Уже больше десяти лет мы делаем любительские диафильмы. Сотня-другая цветных файлов, оставшихся от туристического похода или от беганья по старинному незнакомому городу, сопровождаются магнитофонной записью текста и музыки. Это и есть диафильм, обычно на 30-40 минут. Помучившись один раз перед микрофоном, можно затем много раз без хлопот изливаться в восторгах или стенаниях перед друзьями и знакомыми.
Это очень удобно.
И довольно дешево. Приведем типичную калькуляцию среднего диафильма (конечно, не учитывая затрат собственного труда) - цены 1970 г.
1. 100 слайдов или 3 обратимых фотопленки:::::::::: 3 р. 15 к.
2. Проявление пленки в домашних условиях из расчета 1 пачки проявителя ценой 2 р. 15 к. на 9 пленок, а на 3 - 72к.
3. 100 рамок д/слайдов из картона 1 р. 50 к.
4. Стоимость половины магнитофонной пленки длинной 250 м или на 45 мин. Текста 1 р. 75к,br/>.
Итого: 7 р. 12 к.
Конечно, сюда надо прибавить единовременные затраты на все аппараты, но все равно их не сравнишь с затратами не диа -, а кинофильма такой же длительности, качества изображения и глубины содержания. Как и 10 лет назад я убежден: если кинофильм, по преимуществу, искусство - массовое, дорогое, профессиональное, то диафильм - любительское и камерное.
Позже нам придется еще вернуться к этой теме, но сейчас не будем отвлекаться: 10 лет мы делаем диафильмы, вложили в них душу, может, лучшую часть своей жизни, но чувствуем, что пора подводить итоги.
В летних отпусках мы объездили основную часть доступной нам земли (в пределах СССР), по книгам и путеводителям ознакомились с основной канвой ее истории, на собственной шкуре и жизни знакомых осознали, как могли, ее современные проблемы.
Все это отразилось в наших диафильмах и дневниках. И если собрать их в порядке, то получится летопись за 10 лет, написанная двумя советскими людьми. "Маленькая капелька, росинка на ветру", в которой отразилось время, не только наше, но и всей страны.
Это сравнение полсотни грубых, неумелых, наспех сколоченных диафильмов с "дрожащей капелькой" - как только язык у меня поворачивается?.. Но не могу отказаться от этого сравнения, так живо в душе ощущения хрупкости и дрожащей зыбкости накопленного нами богатства.
Пока живы и показываем беспрепятственно фильмы, живет и наша капелька, отражает наш и весь ушедший мир: Однако старость, усталость, уход друзей, настроенных на ту же временную волну воспоминаний - все это губит и наше создание. Нашим и другим детям будут непонятны и смешны родительские увлечения и в лучах их жаркой и беспощадной к нам юности (стоит только вспомнить собственную молодую черствость) высохнет и угаснет диапамять о нашем дорогом, но устаревшем мире.
Но что там - старость! Стоит только подуть КГБ-ешному ветру сильнее - и разобьется вдребезги хранимый образ.
А может не стоит эта память забот о хранении? Не правильнее ли ей умереть вместе с нами? До сих пор не могу примирить в себе высмеивающий разум ("В бессмертие прешь?" - "Не выйдет!") и упрямую интуицию ("Память надо сохранять").
Конечно, людям свойственно длить свою жизнь без конца - в детях, в работе своей, в памяти людской. Ими движет инстинкт самосохранения (своей духовной, информационной сути) и власти (над душами подобных). Понятное желание, но хорошо ли ему потворствовать? Хорошо ли будет для всех людей, если мы перестанем умирать? Умирать не только физически, но и идейно? Хорошо ли будет, если память внуков и правнуков будет все больше загружаться опытом, мыслями и чувствами предков? Где они найдут тогда место для осознания самих себя?..
Китай с его многотысячелетней культурой и ученостью, с его культом знания, доставшегося от предков и культом самих предков - отпугивающий пример! Во всех делах китайцы ссылаются на "мудрость древних", все новости стараются свести к старинным прецедентам. Как бы ни был трудолюбив ученый китаец, ему никогда не успеть переварить оставленные от предков бесчисленные предания и мудрость, на собственное творчество не остается времени и сил. Здесь как нигде верен старинный марксистский тезис: "Мертвые хватают живых за руки и не пускают идти вперед:"
Нет, не нужно такой памяти. Пусть уж лучше нас забудут. Пусть на чистой бумаге нового, не просвещенного старой школой сознания новые вожди рисуют свои "новые и красивые картинки": Но ведь и это китайский (только уж маоистский) вариант. Народ, опутанный старой памятью и традициями до почти полного застоя и загнивания, время от времени взрывается, отрицает все предшествующие авторитеты, стирает все запомненное, превращаясь в чистый лист бумаги: Но что могут на них записать вожди? Какие такие новые картинки? В их руках все те же люди, тот же язык, та же, хоть и разбитая в элементы культура. И они складывают новую комбинацию старых привычек. Все ту же старокитайщину:
Но, стирать память - тоже не выход, ибо новые люди живут на костях и опыте предков, стоят из них свои дела и жизнь. В этом развитие культуры. Выход, наверное, заключается в том, чтобы нам - сохранять о себе память, но не требовать и не добиваться ее немедленного и повсеместного использования, не стеснять ею свободу потомков, не захламлять им жизнь, а скромно ждать на архивной полке - а вдруг понадобится. Надо искать архив. Надежный и прочный: Знакомый библиотекарь нам рассказала, какие муки претерпевают авторы или коллекционеры, пытаясь обеспечить будущее для своих трудов с помощью "передачи в дар" их государству. А дары - не принимают: нет помещений, нет средств, нет сил, нет желания. Даже имеющиеся фонды библиотеки и архивы стараются спихнуть друг другу под флагом углубления специализации. А если такая операция не удается, то просто уничтожают ("списывают") - уникальные, порой, вещи. Стирают память навсегда. Даже смертного человека убивать тяжело. А каково же убивать память, которая может стать бессмертной? В наше время трудно представить большее преступление, чем убийство бессмертного существа, творения. В наше время это делается бездумно и просто - "актами на списание".
Нет уж, к дьяволу такие архивы. Говорят, на Западе архивы много лучше. Американские университеты аккуратно хранят даже русские документы тысячами томов. Вот бы добраться до этого глубокого моря! Но сейчас нам остается надеяться лишь на случайное везение и собственные силы. Может, наша капелька и выживет:
Мы не знаем, что окажется ценным в наших записях далекому потомку, не ведаем о его целях и потому не имеем критерия отбора важности фиксируемых явлений. В одном можно быть уверенным: и сегодня и в далеком завтра нужна будет искренность и незамутненность, истинность показаний. Вот о чем надо беспокоиться. Придет срок - и эти записи воскресят, восстановят из архивного анабиоза и пустят в дело, в жизнь. Воскресение из мертвых!
Меня давно интриговали скудные упоминания в литературе о религиозном философе Федорове Н.Ф. и его учении о воскресении всех предков, как главной задачи человечества. Глубоко религиозный человек, он воспринимал воскрешение как дело сугубо реальное. Подробный разбор его взглядов приведен в Приложении 1, а здесь только упомяну, что надо, конечно, понимать это будущее Воскрешение, не как оживление трупов (которых уже нет), а как будущее Восстановление для использования всей сохранившейся информации о прошлом - для наиболее точного и глубокого предвидения будущего (ведь чем лучше знаешь прошлое, тем правильнее судишь о будущем - в этом время симметрично).
Иногда становится даже страшно: неужели мы станем бессмертными - вот такие, как есть, не приукрашенные? И нельзя ничего важного скрыть или приукрасить: попробуй, приври - сразу посадишь на весь труд пятно подозрения, обмана, сведешь к нулю надежность и достоверность всего описания, бросай все листы в корзину. Нет уж, будем рассказывать все как было, как чувствовалось.
Согласен: жажда личного, пусть далекого бессмертия - причина неуважительная. Но летопись существования в Москве 1966-1976 г.г. такого явления, как свободное, самиздатское "кино", я уверен, имеет свой общественный интерес.
Я отмечу лишь два косвенных и одно прямое признание высокой значимости нашего десятилетнего труда.
Первое высказал писатель Г. Владимов, когда в своем открытом письме IV съезду советских писателей встал на защиту Солженицына и Самиздата. И там же, одной фразой выразил уверенность, что вслед за Самиздатом литературным и песенным последует самиздатское кино, предсказав им почетную и важную роль. Читая эти строки, я внутренне аплодировал удачному прогнозу: самиздатское кино уже существовало в наших диафильмах. Что оно было именно самиздатским, неофициальным - для меня было ясно с самого начала. Иное, например, просто любительское, мне было бы неинтересным.
Конечно, у нас немало и чисто любительских фильмов, еще больше - смешанных, и в этих записях еще стоит повозиться, чтобы выделить из них общественно значимый, т.е. самиздатский элемент, чтобы понять, как вырастает из любительства самиздат и вырастет ли вообще?
Другое косвенное признание я услышал и интервью известного итальянского кинорежиссера, классика "неореализма" Чезаре Дзаваттини (кажется, журналу "Экран"). Призывая к созданию и развитию "партизанского кино", он говорил: "Хотя я с удовольствием хожу в кино, чтобы посмотреть хороший фильм - английский, французский, итальянский, но это не мешает мне понимать, что этот фильм буржуазный, как бы талантливо сделан он ни был.
И мы подумали (это только мечты, только надежды, а проекты всегда легче задумывать, чем осуществлять), почему бы не попробовать дать камеру в руки любому, кто пожелает, кому есть, что сказать другим: Мы подумали, а что если создать в каждом городке, в каждом селении крохотные группы, делающие свои свободные киногазеты, кино многих для многих. Мы взяли слова покойного Че Гевары и назвали эту идею партизанское кино.
Представьте себе: в каком-нибудь селении зародилась такая группа. Может быть, она сделает свою газету наивно, с ошибками, но это будет правда жизни. Газету можно будет показывать в домах, в кафе, на улицах. А потом ее захотят посмотреть в других местностях, и возникает национальная сеть обмена, в которой смогут участвовать все прогрессивные силы страны.
Таким образом, мы сможем объединиться в духе Сопротивления, вернуться к начальному духу неореализма: Это может быть и хроника, но увиденная мыслящим человеком, проанализированная, рассказанная языком свободного человека. Могут быть стихи, художественные повести, плакаты, все, что угодно. В киногазете найдется место и любителю, и профессионалу: Главное - атаковать буржуазное искусство, как мы это делали в сорок пятом году. Будущее - за партизанским кино!"
Параллель между этими словами и нашими диафильмами (особенно в их первоначальной стадии, когда нас было много, когда был диаклуб Московского трубного завода) мне кажется очевидной, несмотря на столь же очевидные, хотя и второстепенные расхождения (не кинокамера, а фотоаппарат, не антибуржуазность, а антитоталитаризм по преимуществу и т.д.). И если слова Г. Владимова подтвердили значимость наших слайдов во всесоюзном масштабе, то проекты Дзаваттини вписали их уже в координатную сетку "партизанского кино", значимого для западного мира.
Наша диалетопись и будет историей реального существования такого "кино для многих" - на примере одной семьи.
И, наконец, последнее и, возможно, самое главное признание - от КГБ.
В ноябре 1973 года меня вызывали на Малую Лубянку в капитану КГБ Трофимову свидетельствовать по делу "Самопал". Совершенно дикое название, выкопанное каким-то доносителем из пьяных шуток давней студенческой компании, стало вдруг чуть ли не сутью следственного дела будущего "особо важного государственного преступления"!
Истинная же суть состояла в том, что ряд старинных приятелей собирался на только для выпивки на день рождения, но и для интеллектуальных бесед "за чашкой чая". Доклады готовили сами, по очереди, на разные темы (литературоведение, психоанализ, философия и пр.). Несколько лет действовал этот самостоятельный и бесконтрольный (осторожный - по одной привычке к осторожности) семинар. Но, конечно, не без смеха и не без анекдотов (или как выразился один активный участник в своем дневнике - "а потом начались контрреволюционные разговорчики"). Самиздатская литература, если и обсуждалась, то втихую, приватно:
В давние времена такое сборище прикрыли бы быстро и с одним результатом: по 25 или 10 лет каждому, если не хуже. Теперь же оно процветало довольно долго. Но не бесконечно:
Какой-то донос все же возымел действие. Удачный обыск (как раз у остроумного дневникера) и по богатейшим записям о "контрреволюционных разговорчиках" было заведено Дело: допросы участников, уточнение состава преступления и т.д. Показаний на себя и на других со стороны растерянных участников было, к сожалению (а может, к счастью) очень много. На меня - особенно много. Может, поэтому и допрашивали одним из последних.
Положение мое было сложным. В это время еще не кончился срок исправительных работ, полученных за отказ от дачи свидетельских показаний по делу Якира-Красина, на суде я выражал сожаление о своем поведении на следствии (и благодаря этому был оставлен на службе), а теперь - снова допрос. Становиться "рецидивистов" - мне не улыбалось, заработать 1,5 года лагерей за лжесвидетельство - тем более:
До сих пор считаю свое поведение на том допросе в основном правильным: давать показания не отказывался, шел на встречу следователю в желании скорее составить протокол и сам его составлял, факт чтения и обмена самиздатской литературой не отрицал, но где, когда, кому - не помнил. Не имел такой привычки запоминать: Тем самым никого не подвел и официального закона не нарушил, а то, что почти не отрицал (но и не подтверждал) других показаний на себя, так ведь результат следствия и суда в подобных делах зависит сегодня не от действительного преступления (что его нет, всем в равной степени понятно), а от внутриведомственных соображений: нужен или не нужен подобный процесс в настоящее время. В нашем случае он оказался ненужным и участники "Самопала" вышли из передряги почти невредимыми. Но не совсем:
: Допрос кончается. Самые острые и важные свидетельства на меня уже оговорены. Может хватит? Но нет:
"Что Вы можете сказать о показаниях П. и К. о многократном демонстрировании Вами диафильмов тенденциозного содержания, искажающие нашу действительность?"
Вопрос задается как всегда внезапно, в расчете на замешательство и растерянность. Но об этих показаниях я уже знаю и ответ готов заранее. И все же неприятно. Как будто мерзкие руки коснулись заветного и незащищенного:"Да, показывал. Обычные любительские диафильмы или слайды в музыкальном сопровождении о наших семейных путешествиях. Они, конечно отражают и наши субъективные чувства и восприятия, но никакого тенденциозного искажения действительности там нет. Тем более не может быть криминальности в показе этих диафильмов, и я не понимаю, зачем Вы задаете мне вопросы на эту тему?
"Ну, о криминальности не вам судить. Тем более - о тенденциозности. Вот что Вы там говорили о Кенигсберге, и что он "умирает"? А может, что мы - захватчики?"..
:Эх, разлюбезные П. и К., кто тянул вас за язык рассказывать, почти выбалтывать в допросах, в порывах отчаянного желания объясниться, оправдаться, защититься - то, что Вас совсем не оправдывало, не защищало, а напротив, губило вас и других? Зачем надо было говорить об умирающем Кенигсберге, о разрушении его памятников? Зачем надо было из любительского, в общем, диафильма про Сев. Урал все же вытянуть следователю мысль об унижающем национальное достоинство поголовном экспорте природных богатств? Зачем: А впрочем, легко упрекать, труднее самому оправдываться.
"Повторяю, ничего криминального в этих диафильмах нет, поэтому и показания никакие не нужны. Вот, например, о Калининграде. Так и есть: город перестраивается, старые здания сносятся, старые церкви не ремонтируются, хоты вот могила Канта в порядке. Но вообще Калининград переживает процесс перестройки, и ничего тенденциозного в этом нет:"
Снова мне приходится уворачиваться, говорить полуправду, почти ложь. Снова, как два года назад в Ивано-Франковске, в "беседе" с начальником милиции и представителем КГБ после того, как "народ застукал" меня за съемкой разрушаемых в центре старинных польских зданий. Те же вопросы - те же ответы на грани искренности и умалчивания. И тот же "положительный" результат. Тогда мне вернули фотоаппарат с незасвеченной пленкой, теперь - следователь удовлетворился моими показаниями. Наверное, в обоих случаях они не считали слайды серьезной вещью, занимались мною вынужденно, поэтому так легко сходили с рук эти контакты. Но нет.
В январе 74 года меня снова вызвали в КГБ и прочли документ, названный "Предупреждение об уголовной ответственности" за продолжение в будущем "антиобщественной деятельности, выразившейся в распространении самиздата и :диафильмов тенденциозного содержания".
- Что это значит? Мне нельзя показывать диафильмы?
- Нет, почему же - мне даже многозначительно улыбнулись, - Показывайте на здоровье, но: помните о содержании!"
Все остальные попытки уточнения "предупреждения" были отклонены. .Дело "Самопала" на этом для меня было официально законченным. Неофициально же, обещание "не выпустим Вас из вида", наверное, выполняется. Но не об этом речь. Речь идет о наших диафильмах, об их судьбе.
Официальное и подписанное мною "предупреждение", где диафильмы поставлены в один ряд с самиздатом, для меня послужило, с одной стороны самым достоверным признанием их важности, а с другой стороны - нешуточной угрозой столь хрупкому нашему достоянию. Хотя живые представители КГБ, в разговоре со мной явно не придавали большого значения "слайдам", может, помещая их на уровень детских забав, но те, кто вызвали и утвердили "Предупреждение", грозящее одной и той же уголовной карой за Самиздат и за диафильмы, разбирались в сути дела лучше, хотя, наверное, тоже не идеально, иначе они бы давно пришли бы обыском и изъяли все пленки и сценарии. И ничего бы не осталось. Ни нашей диапамяти, ни беспокойства: Осталось бы лишь горечь утраты. Как хорошо, что этого не случилось!
Такой вариант и сейчас в их власти. И внутренние я даже готовлю себя к нему. Конечно, какие-то меры я принял: сдублировал основные пленки и сценарии, а при показе диафильмов решил честно информировать всех зрителей о выдвинутой мне претензии в криминальной тенденциозности и просить их о критичности. Чтобы не повторяться многократно, я сделал нулевой кадр следующего содержания:
Опасно!!!
В1974г.Сокирко В.В. был вызван в органы
КГБ и официально предупрежден об уголовной
ответственности за антиобщественную деятельность,
выразившуюся в распространении Самиздата и
показе диафильмов тенденциозного содержания.
Предупреждение!
Поскольку наш рассказ, конечно, субъективен,
не принимайте его, пожалуйста, за конечную истину,
а, тем более, за пропаганду. Мы не агитаторы.
И если Вам что-то покажется неверным,
то стойте на своем, а нам не верьте!
Не верьте!!!
Я надеюсь, что этот кадр может послужить предохранительным предисловием и к этому сборнику. У нас нет и не было желания кому бы то ни было навязывать свои убеждения или агитировать. Пусть этим занимаются организации любых видов. И если КГБ поставило диафильмы на грань государственного преступления, то и этот тревожно-радостный факт требует осмысления.
Прежде, чем перейти к содержательной части, остается пояснить характер собранных здесь материалов и долю участия в них каждого из нас.
Следуя тезису "муж и жена - одна сатана", можно было бы и не заниматься здесь межеванием. Но мы - разные и потому кроме местоимения "мы", в тексте будет встречаться и слово "я". Тогда вся ответственность лежит на мне лично. Вся самиздатская, философско-историческая (а по понятиям КГБ - идейно-тенденциозная) часть диафильмов - принадлежит мне. С нее я начинал и именно мне она важна до сих пор. Сама идея этого сборника и передачи его в Архив тоже принадлежит мне.
Лилю волновал прежде всего рассказ об увиденном, переживание встреченного искусства. Ее собственные диафильмы можно было бы называть любительскими. Правда, сплетение в наших диафильмах самиздатской и любительской линий не равнозначно сочетанию моей и Лилиной линии. Много любительства у меня самого. Чистых примеров той или иной линии - не много, и наиболее удачными, на наш взгляд, являются именно компромиссные фильмы, естественно соединившие две линии и двух авторов.
То же самое относится к дневникам и письмам.
Конечно, в целом на диафильмы и их оформление я тратил больше времени и сил. Из такого арифметического подсчета я мог бы считаться основным автором. На деле "мы" - равно необходимо. И без Лили эта диа-эпопея просто не состоялась бы, как не могла бы состоятся без меня: ну, например, наша семья: Без Лили я бы застрял на первом диафильме и так бы не вылазил из библиотек. Без ее интереса к жизни, природе, миру мы бы не проехали по всем основным районам Союза, без ее восторженного пристрастия к древним храмам - не было бы интереса к истории разных народов, без ее интереса к религии, наверное, не было бы моей упорной защиты материализма: словом, многого бы не было.
Если попытаться кратко сформулировать стадии создания наших диафильмов, то на первой - стадии не формализуемых желаний и мотивов, Лиле, пожалуй, принадлежала преобладающая роль. На второй - стадии словесного выявления идеи диафильма, создания его первого варианта (черновика), основная роль принадлежала обычно мне. Наконец, на третьей - редакции, дополнения своим материалом и записи, преобладающая роль опять принадлежала Лиле. В каком-то смысле такое разделение труда и замыслов типично для семьи, не исключая и нашей.
Наконец, последние замечания технического характера: основной материал - диафильмы я буду печатать в максимально уплотненном виде (через 1 интервал) и даже с некоторыми сокращениями. Мне кажется главным выявить из диафильмов основные мысли в комментариях, а сам текст сценариев должен служить лишь справочным и подсобным материалом, чтение которого не обязательно.
По иному стоит относиться к использованию плотной печати в других документах - например, в дневниках, где путевой дневник Лили идет через 1 интервал, а мой комментарий - через 1,5. Эти документы следует читать вместе или не читать вовсе, удовлетворяясь лишь последними, итоговыми комментариями, их оценкой.
