Д/ф «Армения -69г.»

1. Армения

2.Сентябрь, 1969 г.

3-5. Севан

6-9.Айоцдзор

10. Зангезур

11, 12.Татев

13. Хндзореск

14. И все же мы устали от дорог и быстрой смены памятников."Объект тысяча семьсот первый!" - провозглашает наш командор, и участники похода медленно бредут к объекту, понуждаемые железной уздой собственных претензий.

15. Лиля на короткое время проникалась духом истории, перенося себя вглубь веков. Ее любовь к познанию не боится наших насмешек и каждый раз выходит победителем из столкновения с нами - скептиками и маловерами.

16. Люба больше скользит по внешним обводам объекта, помогая самой собою оценить его красоту и соразмерность.

17. Ну, а трое парней вытаскивают свои 5 аппаратов и тратят очередные десятки кадров. Через полчаса - все! Готово... Исщелкавшиеся фотолюбители собираются скопом и, вырвав из мечтательности просто любителя, тащатся снова к шоссе,

18. где по мановению Лениной руки останавливается любая грузовая машина и превращается в быструю и бесплатную попутку к очередному объекту "тыща семьсот второму".

19. Армения - открытый музейАрмения калейдоскопом проносилась перед нашими глазами, утомляя тело и возбуждая зрение.Ну, а душу? Исчезла ли городская заторможенность и скепсис? Была ли радость узнавания нового и прекрасного? А проще говоря - было ли нам хорошо и интересно? Вот это мы сейчас попытаемся рассказать. И начнем, конечно, с главной красоты Армении -

19а. с Севана.

20. Шоссе Тбилиси-Ереван, взметнувшись на Семеновском перевале, сразу же распахнуло перед нами темную синь армянского моря.

20а. За голубым простором океана /Я грежу и тоскую об одном,
О синей чаше ясного Севана /С армянским древним сказочным вином.

20б,20в.Люблю Севан любовью неизменной.
Когда во дни творения вселенной
Моря от гор Кавказа отошли, -
Севан остался нам в лазурной чаше.
И озеро я не сменяю наше
На все моря великие земли.

21. К Севанскому монастырю мы подошли вечером, когда тени гор уже темнили окраины моря. И мы торопились обогнать солнце.

22. Сегодня монастырский остров сделался полуостровом с пологими пляжами и домами отдыха и потерял пустынность и суровость, и потерял соответствие старым легендам.

23. Монастырь на острове был убежищем в дни нашествий. Но от Тамерлана не спасла бы и севанская вода. Только чудо.

24. До смерти перепугался Тамерлан, увидев,
Как посуху шел, по синей воде
Босой, в клобуке, псалмы бормоча,
Игумен скита, святитель Оган,

24а.Так испугался, что согласился народ отпустить,
Кого этот храм в пределы вместит.

25.И пленники шли волна за волной,
Скрываясь в тиши за белой стеной,
Валили валом в скитские врата.
Их счетом не счесть, а церковь пуста".
Куда же исчез плененный народ?

26. Усердно молясь Подателю сил,
Их всех в голубей Оган превратил
И выпустил их на волю в окно.
И голуби ввысь умчались давно.

27. Но близкое знакомство с монастырскими легендами нам предстоит завтра утром,

28. а сейчас мы спешим обнять Жилина. Наконец-то, он нас догнал, наконец-то, возглавит наш поход по сияющим просторам Армении навстречу страшному "Хндзореску".

29. Только тот восторг встречи, беззаветный энтузиазм сорвавшегося с цепи в отпуск лейтенанта, заставил его вскарабкаться на тысячелетнюю крышу и кричать на всю округу:

29а. "Долой военную хунту Подгородецкого!", упиваясь ответными криками снизу: "Да здравствует законная монархия Жилина!"

30. Анатолий Семенович Жилин! Родился, учился, учится, вступал, поступал, выбывал, работал, а сегодня служит.

31. Однако, необыкновенное сочетание таких качеств, как неуклонность в достижении цели и умение аккуратно вести счет денег; внимание к чужой психике и умение вовремя через нее переступить, а главное - выносливая терпеливость, с которой он несет крест общественных хлопот, - естественно, произвели из него туристского руководителя,

32. окруженного нашей всеобщей верой и любовью и даже в стране Хндзореска.

33.Утро на Севане
Ты помнишь ли Севан, хрустальный дом,
Высокогорную лазурную купель,

34.Где, как русалка в царстве водяном,
Живет армянская волшебная форель.

35, 36.

37. Сиунна - по-урартийски - "страна озерная". Здесь много остатков от урартийских времен - камни, крепости, надписи, могилы. Но еще больше здесь памятников и самих армян. Намогильные плиты... как страницы, на которых записана история Армении.

37а. А потом мы ездили и ходили по глиняным и песчаным берегам колыбели армянского народа.

37б. Здесь 3 тыс. лет назад господствовали урартийцы - предки армян. Ученые находят остатки крепостей, камни с клинописью, глиняные таблички.

38.Лазурь да глина, глина да лазурь!
Чего тебе еще?! Скорей глаза сощурь,
Как близорукий маг над перстнем бирюзовым,
Над книгой звонких глин, над книжною землей.

39. Но еще больше здесь памятников от самих армян.

40.Норадуз

41. "Что-то в этом есть" - сказали ребята после часового блуждания среди хачкаров и намогильных плит.

Словом "что-то" каждый выразил свои сложные неосознанные, как в недопроявленном снимке, ощущения. Допроявить ощущения, превратить их в чувства и мысли дело нелегкое, требующее напряжения и времени.

42. В стремительном ритме наших поездок времени хватает только на то, чтобы охватить "объект" зрением, чувствами и уложить в ячейку памяти. А уже дома, рассматривая диапозитив, воскресить наиболее острые тогдашние ощущения, облечь их в слова, как бы переводя из смутного призрака в материальный гипс.

43. Кладбище Норадуз совсем не тянет мертвостью, смертью, оно благоухает временем, вечностью! Каждый район камней имеет свое время, свой век, свою эпоху и потому свой облик. Каменные стены и плиты, хачкары, вросшие в землю, и хачкары на постаментах; рисунок простой и сложный, примитивно-языческий, или изощренно-христианский.

44. Вырезая фигуры умерших на камне, или,

45. как сегодня, - вырубая их из камня, оставшиеся на земле как бы предлагают им жить вечно, жить с друзьями и видеть мир живых.

46. А в этом уголке все предусмотрено для частых дружеских встреч - даже столик и сейф с вином.

47. Изображения пастухов, стрелков из лука сменились сегодня - автомобилями, ракетами и ружьями.

48. Ножницы на могильном камне портнихи нашего времени и кувалда кузнеца, умершего 13 веков назад - могла ли такая традиция сохранится у народа, не уважающего превыше всего предков - и, главное - их труд?

49. Дивясь роскоши хачкаров,

49а. радуясь, когда удавалось понять рисунок могильных плит, мы и не заметили, как созрело наше удивление перед армянским народом, перед этой необычной культурой, сделавшей деревенское кладбище гимном жизни и труда, превратившей самую смерть в свою противоположность.

50. Вот в чем секрет бесстрашия армян перед смертью. Они, видно, знают, что останутся лично бессмертными здесь на земле, в камне.

51. И, может, интуитивное понимание этого факта и выразило наше тогдашнее восклицание: "В этом что-то есть!"

52. Философские камни лежат на берегу Севана!

53. На мысе Норадуза мы в последний раз купались в Армянском море. На Гегамских горах уже выпал первый снег и дул холодный ветер. Но Севан был теплым, и мы неслыханно наслаждались синей ласковой волной. Такая роскошь не часто выпадает в нашей жизни.

53а, 54.

55.На берегу Севана я стою, /Живой стихии голос узнаю,
И долго, радостный и молчаливый, /Гляжу я на взбегающие гривы.

55а.Пусть умереть в свой срок мне суждено./Но вечным пусть останется оно -
Играющее шумно на просторе /Севанское лазоревое море.

56б.

57. Утром, после мягкой ночевки под звездным небом, мы покидали севанское плоскогорье.

58. Камо

59. Мартуни

60. До свидания, Севан

61. Наша машина постепенно поднималась к Айодзорскому перевалу, пересекая пастбища севанских степей и пшеничные поля с их осенней страдой.

61а. В горах миролюбивый жил народ,
Земле библейской мир и свет несущий,
Он камню душу отдавал и пот
И выжимал из камня хлеб насущный.

62. Геганские хребты радушны и покаты,
В некошеной траве играют табуны,
А по ночам звенят наперебой цикады,
И матова полынь от пыли и луны.

63. АйоцдзорОтгороженный со всех сторон разноцветными хребтами, пропиленными глубокими реками, открытый лишь к Югу, Айоцдзор каменист и жарок. Здесь нет пшеницы и сочных пастбищ, зато вкусен виноград и роскошны персики.

64. Здесь, на перевале, нас угощал очередной гид-шофер арбузами, лавашом и водкой, и жадно ловил слова нашего восхищения страной.

65. Потом водил к недавно реставрированному Караван-сараю 14 века, долго и уважительно стоял перед входом.

66. И только внутри, в полусвете от верхнего ордика, вел бесконечные рассказы о том, как здесь на перевале спасались люди и совсем давно, и не так давно - от турок, как защищала здесь детей и женщин горстка мужчин от тысяч врагов, и про внутренний колодец, и много других восторженных

67. историй, делающих этот древний каменный Сарай каким-то одухотворенным свидетелем героической жизни.

68. Взойди на крутые седые хребты,
Величием предков проникнешься ты.
В высокое синее небо вглядись,
Спокойствием предков овеяна высь.

69.Кипит и бушует в долине поток,

Той ярости, что, раскалясь добела,

Очаг негасимый для нас сберегла.

70. Бесконечные ленты армянских дорог. Они ведут нас вглубь Армении - любимой страны Брюсова и Мандельштама. Для нас эти поэты были как открыватели неизвестной страны. Первый - своими переводами поэтов древней книжной земли, второй - своим гениальным чутьем, что нашептало великому поэту стихи Армянского цикла.

71. Вспоминая Мандельштама

72.Ах, Эривань, Эривань! Или птица тебя рисовала,
Или раскрашивал лев, как дитя, из цветного пенала.

73. Ты красок себе пожелала,/И выхватил лапой своей
Рисующий лев из пенала/С полдюжины карандашей.
Страна москательных пожаров/И мертвых гончарных равнин,
Ты рыжебородых сардаров/Терпела средь камней и глин.

75,76. И снова нас подкидывает очередная попутная машина,

77. и снова Жилин становится командором автопробега, злобствуя на страну, где трудно сделать шаг, чтобы не попасть на автотранспорт.

78. И снова очередные добровольные гиды заливают про крепости и винограды, заработки и армянок, монастыри и нарзанные ванны.

79. Нарзанные ванны

80, 80а.

81. И почему-то мне утро армянское снится.
Думал - возьму, посмотрю, как живет в Ереване синица,
Как нагибается булочник, с хлебом играющий в жмурки,

82. Из очага вынимает лавишные влажные шкурки.

83.Какая роскошь в нищенском селенье,

84.Волосяная музыка воды!
Что это? Пряжа? Звук? Предупрежденье?
Чур-чур меня! Далеко ль до беды!

85. И в лабиринте влажного распева
Такая душная стрекочет мгла,
Как будто в гости водяная дева
К часовщику подземному пришла.

86.Водопад Шаки, 29м

87. Ночевали мы высоко над дорогой, на полпути к развалинам Танаатванка, в персиковом саду,

88. в гостях у садовода Мкртыча Мкртычяна. Это он разбил и вырастил сад, сам, собственными руками, и сам же работает и охраняет его вдали от колхозного начальства.

89. Встреча с этим колхозником, таким необыкновенно милым и мудрым человеком, напрочь развеяла у нас все басни об армянах - поголовных ловкачах и проходимцах, все невежественные выдумки о трудолюбивом народе. "Кушайте, ребята, пожалуйста". И он нес и нес нам молоко, лаваши, помидоры, сыр. Смотрел на наши с аппетитом жующие физиономии и тихо радовался, вызывая у нас ответное тепло и благодарность. Ведь как точно подметил Ованес Туманян, сказав, что как часто вражда и ненависть возникают из непонимания, недоразумения. Все доброе может обнаружиться только при добром, любовном отношении.

90. Скала. Она совсем гола,/Ни землинки на розовом камне.
Но мужик, горбоносей орла, /Тянет собственными руками

91.Лозу из камня. /Это - Армения!

92. Я был. Я видел. Я слышал речь.
Ни с чем не схожий клекот, ропот./Я слышал горных обвалов топот.
И я всегда буду беречь/На дне души /Эту Армению.

93. Танаатванк - 1279 г.

93а-93б. Его еще называют "черным монастырем" из-за темно-синих базальтовых стен; черным пятном выделяется он на фоне рыжих гор.

94,95. У памятника старины седой
С опущенной стою я головой.

96. Пускай в осколки купол разобьется,
Алмаз всегда алмазом остается.

97,98. Камни бывают разные,/Красные, обожженные,
Смутные, сизо-синие./Камни бывают добрые,
Властные и бессильные./Камни бывают тихие,
Словно плита могильная.

99. Рыжие, изначальные/Камни здесь пахнут древностью
И укоряют путника/В суетности и бренности.

100,101.Священное дерево

102, 103 Зангезур

104. Ночь Зангезура сердце мне тревожит.
Торжественного света пелену
Раскинет млечный путь во всю длину
И до рассвета не сиять не может.

105. Да будет так, как я того хочу.
И друг ударит друга по плечу,
И свет звезды пронзит стекло стакана,
И старый Грин сойдет на братский пир,
И скажет нам, что изменился мир,
Что Зангезур получше Зурбагана.

106. Наконец-то мы добрались до Зангезура. Здесь, в высоких хребтах и глубоких ущельях

107. пройдет наш пешеходный маршрут. Но до него еще не близко.

108. "В центре Зангезура лежит Горис. После Еревана - лучший город Армении, - говорил нам главный инженер какого-то строительного треста, хозяин очередной попутки. - Горис еще до революции строил немец, потому он такой красивый и удобный".

108а,108б. Однако, старый Горис был не менее впечатляющим.

109. Раньше люди жили в окружающих город скалах. Они выбивали в песчанике пещеры и выводили окна и двери ряд над рядом, как гигантские соты.

110-113.

114. Старый Горис почти разрушен и сведен временем в дочеловеческое время, зато в 12 км от него есть другой, более сохранившийся обширный пещерный город и называется он

115. Хндзореск

Это слово было для нас как заклинанье, пароль, символ армянской необычности и стимул дальнейшего движения.

116. И вот мы бродим по его покинутым переулкам.

117. Путь далекий, томленье и дрема./День - расплавленной бронзой.
Это солнечный яд и истома,/Это песня о солнце.

117а. То меня через тысячелетья/Кличут предки - вещие маги -
К солнцу, древней лестницей вслед им/Движусь, полный отваги.

117б. Закипают седые глубины /Заклинаний забытых.
Оживают глухие руины /Городов позабытых.

118-121.

122. Мы не сразу разгадали, почему пещеры, к которым сравнительно легко можно было подойти, могли служить надежным убежищем.

123. Все дело в том, что пещеры двухэтажные. В случае опасности семья поднималась на второй этаж по веревочной лестнице, лестница убиралась.

124. Враг не мог подняться по отвесной стене, зато защитники могли почти безнаказанно с ним расправляться. И только

125. в самое последнее время Хндзореск поверил в безопасность мира и перебрался на ровное верхнее плато, да и то не весь.

126. Хндзореску - тысяча лет, а может, и больше. Может, он стоит здесь от сотворения мира. Может, был всегда.

127. Но главное для нас открытие было то, что он живет и сейчас. Часть пещер занята под склады, сараи и даже под жилье,

128. что вызывало страшное любопытство.

129. Так одеваются только зангезурцы. Впрочем, не только в одежде, но и в обычаях, характере жилищ Зангезур самобытен.

130. Защищенный высоким Зангезурским хребтом с запада и юга, а нагорьем Карабахом с севера и востока, Зангезур долгие века мог сопротивляться азиатским нашествиям и сохранять полунезависимость. Cюник - так звали государство этих пещерных городов.

131. Орущих камней государство - Армения, Армения.
Хриплые горы к оружью зовущая - Армения, Армения.
К трубам серебряным вечно летящая - Армения, Армения
Солнца персидского деньги щедро раздаривающая -
Армения, Армения!

132. Старики, живущие здесь, не столь древние, чтобы помнить события прошлого, но они охотно рассказывают о том, что помнят: о прежней жизни Хндзореска, о полях за 15 км отсюда, о войнах, вплоть до последней.

133. Бродить по развалинам покинутых жилищ всегда грустно. Нас же отягощало увиденное в Армении, знание ее многострадальной истории и героической, почти безнадежной, обороны.

134. Армения - открытый музей, потому что полна развалин вроде Хндзореска, полна прошлой жизни, прошлых страданий и странствий. Вместить в себя этот груз тысячелетий и не взмолиться от душевной усталости невозможно.

136. Историки, я больше не хочу
Рассказов о погибших городах.
Смотреть совой зловещею на прах,
Историки, я больше не хочу.
Я радуюсь полдневному лучу
На ереванских розовых камнях.
Историки, я больше не хочу
Рассказов о погибших городах.

137. Но, преодолевая усталость, мы не теряли жадности и продолжали ездить и смотреть. Наша последняя остановка перед походом - Татевский монастырь. Очень опасная дорога! Страшно!

138. Склоны ущелья реки Воротана. 500-600-метровые.

139. "Чертов мост" через Воротан - одно из экзотических мест Армении. Грозная река стеснена многометровым каньоном,

140. стены которого мокнут нарзанами и шершавятся сталактитами солей.

141,142. В теплых нарзанных ваннах мы лечили ноги и слушали разговор реки с камнями.

143. Вверху парят могучие орлы,
Громадой крыльев воздух рассекая.

144. А Воротан в ущелье, полном мглы,
Гремит, из пасти пену извергая.

145. И с высоты, как снеговой обвал,
Сползают тучи, в бездне оседая,
Повиснув на зубцах отвесных скал,
Леса лиловой мглою заполняя.

145а. Воротан - главная река Зангезура, и понятно, что монастыри и старые города надо искать на ней.

146. Совсем недалеко от «Чертова моста» мы видели неизвестный монастырь. Яблоками из его одичавшего сада нас даже угощали.

147. А на плацу церквушка - древняя, разрушенная, одна из многих, стоит даже без памятной доски и следов туристов. И только свечки паломников говорят о святости места.

148, 149, 149а.Выше, в нескольких десятках километров по Воротану дремлет полуразрушенный Воротанаванк.

150. А еще выше - древний Сисиан, столица Сюника, со строгим княжеским храмом 6-го века,

151. устоявшим перед разрушительным временем.

152. И вот теперь мы поднимаемся на правый берег Воротана, к некогда крупнейшему средневековому университету страны - Татевскому монастырю.

153. Здесь под грушей, во дворе монастыря, мы ночевали, прямо между плитами, чтобы утром всласть насмотреться.

153а. Почему-то мы уже не испытывали привычной усталости экскурсантов. Мы все одинаково не скрывали своего восторга перед

154. великолепными останками цивилизации, достойной древней Греции и Рима. Воочию мы ощущали эту связь времен, эту живую почву древней Эллады, из которой выросло и

155. искусство средневековой Европы, и культура древней Армении.

156. Татев строили в X веке, в годы возникновения и развития княжества Сюник, и не только как величественный и пышный храм, но больше, - как город-крепость.

157. В дни войн он зрачками бойниц взирал.
Уступы оград росли все грозней.
Стоял монастырь - увесистый вал,
Гигантский оплот гонимых людей.

158. Поныне бессмертен стен полет,
Как в битве столетий копилась рать.
Стремится, как вихрь, качнув небосвод,
В ущелье слететь и врагов покарать.

159. И камни лежат в ущельях седых,
Как трупы врагов, холодным холмом,
Сраженные насмерть у ног твоих,
Мечом легендарным - предков мечом.

160. Как прадедов души снежно чисты.
Там голуби вьют миллионы гнезд.
Стоит монастырь, следит с высоты.
И вечности гул, и реянье звезд.

161. Монастырь простоял 12 веков и только 25 лет назад землетрясение разрушило большинство зданий.

162-165.

166. Здесь в самые тяжелые времена Татевский митрополит собирал лучших людей. Здесь шла интенсивная духовная жизнь, что помогло уберечь нацию от гибели.

167. Как неожиданно было видеть огромные залы и переходы татевских помещений после ставших уже привычными малых объемов армянских церквей. Совсем немного нужно воображения, чтобы увидеть, как повествует летопись, что в одном отделении обучал музыке, сладкозвучным мотивам первый учитель в этой области, а учились у него многие из всех стран и городов.

168. В другом отделении обучали живописи и ее видам.

169. В третьем - христианским сочинениям и светским и языческим наукам... Нет больше университета в Татеве.

170. Жизнь вместе с мыслью ушла отсюда. Тишина.

171. И только очень, очень тихо ведут свой рассказ камни тем, кто подойдет их послушать.

172. Когда Бог делил землю, то в конце деления обнаружил, что армянам ничего не осталось, кроме камней. И тогда в придачу Бог дал армянам ум.

173. Армяне смогли по-умному распорядиться камнями, сделав их друзьями, поверяя им думы и радости.

176. Печально, когда умирает родственник, но он был хорошим человеком, и весело водят хоровод девушки на могильном камне, радуясь, что, отмучившись на земле, он теперь в раю.

177. В старой Армении не было человека, который не знал бы Григория Просветителя, в пастушьем наряде, с посохом, бродившего по земле, внушая людям идеи христианства, еще в 4 веке. Привлекательные сами по себе, христианские идеи в делах сильных мира сего превращались в свою противоположность. И лишь простые люди сберегали в своих сердцах мир и добро христианской морали.

178. Я не уставала радоваться, находя эти бесхитростные кресты на стенах монастыря. Мне представлялся то старец; ушедший в свои мудрые мысли и очнувшийся возблагодарить Бога, вырезав ему крест;

179. то юноша, переполненный чувствами, лихорадочно вырезающий крест, прося Бога о помощи.

180. А в укромных уголках монастырских школ мне виделось, как неудачливые подростки, не выучившие уроки, царапают стыдливо малюсенькие крестики, прося о защите от наставника-учителя.

181. Из Татева мы уходили пешком и медленно, с каждым поворотом горной дороги, прощались. Ведь каждый понимал, что вряд ли кто-нибудь из нас приедет сюда снова и испытает снова всю гамму Татевских впечатлений.

182. Начало похода

183. Куда ты, горная тропа, ведешь меня?
В лиловом ущелье, где, звеня,
Под шум и грохот гроз,
Под ливнями в ночи,
Под белой молнией рождаются ручьи.

184-188, 188а. перевал через Бгомский хребет.

189. Хотел бы улететь я/В сиреневый простор,
Спуститься на рассвете /На пики синих гор.

190. На следующий день мы спускались в ущелье Каджарана. Внизу нас снова встречали

191. молочные фермы, сады, ангезурки, зангезурцы и старые крепости.

192. Развалины крепости Давид-Бека.

В 1722 г. Петр I после долгих просьб выступил, наконец, в защиту закавказского христианства. Грузины и армяне начали военные действия против турок. Но неожиданно Петр пересмотрел свои планы и, захватив персидское побережье Каспия, оставил своих союзников без помощи. Месть турок была ужасной, разгром и резня - катастрофической, и только Зангезур сумел выстоять против мусульманского моря, не идя с ними ни на какие соглашения. Их вождь Давид-Бек наголову разбил турок, а впоследствии добился признания независимости Зангезура-Сюника.

193. Позади нас остались десятки армянских городов, дороги и попутки, столовые и гостиницы, фотопозерство и фотолюбительство, но вместе с ними позади осталась и наша чужестранность в этих горах, позади осталась и наша скучающе-пренебрежительная усмешка в монастырских развалинах, и настороженность к людям, и недоверие к восторгам путеводителя.

История Армении уже вошла к нам в душу, и наш поход и горы Зангезура вдруг стали ее продолжением.

194. В скалах стали чудиться развалины крепости, в синих просторах - библейские тысячелетия, во встречных садоводах и чабанах -

195-197. древние мудрецы и поэты.

198. Подъем к Зангезурскому хребту. Уже близок вечер, и мы ищем место стоянки.

198а. На этой порядочной высоте, где рядом снег, и нет уже ни деревьев, ни кустов для костра.

199. Утро нового перевального дня. Солнце еще не добралось до нашей палатки, а мы уже спешим к перевалу рядом с самой высокой вершиной Зангезура и всего Закавказья.

200. Капудджух 3996 м

201-203.

204.Перевал

205. Здесь, на границе Армянского Зангезура с Азербайджанским Нахичеванем,

206. мы и попрощались со страной тысячелетий.