго), но Бог не дал.

Сверху было приятно смотреть на эту деревню. Она на двух соседних холмах, на каждой вершине которого по кладбищу, а напротив - зеленый остров на Печоре.

Уходили мы от своих палаток по берегу, а возвращались верхней дорогой. Хорошо было идти и купаться, когда хотелось, и рассматривать чудные, как будто искусственно обточенные печорские камни... Оба Володи ведут философские разговоры, а мы - простые. Чаще всего о детях, которые не пошли с нами, и не прогадали: к нашему приходу они разработали план своего (без взрослых) двухдневного похода.

Стоит сильная жара. Нашим "черным" после казахстанской шабашки мужчинам хоть бы хны, а мы с Лидой обгорели. Немного помогла простокваша (перед тем, как она легла на обожженные плечи, мы приняли не менее литра внутрь каждый). За беседой со сторожем прошел вечер. Наши рыболовы в этот вечер только учились закидывать удочки, т.к. червей не было. Сторож, инвалид Андрей, обещавший их доставить, видно, загулял где-то и не дошел до ниx... Да, интересен его отзыв: "Ермолай - болтун, болтает о том, что сам не видел, не знает. Сын его удавился, жена померла, один живет..."

Витя: На Гаревском кладбище произошло мое столкновение в Сулимовым, начавшееся с его подозрения, что наш интерес к иконкам на крестах - из рода обворовывателей могил... Хотя в разговоре мы допускали возможность, что с разваленного, погибшего креста, гниющего в земле, снять иконку, и тем спасти ее от разрушения - можно и даже хорошо, но подозрение в грабеже могил меня просто взбесило/ Взбесила сама уверенность, что все всегда решается просто, только надо "придерживаться простых этических правил". Остро захотелось доказать сразу же, что из правила "не бери с кладбища" возможны исключения. Но для этого мне надо было найти погибший крест и разрушающуюся иконку и поставить перед ними Володю, чтобы польза от ее спасения стала ясной даже прописному моралисту!

He сразу, но такой крест, вернее, столб, уже в земле, нашелся, я его вывернул, иконка была в земле, но дерево еще было крепко, и иконка не вываливалась, даже когда я постукивал ладонью... Попытался искать еще, но времени не было, вернулся к вывернутому столбу, сделал еще попытку, даже не понимая, что буду делать дальше, если иконка вывалится: оставить все как есть, взять с собой или отдать кому-либо в деревне - но только очень хотелось поставить этот вопрос перед всеми. А они уже ушли с кладбища и, наверное, недоумевали, почему я задержался... Но ничего не вышло, вариантов поведения я не нашел, пришлось уйти к своим. Доказать практически я ничего не мог, однако, и промолчать не мог, поэтому объявил, что пытался снять иконку с креста, вызвав этим общее негодование. Лиля: "Как ты пал в моих глазах!" Лида: "Один ложку взял в столовой, другой - иконку..." Володя Сулимов довольно: "Какой кошмар!"

Один Гомерштадт осторожничал и мудро смолчал. Не зная всей ситуации и причин, он и не торопился оценивать - но в этом и была мудрость.

Мое объяснение, что пытался я снять с разрушенного креста, и тем уберечь от разрушения, что нет абсолютных правил без исключения - немного успокоило женщин, но, кажется, не произвели никакого впечатления на С. Положение учителя нравственности его обязывает к "твердости".

Когда, уже на стоянке, в присутствии детей, он вдруг кинул мне обвиняюще: "А ты иконки пытался снять" - я пошел на обострение: "Давай, объяви всем, что Сокирко вор!" - он замолчал. Тогда я даже продумывал, как крайний случай, защитительный довод: "А ты видел, как я снимал" - чтобы зачеркнуть всякую возможность уголовного обвинения в попытке ограбления могил. Но это, конечно, так, по подозрительности. Что же касается моей первой реакции: "Ты моим учителем нравственности не будешь!", то она осталась неизменной, имея в виду - подчинение власти прописных правил для меня не абсолют. На деле нравственность совсем не проста, это суть жизни, и понять ее невозможно через выполнение застывших правил, так можно только наворотить грубых ошибок.

Конечно, весь этот случай сложен, и я сам до сих пор не знаю, как можно "спасать гибнущее", и можно ли? Той же природы вопросы: можно ли перевозить в музей гибнущие церкви из родных им мест. Конечно, правильнее всего было бы сохранить церкви и кладбища на своих местах, где они поставлены, прирождены, и где действуют в полную силу. Но для этого нужны люди, их оберегающие, ремонтирующие. Если же таких людей здесь уже нет, то надо ориентироваться на тех, кто может охранять их жизнь пусть на новом месте и в новом виде - в музеях или даже в частных коллекциях.Все очень непросто, и бывает, что экспонаты в музеях гибнет скорее (или уходит заграницу - что, впрочем, не всегда так уж плохо для сохранности экспоната) - но ведь и без ухода от староверующих на родных местах они тоже погибнут рано или поздно. Только я уверен, что разум может найти и здесь путь к оптимуму, к наибольшей в человеческом смысле слова пользе, что, наверное, ближе всего к моральному абсолюту.

Скорее всего, можно спасать только очевидно упавшее и обреченное, в погибшей деревне, где некого уже спросить о хозяевах-наследниках. Лучше сдавать в музеи, а если все же забирать с собой, то твердо соединять в памяти с описанием места находки, рождения, чтобы дальнейшая жизнь была не безродной, а осмысленной. Тогда это будет хорошо. Если же так не получится, значит - плохо. Риск, конечно, есть. Но любое решение связано с моральным выбором, тяжелой, но необходимейшей обязанности. И худший грех прописной морали, что она зачеркивает необходимость размышлений и труда по осуществлению этого выбора. Прописная мораль на деле губит мораль настоящую, т.е. жизнь. Как Христос отвергал иногда ветхозаветные заповеди (делал исключения) ради высшего блага, ради более полного осуществления "Божьей правды".

Но отвращение к фарисейству означает ли отрицание книжной законности, писаного права вообще? Отрицание правового, западного общества? Нет, это только отрицание формализма и произвола в использовании писаного права и заповедей. Законы и заповеди должны быть, но использовать их надо с умом, судьи судят по закону - но согласно своему уму и совести. Судьи - наставники этической мудрости и истолкователи писаного права. Решения становится развитием, а потом и нормой права, образцом поведения граждан...

А вот мнение Володи Г.: "Кладбище? - это часть деревенского мира, их общий двор. Даже если что-то у них находится в небрежении, все равно нельзя брать без спроса, как что-то чужое..."- "Ну, а если деревня уже исчезла и спрашивать не у кого?" --...Частные коллекции спасли множество икон..."

Володя С., спустя день: "Ничего нельзя брать без спросу, значит, тайком, даже если спросить не у кого. А вдруг вернутся родственники и будут искать. Если же что-то останется в земле, то пусть остается до будущих археологов, находят же сейчас похороненное тысячелетия раньше. Хотя в археологии, разрывании могил, тоже нет ничего хорошего..."

Алеша: Наутро меня разбудили, позавтракали. Мама сказала, что с 9 до 12-ти будем ждать грузовик. Мы собрали рюкзаки, а палатку оставили, вдруг машина не придет. Машина так и не пришла. После обеда родители пошли на станцию Журавского, а мы остались одни. Сначала мы скупнулись, потом вместе поужинали и легли спать...

24 июля. Весь день ушел на доводку баллонов катамарана. Очень долго их накачивать. Уж мы их и через свои легкие, и через "лягушку", и полиэтиленовыми мешками. Потом выявление многократных дыр, заклеивание. Заклеенными оставили на ночь, приспустили они, но все же держали хорошо. Утром еле выдавили.

Дети по-прежнему в воде и у воды. Трудно их выгнать оттуда на работу - накачивание баллонов. К вечеру уж так расслабились, что Вовочка отказался разжигать костер, чем вызвал наше с Лидой негодование. Не успели мы вспомнить, что обещали друг другу быть кроткими, и накричали на детей. Анюта тут же шустро стала нам помогать.

Вечером сделали с Витей попытку поговорить с дедом Ермолаем, но неудачно. Подошли к его калитке. А он: "Чего вы здесь рыщете?"

- К Вам идем, поговорить...

- А пошли вы на... Люди вы подозрительные.

- Ну, что Вы, поговорим, подозрения рассеются.

- А пошли вы..."

...К ночи наши рыболовы принесли 17 рыбешек. Девочки оказались в два раза удачливей мальчишек

Алеша: На утро я сразу искупался. Позавтракали блинами очень сытно. Потом купались, а взрослые занимались катамараном. Пообедали.

Три дня мы так балбесничали.

25 июля.Последний, может быть, раз покупались в Печоре и отправились на аэродром, мы с Витей первыми, чтобы он успел к 9-ти часам подойти в контору Иван Петровича. Но напрасными оказались наши гонки. Вертолет (воy опять прилетел...) летает не по нашим делам. Наш (И.П.) заказ еще не принят, т.к. сделан был в пятницу после 10 часов.

Тяжелые мысли терзают Витю. Ждать еще, или лететь в Замежное. Это на четверти пути до Ям-озера, но все же начнем движение, там, может, иные помогут. А вдруг вертолета от И.П. совсем не будет? Но билетов до Замежной тоже не оказалось.

Два часа дня. Я лежу под двумя соснами у аэропорта. Все, кроме Вити, пошли обедать. Жара. Не пишется, не думается.

День прошел впустую. Вернулись на стоянку. Вечером поднялся ветер к смене погоды. Дети от нас ушли ночевать своим табором, чтобы вернуться утром.

26 июля: Утром поздно проснулись, т.к. делать нечего. Мы еще валялись, как в палатку просунула голову Аня. Она поссорилась со своей ребячьей компанией и ушла от них. Причина первая - Анино неумение подчиняться, остальные причины более мелкие.

Весь день читала и дремала. Вечером попыталась познакомить Витю со вчерашней старушкой из староверок, но не получилось, она не вышла к нам из своего запустелого дома с двумя кошками.

Алеша: Здравствуйте, Артемка и Галка-большуха. Пишу из города Усть-Цильма. Живу хорошо. Мы, может, скоро полетим на вертолете, еще не известно. Уже летали на самолете АН-2. Сейчас жарища тут. Мы купались в Печоре. С Блёкой все нормально. Ну, привет. Алёшка.

Аня: Здравствуйте, Галка и Артемка. У нас все нормально. Мы уже летали на самолете и скоро полетим на вертолете. Вчера нас прокатили на лодке по Печоре до речного вокзала. До свидания, Аня.

27 июля. С утра мы опять в аэропорту. Витя отправляется по верхней дороге к Ивану Петровичу. Володя забыл поводок для Блэки и собрался бежать на стоянку. Но, едва он отошел от нас, как мы увидели быстро идущего к нам Витю (его подхватила машина И.П. на дороге), а над аэродромом уже стрекотал "наш вертолет"... Быстрая погрузка (вертолетчики только удивились, увидев детей) и через 45 минут приятного лета мы, сделав круг над Ям-озером, спустились к поджидавшим нас рыбакам... Еще 15 минут выгрузки и погрузки... и мы остались одни.

Закипела работа: срубили елки на слеги, ошкуривали, надували баллоны, сбивали и связывали каркас, варили первые грибы. Володя Г. с девочками набрали ворох сыроежек. Впервые мы увидели столь много грибов у своего очага. Дружно работали, все делали всё. Мужчины даже разобрали остов старой раскладушки, и Володя Г. сделал сам ручку для весла и собрал с веслом, что меня весьма удивило.

Отправились к вечеру. Путь наш начинался по ручью-заливу, впадающему в Ям-озеро. Он был почти без течения, так что мы не сразу и определили, куда надо плыть. Было пасмурно, и потому выход на широкую озерную воду не получился праздничным. К тому же ветер... и неумение управлять катамараном - отсюда постоянное "рыскание" по озеру. Темнело, начинал моросить дождь. И все же мы плыли на своем плоту с надувными баллонами, называемом катамараном, и искали исток Ижмы. В своих поисках зашли в длинную лагуну и, разворачиваясь назад, ткнулись в берег носом, и вдруг оба баллона, подвязанные тесьмой снизу - вывернулись, и настил вместе с рюкзаками и нами оказался в воде.

- К берегу! - скомандовал Витя, и я, стоя на одной слеге, по пояс в воде, лихорадочно гребла к низкому, болотистому берегу...

Через три часа у костра мы смогли уже спокойно оценить свои потери - в основном, первые у нас с Лидой. Когда я выскочила на берег, у меня зуб на зуб не попадал (явно нервная дрожь). А я, думая, что всем также холодно, гоняла детей за дровами и сама бегала. Материальные потери - это подмоченные продукты, утонуло весло с ручкой, которое так долго и старательно ладил Володя Г.... Подмоченные продукты спасали, как могли: сортировали, подсушивали...

Наутро, хоть и не сразу, порадовало солнышко. А с вечера - как было тоскливо думать, что в этом болоте придется ночевать! И все же в одной из двух грядок с березами нашлись две подходящие площадочки для наших палаток. Нашлись и дрова. А главное, мы поняли причину неожиданной аварии: поскольку все дыры в баллонах мы так и не нашли, то они сильно спускали, и за два часа нашего пути стали свободно проворачиваться и болтаться в охватывающих их подвязках-стропах. Все последующие дни похода мы смертельно боялись сильно спущенных баллонов и устраивали постоянные подкачки, приставая к берегу, а потом и прямо на ходу...

Алеша: Три  дня мы балбесничали на Печоре, на четвертый день мы все-таки улетели и попали на Ям-озеро. Там папа занялся катамараном. Рыбаки сказали, что лучше плыть через Ям-озеро. Оно было свинцовое. Потом мы увидели  какой-то ручей и поплыли в него, сколько можно еще плыть... Только тетя Лида сказала это, как мы вывернули в воду. Мы тут же поплыли к берегу. Там разожгли большой костер, поужинали и согрелись. Мне почему-то удалось остаться сухим.

Аня:  Потом 4 дня мы были на Печоре. А на 5-й улетели на вертолете. Мы прилетели на Ям-озеро, но были не на сам ом Ям-озере, а рядом. Там мы пообедали и поплыли на само Ям-озеро. Когда мы подплыли к одному берегу, у нас проломилось дно. Затем мы ходили за дровами, а взрослые сушили вещи. Потом мы поели и легли спать.

Затем 4 дня плыли без происшествий...

28 июля. Не без страха взгромоздились мы на свое суденышко. Витя теперь изменил позиции: мы с ним, как самые тяжелые, сели сзади, Лида впереди на Витином баллоне, оба Володи - передо мной. День улыбался нам солнышком. Довольно быстро дошли до Печорской Пижмы, узкой, но глубоководной, как и положено, а затем бесконечно долго тянулись 9 км до волока. Стали догадываться, что скорость нашего судна весьма невелика. Очень смущал нас и ложный волок: примерно в трех км от истока была поляна, a от нее перпендикулярная просека. И все время, когда мы плыли дальше, мы с Лидой думали, что все больше удаляемся от волока и мучили Витю сомнениями. И вот, когда добились и порешили, что плывем последние полчаса, а потом и последний поворот реки, и будем возвращаться, за этим поворотом показалась поляна, от которой шел волок.

Выскочили, поискали тропу, быстро нашли, оказалась торной. Но чтобы окончательно убедиться, Витя с Лидой по этой тропе пошли. Страшновато было их отпускать, но было в них столько уверенности в своих силах, такая целеустремленность, что и помешать было нельзя. Витя уходил нарядно одетым в сухое и чистое, потому что перед этим сделал сальто с кормы вместе с моим рюкзаком - наступил не на слегу, а на баллон, он и отпружинил. На нем была моя оранжевая анарака, в первый раз одетые кеды и синие шерстяные штаны. Лида потом рассказывала, как бережно он делал первые шаги по первому болоту - а их оказалось 7... Они вернулись через 2 часа 15 минут, промчавшись 5+5 км и дойдя до Мезенской Пижмы. Победа! Казалось бы, все, впереди полная определенность, волок найден, он сравнительно прост. А по Мезенской Пижме нам обещали легкий сплав. Правда, Лида обмолвилась, что река узкая. Но я как-то не придала этому значение...

Алеша: Переспали ночь и наутро опять поехали. Но теперь мы уже качали баллон. Доехали до какой-то речки, поехали по ней. Оказалось, что это и была Печорская Пижма. К вечеру мы остановились на шикарной стоянке. Папа хотел доехать до волока. Оказалось, что это и был тот самый волок. Тетя Лида и папа пошли на Мезенскую Пижму, Оказалось, что она такая узкая, что катамаран туда не уместится.

Мы поужинали и проспали ночь. Наутро после завтрака пошли по тропе до речки...

29 июля, пятница.  Бодрые утренние сборы. Алеша борзо носит доски от настила, оставляя их по пути нашего следования, чтобы нам легче было нести. Лида ведет нас через болота, т.к. Витя с Володей Г. задержались на подклейке баллонов, и подошли позже. Груз тяжел, ведь несем и весла, и доски - уж больно удобно плыть с настилом...

Bот и стоянка мезенских рыбаков. Порадовались окончанию волока - съели халву. Но, подойдя ближе к Пижме, убедились, что в этом ржавом ручейке катамаран наш не уместится, не развернется. Надо сколько-то пройти берегом, чтобы речка набрала воды, а уж потом собирать катамаран.

И пошли... По прибрежным кустам идти было невозможно, за ними сразу - болота. Мы перестали их бояться, только комары на них могучие. А поначалу, когда мне предстояло одной пройти болото (я осталась тушить костер, который для спасения нас от комаров зажег Володя Г.), я завопила, чтобы ко мне вернулись, чем нечаянно здорово напугала остальных.

По Витиному уговору, доски бросили после первого же перехода. Витя решил, что катамаран должен быть уже и легче, а сидеть можно всем на баллонах, на своих рюкзаках. Так будет мобильней. Правда, без досок идти стало заметно легче.

Из впечатлений этого перехода: радостные лесные сухие участки с грибами, которые не брать жалко, а брать некуда и тащить тяжело (Аня: "Мамочка, не будешь на меня сердиться, я еще грибочков сорвала")... Мужественно идущие дети (лишь изредка похныкивающие). ...А вчера - две избы со шкурой на полатях, с санями...

Алеша:  На утро позавтракали и пошли по тропе до речки. Прошли семь болот. Потом был перекус. Мезенская Пижма. Ивняк. Опять болота. Ночевка. Катамаран. Поужинали грибами очень сытно. Проспали ночь.

Завтрак. День был солнечный. Когда мы отплыли за поворот, показались первые препятствия. Плыли очень хорошо. Пять дней мы плыли хорошо. На шестой день мы увидели людей. Это были туристы. Они сказали, что из Вожгоры...

(На этом детские дневники кончаются)

30 июля.  Cегодня нашим деткам исполнилось до 9 лет, а мы не можем себе позволить побаловать их вкусным, т.к. четвертый день без людей, с подмокшими продуктами, еще не начали сплав и не знаем, сколько дней он будет длиться. Но подарки они все же получили от всех. И бутерброды с гусиной печенью были на столе, и две розы из апельсина, и шоколадки.

Но в основном в это утро мы занимались катамараном. Детей приходилось уже подгонять, им надоедало накачивать баллоны. Обиженная на Машу Аня (в этом году у них контакт хуже - наверное, у Маши переходный период, она повзрослела и мы редко видим ее в благодушном, легком настроении).

Собрали катамаран из 4 продольных и 4 поперечных жердей (по минимуму) и отчалили. Сначала шли несколько нервно: мы покрикиваем на детей и на мужей, хотя пообещали быть кроткими. Гребем и табаним еще неслаженно. Река мелкая, узкая, но завалы, слава Богу, редки... А вечером дети устроили нам праздничный концерт, они репетировали его еще в Усть-Цильме. Хорошо у них получилось. Возбужденные, напраздновавшиеся, они не сразу уснули. Устроили-таки себе праздник. А днем Алеша выпрашивал у меня сухарик, аж заплакал...

31 июля (воскресенье).   День запомнился заросшей лопухами рекой. Мы еле-еле плелись через них. Казалось, им не будет конца... Дети уже втянулись, есть не просят. Грибов много - на остановках Володя Г. и девочки быстро набирают сумки. Правда, в этот день Аня чуть заблудилась, чуть отойдя от Володи, и мы поволновались, слушая их крики. Тепло.

Дети устают сидеть на своих рюкзаках. Грести им не приходится - быстро устают, и взрослые предпочитают грести сами. Пытаемся вести какие-то игры на воде, вроде "Города", "Слова". Кто-то из детей умудряется заснуть на баллоне.

А берега становятся все красивее. Тиманские горы обрываются в реку скалками и обрывами. По Анютиной просьбе ночевать мы остановились раньше 9-ти под склоном Тимана. Володя Г. с девочками в поисках грибов нашли выше красивые скалы.

1 августа (понедельник).    Утром при начинающемся дожде мы оставили трех детей добирать сны, Володю Г. варить грибы и поднялись с Вовочкой на кряж, полюбовались тиманскими скальными разломами. На ходу набрали грибов, сфотографировались на ягеле и повернули вроде бы назад, но уже через несколько минут поняли, что не туда идем. Но где оно - "туда"? - Мы с Лидой задрожали, Витя заволновался, но неторопливо подошедшие Сулимовы-мужчины внесли свои предложения, и мы им последовали, не очень успокоенные, правда. При этом что есть мочи, звали Володю Г. Наконец, он откликнулся, и наше напряжение спало.

Пережидая дождь, еще два часа провозились со сборами. Вышли в 12. Погода довольно быстро улучшалась. Впали долгожданные притоки, и мы стали набирать скорость. Уже Витя спрятал топор - завалов не было. Даже в бесконечных лопухах чаще находилась лодочная "дорожка", правда, узковатая для нас.

...Усталые, хорошо поработавшие, наевшиеся грибов, крепко уснули, ожидая назавтра еще более легкого пути.

Желая улучшить быт и отдых на катамаране, Витя срубил десяток еловых слег и наутро связал их с настилом. Для мягкости застелили их аккуратненько лапником. Даже хвостики снизу Вовочка С. подрезал.

2 августа.   Ильин день - оказался суровым для нас. Весело, с удобствами расположились дети на зеленом "катафалке", как кто-то из них заметил. Конечно, катамаран потяжелел на сотню кг, не меньше, но мы не думали, что это окажется так драматично.

Через полчаса хода мы на какой-то елке в воде прорвали свой баллон, воздух из него вышел за долю минуты, и мы с рюкзаками оказались в воде.

Затем на перекате наша посудина толкнулась кормой об упавшую елку, а поскольку баллоны были жесткими из-за дополнительной тяжести, то прорезать баллон острому сучку оказалось простым делом.

Второе вынужденное купание ошеломило нас не меньше первого. Оказалось, что наш катамаран, легко скользивший вчера на перекатах, скрипевший на камнях и корягах, может рваться и сбрасывать нас в воду. Наиболее ошеломляющим это сбрасывание было для Анюты. Они с Алешей успели задремать на мягкой подстилке... и вдруг она сонная оказывается в воде и, более того, с другого баллона на нее, не удержавшись, сваливается папа, и несколько секунд она была погружена в воду...Вечером, когда мы делились воспоминаниями, и я рассказывала, как увидела это и как помогала Ане вылезти из воды, Витя спросил Аню: "Анечка, ты же не как мама, ты же понимаешь, что я тебя не топил". - "А что же еще делал?" - ответила она.

Пока мы отвязывали рюкзаки и вытаскивали их из воды, Анюта стояла на берегу и тихо поскуливала. День был пасмурный, да к тому же била ее, видно, нервная дрожь. Но, переодевшись, она быстро пришла в себя и умчалась за грибами.

А мы разгрузились капитально и устроили грандиозную сушку. Витя не очень-то знал, как долго будет клеить баллон. Байдарку клеить - дело привычное, а баллон - впервые... Долго сушились, долго клеились, даже пообедали... Но, когда наступило время ехать дальше, то проплыли всего минут пять. Я задала вопрос: "Какое же следующее несчастье нас ожидает? Из-за слабых баллонов в воде побывали, из-за прорыва баллона - тоже, что же будет следующим?" Оказалось, "прорыв другого баллона". И больше всего обидно - на каком-то хилом кустике.

Зато стала ясна причина и необходимость снять "катафалк". Опять сушились и клеились, но гораздо оперативнее. При сжигании хвои "катафалка" искры прожгли мою анараку. Стало по-настоящему тревожно, а что, если мы так будем и дальше идти (написала было "плыть", и вспомнила, как это слово отверг местный рыбак, сказав, что люди по воде "ходят", а это г... плавает)...

И только дети весело щебетали, устроили соревнование, кто быстрее перерубит дерево, помогали сушить, а мы с Лидой радовались, что они так легко переносят невзгоды, чего нельзя было сказать о нас. Витя даже пересадил на мое ответственное место Володю Г. Это было правильно. На безответственном месте я быстро успокоилась. К тому же, оставшиеся до вечера 4 часа, облегченные, мы шли очень бодро. Однако до большого притока дойти в этот вечер нам так и не удалось.

3 августа.    Все было не так, как вчера. С утра солнце и мы бодро движемся. Примерно через час радостная встреча с первыми людьми. Ими оказались туристы-москвичи, которые все знали: они второй раз на Пижме. Первый раз, нечаянно уплыв взамен верховий Мезени, а сейчас намеренно пошли и дальше по притоку Четласу. Очень спокойны, достаточно продуктов. Мы попросили только соли. Попутно, правда, рассказали, как завидовали брошенным сахарным коробкам на чужих стоянках - и... нам подарили кило сахара.

Обласканные и ободренные определенностью: селение Шегмас существует, до него 50 км, мы, счастливые, налегли на весла, с удовольствием убеждаясь в правоте рассказов "земляков". На берегу стали показываться добротные избушки (около одной из них мы обедали, воспользовавшись ее таганом, а потом ели чернику и голубику рядом на склоне. И я впервые добровольно искупалась в Пижме.

На одном из крутых скальных обрывов к Пижме увидели крест в память о самосожжении староверов. K кресту по крутому черничному склону поднимались медленно. Вовочка предложил назвать этот склон "Bкусным". Сверху - чарующие взгляд виды на реку... Счастливое настроение не покидало меня весь день. И хоть вечером мы не дошли до Великого Порога - наш баллон здорово спускал (я веслом протерла его и не сразу заметила), Витя предложил стать раньше: все равно было ощущение, что шли хорошо и завтра будем в Шегмасе.

Забавно, что в этот вечер дети не просили, как обычно, пораньше стоянки, не считали нетерпеливо повороты до нее, а требовали, чтобы мы шли дальше - так им хотелось скорей закончить маршрут.

Ночевали на черничном и жимолостном берегу, вначале казавшемся мне неуютным, а потом быстро обжитом. На ужин был замечательный компот из прокипяченной и подслащенной ягоды, грибы и пойманная Аней на дорожку "акула" - (наверное, хариус).

4 августа.  Пороги начались, едва мы отошли от своей стоянки. Они были не страшны, просто гряды камней. Но все же для облегчения женщины и дети прошли Великий пешком по берегу. Зато, как красиво смотрелась наша мужская троица среди камней и голубой воды!

Впервые ощутила радостную послепоходную легкость. Анечка тоже ходит и поет.

И опять заработали руки: правая тянет, левая выжимает, и от этого почему-то опухает. К 5 часам показались скалы перед Шегмасом, а в половине шестого увидели и его дома.

Какое же это удовольствие, идти по долгожданной деревне и среди ее хаотичных построек под вечерним ласковым солнцем! Как тянет здороваться с людьми, улыбаться им, шутить с розовощекой продавщицей и, наконец, разломить свежую буханку хлеба, а за ней вторую, третью, вволю... Мы умяли сразу 4 буханки. Сначала хлеб сам по себе, а потом с парным молоком и вкуснейшей сметаной, которую нам предложила добрая женщина. Только Вовочке и Володе Г. был подпорчен праздник - они перегрелись. Отошли от Шегмаса мы недалеко. Первый же предлог - красивые желто-белые скалы песчаника - были использованы для остановки напротив них. На мягком песчаном пляже, слегка прикрытом травой, мы и провели ночь.

5 августа.  Хорошее солнечное утро было подпорчено тем, что Витя осваивал Вовочкин фотоаппарат. Его собственный фотоаппарат безнадежно заржавел после двух купаний вместе с хозяином, и после многодневной сушки и протирки Витя отчаялся и уложил его в рюкзак до Москвы. Сулимовы не бросили Витю в беде (остаться в отпуске без фотоаппарата - большей беды для Вити трудно придумать) и разрешили ему пользоваться одним из своих, с условием повторять кадры. Вот он и пошел - по цветочкам и камушкам, забыв, что правый баллон ждет его, не подклеенный. И я опять раздраженно его укорила. Нет, все-таки часто я раздражаюсь, несмотря на изначально принятое совместно в Лидой решение быть кроткой. Конечно, если бы не было такого напряжения, срывы были бы реже.

В это утро Лида потеряла часы, а накануне потерялся один из сандалий Вовочки из дорогостоящей пары, а днем, нарезая хлеб, я уронила нож в реку. Володя Сулимов долго искал его, на нас успело отнести, и поиски оказались безуспешными. Перед этим на глубоком месте утонуло весло, и остаток пути Володя Г. греб деревянным веслом, сварганенным из куска фанеры.

Через день Лида нашла часы, так что можно считать, что потери наши невелики. Но в то утро все было как будто с похмелья. Поздно отошли, потом здорово мешал встречный ветер, в Ларкино не оказалось хлеба, потому что продавщица была на "работе", т.е. на сенокосе. Попросили молока у старушки. Нашла она только для детей, да нарвала зеленого лука. Такой добротой светилось ее лицо. Искренно ей было жаль, что так мало молока могла найти для нас: "молодые унесли на пожню"...

И погребли мы дальше. По пути у покосников выпросили хлеба. Ветер стих, и ночевали на высоком черничном берегу хорошо.

6 августа. Последний день маршрута. Ветер начался с утра, и сразу сильный. Гребля была очень неэффективной. Тяжко и досадно грести против ветра. Небольшая остановка у геологов. Они зазвали нас поговорить. Хорошие лица, улыбки. От геологов мы прогребли лишь час, надо было поддувать и перекусывать.

И вообще хотелось собрать катамаран и идти пешком, благо, осталось 16 км. Но Витя упрямо отвергал все наши предложения. Согласился только на то, чтобы мы пошли пешком налегке, а они, трое мужчин, гребли дальше.

Мы весело пошагали по прибрежной тропе через грибы и ягоды, через земляничную поляну, которую я, к сожалению, не увидела, т.к. несла перед собой в куртке грибы. Витя в это время тащил катамаран бечевой с Володей Г. в виде правщика, т.к. они не могли выгрести (парусность без нас еще увеличилась). Это был тяжкий труд - я немного ему помогла.

Тянуть байдарку по Иксе против течения на перекатах было легче, чем сейчас по течению - но против ветра. На изгибах реки, где ветер стихал, ребята гребли, но мы все равно их обгоняли. Наконец, мальчишкам надоело идти, они попросились на катамаран и там так втянулись в греблю, что любо-дорого было смотреть. Алеша восседал на моем рюкзаке и в моей анараке и выглядел заправским загребным. Мы с Лидой радовались, что сыновья становятся мужчинами. А мы легкомысленно ели ягоду и брали только самые лучшие грибы.

Был эпизод с потерей Блэки. Она подходила к катамарану, думая, что ее возьмут, но катамаранщики не приставали, зная, что мы на берегу. В какой-то момент Володя С. забеспокоился и, оставив катамаран, вместе с неизменным своим спутником Вовочкой пошли по ее следу. К этому времени Блэки уже догнала нас. Так что они шли еще и по нашим следам: видели, где мы рвали веточки черники, где я провалилась и где свернули с дороги на тропу. Через курью их перевезли на лодке, а мы последний час плыли на собственном катамаране до окончательной остановки и выпуска воздуха из баллонов.

Было холодно, была усталость, но было ощущение преодоленного пути. Хотелось приводить себя в порядок, отмывать руки, стирать. А нужно было еще перечистить гору собранных грибов (мы их не могли съесть и наутро, везли с собой в кастрюле). Но у девчонок терпения на грибы хватило ненадолго, особенно у Ани.

Ночью я обнаружила, что Володи Г. нет в палатке, а на месте его головы лежит Алешина. Комариная была ночь, и Алеша метался. Володе это надоело, и он ушел к костру. За эту ночь, благо, почти белую, он сделал два очень интересных эскиза.

Дождь сильно подмочил нас, т.к. тент был натянут плохо. Места было мало для него, а главное, Витя был занят разборкой катамарана (последние дни мы шли со сплетенной им сеткой посредине, где спали дети и лежал продуктовый рюкзак) и бегал на аэродром, и тент неумело натянул Володя Г., а я поленилась подправить.

7 августа. К 8-ми часам пришли в аэропорт. 2 рейса в Лешуконское, оба заполненные. Диспетчер просит о дополнительном, но, как нам кажется - вяло. Нам из аэропорта отходить не советует, да нас и не тянет: холодно, а здесь печка в середине комнаты ожидания, хоть и не топлена, но все же тепло.

Согревшись, подремав, мы просимся в село, чтобы посмотреть его и купить хлеба. К этому времени Витя уже просушил палатку и другие легко сохнущие вещи на ветру и редком солнце меж туч.

С 11 до 12-ти гуляли по Вожгоре, любуясь впервые увиденной Мезенью. Здесь наша Пижма временно отворачивает от Мезени, чтобы впасть в нее через 7 км - на этом повороте мы и сошли.

Еще ждем, пытаемся сушить спальник, но больше молчим под очередным дождем. Кипятим чай, Володя Г. с Машей рисуют. Последний чай выпить не успеваем, т.к. на аэродром все же села дополнительная "Аннушка". И кончились наши переживания, связанные с обещанием отправить нашу группу по частям. Кроме нас была только одна местная девушка. Так что можно считать, что второй раз мы фактически фрахтуем самолет... Вертолет - особое дело - он все же летел за рыбаками.

К сожалению, перелет для Сулимовых был нелегким, да и нашу Анюту вырвало. Выгружаясь в Лешуконском, мы даже забыли в самолете рюкзаки - но вовремя спохватились.

Лешуконское - большое районное село при впадении большого притока Вашки. С рюкзаками (не захотел Витя пойти сразу на пристань) пошли мы неторопливо по селу: через магазин с молоком, в поисках музея (который, оказывается, здесь еще не открылся), по улицам с деревянными мостовыми, с домами, украшенными конями-охлупнями и полотенцами. Поговорили с двумя женщинами, уроженками Лешуконского, приехавшими сюда на лето и любящими свой край.

На пристани в зале ожидания, получив от него ключи, мы заперли свои рюкзаки, решив там ночевать - уж очень не хотелось ночевать под дождем в мокром спальнике, и пошли снова в "город". Попытались перебраться через Вашку в Ендово, чтобы посмотреть обетный крест (геолог говорил о нем), но переправа уже закончила работу, а представившуюся возможность поехать туда на случайной лодке мы не использовали, боясь застрять до утра на том берегу и не успеть к единственному рейсу "Зари" в 6 утра вниз по Мезени.

Возвращаемся на пристань и, избежав соблазн пойти в кино, мы поддались соблазну бани, хоть и не имели с собой смены белья, полотенец и мыла. Мыло с мочалками нашлись, и мы радостно окунулись в банное тепло с обжигающе горячей водой, которой я, по незнанию, ошпаривала таз и обожгла ноги свои и рядом стоящей женщины. По Витиному недосмотру сильно ошпарился и Алеша, но он терпел, бедненький. Сколько грязи с нас скатилось вместе с обгорелой кожей! И хоть не хотелось влезать в ту же одежку, но это не заглушило праздника тела, освобожденного и свободно дышащего.

На дебаркадере сторож согрел нам воду, и мы вволю напились послебанного чая. Блаженство. Перед сном простирнула Алешины вещи. Почти всю ночь спали мы почти одни на палатке и спальниках. Если не считать одного местного пьяного, представившегося шкипером Владимиром Андреичем. Грустно было смотреть на него, такого потрепанного и пьяненького.

8 августа (понедельник). "Зарница" быстренько довезла нас до Кельчемгоры. Здесь мы прошли 5 деревень на 6 км и от них еще 12 км до Юромы. Это и был наш дневной путь.

В первой же деревне увидели первый обетный крест. С трудом и неправильно прочитали надпись, которая повторялась потом на всех крестах: "Кресту Твоему поклоняемся Великое и Святое Воскресение Твое Славим".

На крестах еще много букв - первоначальных букв известных изречений, но разгадка их нам не по зубам. Есть условное или более-менее ясное изображение Голгофы и орудий страданий Христа. В Заозерьи стоял крест с изображением Распятого Христа, но увезли в Музей (какой?).

Но нам все-таки удалось увидеть в Кельчемгорах крест с Христом, но только перекладина креста, на которой были голова и руки,- лежала упавшей на земле. Мы радовались, что успели увидеть, и огорчались, что не находятся люди, которые собрали бы крест заново и следили бы за ним... Обетных крестов в Кельчемгорах много, правда, немалое число их уже лежит, готовясь слиться с землей, куда ушли и те, кто ставил их, и потомки тех крепких людей, сражавшихся с бедами и невзгодами с Божьей помощью и от того - становившиеся сильнее. Нету Бога у современных людей, и нету желания трепыхаться в колхозно-совхозной удавке, а самостоятельно и достойно жить проще оказалось в городе - вот и опустели Мезенские деревни, стоят пустыми громадные дома, гонит ветер листы из ученических тетрадей в опустевших школах. В основном, лишь пенсионеры приезжают в свои дома на лето, да случайно, молодые горожане восстанавливают дома прадедов, чтобы, опять же, использовать их как дачу, как это мы видели в Юроме (?)

В Кельчемгорах сохранилась деревянная церковь, используемая раньше под клуб, небольшая, сравнительно сохранная, сама и колокольня. Посмотрели с колокольни окрест на угор, где были гулянья в Иванов день, на ближайшую деревню и лес.

В этой деревне стоит разукрашенный дом Клокотова. Наряд его наличников более органичен, чем в домах Чупрова в Усть-Цильме. Налюбовавшись, мы попросились внутрь. Семья только вставала, но нас радушно встретили, показали добротную старинную резную мебель, резные балясины на полатях.

Тепло и уютно было в этом доме. А вот в дом Орлова, обозначенном в нашей книжке-путеводителе, нас не впустили, сказав, что резные раскрашенные филенки дверей они закрасили. Мы немного огорчившись, но гораздо больше мы огорчилась, не увидев в предыдущей деревне дома другого Клокотова, разобранного после смерти хозяина на дрова - вместе с его уникальным крыльцом.

Потопали дальше. Пройдя деревню с фермой и маслозаводом, встретили женщину с ведром обрата, показавшимся нам вкуснее московского молока. Вышли с помощью другой женщины на дорогу в Юрому. На полдороги нас догнал грузовик из-под молочных бидонов. Людей шофер брать не мог, но наши рюкзаки с Витей взял. А мы налегке потопали - мимо приветливых косарей, мимо рыбаков. Не поняли, где застряли следовавшие за Блэки два пса, и где ей перепало мясной пищи... и все равно почему-то идти было тяжело. Едва дошла я до заготовленного Витей костра, как "отключилась", уснула, как убитая, и проспала все время, пока Лида готовила обед... Лиде тоже хотелось спать, она после обеда пыталась прилечь, но...

В Юроме до войны, точнее, до 30-х годов, стояли две красивые церкви. Но то ли время было такое, то ли вправду не сумели спасти, но спалила гроза эту красу. И потому нечего нам было особенно там смотреть. Даже нарядных домов мало. Зато на краю Юромы, в деревне Бугава, нам судьба руками Анастасии Александровны Пургиной подарила 5 икон. А было так.

Мы очень звонко крутились у очередного креста, стоящего рядом с домом. На наш шум из окна выглянула женщина и сообщила, что крест поставили при ее свекре, когда тому было лет 7, но по какому поводу, он не знал. Слово за слово, и мы приглашены в дом, чтобы посмотреть икону в богатом окладе. Потом А.А. приносит "неокладистые" иконы, оставшиеся от свекра. Она не знает, что с ними делать. Сама она здесь живет только летом. Иконы ей не нужны. Мы берем, бережно укрываем, обещаем показать знающим людям.

Больше с нами в этот день ничего не случилось, если не считать того, что мы встречали возвращающуюся "Зарницу", и Лида искала в ней нашу кастрюлю с грибами. Вернулась веселой победительницей - нашла, весело ей было, потому что вместе с ней искали все пассажиры.

Ночевали мы из-за дождя в общежитии шабашников, один из которых - москвич Брежневского р-на. Были у них свободные койки, но мы предпочли освободить себе одну комнату и улеглись на полу. Володя C. ворчал, что в лесу лучше, но нам не хотелось под дождь. К тому же у печки мы высушили мокрые вещи. И на другой день готовы были ночевать в лесу.

9 августа.   Все той же утренней "Зарницей" доехали до пристани Кимжа. Само село не на Мезени, а в 2 км от нее. Одним рейсом ехала с нами женщина, ставшая легендарной - так много раз нам о ней уже рассказывали. Москвичка, турист-одиночка, она заблудилась под Кельчемгорами, не могла выйти три дня, только на четвертый вышла к людям. Сейчас она ехала из больницы, чтобы забрать в Кимже свои вещи и вернуться в Москву. Ноги ее еще плохо слушаются. Сколько же она натерпелась!

До Кимжи у нас оказалась попутчица - славная, приветливая, пенсионного возраста женщина. С войны осталась одна, детей не было - но не ожесточилась, благодаря (я думаю) искренней, трепетной вере в Бога. Она повела нас к святыне - обетному кресту с фигурой Христа, старательно укрытого (кроме головы) пеленами, специально сшитыми и обетными. Крест недавно подняли реставраторы церкви (народ скинулся по 3 рубля и попросил их).

А саму церковь, как с горечью говорят селяне, те же реставраторы ободрали - сняли с части ее обшивку (мол, где-то продали). Нам этот "дефект" как-то мало мешал любоваться этой хранимой Богом и людьми церковью, потому что притягивает больше ее лемеховое завершение, а затем уже возвращаешься к силуэту, сказочно вырисовывающимся на фоне голубого неба: высоченный основной куб, колокольня, крыльцо на два схода.

Село изогнулось вдоль реки Кимжи двумя порядками. Нельзя сказать, что дома были сильно украшены, но - добротны. И грустно было узнать, что даже в этом популярном селе (из Т.В.) многие дома нежилые. Казалось, здесь бы и должна сохраниться старина. Но нет, растет соседнее Доброгорское на Мезени, где дирекция совхоза. И здесь работают пьяные водители-механизаторы из Доброгорского. К одному из них ("Юрке") привели Витины поиски перевозчика в Доброгорское. Мне очень мешала слушать его рассказы запрошенная за перевоз цена - 10 рублей. А следовало бы послушать и попытаться понять его психологию. Ведь он из местных, потомок некогда крепких, непьющих людей, поморов... Он вел свои разговоры, пока мы чаевничали, приветливо приглашенные хозяйкой в дом на чай. В гостиной уже спал щеголеватого вида какой-то то ли шабашник, то ли киношник.

Киношники здесь снимают фильм про Ломоносова. И Кимжа, наверное, должна означать Ломоносово? А то, что в Денисовке-Ломоносове каменный храм стоял уже в те времена - наверное, для киношников несущественно. С другой стороны, в Ломоносове совсем уже выродились дома, осовременились.

Пожалев денег на переправу и не желая связываться с пьяным, мы пошли пешком на берег Мезени напротив Доброгорского. Дорога шла сперва вдоль Кимжи, а потом она ушла в сторону, а мы двинулись напрямик через мезенскую старицу, а потом через сухое русло Мезени. Очень интересно была идти по сплошному песку - бывшему дну Мезени. Выйдя же к живoй Мезени против Доброгорского, Витя решительно вытащил мешок с катамараном, намереваясь собрать собственное плавсредство, если наши и детей обращения к проплывающим мимо лодкам не будут результатными. Довольно скоро мимо нас пронеслась моторка и откликнулась на наши крики-просьбы о перевозе. Лодочник ответил: "Через 15 минут!" Действительно, через 15-20 минут он прибыл за нами и за два раза перевез. Мгновенно. Казалось, моторка не успевала разогнаться, как уже оказывалась у другого берега. Денег перевозчик взять не захотел, а чтоб было кого вспоминать добрым словом, сказал нам свое имя - Владимир.

Благодаря быстрой переправе мы получили возможность вечерним автобусом уехать в Мезень. До автобуса было еще время зайти в магазины, поглазеть на постройку (шитье) новой лодки и позабавиться, глядя, как Блэки отгоняла от себя "ухажеров". Один из них был особенно ласков и привязчив (он один пошел провожать Блэки в автобус) и сидел, заглядывая в его открытую дверь. Но Блэки на него рычала...

На исходе дня примчались в Мезень, просквозив лесную, почти без деревень, дорогу до города. На окраине, у пустынного аэропорта, выгрузились. На вопросы о билетах, диспетчер обнадежил, рейсов - 6, и хотя билеты распроданы, можно улететь по частям или, если подвернется, грузовым.

За летным полем в лесу с редкими низкими елями (притундровая зона), на поляне из цветущего вереска, мы и заночевали, закусив голубикой и нехитрыми припасами. Самое сложное оказалось найти воду, в конце концов, Вите пришлось идти в поселок.

10 августа.  Утром мы с Лидой решили пожертвовать мезенским музеем и улететь первыми, взяв Аню и Алешу. Но утро было нелетным. Подошедшие через полчаса остальные не оставили нас ждать у моря погоды, а просто увели с собой в город. Город, до сих пор составленный из двух слобод, в основном одноэтажный, новый. Приметных зданий нет.

Из окна городского автобуса нам показали директора музея Василия Ивановича, следовавшего на работу, за час до его открытия. Поскольку наш автобус еще крутил, объезжая ремонтируемую мостовую, то у музея мы оказались не намного раньше, и скоро с разрешения Василия Ивановича попали внутрь. Он сам повел с нами экскурсию, обстоятельно рассказывая о крае, его богатствах, истории, охотно отвечая на вопросы. Получился живой разговор. Забавный рассказ о мирном установлении Советской власти в этом крае. Вовочка С. подарил ему ядро, найденное на берегу Печоры.

Улетели мы через час после возвращения в аэропорт. Грузовой АН-24 загрузился пассажирами и перебросил нac через леса и болота в большой город Архангельск. Лететь было легко, никого не укачало.

Аэродромный автобус доставил пассажиров на Морской вокзал. Но до моря отсюда еще далеко. И морских судов мы что-то не видели. Но усoмниться в том, что Архангельск - морской порт, я долго не решалась, пока не выяснили, что выхода на море из Архангельска нет. Витя был сильно обескуражен, но вынужден был смириться. В наших планах было заночевать уже в Малых Корелах, у музея деревянного зодчества, чтобы от него через Холмогоры и Сию уехать в Москву. Поэтому мы спешили осмотреть город за этот вечер хотя бы бегло. Важно было еще успеть в художественный музей. Мы успели, хотя и последними, и пенсионерки-смотрительницы действовали нам на нервы, поторапливая. Много древних икон. С удовольствием я рассказывала детям их сюжеты. Богаты и классические залы, и прикладное искусство есть. Хорошо понимаю наших художников Машу и Володю Г., которые при представившейся в другой раз возможности вновь сюда убежали.

В самом же городе мы даже не осмотрели как следует его самую старинную постройку - Гостиный двор. Такими безликими показались его старые улицы. Не миновали два знаменитых памятника. Мартос изобразил Ломоносова в виде римлянина, а Петра I Антокольский сделал меньше натурального роста, меньше ломоносовского. Преднамеренно? Есть еще революционные памятники и один памятник "Народам Севера" с ленинскими словами о том, что в ближайшие годы северные леса должны дать уйму валюты.

Центральная площадь состоит из разновременных и разновысоких зданий, какая-то безрадостная, наскоро спланированная. В центральном магазине "Океан" громадная очередь на улицу, сказали, за камбалой. Мяса, масла нет.

В этот вечер мы оказались еще на кладбище на Сомбале. Но его церковь нам с Лидой не понравилась, ходить по кладбищу не хотелось. Редким трамваем вернулись в центр, а вторым - до Морского вокзала. Были мы с Лидой раздражительными, сами себе противные.

Выгрузились в Корелах, в полной темноте, ночевать пошли на речку. Наткнувшись на сточную канаву из турбазы, я решила, что пить воду и даже чай из этой речки не буду. И, продолжая пребывать в противном состоянии, завалились спать.

11 августа. Утро вечера и вправду мудренее. Высунув голову из палатки, увидела "мельничный стан", а влево и назад - всякие разные музейные постройки.

К музею подошли за час до открытия, но билеты нам все же продали, и мы разбрелись по его громадной территории, условившись встретиться довольно скоро (в серьезность этого срока, в отличие от Володи С., я просто не верила) - так не хотелось спорить на виду у милиционеров-охранителей, которые не должны были видеть нас здесь до 10 часов. Я махнула головой, соглашаясь на все, лишь бы уйти с милицейских глаз долой.

Мы ходили с детками, иногда встречали Витю, немного были с Машей и Володей Г. Не знаю, чему больше радовались дети. Я же - добротности, обустроенности музейных "деревень", красоте построек, изяществу резьбы. Приятно было сознавать, что эти дома будут отныне храниться и восстанавливаться вечно, что смотреть их будет множество людей и в будущем.

Раскрасавицами стоят и привезенные сюда церкви. У одной из них я долго сидела. И только одна капля яда была в моей радости - отсутствия жизни. Если об интерьере домов еще позаботились и можно поверить, что хозяева только что ушли, то двери церкви - заколочены. Вот и стоит она красивой, но бездушной оболочкой. Красота и целесообразное искусственно разделены.

Из музея мы поехали еще южнее, в д.Лявлю, чтобы посмотреть тамошнюю шатровую церковь, хоть без прихожан, но на своем изначальном месте. Она предельно проста, стоит высоко и смотрит на С.Двину.

Из Лявли мы надеялись продолжить путь в Холмогоры, но местные жители стали уверять, что нет пути до них по этому берегу. Были и иные советы, но они тонули, да и автобус подошел, и мы двинули обратно в Архангельск.

В Архангельске дождило. Автобусные билеты до Холмогор проданы. Решаемся ехать на "Ракете", а значит, опять - на "Морской вокзал". Выпрашиваю два часа на личную прогулку. Аня со мной, Алеша с Витей. Ходим по магазинам и покупаем разные мелочи. Не успеваем в краеведческий музей - закрыт за час да срока без объяснений. Во время являемся на вокзал с купленными по дороге рыбными пирогами. Но они истаяли прежде, чем пришли Сулимовы.

В "Ракете" оказываюсь рядом со стариком на 9-м десятке, не желающим поддаваться времени. Он из Архангельска направлялся на дачу, где хозяйничала его жена (она-то слаба ногами, далеко не ездит). Мой собеседник оказался бывшим капитаном дальнего плавания, правда, вдоль нашего побережья, за границу его, как сына священника, не пускали. Очень интеллигентный выговор, никаких специфических северных слов. Предки - из Hoвгорода. У меня было ощущение, что я не использую данный мне шанс понять северянина. А через него понять что-то для себя важное о своем народе. А не использую потому, что не могу поставить нужные вопросы, не знаю их. Вопросы мои хаотичны, единой картины не создают. Не знаю я, как под слоем будничной жизни увидеть жизнь духовную - и не только одного человека, а всего его окружения, уловить связь с прошлым и будущим, т.е. с народом, если понимать под этим словом общность людей, продолжающуюся во времени, а не только о населении - своих современников. Может, надо просить Валю Ч. о помощи перед такими поездками? Может, она внесет ясность в то, как и что спрашивать?

Прибыли мы в Холмогоры к вечеру, прошли их насквозь, и недалеко от парома на Ломоносово - заночевали, оставив осмотр на другой день.

12 августа. Встали опять рано (чтобы успеть на 8-часовый паром, а то следующий будет в 10. Оказалось, что, кроме пассажирского, почти беспрерывно ходят грузовые паромы). От парома до племсовхоза "Ломоносово" (так!) около трех км. С удовольствием прошлись по ровному Двинскому острову (здесь Двина растеклась на множество рукавов, образовав 10-15 островов). Перед зданием новой школы стоит памятник Ломоносову - близнец московского памятника у Университета. В музее Ломоносова хранится также память о скульпторе Федоре Шубине, а также комната с трудами наших современников-косторезов, здешних умельцев. Работает своя мастерская резьбы и школа для обучения этому древнему мастерству.

Музей стоит на месте усадьбы отца Василия Дорофеевича. Место определили по сохранившемуся пруду, в котором (по преданию) его гуси плавали. Недалеко от дома - церковь XVII в., к сожалению, в плохом состоянии. Священник этой церкви и отец Федора Шубина были учителями Михаила Васильевича. Кто-то из них сказал юноше, что чтобы много знать, надо изучить латынь, т.к. на этом языке много книг написано. И юноша пошел за латынью в Москву. Очень хорошо было мне в Ломоносове, много информации и эмоций.

Переправились на другой берег уже на грузовом пароме. Это оказалось быстрее и бесплатно. В Холмогорах осмотрели подворье архиепископа Афанасия, поставленного здесь Никоном для борьбы со старообрядчеством. После его смерти здесь 30 лет томилось Брауншвейгское семейство правительницы России Анны Леопольдовны...

Солнце прорвалось через ненастье, и сразу стало тепло и весело. На автобусной остановке выяснили, что путь от Антоний-Сийского монастыря к Москве все же ведет не напрямик к ж.дороге, а снова через Архангельск... но делать нечего. Развесили сушить палатки и стали ждать 4-х часового автобуса на Емецк. Вкусно поели в большой новой столовой. Поговорила с Володей Г. о походе. Чувствуется, что он от нашего темпа устал.

На 3-х часовом автобусе Витя с Володей Г. съездили в соседнее село посмотреть красивую церковь, притом оказавшуюся действующей.

Маленький переполненный автобус лихо домчал нас до поворота на монастырь. По грунтовой дороге идти нужно было 8 км. Хорошо шли. Терпеливо, с довольно тяжелым рюкзаком шел Алеша. На полпути с удовольствием отдохнули.

Монастырь открылся в вечернем освещении с водной гладью на переднем плане. Как исполнение моей давней мечты! Близкое знакомство с ним мы оставили на утро, чтоб не комкать встречу. И действительно, быстро темнело. Так быстро, что прощальный концерт, который устроили дети, дослушивали уже в темноте. Дети показали разные сценки, а затем вручали нам грамоты, как самый-самый... Всю ночь мимо нас по дороге шли легковушки грибников, но я ничего не слышала, спала сном праведника.

13 августа. Утром проснулись с ощущением праздника. Нас и вправду ждал праздник встречи с "затерянным в северных лесах монастырем", имевшим всероссийское значение. Отсюда родом Сийские подлинники - руководство для иконописцев. На территории монастыря сейчас - пионерлагерь. Но неожиданной тишиной встретил он нас. Скорей всего, смены заканчиваются здесь раньше. Другой вариант - весь лагерь в походе - трудней предположить. В каком состоянии поддерживает лагерь занятые им монастырские помещения, интерьеры, что хранятся в храмах - нам не раскрылось. Зато мы вдоволь, не спеша, имели возможность рассмотреть храмы снаружи, отойти по понтонному мостику к деревне и оценить весь ансамбль. Жизнь когда-то текла здесь слаженная, добротная. Сейчас все в прошлом. Дремлют соборы (еще крепкие), еще как будто недавно покинутые... давно, в 30-е годы. Тянется вверх деревянный шатер над трапезной, зазывают к себе ступени крыльца Преображенского собора. Терпеливо ждут лучших времен красавцы кедры. Дождутся ли, не обломают ли их местные сторожа на сувенирные ветви с шишками - для туристов (одной из них они хотели и нас облагодетельствовать за 5 p.)... Пусть не монастырь, а ведь сколько нашлось бы желающих жить здесь монахами, но музей бы хватило сил открыть и поддерживать!

Пришло время уходить. Дети как раз нашли аттракционы, и мы чуть ли не силой их уводили. Володе Г. с Машей в очередной раз пришлось прервать свои этюды.

И опять пошли мимо нас воднолесные, в основном, лесные обочины дороги, потекли километры в другую сторону. Также на полпути передохнули, и снова в путь. Ждать автобуса на шоссе почти не пришлось. Полупустой Емецк-Северодвинск взял нас, хотя нас и пугали, что автобусы дальнего следования здесь не останавливаются. Выгружаемся на последней остановке перед Архангельском. Но ненасытный Витя, переживающий, что никто не захотел с ним ехать на Онежскую бухту, чтобы все же окунуться в Белое море (холодно, насмотрелись, пересытились, накупались в реках) в последний момент велит мне с малышами вновь прыгать в автобус, чтобы посмотреть еще и Заостровье. Сулимовы в недоумении остаются на остановке. Дети, беспрекословно выполнившие приказ отца, выйдя из автобуса и, увидя, как далеко до желанной цели, заныли. Они устали от 10 км ходьбы (8+2 к монастырю и обратно). И потому мы дожидаемся местного автобуса, а потом, скинув в одном из дворов рюкзаки, легко идем к притягивающим нас всех куполам. Деревянную девятиглавку ставил еще архиепископ Афанасий. И хоть это было время запрета шатров, средняя глава стоит на шатре, правда, небольшом. Церковь стоит в реставрационных лесах. Реставраторы ее освободили от облегченной крыши и восстанавливают позакомарное покрытие.

И соседняя каменная церковь в силу своей ухоженности (действующая), приятных наличников, красивых главок производит хорошее впечатление. Пойти внутрь и посмотреть иконы XVII века нам не удалось, служба кончилась, и сварливые служки, занятые приборкой, нас не пустили.

Из Заостровья мы опять приехали на все тот же Морской вокзал и случайно, но радостно встретились с Сулимовыми на улице, пошли вместе в Краеведческий музей, затем на одно из городских кладбищ с действующей церковью, где мило поговорили с регентом, а оттуда все, кроме Вити и Володи С. - на вокзал. Лида, правда, отправилась искать оставленный в последнем магазине спиннинг.

Общие билеты оказались в большой количестве.

Пассажиров-соседей у нас почти не было. И, если б не так огорчившие нас неприятности у Сулимовых - Вовочка нечаянно, конечно, повредил зубы Лидины, а Вова ее же и огорчил неприветливыми словами, счастье возвращения домой не только детей, но и нас было б полным. Что ж поделаешь. Нельзя быть счастливыми самими по себе.

Володя Г. утром сошел в Няндоме, чтобы в каргопольской деревне отдохнуть без нас, восстановиться. А мы воскресным вечером увидели Москву, свой дом. Все хорошо!