Виктор Сокирко и Лидия Ткаченко. Диафильм "Аварцы"

123. День 5.Ботлих - долина Андийского Койсу.Веселый почтарь на своем побитом фургоне вчерашним поздним вечером прокатил нас по плоскогорью от Хунзаха в селение Хааки,

124. уже на спуске к Андийскому Койсу, а в обратный путь развернулся прямо у главного источника, не этого, мимо которого мы прошагали уже утром, а в центре селения - но с такой же очередью кувшинов, ведер, бачков и их разноцветных, весело общающихся хозяек. Здесь у водозабора мы и почувствовали "глубинку". Хорошо еще, что не приходится ходить по воду далеко в горы.

125. Г.Цадаса:Сколько невзгод приходилось терпеть без воды.
Девушек сколько калеками стало у нас:
Воду за два километра таскали в кувшинах,
Женщины наши, пожалуй, полжизни своей
Жили, согнувшись под грузом кувшинов на спинах.
Горную воду наука в аул провела!
Радуйтесь, женщины-жены, и сестры, и дочки!
Прочь уберите веревки с кувшинов своих.
Можете выбросить даже запасные бочки.

126. Ан нет, рано еще выбрасывать веревки и запасные бочки.... Ночевать нас зазвал к себе пожилой хозяин благополучного дома, где были и ковры, и телевизор, и много хороших детей.

127. Но держится этот дом не на хозяине-балаболе, а на жене-акушерке - уважаемом человеке... Вот вам и восточная женщина в глубине мусульманских гор! Старшие дочери уже учатся в городе.

128. Младшая же утром показывала нам, как ткут ковры - в свободную минуту, в охотку, а надоест - зовут подружек и быстро хором доводямт узор в песнях и разговорах. А потом она будет помогать. Так и ткется ковер жизни неутомимыми женскими руками.

129. Вот мы и доехали до Андийского Койсу, срединной рекой меж Чечней и Аварстаном, главными оплотами Шамиля.

130. Был воскресный день, все на базаре, потому дорога не пылила. С час мы ждали попутки, когда меня атаковали своими неожиданными вопросами любопытные девчонки. Какие песни поют москвичи, какие я знаю. А эту?

131. Не выдержав ожидания, пошли пешком, рассудив, что "дорогу осилит идущий". И девчонки пошли за нами, отставали и снова нагоняли, смеясь и распевая для нас "Гимн Советского Союза", как известную им русскую песню. Просили мы их свое петь - стеснялись.

132. По дороге то мы, то они забирались в колхозный сад,

133. а то нас самих сборщицы забрасывали сочными яблоками и персиками. И мы ловили сыпавшуюся с неба благодать.

134. А потом была грузовая попутка и быстрое петляние по горным дорогам до Ботлиха.

135. В 1834 году состоялось Андийское собрание мусульман - ученых, старейшин и иных почетных людей горских обществ. Съезд, который официально провозгласил Шамиля своим имамом, руководителем, а выбор свой подтвердил 20-летней войной и последующей народной памятью.

136.Райцентр Ботлих Из "Антологии..."

Я скажу вам правду о тех, кто смел,
Кто царя, кто солдат его одолел"
Один Цухадар не сдается на милость.
У стен его русская армия остановилась.
И Меликов пишет: "Эй, Ника-кади!
Сдавай Цухадар! К нам на службу иди!
Ты будешь людьми уважаемый кади.
Друзей твоих лучших представим к награде.

137. Когда ж ты не сдашь подобру Цухадар,
Нa площадь большую, где нынче базар,
Нагрянут дружины, взывая о мести,
Бесчинствуя, ваших красавиц бесчестя.
Святыню мечети, в которой у вас
По пятницам дважды свершают намаз,
Они осквернят, не бывать в ней молений:
Казацкие кони заржут у ступеней.

138. И едва слова эти раздались,
Сотни удальцов за оружье взялись.
Сотни сот на святом Коране поклялись,
Не щадя головы принять газават,
Сотни сотен с женами разошлись,
Говоря, что в Джвар не вернутся назад.
Будут биться, вражьи круша полки,
Будут драться, пока не погнутся клинки...
Нет, не прервется Корана власть,
Нет, не придется исламу пасть!

139. Наша попутка въехала в удивительный Ботлих, старинную столицу окрестных андийских народов, красных мусульман

140. и омусульманившихся русских на крышах.

141. Воскресный полдень уже прошел и многолюдный базар, извечное стихийное народное собрание уже расходилось, насытившись обменом и общением, материальным и духовным. Бьющая ключом жизнь расползалась по соседним ущельям.

142. Только этот красный парень вцепился в нас, непонятно и cyeтливо что-то нам говорил, успокоившись, лишь когда мы нацелили на него и родичей фотоаппарат. Обычно улыбчивые и шумные люди, хотя и считают себя наследниками сурового Шамиля. Так ведь и наши поклонники Сталина - тоже обычные, веселые люди...

143. Ботлихскую мечеть в тесноте домов не сфотографировать во всей красе. Не без труда она вписывается в настоящее советского Дагестана.

144. Но в годы войны и революции роль ее была иной. Тогда даже суды были шариатскими и, значит, красный партизан Курбан Али был борцом за мусульманский закон, а знаменитый Гамзат Цадаса даже служил шариатским судьей в Хунзахе. Революция была для горцев временем исполнения законов Шамиля.

145. У ворот мечети попробуем подытожить свои знания о Шамиле с помощью справки из энциклопедии Брокгауза:

"Шамиль - знаменитый вождь и объединитель горцев Дагестана и Чечни в их борьбе с русскими за независимость... Одаренный блестящими природными способностями, он слушал лучших в Дагестане преподавателей грамматики, логики и риторики арабского языка и скоро стал считаться выдающимся ученым...-

146. Менее религиозный, чем Кази-мулла, менее торопливый и опрометчивый, чем Гамзат-бек, Шамиль обладал военными талантами, большими организаторскими способностями, выдержкой, настойчивостью, умением выбирать время для удара и помощников для исполнения своих предначертаний. Отличаясь твердой волей, он умел возбуждать горцев к самопожертвованию и к повиновению его власти, что было для них особенно тяжело и непривычно. Превосходя своих предшественников умом, он, подобно им, не разбирал средств для достижения своих целей.

147. Он понимал, что главной его поддержкой является низший класс народа, а потому и старался всеми средствами привязать его к себе: с этой целью он учредил должность муртазеков из людей бедных и бездомных, которые, получив от него власть и значение, были слепым орудием в его руках и строго наблюдали за исполнением его предписаний.

148. ...Шамиль хотел подчинить народы Кавказа партии духовенства, как общепризнанному авторитету в делах неба и земли. Чтобы достигнуть этой цели, он стремился к упразднению всех властей, порядков и учреждений, основанных на вековых обычаях, на адате. Основой жизни горцев, как частной, так и общественной, он сделал шариат, т.е. ту часть Корана, где изложены гражданские и уголовные постановления

143. Связав исламом, как цементом, все дикие и вольные общества Дагестана, Шамиль отдал управление в руки духовных и при их помощи установил единую и неограниченную власть в этих некогда свободных странах. А чтобы было легче выносить его иго, указывал на две великие цели: спасение души и сохранение независимости от русских. Время Шамиля называлось у горцев временем шариата."

150. К вечеру мы уходили и уезжали попутками из Ботлиха в Чечню - страну, которая, пожалуй, выдержала главную тяжесть той самой войны с русскими, которая сделала чеченцев под именем черкесов героями демократической Европы. Но об этом - в следующем фильме.

151. В андийском мире каждая деревня могла оказаться особым сообществом, и даже особым народом со своим языком, а отношения между ними не менее запутанными, чем у народов Европы или Африки. Именно здесь мы оценили физически, глазом, значимость определения: "Дагестан - гора народов". Бесконечная вселенная, где селения - как

152. созвездия. Мы проносимся мимо, просто потому, что слабы и не способны многое увидеть и понять. Дай Бог разобраться хотя бы в теме Шамиля, так близкой к отражению в теме Сталина. Хорошо ли, что аварцы до сих пор считают себя народом Шамиля, этого деспота? А хорошо ли, если советские люди будут считать себя верными Сталину? Что стоит за его портретами в домах и автобусах? И что вообще стоит за любовью к вождям прошлого, к Наполеону во Франции, Перону в Аргентине, Мао в Китае?

153. Также интересно, что любовь к Шамилю осуждалась у нас во времена Сталина. Как раз в послевоенный разгар культа личности Сталина, официальная оценка Шамиля изменилась. Взамен "руководителя борьбы горских народов против царизма и крупных феодалов, в 1955 году БСЭ выдала следующую "научную" оценку:

154. "ставленниками англо-турецких захватчиков были имамы Гази, Гамзат и, особенно, Шамиль... Движение Шамиля было антинародным, опиравшимся исключительно на насилие. Господствующее положение в имамате Шамиля занимали крупные феодалы и представители реакционного духовенства..."

154а. И нетрудно догадаться, чем вызван этот поворот, когда целые народы, в их числе героические чеченцы, были оболганы, как пособники немцев, и высланы на исчезновение и умирание в азиатские спецпоселения. Легко понять, почему этот поворот прошел в официальной науке и прессе так быстро и успешно - несогласные могли просто исчезнуть в тех же лагерях. Понятно, что теперь мы эту насильственную оценку отвергаем. Но не забудем, что в ней самой тоже было немало правды. Не забудем кровь народов на Шамиле, его террор против несогласных, разорения и выселения целых общин, тесные связи и поиски покровительства в Турции и Англии (что вполне понятно и естественно), его набеги и ограбления соседних стран, а после пленения - моления о верноподданости царю, а значит, измену собственному делу накануне смерти. Все это было, все это - документальные факты.

155. Но не забудем, что кроме исторического Шамиля, еще большей реальностью обладает народный миф о Шамиле, и с ним нельзя обращаться сплеча. Это хорошо понимал старый Гамзат Цадаса, когда предупреждал своего сына Расула: "Не трогай Шамиля!"

156. Правда, тот по молодости и конъюнктуре не послушал, казнил в стихах Шамиля и англичан, зато потом всю жизнь каялся публично перед народом в этом главном грехе своей жизни. Даже зная всю правду о Шамиле, лучше вслушаемся в оценки старого Гамзата (1945г.)

157. В храбреца, чей подвиг смелый /Карлом Марксом оценен,
С бранным визгом мечет стрелы /Тот, кто разума лишен.
Кто осудит человека,/Что в горах гремел как гром,
Кто сражался четверть века /С притеснителем-царем?

158. Выдумки пустые эти отвергает вся земля:
В наших саклях даже дети знают имя Шамиля!
Горцев доблестных возглавив, он в сраженье их повел
Крылья мощные расправив, воевал он, как орел.

159. День 6. Кахиб и Гоор - горские былые города Путь в Гоор и Кахиб столь же крут, как и в Хунзах, также долог. Сегодня на перегибе в узком месте дороги, где раньше стояли стражей защитники страны Кахиб, ныне открыто.

160. Только вздохни воздух поглубже, поправь рюкзак и распахни глаза шире навстречу живым селениям и вымершим городам.

161. Я солнце пил как воду /Ступая по нагорьям лет,
Навстречу красному восходу,/ Закату красному вослед.

162. В краю вершин крутых и гордых,/Где у сердец особый пыл,
Я звезды пил из речек горных,/Из родников студеных пил.
Из голубой небесной чаши/В зеленых чащах и лугах,
Я жадно воздух пил сладчайший,/Настоянный на облаках.

163. Кроме нынешнего цветущего Гоора и такого же Кахиба, существуют до сих пор старые, покинутые Гоор - иверху, вон, на гребне,

164. и Кахиб -ниже. И таких "парных" деревень в глубине ущелья много.

165. Завершить вчера пеший подъем с Койсу нам помешал совхозный пожилой бухгалтер, подхвативший меня с рюкзаком на своем мотоцикле и принявший нас у себя дома в Кахибе, как дорогих гостей.

166. Почему? - Да у нас даже вопроса такого не возникало. Гостеприимство гор воспринимали как должное, привычное, как будто приехали к родственникам в деревню. В путевом дневнике я написала: "Старинная культура традиций и мудрость Али-Мусы, трудолюбие и верность ее хлопотливой, доброй Айшат, матери семерых детей, сделали возможным такое полное счастье, видимое любому прохожему за версту. В дагестанском селе нам посчастливилось встретить не только духовно родственных людей, но и образец себе для подражания".

167. По мечети в центре домов видно, что новый Кахиб не так уж и молод. Действительно, он стал выселяться с соседних отвесов после окончания кавказских войн. Так что сегодняшний Кахиб - плоть от плоти старой горской культуры. Особенно, в доме Али-Мусы, сына муллы,

168. хранителя арабских книг и устных заветов. Правда, в 30-е годы мечеть закрыли, но в войну отца Али-Мусы вызвал секретарь райкома и прямо-таки обязал в интересах Родины снова стать ее настоятелем. Оказывается, война сопровождалась не только восстановлением православия, но и ренессансом ислама.

169. Из архива Али-Мусы я увез на слайде портрет его деда, известного в Дагестане исламского ученого, жаль, забыл имя... А вот мнение арабиста мирового класса Крачковского:

170. "Дагестанские ученые уже в 17-18 вв.. владели всей полнотой арабского наследия своих веков. В равной степени их интересовали науки грамматические, а при широком энциклопедическом охвате большинства ученых нередко можно было встретить среди их произведений трактаты по математике или астрономии».

171. Сегодня старые арабские книги - лишь сокровища, хранимые энтузиастами, как Али-Муса, или отделены от народа в научных хранилищах столиц. Практически забыта арабская письменность.

172. И только на кладбищах, да на доске памяти погибших в войну односельчан мы видели таинственную для нас арабскую вязь

173. Но остались предания, остались сходки стариков на додекане и, наверное, многое иное, не увиденное нами, что цементирует сегодняшнюю жизнь с прошлым джаамата и не дают народу распасться:

Почтительно выслушай стариков, /Беседующих с тобой,
Потому что богатая мудрость веков/Приходит с седой головой.
А сам не спеши им давать совет,/Делиться открытьем своим,
Быть может, много десятков лет /Все это было известно им!

174. Поднявшись высоко, мы обнаружили справа от привольно раскинувшегося нового Кахиба - старый, прилепившийся к затемненным скальным отвесам, высветленным ячеистым ребром. Только после войны люди окончательно оставили его. А между обоими Кахибами, невидимое отсюда - родовое и неизменное, непокидаемое кладбище, к которому мы будем сейчас спускаться, но в памяти этот вид остался обобщенной картиной горского мира, его самообеспеченной, экологически чистой и мудрой жизни.

175. Кахиб стал для нас главным аулом Дагестана. Через мудрость Али-Мусы стала понятной и мудрость дагестанских поэтов:

176. Считалось встарь: нет краше смерти,/Чем за отчизну умереть,
И вы мне, юноши, поверьте, /Что так считаться будет впредь.

177. Поступка недостойного следы /Не смыть слезами собственной беды,
Лишь только наши честные поступки /Даруют миру добрые плоды.

178. Тому друзей иметь не сложно,/Кто от рождения не глуп,
Чье слово каждое - надежно,/Взгляд ясен и карман не скуп.

179. Ругать пред чужими родню -/Нет в этом ни прока, ни чести,
Как ты ни тряси пятерню,/Останутся пальцы на месте.

180. Дело делай свое, как всегда ты,/И спокойствие в жизни храни,
Чем бы ни были ночи чреваты,/Чем чреваты бы ни были дни.

181. От кладбища совсем близко старый Кахиб. Но мы уже растратили свое утреннее время и не пошли к его опустелым печальным домам, предпочтя общение с живой памятью среди могил живших там людей. Вспоминали пронзительные строки Расула:

182.Тобой, отец, гордился я немало,/И лишь тебя боялся одного,
А кем теперь гордиться, как бывало? /По-прежнему бояться мне кого?

183. И вдруг над материнскою могилой/Раздался голос, излучая свет:
"Отцом и впредь гордись, сыночек милый, /Его лишь бойся до скончанья лет!"

184. Только один мост через каньон горного ручья связывал старый Кахиб с миром. Отличная была естественная крепость, непреодолимая для любого завоевателя. Любого, кроме русского царя, потому что у того оказались в избытке и годы, и храбрые солдаты, и западные науки.

185. Теперь мы своими глазами видим, что старый Кахиб был не только деревней, а как бы укрепленным муравейником, почти городом Солнца средневековых утопий. И вот он покинут и разрушен. Как будто после атомной бомбы или после очищения от людей Пном-Пеня красными кхмерами.

186. Мы видим с безопасной высоты, как с самолета, фантастическую, выжженную солнцем картину разрушенной цивилизации. Что-то с ней произошло. Хорошо, что мы знаем: здесь люди не были уничтожены физически - пока здесь не было ни атомной, ни полпотовской социальной бомбы. Но разве они не грозят реально всему нашему будущему?

187. Разве не стоят в соседней Чечне и иных кавказских землях каменные селения, опустевшие после поголовных выселений 44 года, в ходе которых вымерло почти сразу до половины выселенных - масштаб, вполне соизмеримый с недавним полпотовским "социальным экспериментом"? Можно, конечно, тут же вспомнить о миллионах раскулаченных.

188. Но давайте лучше продолжим воспоминания о Шамиле, который тоже выселил столичных жителей Хунзаха. Вспомним его расправы с "отступниками", вспомним разорение под корень торгового Чоха. Вспомним и его борьбу за культуру со светской, отступившей от корана интеллигенцией, когда он бросал в воду стихи и их авторов.

189. Р.Гамзатов "Надпись на книгесекретаря Шамиля»

Пить вино и женщин петь когда-то/ Запретил Шамиль в родных гоpax...
И когда б имам рыжебородый/Вдруг воскрес, у прошлого в чести,
Он мою, плененную свободой, /Повелел бы голову снести.

190. И она скатилась бы в ущелье. /"Можешь там, - послушалось бы вслед,
Дьявола ты слушать наущенья,/Женщин петь и пить вино, поэт!"

191. И все же! И все же! Аварцы славят Шамиля, связывают с его именем все свои подвиги и славу!

192. "Антология..." И в долине Согратля герои сошлись
Удальцы наши лакские собрались.

193. Акушинцы пришли, и даргинцы пришли,
И аварцы пришли, и кюринцы пришли.
Как потоки бурных весенних дождей,
Как в ущельях малые родники
Наполняют сухое русло реки,
Так и ненависть клокотала в бойцах.
Словно бурный поток, бушевал Хунзах!

194. ...Чуть рассветным лучом блеснул небосвод,
Загудели ущелья тесные гор,
Взбудораженным ульем со всех сторон,
Как за роем рой, за отрядом отряд -
Отовсюду навстречу друг другу спешат.

195. И на каждой горе, за каждой скалой
Старцы, дети, старухи той порой
Груды наваливали из камней,
Чтобы камнями пришельцам давать отпор,

196 Ну, а жены по скатам и выступам гор
Глыбы каменные поставили в ряд,
Будто воины это, мужчины стоят!...

197. И считал имам не зря: /Лучше смерть в лихом бою,
Чем в неволе у царя /Коротать позорно век...

198. А наместник слал не раз /Донесения царю,
Что вот-вот возьмет Кавказ /И захватит Шамиля.

199. И небесах орел парит,/Кто возьмет его живым?
Кто имама полонит,/Если при оружьи он?

200. День 7.ГунибИ снова Аварское Койсу, дорога вдоль него, спешащая к приморским столицам, бывшим Темир-Хан-Шуре и Тарки, нынешним Буйнакску и Махачкале.

201. Когда дорога добегает до Хиндахского, или в просторечии - Красного моста - известнейшего места ожесточенных схваток и дипломатических переговоров, мы соскакиваем с попутки на дорогу в Гуниб,

202. в левое за мостом ущелье. Через 8 км зигзагов узкого скального распила раскрывается солнечная долина. Следующая попутка пересекает Кара-Койсу, тремя серпантинными поворотами преодолевает первый подъем,

203. и мы попадаем в нижний Гуниб, небольшой, современный районный поселок с гостиницами, турбазой, магазинами, учреждениями и пр. и пр.

204. Над ним - скальные отвесы верхнего Гуниба, где держали последний бой мюриды Шамиля. Пристроив рюкзаки, мы, не медля ни минуты, лезет вверх, прямо в лоб, как лезли в прошлом русские солдаты-апшеронцы.

205. Эти крепостные стены и даже "ворота Шамиля" выстроены русскими уже позже. Все равно для дагестанцев и нас они символизируют, прежде всего, 25 августа 1859 года, когда отсюда выехал Шамиль в сопровождении оставшихся у него мюридов - в плен к ожидающему его русскому главнокомандующему - князю Барятинскому...

206. Так закончилась эта странная и страшная войн.- война с исламской революцией за реставрацию власти аварского хана, - война горцев за независимость против подчинения их русскому царю, жандарму Европы и тюремщику народов - борьба против происков турецкого и английского империализма, за прогрессивное присоединение кавказских народов к единому русскому государству -и священный газават против русских гяуров... -нет, священная война кавказских народов вместе с русскими братьями против гонения Шамиля на светское искусство и западную культуру.

207. Так окончилась величайшая смута в русской империи, что приветствовали даже ее великие революционеры. Чернышевкий, узнав о пленении Шамиля, с облегчением воскликнул: "Слава Богу, теперь Кавказ не будет ежегодно поглощать по 26 тысяч русских солдат; одна из тех язв, которые истощали Россию, закрывается..."

208. Правда, мы знаем, что кавказские войны завершились только через 5 лет, когда колонны русских войск, выселявших западных горцев на Кубань или в Турцию, соединились в Черкессии, очистив ее от людей для русской колонизации.

209. Выбираясь из разноголосицы противоположных оценок, мы доверяемся интуиции аварского народа:

Мы взлететь хотели, братья, /Над вершинами хоть раз,
Но сломали наши крылья /И в тюрьму швырнули нас.

210. Ой, как львы, неустрашимым,/Чьи сердца стремились вширь,
На спине связали руки,/Гонят в черную Сибирь!

211. Да, мы знаем, что не только русский безостановочный натиск привел к падению государства Шамиля. Знаем, что он так и не смог справиться с произволом своих ближайших соратников, этих новых партийных беков, что помощь Турции и Англии были больше словесной, что попытки организовать в горах оборонную промышленность были малоуспешными:

212. из полсотни орудий, отлитых в Ведено с помощью русских солдат, перешедших на сторону горцев, в строй вошла только четверть, но, правда, безостановочно действовали три пороховых завода, в том числе и здесь, в Гунибе. Знаем, что горские народы смертельно устали за эти годы: ведь 25 лет горское войско, максимум в 30-60 тысяч человек, боролось с врагом в десятки раз мощнее.

213. В последнем году, после замирения Чечни, главнейшие соратники Шамиля перешли на сторону русских, так что смертельная защита верхнего Гуниба Шамилем и верными ему четырьмя сотнями мюридов могла стать только его заветом злобы и ненависти, как сделал это

214. Гитлер. Но Шамиль прекратил борьбу согласно желанию народа. Несмотря на свою суровость и жесткость, он не был изувером-фанатиком, потому и остался в памяти "отцом народа".

215.Вдоль ощерившихся глыб /Войско белого царя
Двинулось, чтоб взять Гуниб /В смертоносное кольцо.
И, предателям суля /Деньги черные свои,
На твердыню Шамиля /Шла бесчисленная рать.

216. ...И мюридов за собой,/Что привыкли к свисту пуль,
Был готов в последний бой /Доблестно вести Шамиль.

217. Но имаму в этот час /Дети преградили путь
И взмолились: "Ты о нас/Вспомни, праведный Шамиль!
Войско белого царя /Ты разгневаешь вконец,
И польется, как заря,/По ущельям наша кровь.
Позаботься, о имам,/О грядущей доле гор.
Сам решай, встречать ли нам /Утро завтрашнего дня?"

218. И не сказка то, а быль,/На людей взглянув вокруг,
Головой поник Шамиль/В незапятнанной чалме,
Нелегка судьба была,/Но оружье снял Шамиль,
Чтобы воля жить могла /У наследников в груди.