Диафильм ч.4 "Коктебель"

1-2. Стихи Волошина

3. "Родина нашего духа"

4. Как в раковине малой - океана / Великое дыхание гудит,
Как плоть ее мерцает и горит / Отливами и серебром тумана,
выгибы ее повторены / В движении и завитке волны,
Так вся душа моя в твоих заливах / Заключена и преображена.

5.С тех пор, как отроком у молчаливых / Торжественно-пустынных берегов
Очнулся я - душа моя разъялась / И мысль росла, лепилась и ваялась,
По складкам гор, по выгибам холмов .
Огнь древних недр и дождевая влага / Двойным резцом ваяли облик твой
И сих холмов однообразный строй, / И напряженный пафос Карадага.
Сосредоточенность и теснота / Зубчатых скал, а рядом широта

6. Степных равнин и мреющие дали /Стиху разбег, а мысли меру дали.
Моей мечтой с тех пор напоены / Предгорий героические сны.

7.И Коктебеля каменная грива, / Его полынь хмельна моей тоской,
Мой стих поет в строфах его прилива / И на скале, замкнувшей зыбь залива,
Судьбой и ветрами изваян профиль мой.

8. Содержание первых трех частей фильма. Впервые приехали мы в Крым лишь осенью 73 года. За две недели бегом и по верхам успели оглядеть весь крымский мир.

9. Наш жадный взгляд не мог не отмечать следов культур народов самых разных рас и вер.

10. И сложилось убеждение, что Крым не только родина татар, которые еще сюда вернутся, не только греков и евреев, итальянцев и немцев, русских и украинцев, но наша личная родина, "родина нашего духа", как говорил Волошин.

Для нас эта фраза стала понятной и близкой лишь после посещения древнегреческих крымских колоний Херсонеса и Пантикопеи, после осознания Крыма как полноправной части античной Эллады.

12. Эти развалины слились в воображении со скалами и морем Коктебеля, сухой и солнечной страны, по отзывам, неотличимой от Греции самой, с Коктебелем, в котором жил и работал Макс Волошин - последний наш античный житель, босой, в хитоне, с лирой и цветком в руках.

13. Соприкосновение с античным миром, чей дух разлит во всей европейской цивилизации, вот что нам лично дали две крымские недели.Недели? - меньше: дни - день в Херсонесе, часы в Пантикопее и три Коктебельских дня.

14. От этих дней у нас остались морские камешки на полке, горло какой-то амфоры, стихи Волошина и кадры, и память о радости, которой нам нужно с вами поделиться.

15. "Коктебель"В переводе с татарского Коктебель значит "страна синих гор". В отместку выселенным татарам Коктебель переименован в Планерное и уже не один десяток лет идет этот безнадежный и дикий спор тупой государственной воли с людской памятью. И мы надеемся, что люди победят. Татарское, Волошинское имя этой бухты - бессмертно.

16. Коктебель - курортный поселок восточнее карадагских скал на песчаном берегу овальной бухты. А в начале века здесь был лишь дом Волошина с мостиком-террасой наверху, где мы сейчас стоим. Сейчас же лишь на краю залива видны незастроенные участки, дом был широко раскрыт Волошиным для знакомых художников и поэтов, потом он передал его Союзу писателей, а тот

17. построил рядом множество курортных корпусов, теннисные корты и пищевые блоки, обозвав весь комплекс Домом творчества. В одном из них, на балконе за занавеской, мы переночевали три раза, воспользовавшись гостеприимством хороших знакомых

18. Марка Саныча и его жены Лили. Они влюблены в Крым, в Коктебель, Карадаг, Волошина, его стихи, акварели, и заразили своей любовью нас

19-20. Чем были заполнены быстрые дни? Пляжем и беседами на греческий манер, разглядыванием камешков, морскими купаниями, походами на Карадаг.

21. Если идти по берегу из поселка на запад, то открывается целый ряд укромных и чистых бухт под названием лягушачьи.

22-23.

24. Над зыбкой рябью вод встает из глубины
Пустынный кряж земли: хребты скалистых гребней,
Обрывы черные, потоки красных щебней,
Пределы скорбные незнаемой страны.

25. Я вижу грустные, торжественные сны -
Заливы гулкие земли глухой и древней,

26. Где в низких сумерках грустнее и напевней
Звучат гекзаметры волны.

27. В знаменитые сердоликовые бухты, окаймленные непроходимыми скалами, можно попасть лишь вплавь или через горы. Мы пробирались туда через верхние скалы по горным тропкам,

28. так, как вел нас проводник по имени Лева - бескорыстный и благодарный служитель Карадага. В Москве он редактор, но здесь, в своей лучшей жизни - он проводник.

29. Удивительное это чувство - скалы над морем! Прелесть альпинизма в дыхании великолепного моря! Как соединение двух величайших человеческих наслаждений мы воспринимаем коктебельские маршруты. Идем налегке,

30. лишь рубашка наброшена на обожженные плечи. Осторожно ступают ноги, руки ласкают теплые камни, обоняние заполнено запахом крымских трав, а глаза - бесконечным морем и причудьем скал.

31. Старинным золотом и желчью напитал
Вечерний свет холмы. Зардели красные, буры,
Клоки косматых трав, как пряди рыжей шкуры.
В огне кустарники и воды как металл.

32. И груды валунов и глыбы голых скал
В размытых впадинах загадочны и хмуры.
В крылатых сумерках - намеки на фигуры...
Вот лапа тяжкая, вот челюсти оскал.

33. Вот холм сомнительный, подобный вздутым ребрам,
Чей согнутый хребет порос, как шерстью, чобром.
Где этих мест жилец? Чудовище? Титан?
Здесь душно в тесноте... А там - простор, свобода,

34. Там дышит тяжело усталый океан,
И веет запахом гниющих трав и йода.

35. Долог наш путь по скалам. Удивительно верно сказал Волошин: "Здесь душно в тесноте...- А там простор, свобода!" Мы - то жмемся к камням, обходя мрачные разломы и впадины, вопрошая: "Кто этих мест жилец? Чудовище? Титан?",

36. то выходим на край пропасти, под которым плещутся сердоликовые бухты и букашкой мечется пловец на красном надувном матрасе.

37. Кажется, что именно в этих местах жили одноглазые циклопы, самый сильный из которых, Полифен, едва не сожрал Одиссея. Если присмотреться, то можно увидеть на этой скале окаменелое выражение злобы и свирепости одураченного Полифена. Наверно, именно отсюда он бросал вот такими глыбами в корабль Одиссея,

38. изрыгая вопли и проклятия богов на его голову. Но даже с богами вел себя бесстрашно и достойно Одиссей.

39. Пора опускаться к бухте, иначе мы проскочим удобную щель. Начало спуска.

40. А вот его конец. Трудности позади. Преодоленные трудности как раз и создают прелесть сердоликовых бухт - их обособленность и уединенность.

41. А как сладко выкупаться в шумящем прибое после скал и горячих камней! Как сладко растянуться на пляжных камнях и отдаться черноморской нирване.

42. К этим гулким морским берегам, / Осиянным холодною синью
Я пришла по сожженным лугам, / И ступни мои пахнут полынью.

43. На ладонь опирая висок / И с тягучею дремой не споря,
Я внимаю, склонясь на песок, /Кликам ветра и голосу моря.

44. Можно рыться и в камешках, надеясь на встречу с сердоликом. - Не стоит только суетиться и терять счастливое состояние духа.

45. Еще лучше вспомнить, как к этим местам пристал в поисках воды и пищи Одиссей, которому мы отдаем все свои симпатии. В нем отразился весь характер свободного, торгового, мореходного, талантливого и хитроумного народа.

46. Волошин упорно искал следы Одиссеи на этих берегах. И нашел: в его доме до сих пор хранится обломок древнегреческого корабля, найденный во время прогулок у Карадага. Правда, специалисты сомневаются в том, что Волошин нашел обломок корабля Одиссея, потому что не верят в историю самого Одиссея.

47. Но у Волошина была иная точка зрения.
Уж много дней рекою океаном
Навстречу дню, расправив паруса,
Мы бег стремим к неотвратимым странам.
Усталых волн все глуше голоса,
И слепнет день, мерцая оком рдяным,
И вот вдали синеет полоса
Ночной земли и, слитые с туманом,
Излоги гор и скудные леса.

48.Наш путь ведет к божницам Персефоны,
К глухим ключам, под сени скорбных рощ.
Туда идем, к закатам темных дней
Во сретенье тоскующих теней.

49. Здесь был священный лес. Божественный гонец
Ногой крылатою касался сих прогалин.
На месте городов ни камней, ни развалин.
По склонам бронзовым ползут стада овец.

50. Безлесы скаты гор. Зубчатый их венец
В зеленых сумерках таинственно печален.
Чьей древнею тоской мой вещий друг ужален?
Кто знает путь богов - начало и конец?

51. Однако, если истории с Одиссеем и циклопами верить всерьез и во всем нельзя, то пребывание здесь самых хитроумных и искусных греков отрицать невозможно.

52. Уже в первый Крымский день мы посетили раскопки Пантикопеи на горе Митридата в Керчи,

53. мы видели остатки греческих домов с коническими колоннами перед входом. Все взаправду.

54. Что ни говорите, а посидеть на исторических камнях очень важно, лучше осознается подлинность.

55. История здесь не выглядит сухой и скучной, а напротив - ее мало, не хватает, чтобы понять всю конкретику деталей и фундаментов эллинской жизни, связи с потомками в Керчи, в Крыму и со всеми нами Полученный сидением заряд впечатлений так и уносится неосознанным до Коктебеля и Москвы.

56. Мы идем по улице Пантикопеи мимо памятника уже совсем иной эпохи - русской церкви нашего века, далекого-далекого потомка пантикопейских храмов.

57. A потом опускаемся по знаменитой лестнице Митридата. Она сейчас подновлена, но чувствуется римское, а скорее, еще и греческое происхождение: широкие ступени, двойные серпантины, удобные площадки идут на две трети горы.

58. Каким контрастом к ним служит достройка лестницы на верхнюю треть - узенькая лента бетонных покосившихся и потрескавшихся ступеней, творение, не простоявшее и десяти лет. Спустимся в город, походим по музеям, но, прежде чем вернуться в Коктебель, заглянем в стоящую возле автобусной станции древнегреческую гробницу.

59. Решетка дальше не пускает, можно лишь нос просунуть сквозь нее в таинственную гробницу. Хотя, конечно, там давно ничего нет. Античная гробница! В такой гробнице мучали Антигону, хоронили умерших героев, был погребен босфорский царь Митридат, память о котором бессмертна в Керчи.

60. Античная гробница - хранилище богатств и информации для будущих поколений, связующее времена звено. Вот и дожила до наших дней эта маленькая пирамида и сделала прошлое зримым. Каков строительный эффект! А что останется от нас через тысячи лет?

61. Весь день мы провели в Сердоликовых бухтах в воспоминаниях, нет, вру, в купаниях,

62. а вечером вернулись домой уже морским путем, местами по пляжам, местами по ближним скалам.

63. В одном месте пришлось плыть,

64. а в другом - обходить полугрот по колено.

65. Маленьких приключений и веселья хватило до самого выхода на широкий коктебельский пляж. Но мне больше запомнилось чувство полного счастья, отражение которого осталось

66. на лице у Лили в этом кадре. Теперь в Москве я люблю подолгу на него смотреть и перечитывать заклинание Волошина к жене, звучащее как завещание.

67. Весь мир таков, каким он создан нами.
Достаточно сказать себе, что это
Совсем легко, и ты без напряженья
Создашь миры и с места сдвинешь горы.
Устав за день здоровым утомленьем
Ты к вечеру заснешь без сновидений
Глубоким сном до самого утра.
И сон сотрет вчерашние тревоги
И восстановит равновесье сил.

68. И будет радостно и бодро, как бывало
Лишь в юности, когда ты просыпалась
Весенним утром от избытка счастья.
Вокруг твои любимые друзья,
Любимый дом, любимые предметы,
Журчит волна, вдали синеют горы...
Все, что тебя недавно волновало,
Будило гнев, рождало опасенья,
Все наважденья, страхи и обиды
Скользят как тени в зеркале души,
Глубинно, тишины не нарушая.

69. Будь благодарной, мудрой и смиренной.
Люби в себе и взлеты, и паденья,
Люби приливы и отливы счастья,
Людей и жизнь во всем многообразьи.
Раскрой глаза и жадно пей от вод
Стихийной жизни - радостной и вечной!

70. Маленькая группа поднимается по расхоженной дороге. Не спеша, вглядываясь в каждый поворот ландшафта, узнавая его по Волошинским картинам. Повидав Азию и Европу, но не прилепившись к ним, он отдал душу и большую часть жизни

71. "своему Коктебелю". Со щемящим сердцем думаем о его последних годах, когда он бродил по этим дорогам одиноким странствующим поэтом и философом, непонятный и презираемый послереволюционным поколением, порождая легенды о неисправимом чудаке.

72. Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель.
По нагорьям терн узорный и кустарники в серебре.

73. Припаду я к острым щебням, к серым срывам размытых гор,

74. Причащусь я горькой соли задыхающихся волн.
Обовью я чебром, мятой и полынью седой чело.

75. Здравствуй ты, в весне распятый
Мой торжественный Коктебель.

76. Здесь он пережил огневые годы гражданской войны, причину и следствия которой понимал глубже многих. Эти годы перевернули его сердце, сделали его стихи яростнее, проще и мудрее. Послереволюционная поэзия Волошина - я уверена - это будущая история и классика. Послушайте хотя бы один стих.

77. Терминология
"Брали на мушку", "Ставили к стенке",
"Списывали в расход".
Так изменялись из года в год
Речи и быта оттенки.
"Хлопнуть", "угробить", "отправить на шлепку",
"К Духонину в штаб", "разменять".
Проще и хлеще нельзя передать
Нашу кровавую трепку.
Правду выпытывали из-под ногтей,
В шею вставляя фугасы,
"Шили погоны", "кроили лампасы",
"Делали однорогих чертей".

78. Сколько понадобилось лжи
В эти проклятые годы,
Чтоб разъярить и поднять на ножи
Армии, классы, народы.
Всем нам стоять на последней черте,
Всем нам валяться на вшивой подстилке,
Всем быть распластанным с пулей в затылке
И со штыком в животе.

79. Жертвенная готовность к мукам и смерти сделали чудо: поэт, писавший такие стихи, оставался на свободе до своей естественной смерти в 32 году. Его могила, как он и завещал, находится на противоположной стороне залива, на горе, с которой гимназист Макс, возвращаясь из Феодосии, оглядывал свой Коктебель.

80. Волошинская могила - последний вклад поэта в одухотворение этого края. Здесь мы поняли проникновенное его признание: "Творит не воля, а воображенье. Весь мир таков, каким он создан нами". Волошин создал удивительный Коктебель на долгую память о себе нам и нашим потомкам. В центре Коктебеля его дом, справа профиль на Карадаге, слева могила, а в душе и мыслях - его стихи.

81. Я вновь пришел, к твоим ногам сложить дары моей печали,
Бродить по звонким берегам и вопрошать морские дали.
Все так же пуст Эвксинский понт.
И так же рдян закат суровый.
И виден тот же горизонт,
Текучий, гулкий и лиловый.

82. Boт мы подошли к западной, отвесной стороне Карадага, с его заповедными бухтами и знаменитыми надводными скалами Льва, Золотых ворот, Разбойника. Здесь самые живописные и грозные места Карадага.

83-84. Начинаем спуск.

85. Преградой волнам и ветрам / Стена размытого вулкана,
Как воздымающийся храм / Встает из сизого тумана.

86. По зыбям меркнущих равнин / Томимый неземною дрожью,
Направь ладью к ее подножью / Пустынным вечером, один.

87. И над живыми зеркалами / Возникнет темная гора,
Как разметавшееся пламя / Окаменелого костра.

88. Из недр извержены порывом / Трагическим и горделивым
Взметнулись вихри древних сил:/ Так в буре складок, в свисте крыл,
В водоворотах снов и бреда, / Прорвавшись сквозь упор веков,
Клубится мрамор всех ветров - / Самофракийская победа.

89.Над черно-золотым стеклом / Струистым бередя веслом
Узоры зыбкого молчанья, / Беззвучно оплыви кругом
Сторожевые изваянья.

90. Войди под стрельчатый намет / И пусть душа твоя поймет
Безвыходность слепых усилий / Титанов, скованных в гробу,
И бред распятых шестикрылий / Окаменелых Керубу.

91. Спустись в базальтовые гроты, / Вглядись в провалы и пустоты,
Похожие на вход в Аид. / Прислушайся, как шелестит
В них голос моря безысходный, / Чем плач теней... И над кормой
Склонись тревожный и немой / Перед богами преисподней.

92. Потом плыви скорее прочь. Ты завтра вспомнишь только ночь,
Столпы базальтовых гигантов, / Однообразный голос вод
И радугами бриллиантов / Переливающийся свод.

93. Открывшиеся бухты были интимней и безлюдней, чем сердоликовые, и отдых

94. продолжительнее и полнее. Резвиться нам, не нарезвиться, не насмотреться, не накупаться, по скалам не налазиться.

95. С кем лучше сравнить себя в те часы? С рыбами? С козлами? С детьми, играющими в древних греков?

96-97. Мы как будто специально впадаем в детство свое и человечества, настраивая себя на античную волну, ища в разводах моря эликсир молодости, секреты греческой мудрости.

98. А на другом конце таврической земли лежат развалины Херсонеса - главной эллинской колонии в Крыму. И в этот синий и счастливый коктебельский день слиянья с морем Греции чудесной мы молим бога об одном: дай нам столь же радостно и солнечно увидеть Херсонес.

99. И бог нам предоставил это счастье через неделю. Море Херсонеса салютовало нам прибоем.

100. Как будто говорило: ну, я вам потрафило, а теперь не упускайте случай! И мы не упускали, почти весь день бродили по Херсонесу, не жалея пленки.

101. ХерсонесЗа 18 веков своей истории город сильно изменился:

102. От большого демократического государства до

103. провинциального центра Византийской империи. Большинство развалин относят к византийским временам. И все же Херсонес всегда был и оставался

104. греческим городом. Именно греческий Херсонес волнует нас.

105. Первые восемь веков, начиная с 5-го века до нашей эры, Херсонес был независим. Демократические традиции, воспитание граждан - доблестных воинов - и прочные крепостные стены обеспечили ему столь долгую свободу.

106. Перед этими стенами и этими умелыми и доблестными воинами остановились даже гуннские полчища Аттилы. Но когда город потерял свою свободу, поддался Риму и Византии,

107. он стал Корсунью, ожирел и переродился. Тогда Генуя подорвала его экономически, а татары - физически.

108. Несколько часов мы провели в Херсонесском музее, впитывая его информацию, без которой живые впечатления рассыпаются, как без скелета.

109. Так чем же был Херсонес и кем были его граждане? Всего 20 тысяч: половина - рабы, половина - свободные: ремесленники, моряки, земледельцы, рыбаки и воины и прочие. Богатые и бедные, культурные и неграмотные, благородные и плебеи, художники и дельцы. Обычный состав обычной демократической республики.

110. Под стеклом макет жилого дома состоятельного херсонесца.. Два этажа, закрытый двор с колодцем и кладовыми, 15 жилых комнат со стенными фресками - всего 620 кв.метров для семьи и рабов. У рядового же херсонесца и бедняков комнат в доме не более 5.

111. В натуре, конечно, эти здания не сохранились. Их приходится дорисовывать, ставя на сохранившиеся фундаменты сохранившиеся колонны.

112. Можно себе представить, какую яростную зависть вызывала роскошь и красота херсонесских зданий, ухоженность и спортивность херсонесцев, их благородство и культура у окружающих варварских народов.

113. Античный Херсонес был торговым и мореходным городом. Его суда бороздили Средиземное море, весь тогдашний мир.

114. Город работал и обеспечивал себя сам. Каждому полноправному гражданину города выделялся бесплатно клер на 26 га под сады, поля и виноградники - твори, выдумывай, пробуй. С помощью рабов, конечно, заменявших тогда всю технику.

115. Другое важное занятие херсонесцев - рыба. Засолкой рыбы в доныне сохранившихся цистернах на десятки тонн был славен Херсонес.

116. И, конечно, все прочие ремесла: гончарные, кузнечные, литейные, оружейные, галантерейные, камнерезные, строительные и пр. и пр. Нет, не бездельниками были жители свободного Херсонеса, не паразитами на рабских шеях.

117. До наших дней дошли произведения их искусных рук. Да и не могло существовать многие века государство из бездельников и неучей.

118. Высшей властью Херсонеса, как и во всей Элладе, было народное собрание, естественный парламент, выбиравший исполнительный совет и председателя, а также отдельные коллегии: стратегов-военачальников, судей-номофилаков, гимнасиархов-тренеров, агараномов-надзирателей за рынками, жрецов - басилевсов и др. Херсонесский парламент не был стихийным, как в нашем Новгороде, - это была древняя, из глубины веков выработанная консервативная традиция демократически слаженного быта, которую и передали греки в наследство нам и всей Европе неотделимо от своей культуры.

119. Центральный документ конституции Херсонеса: стела с гражданской присягой херсонесцев. "Клянусь Зевсом, Геей, Гелиосом, Девою, богами и богинями олимпийскими, героями... Я буду единомышленен о спасении и свободе государства и граждан и не предам Херсонеса, ничего никому, ни эллину, ни варвару, но буду оберегать это все для херсонесского народа. Я не буду ниспровергать демократического строя, не дозволю этого, не утаю этого, но доведу до сведения государственных должностных лиц. Я буду служить народу и советовать ему наилучшее и наиболее справедливое для государства и граждан. Я не буду замышлять никакого несправедливого дела против кого-либо из граждан и не дозволю этого и не утаю, но доведу до сведения и на суде подам голос по законам.

120. Зевс, Гея, Гелиос, Дева, божества Олимпийские! Пребывающие во всем этом, да будет благо мне самому и потомству и тому, что мне принадлежит, а если отступлю, то пусть ни земля, ни море не приносят мне плода, пусть женщины не разрешаются от бремени благополучно!

121. Вот так мы и бродили по Херсонесским берегам и улицам, среди античных построек и в музейных залах, слушали вечный голос моря - Понта Эвксинского и обдумывали увиденное.

122. Но безнадежно - здесь, в Херсонесе, в Крыму, лопата познания копает слишком глубоко, чтоб можно изложить увиденное словами.

123. В Херсонесе веками была жива культура, привившаяся потом у нас в России, но, искаженная сперва восточным византийским православием, затем китайскими ветрами, примчавшимися с конницей Батыя.

124. Дерево демократических традиций пышно расцвело лишь в Западной Европе, и поныне плодоносит. И все же мы тоже - дети Херсонеса. И наша ветвь культуры расцветет, нальется неудержимой силой.

125. Херсонес - многоплановый город: снизу античный, сверху православный. В таком переплетении надо разбираться, как, впрочем, нужно разбираться и в истоках нашей собственной российской культуры: что из чего, откуда, почему? Пример: на месте руин большого христианского храма раньше были скамьи античного театра.

126. Это удивительно! Храм первых веков от Рождества Христова, когда прихожанам наряду с крестом был ведом и знак рыбы - символ самого раннего, еще потайного, гонимого христианского учения.

127. И, оказывается, такие первые храмы сами выросли из камней поверженной античной культуры, не исключая, конечно, и греческого театра. Благороден и благодарен труд археологов-историков, копателей могил. Они дают сознание истории, дают возможность причаститься к великому и вечному человечеству, как к божеству.

128. Они дают возможность погладить скамьи-камни и лично посидеть на первых античных представлениях, соприкоснуться кожей с вечно живым истоком души и мысли,

129. представить живо и зримо Ифигению в Тавриде, Прометея, добывающего огонь, Геракла, обуздывающего Цербера и добывающего золотые яблоки из Сада Гесперид. Мы не знаем, почему Геракл восхищает и нас, почему так жива нить понимания между нами и зрителями древнего херсонесского театра.

130. Эпитафия на стеле Ксанфа

Ксанф, сын Лагорина, прощай...
Был утешеньем отца, Родины юной красой,
Сведущим в таинствах муз, безупречным среди сонма сограждан,
В битве за родину был он завистливым сгублен Ареем,
Сирым родителям слез горький оставил дар.
О если больше Плутону, чем вам, достаются на радость дети,
Зачем вы в родах мучитесь, жены, тогда?

131. Мы не спрашиваем, почему нас так сильно трогают древние восторги и древняя печаль. Это кажется понятным и естественным. А на самом деле достойно удивления. Когда еще в прошлом веке Горький сказал о Херсонесе: "В сущности, все эти изваяния из мрамора просты, и именно поэтому они так красивы", он был прав. Добавим лишь, что корни той простоты и цельности в чести и достоинстве свободных граждан, в самых людях.

132. Этот портрет молодого херсонесца, написанный восковыми красками на камне, считается единственным образцом такого класса, он достался нам от IV века. Ценители говорят: непринужденность, простота и спокойствие взгляда с большой силой передают глубокую сосредоточенность мысли Этот обобщенный образ херсонесца захватывает своей глубокой одухотворенностью. И они правы. Из глубины веков смотрит наш современник, и смотрит в будущее свободных радостных людей, наше будущее.

133. К вечеру мы здесь купались, питались заходящим солнцем, по коктебельской привычке вглядывались в камни и черепки херсонесского прибоя.

134. Берег в Херсонесе скальный, изрезанный, с темными и таинственными водными ямами.

133. А вот находка - кусок старой глиняной посудины, наверное, с гомеровских времен.

136. Блестит в воде. Конечно, это горло от античной амфоры - несомненно!!!

137. Но не будем спрашивать специалистов. Может, я держу в руках остатки украинского горшка, невесть каким путем сюда попавшего. На его стенках - морская соль, ракушки. Но он, несомненно, родственник тех первых образцов, что здесь производили гончары Херсонеса. Сейчас этот херсонесец лежит у нас на книжной полке как память.

138. Однако... вернемся снова в Коктебель, к бухтам Карадага, где мы мечтали о солнце и Херсонесе.

139. Домой, к Волошинскому дому, мы возвращались через верхнее плоскогорье Карадага, как бы осуществляя предсказание.

И будут огоньками роз цвести шиповники, алея,
И под ногами млеть откос лиловым запахом шалфея.
И в глубине мерцать залив, чешуйным блеском хлябей сонных
В седой оправе пенных грив, и в рыжей раме гор сожженных.
И ты с приподнятой рукой, не отрывая взгляд от взморья,
Пойдешь вечернею тропой с молитвенного плоскогорья...
Минуешь овчий наш овраг... тебя проводят до ограды
Коров задумчивые взгляды и грустные глаза собак.
Крылом зубчатым вырастая, коснется моря тень вершин,
И ты изникнешь, млея, тая, в полынном сумраке долин.

140. Последние коктебельские впечатления - посещение дома Волошина. Дом, как и весь Коктебель, необычайно слит с обликом Волошина. Вместе с ним он рос, достраивался. К обычному дачному дому поэт пристроил мастерскую, как будто церковную абсиду, и второй этаж с террасой на крыше.

141. Водил по дому и показывал рыжебородый парень, влюбленный в поэта и занятый одной мыслью - издать стихи Волошина, что так же трудно в наше время, как трудно нам, потомкам, перенести простой и благородный взгляд херсонесца из глубины веков.

142. Кадры внутренней обстановки дома и мастерской, книг и картин оказались неудачными. Но я не могу без них обойтись при чтении одного из самых итоговых стихов "Дом поэта".В будущем надеюсь их заменить, а сейчас - слушайте.

143.Дверь отперта. Переступи порог.
Мой дом раскрыт навстречу всех дорог.
В прохладных кельях, беленых известкой,/Вздыхает ветр, живет глухой раскат
Волны, взмывающей на берег плоский,/И вольный дух, и жесткий треск цикад.

144.А за окном расплавленное море / Горит парчой в лазоревом просторе.
Окрестные холмы вызорены/ Колючим солнцем. Серебро полыни
На шиферных окалинах пустыни / Торчит вихром косматой седины.

145.Здесь стык хребтов Кавказа и Балкан,
И побережьям этих скудных стран
Великий пафос лирики завещан / С первоначальных дней, когда вулкан
Метал огонь из недр глубинных трещин/ И дымный факел в небе потрясал.

146.Вон там - за профилем прибрежных скал,/ Запечатлевшим некое подобье -
(Мой лоб, мой нос, ощечье и подлобье),

147.Как рухнувший готический собор, / Торчащий непокорными зубцами,
Как сказочный базальтовый костер, / Широко вздувший каменное пламя,
Из сизой мглы, над морем вдалеке / Встает стена... Но сказ о Карадаге.

148. Не выцветить ни кистью на бумаге, / Не высловить на скудном языке.
Я много видел. Дивам мирозданья / Картинами и словом отдал дань...
Но грудь узка для этого дыханья, / Для этих слов тесна моя гортань.

149 Заклепаны клокочущие пасти./ В остывших недрах мрак и тишина.
Но спазмами и судорогой страсти / Здесь вся земля от века сведена.
И та же страсть, и тот же мрачный гений/В борьбе племен и смене поколений.

150. Доселе грезят берега мои / Смоленые ахайские ладьи,
И мертвых кличет голос Одиссея, / И Киммерийская глухая мгла
На всех путях и далях залегла, / Провалами беспамятства чернея.

151 Наносы рек на сажень глубины Насыщены камнями, черепками,
Могильниками, пеплом, костяками / В одно русло дождями сметены
И грубые обжиги неолита, / И скорлупа милетских тонких ваз,
И позвонки каких-то пришлых рас, /Чей облик стерт, а имя позабыто.

152.Сарматский меч и Скифская стрела, /Ольвинский герб, слезница из стекла,
Татарский глет, зеленовато-бусый, / Cоседствуют с Венецианской бусой.

153.А в кладке стен кордонного поста / Среди булыжников оцепенели
Узорная турецкая плита / И угол Византийской капители.

154.Каких последов в этой почве нет / Для археолога и нумизмата,
От римских блях и эллинских монет / До пуговицы русского солдата!

155.Здесь, в этих складках моря и земли
Людских культур не просыхала плесень
Простор столетий был для жизни тесен,/Покамест мы - Россия - не пришли.

156.За полтораста лет - с Екатерины -/Мы вытоптали мусульманский рай,
Свели леса, размыкали руины, / Расхитили и разорили край.
Осиротелые зияют сакли, / По скатам выкорчеваны сады.
Народ ушел. Источники иссякли. /Нет в море рыб. В фонтанах нет воды.

157 Но скорбный лик оцепенелой маски/ Идет к холмам Гомеровой страны
И патетически обнажены / Ее хребты, и мускулы, и связки.

158.Но тени тех, кого здесь звал Улисс,/Опять вином и кровью напились
В недавние трагические годы.//Усобица и голод, и война,
Крестя мечом и пламенем народы, /Весь древний Ужас подняли со дна.

159.В те дни мой дом - слепой и запустелый -
Хранил права убежища, как храм,
И растворялся только беглецам, /Скрывавшимся от петли и расстрела.
И красный вождь, и белый офицер -/Фанатики непримиримых вер -
Искали здесь, под кровлею поэта, /Убежища, защиты и совета.

160.Я ж делал все, чтоб братьям помешать
Себя - губить, друг друга - истреблять.
И сам читал - в одном столбце с другими -
В кровавых списках собственное имя.
Но в эти дни доносов и тревог / Счастливый жребий дом мой не оставил:
Ни власть не отняла, ни враг не сжег,/Не предал друг, грабитель не ограбил.

161.Утихла буря. Догорел пожар./ Я принял жизнь и этот дом, как дар
Нечаянный, мне вверенный судьбою,/ Как знак, что я усыновлен землею.
Всей грудью к морю, прямо на восток /Обращена, как церковь, мастерская,
И снова человеческий поток / Сквозь дверь ее течет, не иссякая.

162.Войди, мой гость: стряхни житейский прах
И плесень дум у моего порога...
Со дна веков тебя приветит строго / Oгромный лик царицы Таиах.
Мой кров убог. И времена - суровы.

163.Но полки книг возносятся стеной.
Тут по ночам беседуют со мной
Историки, поэты, богословы./ И здесь их голос, властный, как орган,
Глухую речь и самый тихий шепот / Не заглушит ни южный ураган,

164.Ни грохот волн, ни Понта мрачный ропот.
Мои ж уста давно замкнуты... Пусть! / Почетней быть твердимым наизусть
И списываться тайно и украдкой, / При жизни быть не книгой, а тетрадкой.
И ты, и я - мы все имели честь./ "Мир посетить в минуты роковые"
И стать грустней и зорче, чем мы есть.

165.Я не изгой, а пасынок России./ Я в эти дни немой ее укор.
Я сам избрал пустынный сей затвор / Землею добровольного изгнанья,
Чтоб годы лжи, падений и разрух / В уединеньи выплавить свой дух
И выстрадать великое познанье.

166.Пойми простой урок моей земли:/ Как Греция и Генуя прошли,
Так минет все - Европа и Россия. / Гражданских смут горючая стихия
Развеется... Расставит новый век / В житейских заводях иные мрежи...

167.Ветшают дни, проходит человек,/ Но небо и земля - извечно те же.

168.Поэтому живи текущим днем.,/ Благослови свой синий окоем.
Будь прост, как ветр, неистощим, как море,/И памятью насыщен, как земля.
Люби далекий парус корабля / И песню волн, шумящих на просторе.
Весь трепет жизни всех веков и рас/ Живет в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас.