"Алтай - Чулышмания"

1. Алтай-1987. Северо-Восток

2. "Наша Чулышмания"

3. Страна теленгитов, телесов, телеутов

4. в алтайских стихах.

5. ...Кошев "Осень, Москва и Алтай"

Что-то дождь все бубнит меднолистным московским деревьям,

6. Бабье лето висит в золотой паутине двора.

7. А для женщин Алтая, как давно повелось по кочевьям,
Время скатывать войлок - кийис-дяй - это "лето ковра".
На осенних лугах сенокосу пора завершиться,
Звездный иней ночами привыкнет к остылой земле...

8. Торопливые козы, неспешное племя коровье
С летних пастбищ-яйлу, где пожухла трава дочерна,
Пробираются в дол - уж давно там готово зимовье:
Лето сложено в стоги, это значит, зима не страшна.

9. Вот сейчас бы домой - до конца сенокоса успел бы!-
Чтоб по лугу пройтись со звенящей, свистящей косой:
И старик у костра высоко и надтреснуто пел бы,
А звенел бы закат золотою своей полосой.

10. "Белые стоянки":
Далекий белый горизонт в подсветках зорных.
Там снег растет живым цветком на ветках черных.

11. Собирайся, память, в дальний путь, к родным кочевьям.
К стоянкам белым, на плато, к степным деревьям.
Хранится в сердце у малчи немая тайна.

12. Ее не вызнает ни враг, ни гость случайный.
А для других она - как твердь скалы недвижной.
Ее сказители зовут любовью к Жизни.

13. Молчат малчи. Молчанье их - снегов сиянье,
Скучает сердце вдалеке без их молчанья.
А их веселье - где еще найдешь такое?
Без их веселья нет в душе моей покоя?

14. Они богатство в сундуках не затаили.
Не для себя - для всей земли его скопили.

15. Пушистей свежего снежка, луны белее.
В кошаре овцы погляди, радушно блеют.
Придешь бывало к чабану, хвастлив, удачлив.
Он только глянет - и стоишь стекла прозрачней.
В его уме твой каждый шаг на жизнь помножен,
И все, что сбудется с тобой, он знает тоже...

17. Кошев Каран Дмитриевич, чьи стихи мы сейчас прочли, кончил московский институт и стал инженером. Он алтаец из племени теленгитов,

18. уроженец села Коо близ Телецкого озера, в котором мы побывали этим летом в сенокосную страду и потому понимаем его грусть: "Я в Москве, а дома нужно косить сено"...

19. Но, прежде чем начать рассказ, мне хочется сделать посвящение в благодарность Лиде Сулимовой. После горного похода она сняла

20. с нас заботу о возвращении домой детей и тем самым сделала подарок к серебряной свадьбе: возможность шестидневного путешествия вдвоем.

21. После прощания на акташской автостанции со своими, уехавшими мягким автобусом на Горно-Алтайск и Бийск, двинулись и мы на осмотр

22. поселка и его магазинов. Несмотря малую величину - это настоящий рудничный городок с множеством улиц, учреждений, двухэтажных рабочих

23. бараков и с громадной Советской площадью вокруг рудничного управления, называемого то уважительно - "Белый дом", то более

24. зло - "Пентагон". Подвыпивший местный рабочий быстро просветил нас, что здешний ртутный рудник единственный в Союзе. Что, конечно, ртуть опасна, но технологию блюдут, а все равно дохнут. Все дохнут - и мужики, и рыба. "Вот сейчас будете наверху проезжать

25. мертвые озера. Там и не купается никто. А кроме этого вот нижнего Акташа, есть еще и Акташ второй, и третий. Там тоже все соблюдается. И заработки хорошие, и пенсию дают рано, a все равно дохнут.

26. Нет, алтайцам там делать нечего, там только русским впору. Они ведь всю жизнь свою привычные, ведь водярой очищаются, а алтайцы от нее лишь дуреют..."

27. Бедюров "Баллада о подрезанных крыльях".

Мчались взмыленные кони. /Уносился ветер прочь.
В страшном топоте и стоне /Начиналась эта ночь.

28. в Акташ за водкой
У горняцкого поселка /Под названием Акташ
Мчались люди, как от волка, /Страх великий, дикий раж.
Полуслепы, полупьяны, /Лиц во тьме не разглядеть.
Лишь земля на топот рьяный /Отзывалась, словно медь.
А куда они летели - /Не беду ли отвести,

29. Иль спасти кого хотели? /Деньги, смятые в горсти...
Не тушить пожар бежали, /Не спасались от беды,
И коней своих загнали - /Ради огненной воды.

30. Что сказать? Но этот топот, /Это эхо, плач коней -
Cловно чей-то страшный опыт, /Что уводит в пропасть дней.
Мне они глаза открыли, /Боль вошла, как в сердце нож:
Если вдруг подрежут крылья, /Прежней доли не вернешь!

31. Нам повезло на остановке, и 50 км до районного села Усть-Улаган нас подвез военный ПАЗик.

32. На подъеме его мотор сильно грелся. Солдат-шофер бегал за водой, а мы в ущелье собирали смородину, пренебрегая его ртутной славой.

33. "Красные ворота" - пробитые в киноварной ртутной руде. Из пассажиров, кроме нас, по городскому модно одетая девушка из Горно-Алтайска и двое подростков налегке.

34. Шоферу лет 18, а его строгому и заботливому лейтенанту - чуть больше, но красные петлицы внутренних войск говорят о близости лагерях. Эти симпатичные ребята, наверное, охранники, а на деле -

35. наши дети.

36. Мертвые озера, больная земля, отравленные люди, лагерные зоны - а сколько в них погибло немногочисленной и потому для алтайцев дорогой своей интеллигенции? - Понятно, почему ни

37. одного хорошего стиха об Акташе и вообще об алтайских городах мы не нашли...

38. Наш автобус долго колесил по плоскогорью, редколесью, прежде чем, преодолев водораздел, начал спускаться в долину Башкауса (как по-литовски звучит, правда?), к райцентру Усть-Улаган

39. В книжном магазине мы купили алтайские гравюры и две поэтические книжки, не предполагая тогда, что они лягут в основу этого фильма.

40. Стихи приоткрыли нам мысли и чувства наших алтайских современников и увязали с Алтаем собственные представления о мире.

41. Прежде всего, удивила свобода и смелость женских голосов.

42. Сурайя Сартакова

Над девчонкой-алтайкой /Без нужды не шути.
Как поглажу нагайкой - /Не торчи на пути!

43. Я сиять не устану /Алым цветом чейне.
Если искоркой стану -/ Запылаешь в огне.
Для хорошего парня, /Удалой головы,
Я, словами не раня, /Шелковистей листвы,
Но для черного сердца, /Чьи намерения злы,
Я всегда жгуче перца, /Круче, крепче скалы...

44. Кто-ты есть, отвечай-ка! /Не торчи на пути.
Я девчонка-алтайка, /Ты со мной не шути!"
- Но что ждет тюркскую девчонку, об этом говорит другая поэтесса

45. сборника - Гюзель Кипчаковпа Елемова

Приданого груда, приданого ворох:/Надменная вскинута бровь.
Над юртой березы испуганной шорох: /Подушки считает свекровь.
Всему есть цена - ты узнаешь об этом,/Отчаянная голова!
Но все ж в чегедек с надлежащим советом /Тебя обряжают сперва.

46. Вначале семейные нравы не круты, /Как в юности ты весела.
Пред всеми распахнута дверь твоей юрты, /Отчаянна ты, как была!
Затянешь на празднике песню открыто, /На танец свободно пойдешь...
Но мужем твоим нечего не забыто, /Ты вскорости это поймешь.

47. В душевной свободе - печалей причина, /Причина сомнений и слез...
Пойдут пересуды, а после кручина /Тобой овладеет всерьез...
Опаснее черного глаза наветы /Твоей необычной красе,
Оденешься ты, как соседки одеты, /Состаришься сердцем, как все...

48. Тогда-то отстанут: подумают - хватит! /Молва в этом мире права.
Иначе никто за веселье не платит, /Отчаянная голова!

49. О смелости и силе алтайских женщин мы были наслышаны еще от чтения древнего народного эпоса про Очыра и Очы-Бала. Но то - времена легендарные, сказочные, на высоких горах. А сейчас звучали слова совсем молодых женщин, живущих вот в таких невзрачных, на наш взгляд, сельских домах...

50. Борис Укачин

Кукушка в клюве принесла /Веселый месяц - май,
Услышав птичьи голоса, /Похорошел Алтай.

51. Кукушка пенье с высоты /Сронила - расцвели

52. Небесно-синие цветы - /Глаза моей земли.
Сельчанин спину распрямил, /Душой помолодел,
О, дай ему, кукушка, сил / Для трудных вешних дел!

53.На последние 20 км до Балыктююля нас подхватила колхозная вездеходная машина. Мы уселись на стопке кирпича и стали присматриваться к попутчикам.

54. Это были женщины с продуктами, детскими игрушками и иными покупками из районных магазинов - привычная "расейская" картина. Одно лишь отличие - тюркские лица.

55. Но зато удивил пожилой алтаец чистой и правильной русской речью, сдержанным и емким рассказом о трудностях алтайской оседлости -

56. - земледелия на этих холодных горах: вызревают, и то не всегда, лишь некоторые сорта ячменя, а уж сколько труда нужно...

57. Б.Укачин

Родина, милая Родина, где ты? /- Разве не видишь? Я - черная эта
Почва-земля у тебя под ногами, /Та, что ты меришь в раздумье шагами.

58. Родина, милая Родина, где ты? /- Осень, зима, и весна, и лето.
Я - недоступное и голубое Небо, /Раскинутое над тобою!

59.- Родина, хочется слышать твой голос! /- Я шелестящий налившийся колос.
Я - ручейка молодое журчанье, /Каменных гор вековое молчанье...

60. Мы недолго задержались в этой последней деревне. Попутчики в гости к себе не позвали, видно, к туристам привыкли, или от природной сдержанности, но зато подробно рассказали, как лучше идти

61. к Телецкому озеру. Сдержанность алтайцев мы ощущали и в дальнейшем. И потому еще так ценны для нас откровения их

62. поэтов и рассказы историков. Мы никакими сведениями не пренебрегали.

63. Вот в 30-годах была выпущена туристская книжка. В ней так образно описаны алтайские курганы (где-то в этом районе располагаются

64. знаменитые пазарыкские...):

65. "Могильные курганы, остатки неразгаданной большой страны великого народа, который когда-то населял Алтай, Енисей, часть Монголии, Китай.

66. Кровь этой страны сосали Китай и Тибет, Монголия, Джунгария и Русь. Народы Азии и Европы провели здесь свой младенческий возраст.

67. Кочевники Алтая, охотник-тунгус, самоед-скотовод и европейский финн из одного гнезда, из этой древней страны... И белобрысая чудь тоже жила на Алтае. В чумах ребятишкам оленеводов рассказывают сказки, где действуют львы, тигры, орлы, верблюды. Почему звери Индии живут за полярным кругом? - Об этом снова рассказывают курганы и камни.

68. На плоских могильных камнях целые поэмы, высеченные лица ассирийцев. Здесь была столбовая дорога народов. Арабы, купцы из Багдада, Греции растеряли золотые монеты. Орды Тимура прокатились до верховьев Енисея...

69. Д.Белеков "В древнем краю"
Золото гор под высоким и синим шатром - край мой небесный!
Не мысля с тобою разлуки, -
Дерево-Камень, Обитель-Вода - называли свой дом предки мои -
голубые алтайские тюрки.

70. Недруг ли явится вестником новой войны,-
Путь преградит ему сабель отчаянный высверк.
Смерть презирают высокой отчизны сыны:
Павший - восстанет, коль мучает родину изверг!

71. Люди с золотыми руками, простою судьбой,
В ковке железа искусны и в пряже стиха,
Южной стране, знаменитой своими шелками,
Слали в обмен соболей драгоценных меха.
Сердце открытое, чистые нравы от века
Боготворили природной своей простотой,
Нет ничего в этом мире ценней человека,-
Истину эту они почитали святой.

72. В память потомкам свое первозданное чувство
Предки мои завещали: узор, письмена...
Каменных стел, пазарыкских курганов искусство
Мир вековой пощадил, пощадила война.
Древняя почва - легенда веков золотая,
Скольких народов она сохранила следы!
Душу питаю волшебным напевом Алтая,
Сердце питаю целебной пригоршней воды.

73. Диману Белекову - всего 35 лет, а он уже член Союза писателей и ответственный партийный работник области. Его стихи - выражение почвенных настроений ведущего слоя алтайской интеллигенции, старающихся по партийному не сомневаться в благородстве своих предков - воинственных голубых тюрков...

74. Но звучат и иные голоса. На 6 лет старше Борис Самыков, режиссер и художник народного театра села Каспе. Он смотрит на свои курганы, уже не скрывая сомнений и теней:

75. Лежит в ущелье, озарен и тих, / Курган-могильник пращуров моих.
Века назад схоронено в него / Минувшее народа моего.
Быть может, слава, честь и гордый взор.../ А может, поражения позор...

76. Чем этот вот могильник знаменит? / А сколько их Алтай в себе хранит!
Скажите же, чем славен предок мой, /Свидетели истории немой?

77. А ведь и перед нами аналогичные проблемы: какими предками гордиться? Кого славить и предлагать в пример? Отчаянных воителей, создавших в конце концов величайшую в мире Российскую державу (сверх) или мирных крестьян, создавших гармонию Беловского "Лада"?

78. Так и у алтайцев выбор: славить и гордиться теми из своих предков, кто, покинув Алтай, веками носился в грабежах и убийствах по всей Евразии от океана к океану: скифами, хуннами, тюрками, разбрасывая вокруг себя ужас и желание принять на себя их имя и семя.

79. Или тех, кто не соблазнялся славой и грабежом и оставался в родных алтайских горах мирными, даже бедными пастухами, и в трудах и обороне дал жизнь нынешним горцам. То же относится и к Кавказу...

80. Б.Укачин

Камни Кавказа и камни Алтая, /С давних времен вы окрашены кровью!
Парни Кавказа и парни Алтая, /С давних времен вы пылали любовью!

81.K милым горам и красавицам юным!/Мы за любовь и счастливую долю
Бились веками - не оттого ли /Мало осталось нас в мире подлунном?
- Отчую землю зато отстояли!

82. Ночевали в одном из пустых становищ, многочисленных и пустынных в этих горах. Живут в них или зимой, или когда в округе пасется скот. Трава кончается, и пастухи вместо со скотом уходят к другому

83. такому стойбищу. Так и меняется пастбище за пастбищем. А заодно и охотничьи угодья чередуются. Под колхозной вывеской продолжается древняя устойчивая и какая-то аккуратная жизнь...

84. Исследователь алтайского быта этнограф Дыренкова в 26 году сообщала, что "члены алтайского рода - "сеока" до последнего времени землей пользовались сообща даже там, где отчасти занимались и земледелием.

85. Работа у сородичей шла по очереди. Скот пасся вместе, а еще раньше он был общей собственностью рода. К сожалению, сейчас этот обычай под влиянием русских местами выходит из употребления".

86. Но в 50-е годы сталинский историк Потапов говорит иное: "Усвоив эту псевдонаучную теорию, некоторые работники Горного Алтая пытались объяснить успехи коллективизации не руководством компартии, а тем, что алтайцы до революции жили родовым строем и имели навыки к коллективному труду и быту. Националистическая легенда о родовом строе алтайцев служила теоретической базой правоуклонистов,

87. отрицавшим наличие кулаков-эксплуататоров среди алтайцев. Oсобенно яростно защищали теорию родового строя у алтайцев буржуазные националисты, пробравшиеся в местные советский и партийный аппарат. Они злобно клеветали на партию, обвиняя ее в ненужной борьбе с якобы несуществующими эксплуататорами-алтайцами, пытаясь ограничить ее, направив только против русских кулацких элементов".

Зная, какой громадной несправедливостью было раскулачивание русских крестьян, нетрудно представить, какой нелепостью были репрессии ради коллективизации к родовым алтайцам. И как же ожидать добрых к себе отношений, если эту сталинскую политику проводили русские.

88. Само становище невелико: хлев и загон со скирдами сена. Изба и, конечно же, излюбленная в этих горах бревенчатая юрта с корой на крыше. Рядом коновязь с птичкой наверху. Внутри юрты скамьи с козьими шкурами и очаг-треножник, дым от которого выходит через центральную дыру прямо в звездное небо. И ни души кругом: само древнее

90. анонимное человечество гостеприимно распахнуло перед нами двери. Мы вошли в ее темное и недоступное фотоаппарату нутро, зажгли очаг, сварили праздничный ужин - ведь Темин сегодня день рождения. Необычным был наш праздник, весь в алтайских мемориальных тонах.

91. Сурайя Сартакова "Мать, очаг, огонь"

Впервые узнала в младенчестве я - мать, очаг, огонь.
Остался незыблемым круг бытия: - мать, очаг, огонь.

92. Какое наследство, подарок какой! - Мать! Очаг! Огонь!
Есть в мире гнездо, где на сердце покой - мать, очаг, огонь.
Одно притяженье вернет меня вспять - мать, очаг, огонь,
Уеду, но станут по мне тосковать - мать, очаг, огонь.

93. Три слова священных в душе берегу - мать, очаг, огонь.
Начала начал в повседневном кругу - мать, очаг, огонь.

94. Нас окружал тысячелетний быт-огонь, нераздельный с алтайской душой. Вроде совсем обрусел Каран Кошев, уехав в Коми московским инженером, а вот снятся ему огни предков, держат его нравственный стержень и нам помогают.

95. Очнулся я. Конь заржал в тишине. /Дымился костер, угасая.
Кочевника-предка я видел во сне -/Высокую мудрость Алтая.

96. Веками хранил он кресало свое, /За пазухой бережно пряча.
Посулам не внял, не сменял на ружье, /За деньги не продал тем паче.

97.Пусть множество разных привычек и свойств /Мне время мое подарило
Сберег я и нрав неуступчивый свой. /И предков душевную силу.
Недаром я прошлое видел во сне! / В безвыходный час несчастливый
Я знаю, что горская воля во мне /Найдется, как это огниво!...

98. Весь второй день шли мы по лесному-луговому верхнему Алтаю,

99. не интересуясь, какие хребты и урочища проходим. Дорога была ясной - по телефонным столбам. И никого. Только раз тишину нарушили мотоциклисты из Акташа,

100. промчались на воскресную рыбалку. А то все коровы или мальчишка-пастух за телятами, а из очередного стойбища в сторонке

101. слышим окликающие голоса: нам предлагают мясо или зовут пить чай.

102. Жаль, что приглашение к чаю было сразу после нашего обеда и жаль, что поэтому не соблазнились... Контакты с людьми наши минимальны. Но по самой дороге, по чистым лужкам мы чувствуем какую-то европейскую ухоженность и даже цивилизованность, в отличие от привычных нам бесхоза и свалок.

102а. А чему удивляться: горцы есть горцы, в Швейцарии или на Алтае. Сами горы делают их свободными и независимыми.

103. И какой чудовищный парадокс в том, что именно русские считали и считают их дикарями, с позапрошлого века не оставляют попыток

104. "просветить", т.е. переделать на свой лад.

105. Одной из самых ярких страниц неудач русского насильственного просвещения является история жизни и гибели алтайской православной миссии. 50 храмов было устроено ею до революции в Горном Алтае, а остался лишь один, встреченный в то утро памятный крест.

106. Первые попытки крестить алтайцев предпринимались еще в XVIII столетии, сразу же после раздела между Китаем и Россией Ойротского ханства. Церковь даже утвердила специальные должности миссионеров, но видно, толку было мало, потому что когда при Екатерине эти должности были упразднены, все крещеные алтайцы разбежались и тут же вернулись к шаманству.

107. При Николае I христианизация Алтая восстановилась. В 1828 г. была основана Макарием Глуховым алтайская духовная миссия. Профессор духовной семинарии, либерал по убеждениям, сочувствующий декабристам, он сам выбрал Алтай, как место духовного подвига. В 1834 г. он явился в алтайском селе Улала, которое и стало центром Миссии, а теперь вот стал столичным и

108. Горно-Алтайском сделался.

109. Макарий Глухов был настоящим цивилизатором: сколько добра сделал он для алтайцев: выписывал семена и орудия с.х., сам учил сажать овощи, ухаживать за огородом. Учил чистоплотности и гигиене, создавал женские кружки при миссии для обучения акушерству, уходу за детьми, выпечке хлеба. Его школы для мальчиков и

110. девочек были бесплатными. Он создал алтайскую письменность на русских буквах. Сам перевел на алтайский язык Евангелие, молитвы и богослужебные книги, предвосхитив систему Ильменского - обращать инородцев в христианство лишь с помощью обучения их на родном языке. Для крещеных алтайцев Макарий добился освобождения на три года от всех налогов, т.е. завлекал и духовно, и материально.

111. В 1845 г. Макарий ушел с поста по болезни. Но почему же тогда крещение вызывало у алтайцев такое отвращение? - Вот послушайте отчеты миссионеров середины прошлого века. 1846г.: "Калмыки здесь так дики, что не желают иметь с нами никакого дела. Разбежались от нас в разные стороны, оставив

112. пустые юрты. Не успевшие же убежать, чтобы не слышать проповеди, затыкали пальцами уши.

113. Только бедные северные алтайцы принимали крещение для спасения от голодной смерти. Они-то и были первыми "добровольно" крестившимися. Часты случай, когда пришедшие в отчаяние бедняки ходят по селу,

114. продавая своих детей и, лишь не найдя покупателей, отдают их в миссию".

115. А вот послушайте запись 1861 года: "Миссионер Смарагд привез в Кебезенский миссионерский стан тайком соблазненную им креститься. Родители погнались за ней. Когда они приехали в Кебезень, им сказали: "Торты уже окрещена". Услышав это, мать Торты повесилась

116. на березе в 20-ти саженях от церкви под яром. Муж ее, старик Анапас, взял жердь и бросился на народ, обступивший его жену. Народ обратился в бегство. Тогда старик бросился на отца Смарагда,

117. но тот успел выхватить жердь из рук старика. Тогда Анапас схватил отца Смарагда за шею, разорвал на нем подрясник и рубашку и оба они скатились с отвесного яра в реку Кебезень. Но, к счастью, никто опасно не пострадал".

118. Вся многотрудная и благородная вначале деятельность основателя миссии оказалась на деле лишь видом духовного подкупа и национального оскорбления, и потому бесплодной. Веру можно принять только свободно, не корысти своей ради, а напротив,

119. жертвуя собой. Так, как в начале века по алтайской земле полыхнул верой бурханизм...

120. Деятельность же русских миссионеров год от года становилась все более насильственной, даже простой разновидностью полицейской духовной службы. Так что освобождение в 1917 году стало вполне заслуженно и крахом алтайской миссии. И один

121. только этот крест остался - как памятник на могиле насильственного миссионерства. И нам, русским туристам - как зарубка в памяти о грехах высокомерия наших предков, как запрет на презрение чужой веры. Не скажем за всех, но мы у алтайцев можем только учиться.

122. Б.Укачин:

"Сотворим здесь реки и озера! " - /Шли дожди, обильно шли и споро,
6 десятилетий шли подряд. /"Станем плотью Горного Алтая! " -

123. 7 десятилетий, не стихая, /Каменный на землю падал град.
Новая затем пора настала: /Золото и прочие металлы
На Алтай потоками лились, /Плавились, сверкали и лучились.-
И в земную толщу просочились, /В сокровенных недрах улеглись.

124. Возросли на ней деревья, травы, /Бог-Творец посматривал лукаво
Реденькой кивая бородой: /"Все-таки придумал я не худо!
Золото для алчущего люда /Станет испытаньем и бедой!...

125. ...Крови пролилось на свете много /Ради золота. По воле Бога

126. Или нет - кто нынче разберет? /Но верховной воле непослушен,
К золоту остался равнодушен /Мирный мой пастушеский народ!

127. Б.Самыков

Когда впервые из небесных недр /Возник рассвет, над белым светом тая,
Впервые озарил священный кедр, /И твердь, и воду горного Алтая
Когда возникли, в синеве лучась, /Гольцы, предгорья, ближние отроги,
О чем могли подумать в этот час /Всевластные решительные боги?

128. Зачем из бездны инобытия /Я сотворен для счастья и кручины?
Не зря же был рожден алтайцем я, /Наверно, были для того причины.

129. Обед в алтайской тайге После неспешного обеда в улыбчивой

130. тайге нас разбудил рык недалекого, за хребтиком, грома. Подгоняемые короткими слепыми дождиками, через три часа мы добежали-таки

131. до Челушманского провала. Но, прежде чем терять на спуске

132. полкилометра высоты, мы увидели брошенные машины и иное имущество бригады, строящей дорогу вдоль Челушмана (призрак техники бродит по Алтаю) -

133. дорожная незавершенка, растянувшаяся не на годы, а видно, навечно.

134. Жизнь, правда, еще теплится. Среди разора мы видим - "Беларусь" на ходу и юрту с вагончиком. Двое алтайцев, что в них живут, став рабочими, похоже, не работают. Раньше сманивали и портили душу православные миссионеры, теперь - наше начальство.

135. А ведь рецепт спасения так прост!

136. Б.Самыков:

В тесном ущелье, где жалобы птичьи, /В старенькой хижине осенью поздней
Снова живу я, как пастырь из притчи, /Снова скитаюсь по прихоти козьей.

137. Следом за ними по каменным кручам /лазаю я, о себе причитаю,
Ползаю я по уступам колючим, /осени долгие дни коротаю.

138. Нет униженья в работе поденной, /были бы руки мои не ленивы,
Грязь я отмою водою студеной, /были бы мысли чисты и красивы.

139. Наш последний спуск с восточных алтайских гор. Отсюда пойдет почти ровная дорога на 70 км вдоль Челушмана. А там - гладь Телецкого озера еще на 70 км. Из него вытекает Бия, чтобы через 400 км стать великой Обью. А через тысячи км

140. западно-сибирской равнины - влиться в океан... Длинная ровная дорога. Не спешим спускаться, насматриваемся сверху на Челушманию - родовую страну алтайцев-теленгитов.

141. С.Сартакова:

В рог трубя, по логам и отрогам /здесь отцы охотились, Алтай.
Скалы в золотом молчанье строгом, / рев порога,ебет птичьих стай

142.Плеск берез.Внезапный гром обвалов./По ущельям -серебро стремнин.
Грозная жестокость перевалов./Тихая божественность долин.

143. Здесь звучат алтайские сказанья /вкруг ночных охотничьих костров.
Чутким сердцем сокровенность знанья /постигаю здесь без праздных слов...

144. Мы не соблазнились навесным мостом к алтайской ферме, постеснялись и чуть ниже поставили палатку у хорошего места, богатого

145. изумрудной водой и грибами. Через полчаса к нам заглянул рыболов из Акташа. Хлебнул для приличия чай и щедро поделился десятком

146. хариусов из рюкзака с рыбой. Одарил и тактично удалился.

147. Счастливая, блаженная страна, как награда нам двоим за дорогу

148. длиной в 25 лет в любви и согласии

149-151.

152. 3-й день Пасмурным, но теплым утром распростились со своим

153. акташским доброхотом, уже прыгавшим со своими товарищами над

154. хариусными всплесками этого рыбного Эльдорадо и

155. пошли по хорошей тропе вниз по нашему Чулушману.

156. Скальные теснины сменялись ровными лугами-пастбищами. Ведь

157. глубокая и теплая эта долина - главная родовая усадьба целого

158. племени. Анчи Самунов

Теленгит я - коренной алтаец! / В давние седые времена,

159.Как ключи, сквозь скалы пробиваясь, /Выжили здесь наши племена!
Не страшась ни холода, ни ветра, /Ни коварной недруга стрелы,
Мы росли в горах, как шишки кедра / В ароматах хвои и смолы.

160. По степям бураны и метели /Над простором выжженной земли
С диким завываньем летели, /Но наш след они не замели!
Пригибаясь к шее аргамака, /Словно сокол, я летал в горах,
Светоносным взглядом среди мрака /Побеждал я горечь, боль и страх.

161. Теленгит я - коренной алтаец! /В давние седые времена,
Как ключи сквозь скалы пробиваясь, /Выжили здесь наши племена!

162. Чулушман красив и заповеден. Нам захотелось рекомендовать его друзьям, собирающимся на Телецкое. Правда, об опасностях сплава

163. по нему напоминает могильная плита на тропе. Но ведь пороги

164. можно обходить по тропе...

165. После обеда неожиданная встреча: два велосипедиста - по горам - молодцы!

166. Рассказали им, что знали про маршрут на Акташ, и испытали

167. чувство зависти и тревоги. Ведь не под силу нам тащить по горам велосипеды. И тревожно за свои будущие годы.

168.За четверть века дорога из привычки стала судьбой, потеряв которую, значит,потерять себя, возможность видеть вечно новый и мудрый мир.

169.Б.Укачин "Тоскую по родным горам"

Меня тянет к родимым алтайским горам,
Я здороваться с ними привык по утрам.
Но сегодня в степи, что ровна и бела,
Я стою словно голый, в чем мать родила.

170.Я привык, что родимые горы меня
Oбступают, поддерживая и храня,
А сегодня я здесь одинокий такой -
Совно колышек, вбитый безвестной рукой.
Даже страшно отчасти: иду я, иду -
И мне кажется, в пропасть сейчас упаду.

171.Нет в пространстве опоры - лишь марев игра...
А в горах мне как посох любая гора!...

172...Значит, сердце мое, понимай, привыкай,
Но и помни алтайский торжественный край,
И высокие кедры в колючем снегу,/И отцовский аил на речном берегу.

173. Там в долинах прохладная мчится вода,
Там глядится в нее голубая звезда,
Там поют, не смолкая, родные ветра,/Там похожа на сердце любая гора!

174. И тогда поспешил я скорее домой
На Алтай мой любимый, единственный мой,
Не спалось мне в пути, и на белой заре,
Шапку сняв, поклонился я первой горе!

175. Еще несколько поворотов дороги - и мы выходим к загородям-

176. -поскотине деревни Коо, той самой, к которой шли, в которой вырос Каран Кошев, тоскующий по ночам на севере: .

177. В знойные дни бывает: послышится гром.
Пики священных вершин вдруг начинают куриться.
Белоголовые старцы, к горам повернувшись лицом,
Шапки снимают тогда, чтоб до заката молиться.

178. Если всех раньше мать различит этот звук,
Жизнь ее станет покойной, светлой и ладной,
Если же девушка грохот услышала вдруг,

179. Значит, погибнет - сгорит от любви безоглядной.

180. Парень, что первый услышит вершин разговор,
Будет могуч и силен, но не станет жениться;

181.Взамен же: навеки образ сияющих гор,
Как нарисованный,в сердце его сохранится.
Если когда-нибудь пули в него полетят,

182.То вместо сердца встретят их горные пики,
И как бронею его от беды защитят./ Быть ему богатырем - алыпом великим.

183. Говорят, Коо славится огородами и даже зимостойкими садами.

184. А мы подумали: если христианская вера не привилась на Алтае, то почему же сады и огороды от миссии устояли? - Да потому,

185. что алтайцы сами, свободно вобрали их в свой родовой опыт, как нужное своей земле, а вот символы-веру свою - не тронули, образ белого коня не разрушили, не унизили свободную веру.

186. К.Кошев:

А чем же отплачу тебе, Алтай, /За то, что явлен я в твоих пределах?
Позволь тебя разведать, отчий край -/Секреты старых троп обледенелых;

187. Позволь благословить твои труды, /Твои ущелья и леса родные...
Каких сынов ты прижимал к груди /И посылал на подвиги земные!

188. Хозяин твой на белом скакуне -/Так говорят старинные преданья,
И образ деда на таком коне /Мне детские дарят воспоминанья.

188а. Имел отец мой белого коня, /На нем он мчался, ветер обгоняя...

189. Есть белый конь в душе и у меня./Конь времени - молочный конь Алтая,
Он чист, как снег, как яблоневый цвет./Он с горным серебром имеет сходство,
Как совесть мира, в белое одет /Он служит подвигу и благородству.

190. Так пусть и мне он служит. Пусть летит /В такт сердцу и дыханию поэта.
Пока не встретит юношу в пути /И - станет бесконечной эстафета.
Через века мы свято пронесли /Свободный горный знак родной земли.

191. Третья наша ночевка тоже была на прекрасном чистом месте у реки, почти на острове. В километре ниже слегка голосили плановые туристы. К ночи одиночество наше было нарушено посещением двух молодых алтайцев.

192. После вежливых приветствий последовали деловые вопросы: "Не нужно ли шерсть? Мумиё? Мясо?" - Но нам ничего не было нужно, хотя и немножко стыдно за свою торговую бесполезность. Может, у плановых им повезет.

193. Нет, мы не были обескуражены торговостью недавних родовых людей. Мы уже давно поняли, что между родовым коммунизмом и торговой буржуазностью никогда не было противоречий, скорей - гармония. К.Б. И, распростившись с коммерсантами деревни Коо, совсем не возмутив облика нашей счастливой Челушмании, мы спокойно заснули...

194. Следующий, 4-й день был воскресным, а для алтайцев - покосным.

195. Конечно, горы никуда не делись - скальными отвесами до неба они стояли рядом. Нет, нависали. Но мы-то шли сплошными полями-лугами, где не техникой, а вручную и семьями работали алтайцы. Как будто наяву увидели

196. исчезнувшие в России нынешней картины деревенского семейного, доколхозного покоса. Нам даже показалось непривычным для Алтая такое работающее многолюдье. Как будто весь народ вышел обеспечивать главное: "Сложить лето в стога". Ведь веками от этой работы зависела жизнь. И, конечно, мы от души желали им: "Бог

197. в помощь! " А про себя чувствовали невольную вину за неучастие в народной работе, особенно помня сожаление современного алтайского классика Б.Укачин:

Шли туристы навстречу, смеясь и болтая,
Шел и попросту праздный, гулящий народ.
Их немало сейчас и у нас на Алтае, /-И откуда напасть появилась такая?
Только Время, быть может, само разберет!

198. Ничего, у горцев есть еще помощники. Вот с мамой деловито спешит (на косьбу) младшеклассница. Дети еще не избалованы, даже из города

199. приезжают помогать, даже с младенцами. Вон, голубую коляску по горному укосу катит бабушка, а мама, наверное, на сене.

200. Укачин Проложил прокос в траве зеленой

201.И, на землю колкую упав, /Жадно освежаюсь, утомленный,
Запахом шестидесяти трав.
Снова нет усталости, на свете смерти /Нет! /Я вновь косить готов
И не слышен мне в минуты эти /Тихий стон подкошенных цветов.

202. "Письмо"
Здравствуйте! Тепуков я. Едва ли /Вы слыхали что-то обо мне.
Обо мне газеты не писали, /Как о вас, о знатном чабане.
Я стихи пишу - признаюсь честно, /Опубликовался в первый раз,
Но не пью, и это всем известно, /Пусть не беспокоит это вас.

203. Но сегодня... пригублю за горное раздолье.
Все проходит - наша ль в том вина?
Может, и друзья в своем застолье /Позабудут наши имена...

204. Как у Вас с кормами? Как погода? /Я не праздный задаю вопрос:
Cтроки тоже требуют ухода, /Как ягнята в мартовский мороз.

205. Как в кошаре Вашей в ночь окота /Пели или не пели петухи?
У меня в душе одна забота, /Как поставить на ноги стихи!

206. Мной покуда сделано немного, /Но тружусь и я не напоказ.
Верю, что верна моя дорога, /В чем с почтеньем заверяю Вас...

207. Б.Самыков:
Последний стог сметали мы в долине./Здесь, где скала уперлась в небо лбом,
Как в сказке о батыре-исполине, /Поля-столы в пространстве голубом.

208. Молчат ребята. Притомились кони. /Мы все копнили из последних сил,
Но наконец, натертые ладони /Освободились от двузубых вил.

209. Вдруг разом все вздохнули - наважденье / Ушло; свобода помыслам, рукам
Уже лучей закатных отраженье /От горных круч взметнулось к небесам.

210. Мой друг вскочил в седло! Лишь свистнул, гикнул -
Мы следом поскакали во всю прыть! /Напрасно бригадир вослед нам крикнул:
Нас разумом уже не отрезвить!

211. Вниз по теченью, вдоль живой стремнины
Мы понеслись, и наш счастливый клич /Летел так быстро в тишине долины,
Что и на крыльях было не достичь!

212. Река Башкаус К полудню дошли до Башкауса, почти равного по мощноcти Чулушману, но более популярного в среде спортивных водников.

213. Однако мост через него выстроен в 5 км от устья и

214. нашей дороги, и как тяжело он нам дался по этой жаре!

215. И снова в путь - последние 15 км до Балыкчи - родного села Сурайи Сартаковой. А оттуда уже рукой подать до Телецкого озера.

216. Фактически Балыкча - приозерное село. И мы надеемся уже сегодня увидеть алтайское море. С.Сартакова "Озера думают"

217. Разлиты в каменные чаши, /Отрогов отразив горбы,
Алтайские озера наши /В глубоких думах морщат лбы...
Быть может, память их тревожат /Сражения минувших дней?
Им представляется, быть может, /Грядущее земли моей?

218. Осенний шторм, волну крутую /Кати к скалистым берегам!
Алтая тайну золотую /Выкатывай к моим ногам...

219. Из поэтов этого сборника мне более всего понятны стихи Сурайи - миловидной женщины. Она сознает свою поэтическую силу, конечно, могла бы уехать в Город, но не изменяет своему за горами Чулушману, не покидает своего дальнего села... Как симпатична ее верность себе, своему детству.

220. Стоптана роса небес / Покрасневшими ступнями.
Без особенных чудес /Ветки выглядят конями.

221. С каждой утренней /Зарей в золотые эти годы
Таинства земли родной /Открывает мир природы...

222. Разноцветную дугу /Держат гордые утесы
Я за радугой бегу /По лугам, сминая росы.

223. За теленком, за сестрой /Я гонюсь вдоль Челушмана,
Горько плачу я порой /От обиды и обмана...

224. Голубые времена, /Розоватые рассветы,
Дорогая сторона, / Близкой осени приметы...
Эти звонкие года /Сохранились в скалах эхом,
Отвечают иногда /Нежной песней, детским смехом...

225. Даже в Литературном институте она училась заочно, и создается впечатление, что она никогда надолго и не покидала родной долины и потому с таким

225а. привольем чувствует себя в ней полноправной хозяйкой. "Моя поэзия"

226. Поэзия моя - аржан живой, /что средь гор, журча, потек однажды...
Не освящен досужею молвой, /он честно служит утоленью жажды.

227. Когда придется быть в моем краю, /раскройте сборник, вынув из кармана,
Увидите, что родину мою /в стихах я показала без обмана.

228. Всегда я прямо голову держу, /как учат горы - ведро ли, туманы...
Ни капли я собой не дорожу, /как бьющие без удержу аржаны.

229. Перед самым селением минуем кладбище, последнее прибежище - память предков, нравственная узда для всех живущих: "Годы мои"

230. Детство мое, что телят погоняло ущельем,
В дальнем осталось, заросшем бурьяном селе...
Юность моя, вместе с первым внезапным смущеньем
Вмиг промелькнула на щедрой цветущей земле...

231. Перемежая жестокие грозы и смерчи,
Бабий мой век, указав предначертанный путь,
Тяжкие руки свои возложил мне на плечи,
Тянет к земле, безуспешно пытаясь пригнуть.

231а. Детство и юность за двери ушли в бесконечность...

232. Как же ответствены, как же бесценны года,
Что приближают ко мне непостижимую вечность,

233.Миг, когда вдруг бытие ускользнет навсегда.

234. Хочу понять: увидеть, оценить, /Связь древнего народа с миром сущим,
Чтобы не пресечь невидимую нить, /Cвязующую прошлое с грядущим.

235. И вот развернулась панорама Балыкчи у отвесных гор, с которых срываются тонкими струями источники воды и аржаны поэзии...

236. Мы входим на широкие, какие-то обрусевшие улицы. Ведь нынешняя совхозная столица была воспреемницей Челушманского монастыря с его хозяйством - самого большого на Алтае.

237. Правда, никаких следов от монастыря мы не увидели и из расспросов ничего узнать не могли. Только неопределенное: "Да, там за рекой что-то когда-то было, а сейчас только пионерлагерь".

238. И моста туда нет. И мы поверили - нет там ничего.

238а. Был когда-то монастырь, в революцию стал коммуной. Белые ее упраздняли,

239. ну, а красные через колхоз и лагерь довели до исчезновения. И ни одна местная душа об этом не жалеет. Понятно, почему. До революции. земли алтайцев

240. считались за царем - кабинетными, чтобы уберечь их от расхищения русскими богатеями. Но для церкви делалось исключение. И вот родовые земли теленгитов царь отдал основанному бийскими купцами монастырю в конце прошлого века.

241. А тот, лишь утвердился, сразу установил с теленгитов в свою пользу грабительский налог; в свою пользу: за землю под юртой - 1 рубль, за пастьбу скота - от 10 к. до рубля за голову, за огород - десятую часть урожая. А не хочешь и не можешь - убирайся куда знаешь... А куда же уйдешь с земли, в которой тысячелетиями

242. жили твои предки? Так что исчезновение монастыря - заслуженная ему кара!...

243. Деловой центр Балыкчи: магазины, аптека и библиотека, совет и правление. В одной из этих контор председателем профкома работает

244. Сурайя Михайловна Сартакова, поэтесса алтайского народа. Понятны, доверительны, легко находят у нас в сердце место ее стихи:

245. Едва лишь запишу в тетрадь полстрочки,
Как выбегает суп из казана...
Едва решу закончить проволочки, /Как вдруг заплачет дочка Аржана.

246. Едва хочу, собрав стихи в охапку,
Послать их, наконец, на строгий cуд, /Пускай, мол, эту бедную тетрадку
Всезнающие в городе прочтут...

247. Окажется, что почты ныне нет,/Покажется, что рановато в свет...

248.Велели срочно выбрать лучший стих.
Всю ночь вздыхала я, бродя по дому. /Средь стихов, как средь детей моих,
Нет силы предпочесть одно другому.

249. Как этот мир тревожен и жесток!
Не оторваться от житейской прозы.
Задумалась над жизнью - на листок /Закапали предательские слезы...
Где силу взять - сопротивляться злу?

250. - Зачем ты плачешь, ты уже большая? Ребенок мой, сидевший на полу, /Кусочек хлеба тянет, утешая...
О боже, этой жизни не понять,

251. Где люди пустякам по-детски рады!
Пускай я не жена, а только мать,-/Живу и не хочу другой отрады.

252. Две женщины
Хлопочет женщина одна, / Грозит детишкам мокрой тряпкой
Другая, глядя из окна, /Нет-нет слезу утрет украдкой.
Одна развесила белье: порток! /- Со счета можно сбиться!
Другая, думая свое, платок /Повесила сушиться.

253. Болит ладонь и ноет не шутя...
За что я так отшлепала дитя?

254. Следит за хмурой мухой на окне:
Затылочек и крохотная спинка.../Тень матери поймала на стене
Малышка, несмышленыш мой, кровинка...

255. Не плачьте, кровинки мои, /Минует час горького плача,
Как в сердце печаль не таи, /Не вечно жива неудача...
Такая бывает тоска! /Такое порой лихолетье...

256. Но радость, хотя и редка, / Рассвета несет разноцветье...
На луговине цветут огоньки, /Нежная зелень. Крутые откосы.
Над голубой стремниной реки /Золотом солнца облиты утесы.
Воздух прозрачен - и мысли чисты, /Прочь отступают заботы и сроки
Здесь зарождаются вне суеты /Лучшие образы, главные строки.

257. Мама хозяйкой в недавние дни /Часто ходила близ этой излуки.
Здесь исходила босые ступни, /Стерла до крови умелые руки...

258. Солнце. Утесы. Река и трава. /Милому голосу родины внемлю:
Мне, шелестя, завещает листва /Так же, как мама, любить нашу землю.

259. Нет, мы не делали попытки встретиться с Сурайей. Не в наших правилах. А отправились, хоть и устали, сразу к Озеру. Из 10 км

260. прошли не больше двух, остальные проехали в тракторной тележке, в обществе трех лесников. Один лесник - алтайская девушка, крепкая,

261. загорелая, легко одетая, что ее не смущало, державшаяся свободно, прямо-таки - та "отчаянная голова", о которой писала

262. Гюзель Елемова. Во все века женщина страдала от зависти товарок и гнета обычаев. И я пожелала ей лучшей доли, чем у литературного прототипа. Ведь свобода - не безнравственность...

263. Озеро мы увидели, лишь когда дошли до его берега. Алтын-кель - Золотое - зовут его теленгиты. От сумерек вода казалась фиолетовой, что было для нас так неожиданно: ведь вода его главной реки Челушмана - изумрудная. И все равно волны и

264. нависшие скалы придали нашей встрече торжественность. К тому же палаточный городок туристов был отодвинут от берега в зеленую зону.

265. А мы со своей палаткой, поставленной в 10 м от кромки воды, оказались лицом к лицу с вечерними озерными далями.

266. Гроза с гор нагнала-таки нас и, обождав, пока мы сготовим ужин, ливанула потоком. Ну и ладно - в палатке было вполне уютно ужинать под аккомпанемент небесного громыхания и неумолчного туристского,

267. забавно задорного пения, которому мы и улыбаемся, и завидуем в своем скальном отшибе. А ведь кажется: завидовать нечему.

268. Жизнь у нас прожита хорошая, и Алтай на этот раз увидели полно, со всех четырех стран света, на 4 диафильма. Друзьям увидеть и узнать Алтай помогли. Чего же еще желать? (Лиля перед перевалом Дружба).

269. И все же под стеной Белухи я была в угнетении и страхе. Как будто весь груз прожитых лет и избегнутых опасностей кричал мне:

270. "Не смей рисковать жизнями Лиды и детей! Не моги!"

271. А от того - тяжелое непонимание с Алешей и Витей, не желавших отказываться от намеченного рискового Абыл-оюка. И казалось мне, что были они во власти экстремизма, столь свойственного молодым.

272. Но, слава Богу, Витя смог смириться и нас с Лидой пожалеть. И может, потому у меня появились силы и желание на Челушманский поход, где ясно стало, что путевая романтика от нас пока еще не уходит...

273. Утром 5-го дня на Алтын-кель - мы впервые никуда не спешили, и только яркое солнце выманило нас на свет Божий. После завтрака

274. Витя ушел на ловлю кадров, а я подошла к озеру.

275. Оно - похоже на Байкал, только в 10 раз меньше, и все равно поражает размерами: 300 м в глубину, 3 км в ширину, 70 - в длину.

276. Если Байкал - священное море бурят, русских, да и всего мира, то Алтын-кель - родовое море алтайского народа. Оно - как

277. Севан для армян, Иссык-Куль для киргизов.

278. С.Сартакова

279.Алтын-кель- телецкая царица, /Матерь целомудренных озер,
В чаще, как сокровище таится, /Чтобы не цеплялся праздный взор.

280. О Алтая тайна золотая! /Ты, лучом просвечена до дна,
Kак роса на лепестке кристальна, /вся насквозь до камешка видна

281. Плеск качает блик закатной меди... /Стерегут царицу до зари
Кряжи, словно дюжие медведи, /И утесы, как богатыри.

282. Отдыхаю я, раскинув крылья, /Словно лебедь на твоей волне...
В час тревоги или в час бессилья /Ты живой водой поможешь мне.

283. Недалеко от нашей палатки, перед отвесной стенкой печальный

284. памятник. Как погиб этот молодой военный, нам спросить не у кого, но мысли все равно поворачиваются к исторической памяти.

285. Первые же русские погибли на Телецком озере еще в 17-м веке, когда волей великого царя, распоряжением томского воеводы на эти мирные воды прибыли сотник Пущин с 60-тью казаками - ставить острог, т.е. крепость-тюрьму.

286. Пущин со своим воинством проплыл все озеро вплоть до этих вот мест, до устья Челушмана, но для острога все же выбрал место на Бие.

287. Но все равно: и там не удержался. Под убийственным натиском местных воинов-патриотов. Вплоть до 18 века русские здесь не появлялись. Зато теперь -

288. сколько нас тут? - Орды...

288а. Разносится слух, что пароход всех желающих не возьмет,

289. сажать будут только плановых. Это наполняет меня ужасом: ведь

290. дороги вдоль берега отсюда нет. Как в ловушке - а вдруг надолго застрянем? Поэтому уже за два часа до его прихода мы были собраны

291. и я сидела на камушке за дневником, начав собой живую очередь. Спешу записать последние впечатления и вот про эту стоянку,

292. про ее молодые, самонадеянные голоса, которых сейчас я даже боюсь.

293. ...За мной занимает очередь группа "водников" и тут же лезет купаться - холодная вода для них привычна. На горизонте появился пароход, но пока он идет в дальний конец озера...

294. А очередников все прибывает. Все мы не уверены, что хоть кого-то пустят -

295. нарастает тревога. Мы оказываемся в обычной очереди за страшным дефицитом и где? - На дальнем берегу священного

296. Телецкого озера! - Конечно, с опозданием, но подплывает к нам

297. белый теплоход. Через секунду он пристанет к камням. Опустит

298. трап, но это еще не будет означать начала посадки. Долго выходят вновь прибывшие со своими продуктовыми ящиками.

299. А потом началось невообразимое: дюжие ребята, инструктора плановых в отработанной спортивной манере буквально нависли над трапом и силой отстранив живую очередь, стали выкликать свои группы. Торжествовала

300. их молодая сила, их порядок. Витина настойчивость кончилась для него обидной неудачей. Но прошло 10 длинных минут этой

301. жуткой свалки - и ... берег опустел, все до одного оказались на теплоходе, даже сидячих мест в салоне оказалось достаточно...

302. Так зачем нас так унижали? И почему нам теперь трудно смотреть на милых вчерашних певиц?... - Вот чем оборачивается плановая

303. романтика, городская "цивилизация"...

304. Нет, не у алтайцев, а у нас на Телецком озере настоящая дикость

305. Самая популярная у туристов якобы местная легенда гласит, что когда-то один алтаец нашел много золота, но в голодовку не смог на него сменять ни куска хлеба. В отчаянье забрался на высокую гору

306. и бросился с золотом в озеро, которое с тех пор и зовется золотым.

307. На наш взгляд, эта легенда скорее плод русского влияния. Родовые алтайцы в голод, конечно же, поделились бы едой без всякого золота и громких слов.

308. Да что вам человечество далось! / Вы ничего вокруг не замечали.
В душе - о человечестве печали, /а для соседа - места не нашлось!"

309. С.Сартакова:
Нет, не снизошла прозренья благодать./Вокруг все тот же мир Алтая:
Навек сотворена утесов стать, /Навек - озер голубизна святая.

310. Чередованье радуг и цветков, /Гул камнепадов, солнце над снегами
Осенним утром испокон веков /Архары на гольцах стучат рогами.

311. Огромный мир и счастья бытия /В единстве слиты здесь от сотворенья.
Но редкий дар пророчества, чутья /Не дался: не даны мне откровенья.

312. Взгляну назад и оглянусь кругом:
Где след мой в мире? Где мой труд упорный?

313. Я развела огонь под очагом, /Золу оттуда выдул ветер горный...

314. Подчас я отрешенности прошу, /Хоть сознаю, что нет удела плоше,
Но как я до сих еще ношу /Пожизненность своей безмерной ноши?

315.

316.Народ родимый, как отца, / Вовеки не предам,
Словам невежды и глупца /Значенья не придам...

317. Хоть живы и пороки в нем, /Честь у него - в крови;
Среди родных иду путем /Страданья и любви...

318.Здесь кончился мой походный дневник. Но только сейчас я нашла строки, наиболее близкие к моему душевному отзыву на стихи Сурайи, и нашла их у Ксении Некрасовой:

316.На столе открытый лист бумаги,/Чистый, как нетронутая совесть.
Что запишу я в памяти моей?/Почему-то первыми на ум идут печали.
Но проходят и уходят беды,

320. И в конечном счете остается солнце, утверждающее жизнь!

321. Не только солнце, но и грозовой мрак с ливнем испытали мы на великом озере. Через 5 часов хода пристали к Актыбашской пристани, у

322. истока Бии... Автобусы уже ушли и,

323. перейдя мост, мы встали на бийском берегу. Палатка, спальники, костер,

324. чай. Телецкая тишина и воздух - как будто в последний раз -

325. пришел к нам из счастливой нашей Челушмании...

326.ТютчевТак, в жизни есть мгновения, их трудно передать,
Они самозабвения земного благодать.

327. Шумят верхи древесные высоко надо мной,
И птицы лишь небесные беседуют со мной -

328. Все пошлое и ложное - ушло так далеко,
Все мило-невозможное - так близко и легко.
И любо мне, и сладко мне, и мир в моей груди,
Дремотою обвеян я - О время, погоди!!!

329. Последний автобусный, 6-й день по Алтаю

Раннее, промозглое утро. Не различимая в тумане Бия и 50 км вниз

330. по ней до райцентра Туроча, где начинается водное сообщение Бии.

331. Миновав мост, весь день крутили автобусом по невысоким горам, с каким-то

332. подпорченным лесом и еще более невзрачными поселками...

333-334. А может, это мы просто устали от неразобранных впечатлений?

Ведь здесь живут сами алтайцы...

335. Райцентр Чои

336. А вот и Горно-Алтайск

337. Это единственный город у алтайцев. От столицы в нем много урбанистических

338. зданий. Но нам были интереснее старые дома:

339. от православной Улалы и от бурханистской Ойрот-туры.

340. Нам даже открыли двери музея, где мы познакомились

341. с алтайским археологом. Его рассказ об алтайских древностях, так

342. естественно перескакивающий на его двух детей, слился в нашей памяти с Сурайиным голосом о главном: "Я - мать"

343. В одной руке - младенец мой беспечный
Cмеется, ножки пухлые задрав...

344. В другой руке - простор Алтая Вечный:
Пространство гор, долин, озер, дубрав...
В сияньи жизни, вечной и нетленной, /Святыни равновесны - на весу
По безграничной Пажити Вселенной /Я оба чуда бережно несу.

345. Любовь к земле - вовек непогрешима./Любовь к ребенку - не взыскует слов.
Я - таинство. Я - вещих тайн вершина./Я - мать. Основа всех земных основ.

346. Дитя мое, расти с улыбкой ясной, /Простор обожествляя каждый час!
Земля моя, будь мирной и прекрасной! /Благословенье матери на вас...

347. Века растают, как туманы лета; /Как скалы, раскрошатся в сущий прах...

348. Я - вечность. Я - исток любви и света. /Я - мать. Дитя и Мир в моих руках.

349.

350. Конец