Диафильм "Подмосковье- Волгоград - Кубань (путешествие к родителям)"

1-2. Подмосковье

3-8. (колокольный звон )

9. Мы не были в церкви на Пасху, но отпраздновали ее по старому обычаю - посещением дорогих могил.

10. А началось оно поездкой на дедову дачу, к не пробудившейся, но звенящей солнцем и новой жизнью земле.

11. Уже 6 лет, как для меня дача в Усадково - это, прежде всего, дом смерти мамы, откуда мы довезли ее на ближайшее кладбище у села Петрищево.

12-17. На кладбище

18. Когда мы с отцом огораживали мамину могилу, то оставили место и для нас обоих, рядом с мамой. Теперь у нас есть фамильное кладбище, и как-то спокойно стало на душе от того, что знаешь, где тебя похоронят.

19. Наши дети впервые на кладбище в пасхальный день и с удивлением глядят на поминающих. Подражая, сами крошат кулич и яйца на могиле своей бабушки, которую могут узнать только из наших рассказов.

20. И чем раньше - тем глубже и лучше насытят память.

21. В свой же черед на наших могилах они расскажут своим детям и внукам о нашем опыте, и жизнь человеческая так продлится...

22. Простившись с родной могилою и выйдя на Верейcкое шоссе, совсем новыми, поминальными глазами смотрим

23. на рядовой памятник погибшим солдатам, а потом на знаменитый памятник Зое Космодемьянской, что стоит на Минском шоссе.

24. Они ведь тоже были живыми людьми, только надо отвлечься от пропаганды и услышать их настоящий опыт.

25. В тот день мы остановились еще на станции Перхушково, чтобы проведать могилу Славы Цепелева. Уже 16 лет, как он погиб в горах, обозначив реальность смерти и нам самим. Каждую поездку электричкой, утыкаясь глазами в кладбище, мы вспоминаем

26. его, но уже много лет не приходили сюда. Так что даже с трудом разыскали могилу, а, увидев, охнули: за это время рядом со Славой легли горестные его родители.

27. Ушли из жизни хорошие люди, и все же не исчезли... И мы пришли к ним в гости и привели детей. Чтобы знали - все живут и умирают, но умирают не насовсем, а лишь телом, духом же живут в нас и с нами, и помогают, и наставляют хорошему...

28.Волгоград Витиными глазами

Я не родился, как Лиля, в Волгограде, но бывал в нем не раз, в городе громадной символической мощи.

29. Город на правом берегу Волги известен со времен Ивана Грозного как стрелецкая крепость на только что завоеванной у татар Волге, ставшей сразу русской от Казани до Астрахани...

30. Сразу, да не очень, потому и понадобилась эта крепость недалеко от бывшей ставки самого Батыя. Сначала русские хозяева решались селиться только на острове напротив устья речки Сары-су - желтой реки.

31. Сейчас Цари-ца засыпана, мы видим лишь часть долины, а в память осталась нам легенда, как на месте этой полуразрушенной мельницы когда-то красовался дворец татарской царицы. Отсюда и название городу - Царицын.

32. Два века Царицын был мизерным, в тысячу человек, поселком, но важным военным и политическим пунктом. Столица поволжских казаков то выдвигала самозванца, то служила главной опорой Стеньке Разину,

33. пока Петр I не подарил его царице Екатерине, еще раз подтвердив этим имя города.

34. Только с освобождением крестьян начался рост. За 40 лет Царицын вырос с 6 тысяч до 60-ти в начале века, как всероссийский торговый узел.

35. Дa, именно капитализм создал этот Царицын-Сталинград, но совершенно особым - разгульным и царистким, как будто другого и не могло быть в самом центре гигантского евроазиатского материка.

37. Может, именно потому судьба и уготовила ему такую жестокую участь и великую сталинскую воинскую славу.

37. В краеведческом музее города можно узнать официальные легенды об упорной обороне Царицына от белых, как главной двери

38. Советов к хлебу Кубани и нефти Баку. Раньше здесь рассказывали легенды о гениальном Сталине и талантах его друга Ворошилова. Реальность, говорят, была иной.

39. Это один из первых революционных памятников жертвам гражданской войны и председателю горсовета Ерману. Белые расстреляли здесь больше 3 тысяч за 6 месяцев своей власти. Сколько расстреляли красные, неизвестно.

40. По выражению одного нашего знакомого, он выразителен до жути - ведь это просто куча отрезанных голов - символ начавшейся в Царицыне мясорубки.

41. А это один из первых послевоенных памятников чекистам на месте боев с немцами дивизии НКВД.

42. Не часто случается, чтобы внутренние войска сражались и гибли с врагом внешним.

43. А как он возвеличил, опоэтизировал и оправдал чекистов и их уродующий нас "внутренний меч"...

44. Туристу нынешний, почти миллионный Волгоград, вытянувшийся вдоль Волги на 70 км, видится, прежде всего, проспектом Ленина вдоль Волги

45. и перпендикулярной к ней Аллеей героев от ж/д вокзала к речной пристани - с трибунами для парадов, театрами, музеями,

46. вечным огнем и детскими караулами...

47. Но главная туристская слава города - Мемориал на Мамаевом кургане... Кто бы и как бы его ни критиковал, а он величественен,

48-59. почти немыслим.

60. Сооружение на Мамаевом кургане должно символизировать подвиг стоявших насмерть и погибших солдат и наше преклонение перед ними. Но мне кажется, что мемориал Вучетича перерос эту задачу, и уже не столько облагораживает, сколько подавляет своей чудовищной, нечеловеческой массой.

61. Мы все - букашки рядом с ней. И выходит, что это скорее памятник божественному всесильному государству.

62. Убрали Сталина из имени города, но именно здесь его дух вдруг вырос и воцарился в гигантский мемориал,

63. отодвинув в сторону простую человеческую память.

64. Родительский дом

65. В десяти минутах ходьбы от вокзала протекают улицы моего детства: Кубанская, Енисейская, Байкальская. На последней еще недавно стоял мой родной дом. Сейчас мы приехали проститься с ним,

66. уже полуразрушенным. В этом доме мне было тепло не столько от натопленных бабушкой печек, уютно не только от вышитых мамой занавесок, накидок и папиной резьбы на самодельной мебели, сколько от иx ласки, от участия мамы-папы-бабушки... И он вдруг оборачивается безобразной развалиной, и я бессильна ему помочь. Это тяжелит душу до невозможности.

67. Разворочен весь двор, оказавшийся таким маленьким. А раньше, когда был обработан каждый клочок, хватало нам и вишен, и яблок, и помидоров, и зелени, и цветов было много. Здесь, под вишнями, я читала запоем, готовилась к экзаменам, мечтала с подружками о будущем. С этого клочка земли у развороченного дома начиналось у меня все, что у меня было, есть и будет, что заложила в меня моя мама.

68. Да, мама, прежде всего она, вырастила и воспитала меня душевно. Не побоюсь этого сказать, хоть сейчас кажется она мне иногда совсем чужой. Она и дала мне родной дом, хотя сама последние 10 лет молила Бога, чтобы скорее его снесли. И когда это случилось, я поздравляла ее и принуждала себя радоваться.

69. А, в самом деле, больше всего на свете мне хотелось, чтоб дом вечно стоял, и в нем мирно жили папа и мама.

70. Судьба дома моих родителей совсем не исключение. После войны центральные улицы медленно наполнялись тяжелыми ампирными колоннадами

71. и портиками из арсенала азиатских столиц.

72. Вниз-вверх по Волге воздвигались величественные стройки коммунизма - плотина и канал, а горожане-строители были рады и клочку земли, чтобы построить на нем домик, неизвестно из чего.

73. В таких домишках и жил массовый Сталинград.

74. Другие времена, другие песни: сейчас хватает денег и на сооружение громадных монументов, и на многоквартирное жилье.

75. Мой брат Володя живет в одном из таких муравейников. И не оживляет его даже соседний дворик, разукрашенный мозаикой и

76. деревянной скульптурой.

77. Унылый, потому что нет травы и обихода, потому что красоту и уют нельзя сделать без личного кровного участия самих людей.

78. И не удивительно, что для отдыха и прогулки по вечерам Володя облюбовал долину бывшей речки Царицы с частными дворами.

79. Рядом с Володиным кварталом - единственная в Волгограде церковь. Сюда все чаще ходит моя мама.

80. В Бога мама всегда верила, но как-то незаметно, и не до церкви ей было. Сейчас старается ходить на все праздничные службы, детей наших покрестила, да и нам о Боге поминает, вперемежку со славословием властей и упреками в наш адрес.

81. Праздник Троицы. Народу особенно много, слушают службу на улице, жертвуют нищим и друг друга привечают - идет интенсивная, не думающая умирать жизнь, стесненная современными коробками...

82. Советская православная церковь умудряется соединять веру в Бога и нетерпимость ко всякому "инакомыслию". Мама как раз и есть такая...

83. А вот папа был иным. И клетка в многоквартирном доме его никогда не привлекала, хотелось огорода и сада под окнами, а перед смертью потянуло на Кубань, на родину.

84. В 30-м году их вышибла оттуда волна коллективизации, загнав в строящийся Сталинград. Приехали несчастные от бед,

85. обрушившихся на их головы, и одновременно счастливые от молодости и любви. Ведь мама еще на моей памяти была красивой...

86. Папа тоже был красивым, бойким, деликатным, культурным и талантливым по станичным понятиям.

87. Сначала они жили у знакомых, потом купили домик, а за два года до войны и дом под Мамаевым курганом. Привезли тайком мою бабушку Матрену и тетю с сыном. И нас родили.

88. За 10 лет городской жизни папа успел подняться на вершину своей карьеры: из плотников стал заведующим куста магазинов и кандидатом в партию. Но после растраты в одном из магазинов и суда снизился до завмага... В те годы мама еще души не чаяла в своем Коле, но думаю, что тогда-то и родились причины их будущих размолвок и неуважения, непримиренности даже после смерти. Сами-то они ссылались на ревность, но скорей всего, истинная причина - отцовское вынужденное приспособленчество. Ведь став начальником и кандидатом в члены партии, не представляя жизни без продвижения, он должен был скрывать свое, так называемое, "кулацкое" происхождение, и потому идти на все ради своих покровителей. Кроме того, молодость, необученность, широта натуры, доверчивость...

89. Это самый ранний снимок мамы со мной... дочери бедного, рано умершего казака и внучке мечтавшего о революции иногородца, бояться было нечего, а кричащую пропаганду мама воспринимала искренне, на веру, она соответствовала ее стремлению к лучшему будущему из чистых и честных людей. Ей было хорошо жить в Сталинграде. Думаю, и Сталина она тогда искренне любила... И вот оказалось, что Коля не соответствует этим идеалам. Конечно, она переживала и внешне не показала, но внутренне таяло уважение к нему, а взамен усиливалось желание своего, правильного пути. Да разве это плохо? Разве не в духе женского раскрепощения?

90. А тут началась война. Папа ушел на фронт, и мама осталась в семье главной, нет, единственной за всех. Потом перестали приходить письма - папина часть попала в окружение подо Ржевом. В плену он пробыл почти всю войну, умудрившись и здесь уцелеть, столярным мастерством зарабатывая себе на хлеб.

91. А мама? - В военные годы она поднималась по ступеням самоуважения. В начале войны "поймала шпиона" (одет был с чужого плеча и говорил по-иному). Когда фронт приблизился к городу и надо было думать об эвакуации семей и имущества, для мамы достаточно было услышать распоряжение начальства торга: все мобилизованы и должны оставаться на своих местах.

92. Только когда на улицах стали рваться снаряды и запылали дома, мама попыталась вырваться с детьми и бабушкой за Волгу, но где там: немцы плотно обстреливали Волгу, баржи и катера тонули. В своем погребе под Мамаевым курганом казалось безопасней. Но кончилась вода, и пришлось искать ее, наткнулись на немцев, а

93. потом погнали нас на запад в порядке "эвакуации мирного населения из зоны боевых действий". Месяц нашу колонну гнали от деревни к деревне. Я была слишком мала, чтобы помнить. Но что пережила мама с бабушкой, хорошо помню из ее рассказов.

Громадная усталость (под конец мама несла меня - отнялись ноги), голод, страх угона в Германию, страх за наши жизни... До родни в Натухаевской не добрались, застряли в совхозе Кубанский.

94. С трудом пристроили здесь подозрительных сталинградцев. Пришлось работать на самых трудных работах. А когда через полгода пришли наши, мама выбилась в пекари и этим еще раз спасла нас...

95. Только в 45-м году вернулись мы в Сталинград...

96. В городе остались разрушенные здания, превращенные в музейные экспонаты. А для мамы была развалена вся прежняя жизнь.

97. Она вернулась к пепелищу.

98-99. Это страшная война-реальность. И то, что мама, как и множество других наших людей, ее выстояла и спасла наши жизни - такая же реальность, как и то, что я живу. Но правда и то, что именно в войну из скромной деревенской женщины и любящей жены, мама

100. окончательно стала верной слугой победоносного государства, но зато потеряла понимание сначала мужа, а потом и детей...

101. Гигантский памятник Матери-Победе выстроен на Мамаевом кургане лишь в середине 60-х годов.

102. Папа рассказывал, что когда их на городском активе (он был у меня вечным профсоюзником) знакомили с проектом Вучетича, то он высказал общее со всеми сомнение: памятник хорош, но нельзя ли ей дать какую-нибудь другую, не девчоночью одежду. Ведь русская мать все же...

103. Эту наивность, конечно, проигнорировали, но в ней есть свой глубокий резон. Люди, прошедшие войну, прекрасно помнят ее настоящих бойцов и истинных матерей, вроде моей мамы. И им хотелось бы правдивой памяти, а не какой-то чужой символики.

104. Потому-то и стал бытовать в среде горожан анекдот-легенда о том, что Мать-Родина вовсе не та Мать и не та Родина, и что туристы из ФРГ плакали от умиления, увидев, как Мать-великая Германия снова призывает их с Запада на Волгу

105. и грозит мечом большевикам в Азии.

106. Прежние памятники на Кургане теперь отодвинуты в сторону от мемориала: и старый блиндаж, и башня подбитого танка, и рядовая

107. статуя фронтовой девушки с венком. Раньше она была выкрашена в защитный цвет и... больше походила на оригинал. Но, даже в таком глупо сияющем виде, памятник все же глубже и правдивей вучетичского

100. колосса. Она похожа на мою мать военных лет и точнее выражает скорбь, чем та европейская фурия в развевающихся одеждах.

109. И может, в дополнение-противовес казенному памятнику возник у подножия Мамаева кургана целый парк из деревьев, высаженный родственниками погибших. Моя подруга Валя привела нас сюда на это символическое кладбище, чтобы показать дерево

110. ее отца, погибшего уже в конце войны.

111. И вот эта молодая память - безусловно, священна и благодатна для каждой души...

112. Мои родители

113. После возвращения в Сталинград мама переработала на разных работах: продавщицей, портнихой, последние 8 лет перед пенсией

114. кондитером вот в этом здании МВД-КГБ.

115. В последнем коллективе она и дооформила превращение своей души, усердно изгоняя из себя и меня деревенские привычки, а потом чужие, мол, несоветские мысли. Я совсем не хочу винить маму. Она дала мне сильные жизненные принципы, работоспособность, и жажду знаний, и жажду успеха, и даже любовь к недостижимому.

116. До окончания школы и отъезда в Москву мамин авторитет был для меня непререкаем, и я закрывала глаза на ее очевидные недостатки. В эти годы мама учится в школе рабочей молодежи - пробиваясь к

117. культуре - и как мне симпатичны были эти усилия, какой жизненный пример настойчивости и трудолюбия дали на будущее!

118. И только сейчас я поняла, что характер мамы и работа в КГБ-МВД связаны.

119. Ну, конечно, воспитывала меня еще и школа, и подруги... и вот этот наш

120. кинотеатр напротив маминой работы, и театр, куда я отправлялась

121-122. при любой возможности.

123. И ближайший спортгородок "Динамо", где азартно играла в баскетбол, а позже наша Галя училась плавать.

124. Был большой мир детской железной дороги и школьной самодеятельности. Были, наконец, книги - великое море знаний и чувств.

125. А бабушка? Молчаливая и снисходительная. Привлекательная в молодости и в зрелом возрасте, пережившая трех мужей и уставшая даже жить, она умерла в возрасте 84 лет два года назад. Бабушка, в отличие от мамы, не стыдилась своего деревенского

126. происхождения, не пыталась вытащить себя за волосы, а оставалась сама собой. Из ее лексикона я почерпнула "украинскую мову" и под ее

127. крылом находила успокоение после жизненных встрясок.

128-129. Наконец, с нами жил и папа. Другим он был, чем до войны. Тяжесть вины за плен еще больше усилила его суетливость, а может, заискивание, неискренность, что в молодости я горячо осуждала. Да, тогда я стояла на маминой стороне, и лишь годы самостоятельной жизни

130. сделали меня терпимей, просветлили папины достоинства, хотя до конца его жизни неискоренимая в его речи и облике показуха - мешала мне с ним общаться. А мне бы относиться к ней, как к излишествам художественной натуры, с которой и спрос-то другой... Да где там...

131. В прощании с домом, сделанном папиными руками, самыми горькими каплями были завитки на заборе, балясинки на веранде. Папины украшения, подобные этим, всегда вызывали мамино раздражение - ведь они выполнялись раньше, чем были закончены утилитарные постройки. И все же папа продолжал урывать время от механической работы для создания красоты - значит, того требовала его душа...

132. А мама? Она все больше претендовала на положение ведущей в семье. Запятнанное прошлое папы невольно способствовало этому. Но, пока мы с Володей были маленькие, он мирился. Семья, связанная двумя парами детских рук, казалась крепкой и счастливой. Но ушли мы с братом, и их совместная жизнь превратилась в каторгу.

134. На 43-году семьи мои родители решились на развод и раздел дома...

135. ...Это слайды 78-го года, когда мы собрались в Волгограде для поездки в дельту Волги. Папа жил на другой улице, и мы ходили его навещать. Принял он нас радушно, похвастался своим хозяйством,

136. садом-огородом, и чуть жаловался на здоровье. Прошло еще полтора

137. года, и раковый процесс сгубил его... Горько-стыдно мне вспоминать последнюю встречу - не эту, а в день похорон бабушки, когда даже прощальные слезы не размягчили меня, не вызвали сострадания к уже безнадежно больному человеку - моему отцу.

138. Да, в отместку маме, он дал волю болезненным подозрениям, перестав даже считать меня родной дочерью. Но, может, я сама своей

139. холодностью подтолкнула его к такому шагу?

140-141.. Моя нынешняя вежливая "теплота" в общении с мамой - та же холодность. Неужели мне и маму не удастся полюбить заново? Папу уже не вернешь, он умер на Кубани. И в это лето мы с мамой собрались поехать на его могилу.

142. Поездка на Кубань

143. Воскресенье, 14 июня 81 года был в Волгограде жарким днем, и мы провели его на пляже за Волгой с Володиной семьей. Редкий момент, когда с мамой собрались ее дети и большая часть внуков.

144. Внуки радовались встрече друг с другом, теплой воде в этой луже (в Волге вода еще была холодной).

145. А я расспрашивала маму и Володю о наших предках. Не сразу

146. разговорила... Не услышала и от брата добрых слов о папе, не прощает ему "бегства" на Кубань... А было видно, как хотелось ему

147. говорить уважительно об отце, по тому, как он отозвался о мамином дяде - Серафиме Карпенко - "Патриарх!" Кто знает, может, и Володя станет со временем патриархом для своих внуков. И тем самым жизнь папы оправдает!

148. Волго-Дон На следующий день мы уехали в Краснодар...

l49. Heт, не Лилины предки строили и защищали кубанскую столицу Екатеринодар. Они жили много западней, в станице Натухаевская, но судьба у них была общая - со всеми кубанскими казаками...

150 ...Маме трудно ходить, и потому мы ее с детками довели до скверa напротив обкома краевого совета, намыли детям черешни с

151. базара, закоротили их на фонтан, а сами - смылись.

152. Сначала в краеведческий музей, а затем - на прочесывание улиц,

153. в поисках красот и достопримечательностей.

154-156.

157. Екатеринодару нет еще и 200 лет. Но от изначального города осталась

158. в основном только сетка улиц. Храм, и тот поздний.

159. Мы долго кружили по улицам, прежде чем выбрались к главному течению Кубани - широкой и странно пустынной здесь реки. Как будто за спиной нет полумиллионного города, как будто она по-прежнему - опасная граница. Того и гляди, на том берегу покажется вооруженный черкес. Впрочем, недолго Кубань была границей, черкесов согнали с того берега, а земли их отошли переселенцам с Украины и России.

160. На одном из домов мы увидели историческую картину - барельеф с первыми приплывшими сюда запорожскими казаками. Они высадились сначала в Тамани и поднялись по Кубани сюда, чтобы заселить эту землю в трудах и боях. Наверное, от них, исконных казаков, Сысиков и Карабаков, жило и живет в нашей крови сила и властность - для мужчин хорошо, а для мамы вот - плохо.

161. В Тамани в камне запечатлен момент высадки, момент превращения запорожцев из вольных рыцарей-разбойников в

162. в кубанских пограничных стражей, выполнявших тогда одну из главных функций нынешнего КГБ - охрану государевых границ.

163. И думается, что скульптор придал казаку черты главного героя этого переселения - войскового судьи Антона Головатого, потратившего немало сил, денег, угодливости и лести, чтобы через фаворитов добиться у "матушки Екатерины" права на

164. переселение запорожцев. Да, карьера Антона была бесконечно удачливее карьеры моего отца, хотя его благодарственный гимн царице не намного лучше папиных поздравительных стихов:

Слава Богу, i царицi i покiй гетьману!

Злiчiли нам в серцях наши великую рану

Благодарiм iмператрицю, молiмося Богу,

Що нам вона указала на Тамань дорогу.

165-168.

169. Родная станица

170. В Натухаевской мы жили в доме маминой двоюродной сестры

171. Нины Серафимовны, ее матери и мужа Витаутаса-литовца,

172. компанейского и шумного экспедитора виноградарского совхоза.

173. Славные они люди, отзывчивые, добрые и скромные - и никакого

174. чванства, кастовости, самомнения...

175. Господи, да когда же я перестану сравнивать с людьми маму и себя казнить?...

176. Был воскресный день, и хорошо для нас, что он совпал с полугодовыми поминками моей двоюродной бабушки Сани, и мы,

177. как гости, тоже позваны.

178. Вот оно - кладбище моего рода, где лежат предки и родичи, о которых я почти ничего не знаю, пытаюсь узнать только сейчас...

179. Нина ведет нас к могиле своего "папочки" и моего двоюродного деда Серафима Карпенко, о котором так почтительно вспоминал мой брат. Я представляла сурового казака, а увидела ясный, мудрый,

180. даже интеллигентный взгляд. Жаль, что кадр темный.

181. Потом нас подвели к могилам Сысиковых, тех наших предков, родословная которых, похоже, начинается в запорожской земле...

182. Недавно умер этот старик, ровесник бабушки, а уж она-то знала степень нашего родства. Я подвожу детей к портрету и объясняю им что-то, втолковываю, не знаю, зачем, как будто есть надежда,

183. что они и в самом деле усвоят, что именно здесь, в этой земле, в этом селе - их корни...

184. Но вот все собрались у могилы бабушки Сани, и это поминание для меня стало символом поминания всех погребенных здесь предков.

185. И еще трогало ощущение неожиданного родства с этими до сих пор незнакомыми людьми...

186. Дядя Данько с гордостью показывает нам эти "Великие Кресты" на могилах богатых казаков, может, даже атаманов...

187. и казачьи портреты на могильных камнях. Да, из казачек я! и горжусь ими, какими бы они ни были, не откажусь, хоть и живу сейчас по-иному.

188. Мы возвращаемся домой. Вдалеке гора Макитра. 25 лет назад без разрешения бабушки я бегала на нее, и за меня тогда переживали. А ведь дядя Данько говорил, что там долго, до самой войны, гнездились дезертиры-"зеленые" и едва ли не черкесы, оставшиеся от выселения в Турцию.

189. К этому дубу привела нас мама. Подвыпивший старик стал горячо объяснять, что дуб стоял еще в те времена, когда была здесь ставка черкесского бека Натухая, и что вообще вся эта земля не русская... Очень настойчиво, громко и с надрывом кричал он:

190. "Не русская это земля!", так что даже смутно стало на душе, повеяло древней виной наших предков, силой выгнавших натухаев с этой благословенной земли и ставших казаками-охранниками. Земля нам родная, а вот старик верно говорит: - не русская она. Какая страшная правда... но какая она неполная!

191. По всей станице провела нас мама, показывая места своего детства.

192. Вот центральный сквер у Дворца культуры с модерновым монументом погибшим в войну... С ним рядом было подворье Василия Ткача - атаманского зятя, уважаемого в станице человека за золотые руки, моего деда...

193. А на месте памятнику Ленину стояла раньше станичная церковь. Центр духовной жизни станицы, у которого вырос и воспитан был

194. мой папа (ведь он пел в церковном хоре)... В 30-е годы ее сломали, может, те же самые пионеры, у которых он был вожатым, и партийцы, в чью партию он хотел вступать, ломая и свою веру, и свою жизнь.

195.

196. "Вот такие раньше были все дома, с галереями, но под соломой" - рассказывала мама...

197. "А вот и дошли. Это дом на подворье моего отчима Андрея Ивановича. Девчонкой здесь бегала, сколько обид перенесла, сиротой росла, и от мамы много обид, хоть грех на нее теперь жалиться, царствие ей небесное. Вот в мастерскую шитья не захотела отдать, как я просила, когда школу после тифа бросила... Отчим? - нет, отчим не обижал, хоть и строгий был папаня... Этот колодец

198. он построил, стоит с тех пор как литой. Давайте попьем - здесь всегда вкусная вода была... Пейте, пейте... как выпьешь, так вспомнишь, как люди к нему с уважением относились'.

199. Мы радуемся маминому оживлению, ее возврату в молодость.

200. Но кратко оно, и скоро слышим: "Все, больше сюда не приеду". Отчего так?

201. То ли жизненная усталость так велика, что не излечивается прикосновением к родной земле, к детству?

202. Пос. "Черноморский

Черноморск считается поселком, потому что расти он начал ради добычи нефти вокруг центрального управления кубанскими нефтяными промыслами.

203. Но по виду это типичная кубанская станица, правда, современная, т.к. вместо коней и казаков - автомобили. Но это уж везде так стало.

204. Зато центр Черноморска не совсем типичен. За съемкой этого недостроенного детского городка меня окликнула женщина моих лет. "Что Вы снимаете? Лучше вот на этот разор посмотрите...

205. Здесь был замечательный парк. Мы его сами сажали в 50-х годах, комсомольцами. Какие цветники разбили, какие ели, каштаны у Ленина... Но как начальство ни просили, чтоб в другом месте начали детский городок делать - по проекту племянника председателя совета, что ли - нет, разорили, а доделать - денег нет, и начальство от нас убрали - вот один мусор и остался. Разве так власть должна делать?" - И я сочувствовал ей и советовал жаловаться дальше - но как бессмысленны и равнодушны были мои советы... Но не мог же я советовать ей писать в ООН?

206. Перед обедом наши хозяева Петр Иванович и Ефросинья Ивановна с внучкой Ирой (очень далекие родственники нам и по папе, и по бабушке) повели нас на кладбище.

207. Они мамины ровесники, но какие простые, славные, уважающие друг

208. друга люди. И как мне завидно смотреть на них!

209. Папина могила у края кладбища. В одной ограде с ним дядя Гриша (месячная разница в датах их смерти!). Могилы ухоженные, с цветами, не требуют моих забот. Так и осталась я в должниках у

210. папы, не отплатив ему заботой и лаской за ласку. Да сам тот факт, что у меня были и папа, и мама, делали, как я теперь понимаю, мое детство счастливым. И мне бы сейчас посидеть и поплакать прощальными слезами...

211. Но только плохо у меня все это получалось. Мама мешала. Ох, как она мешала своей погруженностью в старые счеты-упреки.

212. И смотрел на меня папа... Не с фотографии, незримый, со дна души, с уровня вечного добра...

213. Эпилог. B Анапе

214. Анапа от Натухаевской - в 18 км. Она стала последним пунктом

215. нашего путешествия с мамой.

216. Попробовали остановиться у дальней маминой родственницы - не вышло, приютила подруга Нины Серафимовны.

217. Анапа всегда была городком одноэтажных домиков-особняков с крохотными огородами-двориками в тени виноградных лоз. Конечно, здесь все сдают в наем каждую комнату и койку, и все же для нас нашлось место.

218-219. В Анапе - лучший детский пляж Союза и даже мира... и потому мама считает, что отдыхать с детьми нужно только здесь и, конечно же, на центральном, культурном пляже.

220. Но нас этот замечательный, с мировой известностью пляж сильно удручал - и даже не теснотой - мы ее ожидали, а вонью от скопившейся у берега и не убранной массы гниющих водорослей...

221. И толкутся здесь люди, душатся, хотя рядом, за портом начинается

222. высокий берег, а над ним - хоть и дикий, в камнях - но чистый и красивый естественный пляж!

223. На следующий день мы все же уломали маму, спустили ее с обрыва - она панически боится высоты, и

224. расположились у свежих, восхитительно пахнущих свежестью водорослей, которые особенно красивы в воде, когда ногами

225. утопаешь в их пышном царстве.

226. Вот где детям было интересно!

227. Над диким пляжем расположилось Анапское кладбище. И блуждали

228. мы по нему долго, как будто надеясь осознать смысл своего путешествия к предкам. Само море помогало такому настроению. Здесь

229. нет времени. Есть вечность. И лежат рядом наши современники под пирамидами и предки под казацкими крыжами.

230. Лежат моряки целыми экипажами.

231. И солдаты в последнюю войну. И хоть казенное однообразие отталкивает, мы всегда поддаемся траурной музыке и надеемся, что она даст детским душам высокие чувства.

232. И советский полковник на белом столбике не чужой черному постаменту на могиле местного протоирея и

233. анапскому врачу Каушману:

Покинув все и все земное, / Для нас ты все-таки живешь.
Твои поступки вспоминая, / В сердцах людей ты не умрешь.
Как часто, сам изнемогая, / На помощь ты другим спешил,
Своей улыбкой одаряя, / Больные души ты целил...

234. А у этого памятника я остановилась, пораженная неожиданной встречей, узнав родственника, но не с моей, а с Витиной стороны - Алексея Никифоровича - крепкого и житейски мудрого человека, мастера-часовщика, почитаемого и любимого домочадцами и знакомыми, наверное, не меньше, чем Серафим Карпенко. Выйдя на пенсию, он перебрался с Украины к морю и нас звал приезжать. Похоже, здесь сумел он стать уважаемым человеком, т.к. похоронен на видном месте, прямо у вечного моря. И дети его здесь укоренились, что видно по ухоженной могиле. Наши детки тоже признали эту могилу своей, каждый раз заходили за ограду посидеть и посмотреть на своего только так узнанного дедушку.

235. А море дышит рядом. Внимая его бесконечному зову, мы говорим детям: надо понимать и любить не только родных, но и всех лежащих здесь, таких разных, иной раз даже враждебных друг другу людей. А родных просто легче узнать, понять и оправдать. И сохранить память о них для будущего. Это самая главная, самая святая обязанность...

236. Здесь я как бы снова, про себя, прощалась с папой. Нет, встречалась и закрепляла добрую память о нем. Вечную память!

237.В Волгоград - прощание с мамой Мама еще, слава Богу, будет жить долго.

238. Из Анапы, проводив нас в поход, на следующий день она уехала в Волгоград, к себе.

239. Раньше, приезжая в Волгоград, я знала, что, пройдя от вокзала несколько улиц, попаду в родной дом, выстроенный папой, что мне обрадуется в нем и приветит тихой улыбкой бабушка, обиходит и вкусно накормит мама.

240. Сейчас здесь есть только безликая 16-ти этажная башня на окраине города, в которой на 18 кв.метрах клетки на 5-м этаже живет моя мама.

241. И как мне жалко ее, сильную духом, трудолюбивую до самозабвения, честную, бескорыстную, да столько у нее достоинств, мне ли не знать - а по сути такую несчастную...

242. В поездке этого лета я убедилась, что многие мои родственники не имеют несимпатичных мне маминых черт, и это дает надежду, что и я, и дети не повторим ее ошибок. А как бы хотелось помочь самой маме, но как безнадежно исполнение этого желания. Из всех попыток, разговоров и встреч ничего не выходит, кроме взаимного раздражения и усталости.

243. Раз в год она приезжает к нам, ругает за неправильную, несоветскую жизнь, ссорится, обещает больше не приезжать, а потом быстро забывает, в дни ссор с семьей брата начинает думать о переезде в Москву, ибо тяжело ей одиночество. И, конечно, я не против этих планов, но знаю, что от одиночества в Москве она не избавится, может, даже наоборот. А постоянная непримиримая война с нашими убеждениями, с нашими друзьями еще больше разделят меня с нею, выроют пропасть. И нет здесь выхода, и нет надежды...

244. ...Мама, мамочка моя!...

245.Витин эпилог - пос. Новый!

Под громадным впечатлением этого путешествия к Лилиным родителям мы начинали свой первый большой поход с детьми. Автобусом доехали до пос. Новый в глубине Кавказских гор, о котором мы ничего туристского не знали, кроме дольмена на краю. А долина вдруг замкнулась рядами колючей проволоки лагерных зон,

246.за которыми и расположился поселок, населенный лагерным персоналом. К фотоаппарату там я уж и не притрагивался, о чем сейчас сильно жалею, вспоминая и небрежно-барскую форму солдат и офицеров МВД, и чопорно-черные форменки сухопарых расконвоированных зэков, равнодушно скользящих мимо лозунгов на домах:

"Наш поселок Новый / Сделаем поселком образцовым...
Уничтожим все амброзии / И везде насадим розы мы..."

247. Только у дольмена я решился фотографировать, но было нелегко выбрать кадр без колючей проволоки, брошенной недавно строительной зоны... И наши дети, эти граждане XXI века, воспринимают эту проволоку как должное, играют, толкаются, заставляют кричать на них... Какое это страшное сочетание!

248. Дольмены - это семь тысячелетий человеческой культуры, начало цивилизации с глубины веков, несут нам весть о бессмертии человеческого духа - но кому? Детям времен колючей проволоки? И кто знает, суждено ли им будет из нее выпутаться?

249. Когда-то Маркс с озлоблением отозвался о "мертвецах, которые, якобы, держат за ноги живущих"... Как он был неправ! Как нам нужны и их опыт, и их помощь, чтобы преодолевать в нашей и будущей жизни их же недостатки, чтобы выпутаться из этой проволоки и охранно-служивых казацких привычек.

250. Мы верим, мы знаем, что этот громадный подвиг можно свершить только всем вместе, живым и мертвым, от первых дольменов и "Великих Крестов"...

251.Конец (колокольный звон...)