"Саратов- Сызрань-Самара"

97. СызраньЛиля: В Поволжской Сызрани мы с Витей были только раз,

98. несколько часов, когда надеялись проехать пароходом вдоль Жигулевских гор. Но не получилось из-за дождя. А ночью проехали без остановки

99. губернский Симбирск, не понимая, почему? Неужели только из-за того, что он стал областным Ульяновым и главной своей гордостью почитал законсервированный под стеклянным колпаком родной дом Ленина? Неужели нам это так неприятно? И каково вообще наше отношение к Ленину? Мы и не догадывались, что небольшая Сызрань прояснит нам его сложную тему...

100. Но вначале расскажем про старый город, вернее, про бывшую крепость "Сызран", от которой в центре до сих пор высится грозная

101. каменная башня. Крепость ставили на этом гористом месте взамен

102. мордовского селения бортников-пчельников через 100 лет после завоевания русскими Волги.

103. До сих пор стоит башня памятью, Бастилией-предупреждением над человеческим базаром. Хоть никогда не доходил сюда внешний враг, но в деле усмирения волжских инородцев и своих казаков, Сызрань-крепость

104. справлялась исправно. Когда в 1773г. Самара встретила пугачевцев хлебом-солью, ее комендант бежал в Сызрань, откуда карательный отряд вернул царице Самару, а бунтовщиков обрек смерти.

105. В 1781г. Екатерина определила Сызрань уездным городом симбирского наместничества. Очевидец прошлого века пишет: "Если по богатству

106. земель и обширности г.Сызрань мало уступает Симбирску, то наружная обстановка и городская жизнь резко отличается от губернских условий. Сызрань как бы состоит из огромных слобод, разделенных широкими долинами реки с оврагом.

107. Только около Кремля и на Симбирской улице видны значительность города, а в остальных строениях он носит сельский характер упрямый.

108. Сызрань - исключительно торговый и раскольничий город. В ней всего 9 церквей и два монастыря, зато 144 кабака и до 1830г. не было ни одной школы - якобы из-за отсутствия у города средств.

109. Но к 1886г. появились не только школы, но и училища.

110. Сегодня школ и училищ много больше, но вот из храмов мы увидели только два, хотя население выросло до 170 тысяч. К началу нашего

111. века сызранские богатые торговцы стали строить модерновые особняки - сейчас главное, почти неподвластное времени украшение города.

112. Тогда же город стал вспоминать и своих писателей-земляков - И.И.Дмитриева - друга Карамзина и Дениса Давыдова. Но мы сейчас вспомним

113. других сызранцев, известных лишь по своей причастности к жизни Ленина. Статую Ленина я не заснял, но она стоит где-то рядом на этой громадной и, значит, празднично-демонстративной площади.

114. Речь идет о зяте Ленина, муже его старшей сестры и уроженце сызранской пригородной деревни - Елизарове. Когда семья Ульяновых перебралась в Самару, и Володя после казанских протестов и сдачи

115. экзаменов все же остепенился и стал работать помощником адвоката в самарском суде, он приезжал с Елизаровым в его сызранскую деревню: Бестужевку. И был тогда один случай, рассказанный впоследствии Марком Тимофеевичем: Однажды, летом 1892г., переправлялись они от Сызрани через Волгу, чтоб добраться до Бестужевки.

116. Подрядились с лодочником на перевоз, как вдруг по какой-то причине стал куражиться сызранский богатей купец Арефьев, считавший себя хозяином Волги. Взбрело ему в голову запретить на этот час перевоз, очистить реку. Силком и угрозами сгоняли его молодцы-приказчики с маршрута робких и зависимых от него лодочников, не обращая внимания на протесты "благородных "пассажиров".

117. Тогда Владимир Ильич решил проучить самодура и возбудил против Арефьева судебное дело, обвинив его в самоуправстве. Несмотря на явное стремление земского начальства замять дело волокитой (дважды откладывали его разбор), Владимир Ильич, начинающий адвокат, проявил настойчивость и принципиальность в защите справедливости и добился наказания купца Арефьева. Тот просидел месяц в арестном доме. Нам этот эпизод интересен именно своей необычностью для Ленина - добиваться справедливости через царский суд. Как оценить его? Как победу, или как поражение?

118. Формально, будущий Ленин добился победы и наказал, унизил всесильного купчину... Но он был слишком умен, чтобы не понимать, сколь малого на деле он достиг, обладая дворянским званием, высшим образованием, судейской должностью и потратив едва ли не полгода своей энергии. А где и как мог найти управу на Арефьевых и еще более худших Российских самодуров - простой лодочник, миллионы простых людей?

119. Думаю, что именно тогда началось превращение Ульянова в Ленина. Он решительно выбирает революцию. В Сызрани создается интеллигентный марксистский кружок, его курирует Елизаров. Активный участник кружка - сын еще одного богатого купца Ерамасов. С Ерамасовым у Ленина устанавливается многолетняя приязнь по вполне деловой причине: революционной марксистской партии и ее профессиональным работникам, особенно за границей, нужны

120. деньги - и немалые. Тысячи давал Ерамасов, собирала в большевистскую кассу Сызрань.

121. А в годы революции, а потом войны, по чьим жертвам горит вечный огонь, старая крепость тоже попала в зону боев... В городе расстреливали то красных, то белых. Его то отвоевывал Тухачевский, то

122. снова занимали самарцы, пока осенью 1918 года не победили красные.

Теперь уже окончательно.

123. Вот и весь сызрансккй эпизод жизни великого человека, начавшего было борьбу с самодурством на почве закона, но испытавшего при этом лишь гнев и бессилие одиночки. Истинную силу и поддержку Сызрани он обрел лишь на пути революции, а та смела со злом и закон, и Учредительное собрание - на манер древних кочевников, как будто по древним привычкам этой земли - еще большим злом.

Стать зауряд-либералом, всю жизнь тратить на победы над сызранскими купцами в самарском суде Ленин не хотел, а возвыситься до роли ненасильственного реформатора, как Ганди,- не мог.

124. К соединению ненасилия Толстого и действенности Ленина в одном лице (и каждом человеке) российская земля еще не была готова. Так будем надеяться на наше более мудрое и знающее время!

125. Самара-КуйбышевВ куйбышевской командировке я занимался такой же информационной

126. цифирью, как и в Саратове, и был так же одинок и свободен, как в Саратове. Жил при заводе в дальнем микрорайоне гигантского (на 40 км и миллион двести тысяч жителей) города, но снимал только

128. старую, малоэтажную, каменно-деревянную Самару, которую полюбил. Я радовался ее сохранности, и даже мудрости городского начальства,

129. вынесшего новое строительство на окраины. Но то ли начальство сменилось за прошедшие годы, то ли я ошибался, вот,

130. как мне сказали, этой улицы уже почти нет. И мои слайды становятся

131. реквием.

132. В этом доме проживал с семьей Илья Петрович Ярков, один из последних толстовцев, тех самых людей, кто в начале века не только читал сочинения Толстого, а реально менял свою жизнь и жизнь своих родных по заветам Толстого и Христа.

133. В тот год по просьбе М.А.Поповского (диссидентского тогда писателя) я возвращал Илье Петровичу часть архива толстовцев (воспоминаний), перенесших ссылки и лагеря - и за отказ переводить свои коммуны в подначальственные колхозы, и за отказ браться за оружие, да и просто за инакомыслие и необычность.

134. Несмотря на авторитет Черткова, духовного наследника Толстого, и добытого им декрета Ленина об особых правах толстовцев, их коммуны додавили все же до полного исчезновения. В 50-годы после разоблачения культа личности и возвращения из лагерей и ссылок они пытались снова собраться вокруг музея Толстого - но там их манили лишь обещаниями, а своих стариковских сил у них хватало только на редкое общение друг с другом.

135. Поповский потом написал хорошую книгу "Куда девались толстовцы?" Она увидела свет, но жаль, что только зарубежом.

136. Немногие часы, проведенные в полуподвальной квартире этих уже немощных, дотягивающих с трудом свою нелегкую, среди жесточайших войн и потрясений, жизнь, дали мне тепло и сердечную информацию о самарском и толстовском быте с его неизбежными противоречиями, и даже конфликтами с детьми, и особенно, внуками, уже совсем

137. не толстовцами. Эти часы дали мне запах, ощущение старой, особой культуры, нет, не дворянской утонченности, знания языков, не изысканной вежливости и чопорности, а еще более редкой культуры тонкого слоя выходцев из народа, но пробившихся не к бунтарству и марксизму, а к христианской нравственности и просвещению на новых, прочных основаниях. Толстой был для них и примером жизни, и Истиной, и Путем.

138. Илья Петрович не только писал свои воспоминания, он составил интересное жизнеописание об Александре Добролюбове, одном из основателей символизма, а потом главе заволжских сектантов... Илья Петрович был заядлым книжником, собирателем и ценителем, и заведующая букинистическим магазином рассказывала мне о нем, как о своем учителе.

139. И мне тоже посчастливилось испытать тепло его стариковской приязни - несмотря на столь немногие совместные часы, без всяких на то заслуг. Уловив мой интерес в истории утопических учений, он подарил, почти навязал в дар 6 книг великих европейских утопистов - "Пусть у вас будут, вам они теперь нужнее. О внуках-наследниках не беспокойтесь - им хватит. А обо мне пусть память вам останется".И я почувствовал в этом подарке для себя и ответственность за сохранение частички его души в самом подборе этих книг, в интересе к ним со стороны одного из реальных последователей ненасилия в нашей стране. И что ж, может, этот подарок повернул и мою

140. жизнь и мысли. В годы, когда росло отвращение к хрущевско-брежневскому коммунизму, когда крепчала критика утопий в пользу буржуазного реализма, завещание мне утопической части библиотеки толстовца - поворачивало на внимание к утопической части, сфере человеческой души и заставляло настаивать на сохранении коммунистической стороне своих убеждений...

141. Храм Александра НевскогоЛиля: Основание Самары относится к временам Грозного. В свой первый век она была обыкновенным острогом на волжском пути. А вокруг громадные степи, столь чужие, что спустя еще и полста лет царю из

142. Самары доносили: "а явились сюда калмыки со своими кибитками и наткнулись на 40 тысяч кибиток ногайских татар, и одолели их и овладели всеми соволжскими землями".

143. Еще через 10 лет, в 1644 г. воевода Плещеев разбил калмыков и клятву с них взял войной на города и уезды не ходить, зато торговать в городах свободно.

144. И все же одной волжской воды-пути русским было мало, а на землю их башкирские и татарские хозяева не пускали. Может, потому и стали с 1652г. строить Самарскую линию пограничных крепостей, а в них

145. селить пленных поляков, якобы союзных украинцев. Может, с тех, а может, более поздних времен уже ссыльных польских повстанцев, в Самаре высится католический костел, вплетая готику в души многих поколений.

146. Но и жестокостей было много.. Так, при Анне Иоановне было решительно подавлено восстание здешних башкир; 700 аулов сожгли дотла, из 20 тысяч убили 16 тысяч. Раз и навсегда башкиры потеряли Волгу, убежав на окраину будущей Самарской губернии.

147. После умерщвления башкир С этого же 18-го века правительство начинает заселять левобережье русскими крестьянами - но они не приживались. Пока Екатерина не призвала раскольников, массами осевших по Б.Иргизу, а с 1766г. - немецких колонистов.

148. Последних - на совершенно льготных условиях. Правительство строило им дома и давало орудия, две лошади, корову, семена, освобождение

149. от налогов... И пошло: десятки тысяч немцев из Вюртемберга, Бадена, Пруссии, Баварии, Саксонии, Швейцарии и т.д. - основали в самарских степях десятки немецких аккуратных колоний, а в самой Самаре

150. реформатскую кирху... Колонизация не прекращалась ни в прошлом, ни в этом веке - вплоть до высылки всей Республики немцев

151. Поволжья. И может, такое реформатское происхождение повлияло на

152. рост Самары до сегодняшнего городского гиганта.

153-155.

156. Этому дому, безусловно, не угрожает снос и гибель. Ведь именно в нем жила семья Ульяновых после Симбирска. И три года прожил помощником присяжного поверенного сам Ленин. Говорят, что, потеряв первенца, мать мечтала отвадить второго сына от опасных революционных затей и, прикупив самарской земли, увлечь Володю заботами о собственном хозяйстве, сделать его

157. помещиком... Как странно нам даже слышать такое предположение. Но что знаем о реальностях Володиной души? И может, материнское сердце знало их глубже?

158. Конечно, Володя увлекался марксизмом в самарском кружке Федосеева, но, наверное, Марии Александровне марксизм, который тогда едва ли не главенствовал в университетской науке, казался совсем не так крамольным в сравнении с чудовищным терроризмом народников.

159. Окруженная крепкими немецкими и раскольничьими хозяйствами вперемежку с бедствующими русскими деревнями, полными общинных пережитков, Самара, вместе с марксистами и молодым Лениным, совсем не жаловала народничьи бредни о мужицком социализме.

159а. Ленина тогда увлекала скорее либеральная задача - цивилизовать мужицкую Россию до европейского, хотя б немецкого, уровня. И только в Петербурге главным оказалась борьба за власть с царизмом.

159б. Правда, в конце своей жизни он вновь возвращается к задаче перестройки России на путь истинной цивилизации, как самой трудной и главной задаче, но не успел. Проблема эта ставится в повестку дня страны только сейчас. Ну, а тогда, наверное, мир стоял в самарском доме вплоть до самого отъезда Володи в Петербург.

160. И кто тогда знал, каким грандиозным станет его возвращение. Что его марксизм обернется ленинизмом, а сам Володя вырастет в гигантскую фигуру, почти бога, затмившего для русских самого Христа?

161. Думаю, что будет полезно критически воспринять мнение западного историка С.Гафнера о трагедии Ленина: "Быть может, совсем не случайно два крупнейших реальных политика нового времени, Бисмарк и Ленин, питали особую любовь к бетховенской сонате "Апассионата". Оба оставили любопытные признания,

162. как действовала на них эта музыка. Бисмарк: "Если бы я почаще слушал эту вещь, я был бы куда храбрее". Ленин высказывался подробней

163. и противоречивей. Он назвал музыку "Апассионаты" изумительной, "нечеловеческой". Но слушать ее слишком часто он не может. Она ему действует на нервы. Хочется погладить по головке людей, которые живут в грязном аду, и при этом умеют создавать такую красоту. А надо не гладить по головкам, а бить по головкам, бить без жалости, хотя наша цель - уничтожение всякого насилия над человеком. "Чертовски трудная должность" - прибавил он.

164. Любопытно, что оба обнаружили одинаковую восприимчивость к трагической вести Бетховена, но их реакция на нее была почти противоположной. Бисмарк не уставал слушать эту музыку, она вливала в него новые силы. Ленин предпочитал слушать ее нечасто, ибо она его расслабляла, а он хотел и должен был оставаться твердым. Для Бисмарка "борение и рыдание человеческой жизни" - зрелище героически-безрезультатного сопротивления и полного отчаяния и величия гибели, трагический образ мира, явленный в музыке Бетховена - это подтверждение и утверждение собственной правоты: да, таков этот мир, страшный, безнадежный, и вместе с тем удивительный. Не отводить глаз от взгляда Медузы. Этот взгляд внушает отвагу.

165. Для другого же он невыносим. Он раздирает его. Ведь он, революционер, строит мир, в котором не будет насилия. Но как раз поэтому, ради этой цели, он обязан творить насилие, "бить по головкам, которые ему так хотелось погладить".

166а. На первый взгляд, история Ленина - нечто противоположное трагедии. Революция, которую подготовил и осуществил Ленин, увенчалась успехом. Государство, основанное им, выдержало все бури и сегодня могущественно, как никогда. Ленин окружен в коммунистическом мире таким почетом, такой славой, каких едва ли был удостоен кто-либо другой.

166б. И, тем не менее, Ленин - трагическая фигура. Трагическая фигура в жизни, которой он пожертвовал, и которая кончилась отчаянием, трагическая фигура и по ту сторону жизни, в своем историческом воздействии, которое так далеко от того, к чему он

167. стремился. Трагедия Ленина - это не трагедия неуспеха, крушения, нет, это трагедия удачи. И оттого она еще значительней. Ленину удалось то, чего не удавалось до него: полная победа революции. Революция - об этом свидетельствовал весь опыт истории - революция - это было то, что никогда не удавалось, что неизменно приводило к печальному концу.

168. Революционерами становятся оттого, что невозможно переносить мир, каков он есть, оттого, что хочется совсем иного, и притом - немедленно, здесь и теперь. Тогда как реальный политик - это человек, который приемлет мир, стараясь извлечь из него больше пользы. Соединить обе установки почти невозможно. Вот почему, должно быть, все революции до Ленина в конце концов терпели крах, вот почему они снова и снова, вплоть до наших дней, порождали себе мучеников и революционных святых, но отнюдь не победителей... Че Гевара писал за несколько лет до своей смерти и своего поражения: "Пускай надо мною смеются; но да будет позволено мне заметить, что истинный революционер руководствуется мощными чувствами великодушия и благородства..."

169. А вот что говорил Ленин: "Кто не может приспособляться, кто не готов ползать брюхом в грязи, тот не революционер, а болтун!". Сам он, видит Бог, был к этому готов. Начиная с раскола партии в 1903г., от безоглядного разрыва с политическими друзьями, многолетней игры в кошки-мышки с царской охранкой, сговора с кайзеровской Германией, вынужденного и насильственного Брест-Литовского мира - и до

170. продуманного отхода от победы в Гражданской войне в условиях, когда мировая революция не состоялась, до временного отказа от социализма и перехода к государственному капитализму - сплошные измены самому себе, самоопровержения, сплошные компромиссы реального политика, который всегда действует согласно правилу: два шага вперед - шаг назад. Изменой себе, хотя и иного рода, была его готовность к террору.

171. Он был вполне цивилизованный и чувствительный человек, но он умел не считаться со своими чувствами, так же как не допускал, чтобы его цель влияла на его средства. Он делал то, что диктовалось необходимостью. Всегда имел перед глазами эту цель - лучший мир - он был готов принять дурной мир, в котором ему приходилось действовать, таким, каков он есть и каким его надлежало принимать, если хочешь что-то в нем исправить. Он желал добра, и, чтобы достичь его, готов был творить зло, и в любом случае приспособляться, приспособлять себя ко злу. И потому он победил. Но, победив, лишил победу ее смысла.

172. Трагедия Ленина - это трагедия в кубе. Лишь незначительной частью этой трагедии было его самопожертвование, аскетическое подавление собственной личности, подобное бичеванию плоти, на которое Троцкий, например, никогда не был способен.

173. К своей посмертной славе, как и к славе прижизненной, он был равнодушен. Но отнюдь не безразличной была для него цель. Понимание того, что, победив, он промахнулся... превратило остаток жизни Ленина в годы отчаяния. Такова и вторая, более глубокая трагедия. Зрелище умирающего Ленина, Ленина 1922 и 1923 г., который из последних, убывающих сил, отчаявшись в своем труде, вновь и вновь, но теперь уже тщетно, пытается все изменить и отменить, пока силы окончательно не оставляют его - это зрелище ужасно... Ленину выпала на долю безутешность победы,

174. беспомощность победителя. Всего, чего он хотел и мог добиться, он достиг. Словно Бог на седьмой день творения, он мог взглянуть на все, что создал,- вот, все очень плохо: растущая как на дрожжах бюрократия, вернувшиеся и обнаглевшие торгаши, возрождение капитализма, начало страшного владычества Сталина, обескураженная и беспомощная партия, никакого выхода, никакого наследника. "В какую лужу мы сели" - стенает умирающий.

175. Ну, что касается лужи или даже болота, то Сталин сумел на свой лад, не считаясь ни с чем, его осушить и на его месте воздвиг внушительную махину, называемую Советским Союзом, и ленинская мумия в Мавзолее служит ей государственным божеством. Он хотел мировой революции - а создал новую мировую державу. Он хотел отмирания государства, отмены господства человека

176. над человеком, а итог его работы - могучее государство, может быть, сильнейшее из всех государств, и твердыня господства, не имеющая себе равных в нашем столетии. Революционер, средствами

177. реальной политики, приведший революцию к победе, в конце концов, стал жертвой реальной политики.

178. Его победа лишила революцию ее чар. Он доказал две вещи: что революция может победить - и что ее победа ничего не меняет.

179. Литературная СамараСамара знает немало блестящих литературных имен. Главное среди них

180. Лев Николаевич Толстой, бывавший в 1862-74 годах проездом на лечение, по делам имения и из-за помощи голодающим. Голодающим - в этой богатейшей земле, рядом с благополучными немецкими колониями... Почему? Эту проблему-боль ставил не только Толстой. По-своему ее пыталась решить и народническая интеллигенция. Так, в 1878г. приезжает и вскоре поселяется в соседней деревне Сколове писатель Глеб Успенский - не гостить, а работать для народа. Он - письмоводителем, она учительницей. Но через год вернулись в город - деревня их не приняла, отторгла.

182. Еще большее впечатление произвела на нас неудача Гарин-Михайловского. Блестящий инженер, строитель железных дорог на Урале или в Сибири, фактически основатель Новосибирска, вдруг, как типичнейший русский человек, забросил свою инженерию, которой он пытался цивилизовать Россию, купил самарскую землю-имение и решил поставить там реально передовое хозяйство - не хуже, чем у немцев, но не для разживы, а с целью обучения окрестных мужиков.

183. Хозяйство-то он за 2-3 года своим трудом и инженерным талантом поставил образцовое, урожаи получил не меньшие, чем в Европе, но вот, что касается передачи опыта соседям-крестьянам, то ничего не получалось. Никакого желания улучшать свою жизнь и добиваться лучших урожаев у забитых веками крестьян он пробудить не мог. И тогда, в безысходности, решил взяться за обучение добру - льготой и силой. Нерадивых притеснял покосами, помолами и пр., а в ответ получил - саботаж и вредительство,

184. вплоть до поджогов и прямых угроз себе и своим близким. Был фактически разорен мужицким бунтом. Не желая прибегать к вызову солдат-усмирителей облагодетельствованных им мужиков, Гарин-Михайловский

185. бросает все и уезжает на Урал снова строить железную дорогу. Там он и описывает свой драматический опыт в очерке "Несколько лет в деревне", изживая окончательно свои народнические иллюзии.

186.Сегодня самарские очерки Гарина мы читаем, как отчет о первой попытке колхозной коллективизации за полвека до 30-х годов, когда большевики тоже взялись за форсированное внедрение в деревни тракторов, агрономии и иной цивилизации, и тоже силой, но, натолкнувшись на сопротивление, не отступили, как

187. интеллигент Гарин, а ринулись на раскулачивание, ссылки и лагеря, смерть миллионов.

188. Самарские дома помнят и жизнь молодого М.Горького, когда он обосновался здесь по рекомендации Короленко работником газет. Он вел отдел хроники, и за один год накатал свыше 500 фельетонов, статей, заметок, не считая 40 знаменитых художественных произведений. В Самаре он стал всероссийским литератором, развернул крылья будущего "буревестника".

188. В "Самарской же газете" он встретился с Екатериной Павловной, ставшей его женой и другом. Но стране еще предстоит оценить роль этой замечательной женщины.

189. Ведь в 20-30-е годы она вела Политический Красный Крест: справки и помощь политзаключенным, и была как бы предшественником правозащитников 70-х годов.

190. Для Горького Самара оказалась лишь стартовой площадкой. В Петербурге он стал одним из главных вдохновителей революции, а потом и добытчиком денег для большевиков... Он как бы повторил путь Ленина, от Самары - к революции.

191. В первую революцию в Самаре был создан большевистский Совет, но не надолго. Зато в 1917г., осенью, провозглашение Куйбышевым советской власти в нынешнем здании филармонии, бывшем цирке "Олимпия", оказалось навсегда.

192. Самарским преемником Горького стал сын грузчика Николай Иванович Кочкуров - рассыльный в газете, а после революции - редактор боевой газеты, после 20-года - писатель. По примеру Горького, он принял псевдоним, сначала - Артем Невеселый.

193. Но потом повеселел и стал Артемом Веселым - фанатичным и скрупулезным собирателем воспоминаний и свидетельств простых участников великой Смуты. Свое единственное творение - роман "Россия, кровью умытая" он выписывал и вылизывал годами, несколько раз издавал фрагменты,

194. но так и не закончил, был арестован и убит Сталиным. И еще одно преступление уже перед русской историей и культурой за его убийцами - весь архив его, колоссальный автопортрет революции - погиб, уничтожен.

195. Гораздо больше повезло в судьбе еще одному сызранско-самарскому уроженцу - графу Алексею Николаевичу Толстому - цинично яростному противнику большевиков в революцию и, по свидетельству Бунина, он сам никогда не доходил до призывов загонять большевикам иглы под ногти, как это делал Алешка Толстой. После возвращения из белой эмиграции, он стал одним из самых известные и барственных советских писателей. Революцию он потом описал в трилогии "Хождение по мукам", как осознание белым офицером

196. правды большевиков и как разоблачение буржуазного разложения самарского учредительского правительства. Вставной повестью "Хлеб" о царицынской обороне он добился одобрения трилогии о сталинской власти.

197. А.Веселый =/= А.Толстой И, может, не было там прямой неправды - но полуправда была тогда хуже лжи. И какой поворот истории - певец революции, едва не погибший в учредительской Самаре, сын ключника Артем Веселый убит Сталиным, а циничный белоэмигрант граф Толстой - обласкан.

198. На короткое время 1918 г. в Самаре демократические чехи восстановили конституционную власть части депутатов Учредительного собрания России, бежавших из Петрограда и организовавших здесь свой комитет - в сокращении Комуч.

199. Чем же отметил свое короткое правление Комуч? Законная власть, которую поддержали не только белочехи, но и мощь воюющего мира в лице Антанты, а в стране - социалистические партии и крупнейшая среди них - эсеры?

200. Сегодняшние учебники нe дают достоверных ответов. Но факты говорят, что Самарское правительство оказалось слабым, его народная армия разбегалась. Что довольно скоро от эсеров, как от болтунов, стали отворачиваться даже самарские крестьяне, и чем дальше, тем больше держаться Комуч мог лишь на силе военных профессионалов.

201. Никаких памятников правительству Комуча, конечно, в городе нет. Только эта вывеска о расстреле большевиков белой контрразведкой в годы правления Комуча. О том, сколько было "шлепнуто" Красной Чекой, досок, конечно, нет. Предполагается, что помним и так. Но помним ли?

202. Красивейший самарский театр, выстроенный в 1880г. в популярном тогда "русском" стиле архитектором Чичаговым на нынешней площади Чапаева, наверняка знал и видел заседания организаций Самарской Учредилки, тягомотину демократических речей в окружении мужицкого неверного моря... И вот время истекло, кредит доверия и

203. поддержки у практичных крестьян исчерпан. Оставленная народной поддержкой Учредительная власть гибнет в Самаре под конями Чапаевской дивизии, которой сегодня установлен памятник. Комуч бежит теперь в Уфу и Сибирь, чтобы быть смещенным там - уже справа адмиралом Колчаком и уже - навсегда.

204. Дело, начатое великими волгарями - Чернышевским, потом Лениным - цивилизовать Россию через мужицкий топор и рабочую винтовку обернулось погромом культуры: правовой, политической, религиозной. Умерла или эмигрировала едва ли не большая часть

205. дореволюционной русской интеллигенции, была уничтожена до неразличимости русская буржуазия, а с ней вместе - эффективная экономика. Выхолощены Сталиным профсоюзы, а свободная русская артель и община превращены в назначаемые политотделами колхозы и МТС.

206. Раскольничьи корабли рассеяны, а немецкие колонии - так напрочь выгнаны, как кулаки и потенциальные фашисты.

207. И все же, Вы думаете, я поверю в окончательность такой победы над человеческим порядком, правдой и свободой?

208. Ни за что! Пока живы люди, они будут стремиться к человечному и разумному. Пока люди будут думать и волноваться будущим, они будут лезть в исторический опыт - в том числе и старой Самары, старых поволжских городов, старых центров нынешних городских гигантов.

209. На прощанье вспомним еще одного самарского писателя - Александра Неверова, прямого выходца из самарских крестьян. Впрочем, поэтическая натура томила и бросала его в разные занятия: то торговым приказчиком, то сотрудником газеты, то учителем, а то кафешантанным поэтом в Оренбурге, и снова уже революционным народным учителем по глухим самарским деревням. Одновременно он писал немногословные, емкие рассказы, отмеченные приязнью тогдашних гигантов - и Короленко, и Горького.

210. Но пришла Великая Смута, революция - и вместе с большинством культурной России, он, крестьянский сын, оказался против большевиков и сотрудником эсеровской газеты "Народ", и был верен Комитету Учредительного собрания, даже когда Самару взяли большевики - вместе с Комучем эвакуировался в Уфу.

211. Однако главное его внимание и боль была не о городе, не о самарцах, а о родных самарских мужиках, которых, он знал, наверно, лучше многих. Вместе с ними он колебался и против, и за большевиков, не городских, а деревенских, доморощенных - этой злой, но такой крепкой и нутряной мужицкой силы, которая-то и затапливала мир демократической интеллигентской Самары, все ее культурные и правильные, но такие бессильные правоэсеровские речи, которые, наверное, в немалой степени говорил и писал и сам Александр Сергеевич.

212. В неоконченном из-за ранней смерти романе и повестях он дает свою картину революции, это сплошной разлад и развал, черед убийств, трагически бессмысленных, где только у большевиков, зачинающих цепь насилий, и есть твердая вера и воля к власти. Потому только их борьба оказывается успешной, и только за ними, в конце концов, идут мужики.

213. Как они негодуют вначале на своих обольшевиченных и расхристианенных земляков, вернувшихся с фронта, всяких Федякиных и Андронов непутевых, ломающих привычки и мир деревни. Но когда приходят защищать их "права и свободы" чехи и самарские эсеры, мужики и сами начинают "большеветь", дурея от многопартийной

214. болтовни, и убивают "борцов за свободу" - почти бессознательно.

215. Почти нечаянно задушила чеха молодая Наталья - любить-то любила, а вспомнила большевика Федякина и задушила спящего. А мужики прикончили наивного офицера Братко. И вот над обеими свежими могилами чехов надпись: "Вечная память борцам за свободу" и ружейные салюты. Почему и за что гибли эти молодые и чистые люди?

216. Страшный голод и народное паломничество на хлебные окраины, описанные в самой известной Неверовской повести "Ташкент - город хлебный" - народ на грани смерти в конце страшной революции. И, наконец, самая яркая для меня повесть про коммуниста Андрона Непутевого, "пошедшего войной против отца с

217 с матерью, против друзей и товарищей, против всей жизни", но тут же творящего старое в новой жизни: бюрократию в своем исполкоме, религию в Карле Марксе, привилегированных - в освобожденных бабах и бедняках. Повесть кончается

218. мужицким бунтом, пожарами, смертями, и среди всего этого пепелища - Андрон на распутье: и сзади, и спереди - горе черное, мужицкое. Рефрен-заклинание: "И жалеть нельзя, и не жалеть нельзя! " - кажется, главным вопросом самарского писателя к самой

219. большевистской России... и потаенным его заветом: "Прекращайте войну со своим народом, с самой жизнью!" Услышала ли она его, так рано умершего? - Нет, не услышала, пошла на раскулачивание и на всю последующую колхозную разруху, не пожалела - во имя, как говорят нынешние венгры, односторонних, нереальных, аскетических, мессианских взглядов, и до сих пор кается, исправляется и никак исправиться не может.

220. Но ничего не поделаешь - темп созревания народной большевистской мысли до Неверовского гуманизма и жалости не поторопишь, не подстегнешь. И извне не вложишь - она должна сама дозреть. Нам только нужно по примеру Александра

221. Сергеевича, в это верить, и по его заветам любить и жалеть.

222. Конец