"Печора"

1-2. Путешествие в припечорские страны Ижму и Усть-Цильму

3. К вечеру третьего дня похода, после вчерашнего беглого осмотра Ижемской страны и сегодняшнего знакомства с усть-цилемской цивилизацией, мы разбили палатки на высоком берегу Печоры, где и провели пять ночей в ожидании вертолета и разборe увиденного.

4. Впервые попали мы на Печору в 1971 году - байдаркой по заповедным верховьям, в 75 и 76-ом годах я шабашил в среднем течении, а сейчас вот мы в нижнем течении для знакомства с припечорскими странами.

5. Иван Куратов:

Где исток твой беспримерный? / У тебя морская ширь!
Меж землей и небом, верно, /Ты последний богатырь.

6. Печора - величайшая река и народа коми, и русского раскола. Территория ее вод, наверное, не уступает Придунайской Европе, а редкие регионы ее кучных селений, таких как Ижма или Усть-Цильма, в сотне км друг от друга - в веках развивались как отдельные цельные страны, или, по крайней мере, как зачатки их - с разными языками, вероучениями, обычаями, культурой. Под далекой властью единого царя и среди единой природы они испытывали и взаимопритяжение-дружбу, и взаимоотталкивание-неприязнь, и вырабатывали каждый особые национальные пути существования, бесценный опыт для нас, их потомков... Сумеем ли мы его усвоить?

7. С самых начальных лет существования Русь была связана с Печорой. Еще Никон сообщал, что новгородцы ходили в "страны полуночные", где

8. живут "печоры" или "чудь заволочьская". Разудалые ушкуйники, наверное, сначала грабили, потом торговали с печорскими охотниками, затем объявили их своими подданными. А вот в Вятской земле один новгородец умудрился за 20 тысяч белок купить ее всю, а потом распродавать кусками самим "коми-войтыр" - лесным людям. Не думаю, чтобы им это понравилось.

9. Hо еще страшнее были приходы с Востока степных пришельцев:

В те же годы / Люди, сея всюду гоpe, / Шли из Азии сюда,
Мчались, саблями звеня, / Словно звери от огня.
Сам огонь - народ тот хмурый, /Не щадил судьбы ничьей,
И с живых сдирал он шкуры / И калечил матерей...
Видно не было святого / На груди у них креста.
Шли из Азии в те годы / Люди пакостной породы...

10. В глухие леса севера бежали и славяне, в общей беде смешиваясь и сплачиваясь с финскими лесными племенами. Как доказывает антропология, сегодня в нас больше финской, а не славянской крови, а значит, мы - прямые братья коми. Правда, те не изменили своему языку и многим обычаям, а вот мы, их ославянившиеся братья, стали русскими, т.е. воспитанниками русских князей, византийской церкви, татарских царей и стали становым хребтом российского самодержавия. Вот от какой давней измены тянутся наши деспотические корешки...

11. Однако пришло время, и сами коми подчинились Москве, вернее, перешли из-под корыстной руки новгородской демократии под отеческую руку московского государя. И это не натяжка. Ведь в первые годы эту "руку" олицетворял великий просветитель коми-пермяцкого народа

12. Стефан Пермский, по рождению - Степан Храп, монах ростовского монастыря. В одиночку он рушил языческие кумирни и молельни и не раз был на волосок от гибели/ Но бесстрашная вера, безобманная доброжелательность, уважение и просветительство (составил пермяцкую азбуку и переводы книг), смелое заступничество перед новгородскими

13. купцами и московскими властями - обратили весь народ коми в православие, а самого Стефана сделали главным народным святым и небесным покровителем.

14. Был у нас свой Бог. С пристрастьем / Все молились, как могли.
Знал наш Бог о всех несчастьях / Нашей горестной земли.
Отвернулся в трудный час: / "Нету дела мне до вас!"

15. И Стефан принес в край тундры / Бога лучшего тогда,
Новый Бог - он добрый, мудрый -/ Хлеб хранит, хранит стада
Кто не принял Бога, скоро / Убежали за Печору...

16. Но и принявшие православие коми были вынуждены частично уходить на Печору из-за московских притеснений, стрелецких и казацких разбоев. Они распространялись по Вычегде, по Выми, и потом вышли на Ижму

17. и в низовья Печоры, где столкнулись с русскими раскольниками. На многие века за коми утвердилось неприязненно-двусмысленное русское название - "зыряне", т.е. сдвинутые, отщепившиеся, или, еще хлеще, от слова "зыря", т.е. многопьющие, "зашибающие" - хотя на деле именно коми известны своей умеренней сдержанностью и исключительной честностью. Да, именно так: еще не сложилось русское национальное государство, еще не было Куликовской битвы, а уже начала складываться многонациональная российская империя, знаменитая тюрьма народов.

18. Вот что написал ссыльный профессор Надеждин, сосланный в Коми за опубликование в своем журнале "Телескоп" - "Философических писем" Чаадаева: "Зыряне били челом Москве тогда, как Москва еще сама кланялась в пояс татарам. Ими за тысячу с лишним верст посылались Москве приказчики и есашники, в то время как в другой стороне, в 70-ти верстах от Москвы, лежала вражеская литовская граница.

19.Странно, если вы не слыхали никогда имени зырян. А они так усердно стараются доказать нам свое существование. Вы любите приветливую, заманчивую семгу, эту розовую Аврору - предшественницу обеда? - ее ловят для Вас зыряне. Какой порядочный стол обходится без рябчиков, особенно кедровиков? - Кедровиков стреляют зыряне.

20. Но всего стыднее не знать о зырянах читающей публике. Кто мастерит в Петербурге книги и книжки, кто печатает газеты и журналы? - Все они же - все зыряне. Они лучшие печатники в петербургских типографиях. Ведь для этого не нужно быть грамотеями, даже вредно. Иной любопытный, пожалуй, станет зачитываться, a у другого, посовестливее, может, дрогнет рука после чтения..."

21. Но не только русский шовинизм - беда малых народов. Главный их враг - неверие самого народа в силу своей самобытной культуры в отношениях с сильными соседями:

Говорят, язык мой дик: / "Ну какой же он язык!
Чахнет, не успев развиться, / Кто же петь на нем решится?
...Коми так иль русский скажет,- Глупость лишь свою покажет!

22. Основатель литературного языка и поэзии коми, их Пушкин,- Иван Куратов в своей многострадальной жизни был не баловнем судьбы, как Александр Сергеевич, а забиваемым семинаристом, изгнанным учителем, потом полковым аудитором в захолустном Казахстане, и рано умер от чахотки. Но, самое главное: его стихи не печатались, и лишь в советское время были извлечены из чердачного забытья.

В 1857 году И.А.Куратову было 18 лет

23. Правда, слов великих / Мой язык не знает.
Но зато он скромен - / Много не болтает.
Мой язык мне дорог, / Он красив и звучен.
Бог простит мне, если / С ним я неразлучен.
Меж сестрой и братом / Речь его живая,
И на нем родные / Счастья мне желают.
Я ребенком в люльке / Слушал говор милый,-
Не забыть мне это - / До своей могилы.
Я любил всем сердцем / Свой язык чудесный,
И на нем я первый / Пел негромко песни.
Но другие громче / Запоют за мною -
И услышат коми - / Близкое, родное.

24. Необыкновенной силы вера в себя необходима малым народам и их первым интеллигентам, чтобы выбраться, чтобы в поле высокой мировой и русской культуры не запрезирать самих себя, не стать рабами чужого.

25. И.Куратов "Vorw?rts", пер. с коми

Всех позвал Уланд: "Двинься вперед / Этот, и этот, и тот народ!
Вьше и выше двигайтесь, братцы, / Вверх по ступеням цивилизации!
Трогайся, шваб, подвигайся и бритт;/ Тем помоги, кто внизу семенит!
Не отставайте, вместе держаться / Вверх по ступеням цивилизации!

26. Только вот коми он не позвал -/ Был голосок его слаб и мал.
Значит, придется самим нам подняться
Вверх по ступеням цивилизации...

27. 12 лет назад, когда на Илыче мы впервые встретились с коми Иваном, охотником, рыбаком - неприхотливым, сильным, простодушным, скромным до самоумаления. Мы тоже тогда считали, что эти простые люди обречены судьбой покорно и благодарно впитывать в себя русскую культуру, веру, добровольно подчиняться власти якобы старшего брата.

28. Спит медведь в своей берлоге. / Выйдет коми зверя брать.
Поохотится немного / И вернется снова спать.
Kоль не спал бы дни и ночи...-/ Вы ругайте, да не очень!"

29. Сегодня у коми есть своя автономная республика, молодая культура, столица. Мы не были в Сыктывкаре, не знаем языка, но все же видели Ижемскую долину, и потому берем на себя смелость немного рассказать о коми.

30. И начнем со своей первой стоянки у начала реки Ижмы, по которой когда-то эмигрировали коми из родной земли в низовья Печоры.

31. Тьма владычит искони. / Ночь повисла над землею.
Что людей искать? Они / Слились с этой черной мглою...

32.Братья, / Вспыхнут небеса./Там вдали, алеет пламя...
Скоро свежая роса / Заблистает под лучами

33. 1. Путешествие в ИжмуНо весь следующий день мы добирались до Ижмы. Потерпев неудачу в Ухтинском аэропорту, а потом автомобильной дорогой от Ираёля, тонущей летом в болотах, мы добрались до водного пути в приполярном

34. городе Печора, где взамен "Ракеты" нам все же организовали внерейсовый биплан "Аннушку". Час полтора над таежным морем, и мы

35. приземляемся на Ижемском острове. Не дожидаясь редкого автобуса, идем три километра до поселка, отмахиваясь от комаров и приучая плечи к рюкзаку. В душе борются радость от начала и тревога за свою душевную готовность. Хватит ли чуткости глазам и разума к пониманию узнанного?

36. Срезаем путь на окраине Ижмы, огородами пробираемся в первое подворье, волнуясь перед встречей с первыми ижемцами,

37. немного надеясь на традиционнее таежное гостеприимство и ночевку в комяцком доме. Но первый же обмен приветливыми словами

38. окончился не приглашением, а радушным посылом дальше, в школу-интернат. И мы сразу ощутили себя не в тайге, а в столице, в привычной среде себе подобных.

39. И чуть спала волна нашей романтической радости, потрезвела, но не ослабела наша доброжелательность к основательным, но чуть замкнутым ижемцам.

40. Готовые в радости, радуемся новому деревянному, тщательно отделанному дому начинающейся столицы. Доброжелательный подход - всегда всем в пользу. Но вот что в прошлом веке писал С.В.Максимов, 1859 г.

41. Говорили мне на Печоре: "Поедешь ты в Ижму - увидишь там храмы Божии каменными и во всем благолепии; угощать тебя будут по-купецки; станут тебе сказывать, что в Бога веруют, не слушай: врут! Тундра у них грехом на совести давно лежит. Смотри, не поддавайся этим зырянам! Плут-народ!"

42. Не хотелось верить предостережениям этим, тем более что действительность уверяла в противном. Поразительными казались громадные каменные церкви с согласным пением на два клироса. Так везде, во всех селах Ижемской волости, как нигде в других местах Архангельской губернии.

43. Ижемская летняя церковь Ижемские церкви, все до одной, были набиты народом, молившимся нестарым крестом. Где же тогда справедливость в печорских предупреждениях: "Станут они тебе сказывать, что в Бога веруют, не слушай, врут! "

44. Ныне иное: все пять виденных нами ижемских церквей (единственное такое соцветие на тысячи км) стоят безжизненными. Еще недавно их использовали под склады или клубы. Ныне оголтелое безбожие отошло,

45. но и шаг к признанию, если не культового, то хотя бы культурного значения православия для народа коми в виде реставрации церковных зданий, еще не сделан. Правда, разговоры о реставрации идут, но районная власть то ли не имеет денег, то ли не решается сделать этот важный шаг к "консолидации своего ижемского народа", и пока предпочитает содержать в пристройках к храму лишь свои газики и прочие машины.

46. Засохшим деревом кажется сегодня некогда истовое и богатое коми-православие. Нет действующих храмов почти во всей громадной Коми, а значит, нет и нормальных прихожан - все, кажется, стали атеистами. Но, может, этот внешний факт столь же обманчив, как и быстрая победа Стефана Пермского над языческими жрецами во главе с Памой? Хотя и рубил Стефан, и уничтожал нещадно языческие березы-идолы, народ прощал ему это, христианские храмы свои он строил на пнях срубленных святых берез. И это сохраняющееся язычество и культ св. Стефана делало православие коми особой национальной верой.

47. А может, такое же здесь случится и с нынешним атеизмом? Ижма - до сих пор деревянная. Даже райисполком хранит купеческую форму, пользуется постройками славной торговой Ижмы.

48. В одном из таких нарядных "лучших домов" принимали ижемцы Максимова, "угощали по-купецки". Он прекрасно видел их лукавство, разобрался в его причинах, но и оценил в конце концов: "Богатство, несомненно, указывает на присутствие в характере жителей волости предприимчивости, толковости, находчивости, изворотливости - одним словом всего, что характеризует коммерческого человека,

49. будь он даже и дальний печорец... Малицу ижемца видали и в Москве, и на нижегородской ярмарке, и в костромском Галиче. Он же представитель оптовой продажи скупленных на родине мехов и там же выделанных звериных шкур. Не гнушается ижемец и мелочной торговлей по соседним печорским селениям, доставляя туда все необходимое и поразительной честностью и добросовестностью оттесняя печорских конкурентов. Вот что говорят голые факты.

50. На пароме отплываем от Ижмы, вернее, переправляемся в ее Заречье. Наверное, это солидное судно - флагман, а его штурман - адмирал ижемского флота. Хороший дядька, разговорчивый, добрый - да и паром здесь бесплатный. Маленькая страна - и маленький, но настоящий "коммунизм".

51. А как интересно вслушиваться в самые бытовые людские разговоры, неожиданные своей обыденностью... Коми-зыряне так и остались залесской страной, и плывут с нами рядом, разговаривают не всегда понятно. Как за границей, в буржуазной стране, среди потомков лесных коммерсантов.

52. После переправы мы шли еще не меньше трех км луговой долиной, привыкая к таким неожиданным для припечорья просторам лугов и полей - ну, прямо как где-нибудь над Окой... Немудрено, что для переселившихся с Камы и Вычегды после долгой сумрачной тайги эта земля казалась землей обетованной, как Суздальское Ополье для киевских беженцев, как Америка для европейских диссидентов. А коми, наверное, были и теми, и другими.

53. Это - иллюзия, что они только сохраняли православие. Духовные дети Святого Стефана здесь столкнулись с враждебным "расколом" и стали к нему в положение инакомыслия. Это - иллюзия, что коми - сплошь лесные варвары - охотники, которым, мол, еще тыщи лет нужно дорастать до цивилизации

54.. Ничего подобного! Сюда шли самые активные, решившиеся даже на эмиграцию из родных мест ради сохранения своих природных прав и обычаев. По своему личностному развитию они были выше русских мужиков, терпеливо сносивших свое крепостное состояние. Родина или личность - вот как страшно ставился в истории вопрос. И западный, личностный путь развития часто обеспечивали именно эмигранты, отщепенцы, отщепившиеся"зыряне".

55. С интересом смотрим за коровьей переправой на остров, где век назад зимовали громадные оленьи стада - основа ижемской промышленности - мясо, шкуры, кожа, кость, замша - одних только замшевых заводов Ижма держала свыше 30 штук. Целая отрасль... "Птица, рыбa, рога, языки, сало оленье и говяжье, масло коровье, песцы, лисицы, куницы, выдры,

56. моржевая и мамонтовая кость, пух и перья, гагарьи шейки и пр. - все в руках ижемских зырян, этой смеси коми с людьми русской крови новгородского происхождения" - писал Максимов в прошлом веке, конечно, преувеличивая роль "новгородской крови"... Нет, здесь не кровь первопричина, а нравы, личность.

57. Но надо признать - основой фантастически быстрого подъема Ижмы было торговое завоевание ненецкой тундры. Не в пример русским, неприхотливые и выносливые, но уже цивилизованные и активные ижемцы являлись в тундру с бочонками сивухи и "возвращались богатеями,

58. хозяевами тысячных стад. Ненцев спаивали, опутывали долгами. В итоге тундра оказалась в руках ижемцев. "Прежним же эксплуататорам - усть-цилемам пришлось уступить ее более ловким и национально сплоченным конкурентам - "Печорам" оставалось только злобиться на ижемцев: "Тундра, мол, у них грехом на совести давно лежит".

59. Однако не русским пенять на коми. Сами-то они просто грабили тундру силой, а ижемцы, как говорят современные исследователи, вводили новую прогрессивную систему оленеводства на основе частного права взамен прежнего общинного и полудикого выпаса, когда олени бродили по тундре сами. В короткое время ижемцы стали хозяевами в тундре, и ненцы сами предпочитали идти к ним в пастухи...

60. В конце прошлого века первые семейства ижемцев-колонистов перебираются морем в кольскую тундру и быстро становятся ведущими оленеводами.

61. Перед коллективизацией ижемцам и приехавшим с ними ненецким пастухам принадлежало уже почти столько же оленей, сколько и лопарям.

62. Появились ижемские семьи и за Уралом, в приобской тундре...

63. Но все это - уже история. Коллективизация смела всю игру с шахматной доски народов... теперь ижемцам не нужно пригонять оленей зимой в родную долину. Вместо оленей здесь одни коровы...

64. Придя в Мохчу, ставим свои палатки на косогоре, прямо над селением между огородами и колхозным полем. Летний день длинен, ночи светлы, и потому мы долго колобродим в обустройстве, а еще больше

65. в общении с любопытной ребятней и взрослыми. Какие-то девчушки

66. из леса одарили нас недозревшей морошкой, взрослые - молоком. A совсем к ночи разговорились мы с учителем интерната-десятилетки о сегодняшней ижемской жизни.

67. Хоть в далекой северной глуши лежит ижемский район, тайгой-морем отделен от материка, но не разбегаются люди, в полную силу работают школы. Коми народ карабкается вверх по ступеням цивилизации, следуя ироничному завету своего Ивана-классика:

68.Письмо остяку (ханту). 1865 г.

Если мы мало-помалу / Школьной "каши" поедим,

69. Мы ее передадим / В чаше дальше по Уралу.
Ешь-ка кашу, брат остяк! / Но, как и мы, остяк, и ты
Выйдешь в свет из темноты!..

70.И тогда, подобно Гете / Ты космополитом станешь.
И про счастье без заботы / Ты, голодный, песнь затянешь
...Время, знаешь ли, иное, / Но не ной, как русский ноет,-
Ведь в России плачет каждый,/ С горя ль, с голода ль, иль с жажды.

71. Пусть все "измы" побывали / У тебя во лбу. Из тьмы
Европейские умы / Как руду их добывали...

72. Да воздвигнешься и ты! / Просвещения дорогу
Пусть и ты, хоть понемногу / Средь борьбы и суеты
Делать с нациями станешь,/ Пусть и ты на призрак взглянешь
Счастья, как они, а там /Предан будь и ты судьбам.

73. Утром мы отправились в путь. Рюкзаки сложили в палисаднике какого-то дома, надеясь на природную честность коми. Вплоть до недавнего времени они не только замка не знали, но и слова такого - "красть" - у них не было. Вездесущие ребятишки проводили нас

74. до едва сохранившегося еще обетного или "оветного" креста. Настырно допрашивая: "А зачем тебе надо крест снимать? Какая от этого

75. польза? " - так что наше городское эстетское чувство не могло не возмутиться: откуда у них такой прагматизм?"

76. Попутной машиной помчались по ижемским просторным лугам, притормаживаясь у косцов, ловко орудующих налево и направо своими горбушами.

77. Солнышко мое! Ты мало / Светишь нам из года в год!
Что взошло - и уж пропало / Бережешь ты мой народ -
Чтоб жиров не убывало, / Чтобы глаз не выел пот...
Солнышко! С тобой нам нужно /И пахать, и сеять дружно,
Чтоб земля была щедрей.../ Посвети меня! Пригрей!

78. Солнце глянет из-за тучи, / Да и спрячется опять...
Небо сеет дождь тягучий.../ Пахарь клячу гонит вспять.
Душит коми плач горючий, / Но язык привык молчать...
Так суровости господней / Души грешных в преисподней
Не клянут... Весь знает свет: /В жизни зла без блага нет!

79. Пахарь! Зря мы просим хлеба, / Горько сетуем в ночи,
Проклинаем землю, небо /За голодные харчи.
- Был бы хлеб / Когда мы все бы / Меньше спали на печи!
Встань же, встань же, брат мой милый,
Не жалей на землю силы!
Станет тут и солнце греть, / Тут и жито будет зреть.
Хватит жалоб, нареканий! / Крепче жизнь возьмем руками,-
Не боясь земной борьбы! / Что нам небо? Что мольбы! 1866г.

81. Через 6 пеших км подходим к цели - деревне Мoшьюга, встречающей лиственничным парком, коми-парком.

82. Здесь мы купаемся, отдыхаем от комарья и оводов, заносим в дневники свои впечатления, читаем Максимова в путеводителе: "Река Имжа обложилась высокими берегами, людными зырянскими селениями, рощами лиственных деревьев и богатыми сочной травой пастбищами, что все это вместе взятое поражает картинностью не только

83. заезжих, но и привычных туземцев. Рыба в Имже довольно мелкая, 12 сортов... До сих пор, кстати, соблюдается старинный обычай - для всякого путника варить шетбу из свежей, сейчас пойманной рыбы и не скупиться отпустить с ним рыбы в надежде на будущий обильный улов"...

84. И вот мы в этом далеком, спокойном, но таком крепком и устроенном селе. Чистые тротуары и дворы. На больших домах (по-зырянски - керках) фамилии погибших в войну - их много, почти на каждом доме.

85. Но еще больше видно детей дошкольного и школьного возраста, гуляющих строем и в школьной форме - несмотря на каникулы... Наверное, и сейчас учатся. И мы вспоминаем Максимова: "Зыряне, как известно, плодятся изумительно, от достаточной ли жизни, или от постоянного почти пребывания отцов в среде семейств - решить это положительно трудно. Но чтобы наглядней убедиться в том, стоит только обратить внимание на деревенские улицы в солнечный день... они да половины наполнены ребятишками"

86. Любознательной стайкой окружили они наших походных художников Володю и Машеньку... Счастлив и перспективен народ, имеющий столько детей - и не голодных-разутых, и не сластен-бездельников, а таких вот. Дети не только на улицах и в детских садах...

87. Выглядывают в окна карапузы - сами домуют, как мы в годы войны. Нет, догадка Максимова о пребывании отцов дома, как причине плодовитости - конечно, смешна. Коми-отцы как раз очень часто отсутствовали дома. Гораздо ближе к истине другое наблюдение Максимова.

88. "Ижемца отличает безусловная вера старым преданиям в быту домашнем и общественном, патриархальная взаимопомощь друг другу, простота и положительная честность во всех коммерческих предприятиях. Давши слово, зырянин верен ему до гробовой доски". Еще.

89. "До сих пор ижемцы, свято соблюдая в большей-меньшей степени затворничество женского пола сохранили всю целомудренную чистоту нравов. Сравнительно с соседней Усть-Цильмой... Ижма в этом отношении поразительна во всем Архангельском крае.

Зырянка, сделавшись женой, становится с той поры и рабыней. Если помощницей ей в трудных черных работах бывают по большей

90. части самоедки и бедные усть-цилемки, то все-таки уход за ребятами поглощает у нее большую часть жизни"...

- Да, оригинальное рабство было раньше у этих ижемок: растить своих детей, имея в услужении русских образованных раскольниц!..

91. А вот что объясняет другой исследователь прошлого века, писатель Круглов. Оказывается, по народному обычаю, до замужества зырянские девушки обладали полной свободой любить и жить с любимыми (только детей не имей): Вот что говорили коми:

"Да что ж? Разве девка не вольна в своем теле? Это дело ейное. Кого она обманывает? Где тут худо? - Вот жена... Та - иная речь. Здесь клятва в церкви. Нарушила - обманула мужа, но и Бога. Это грех! Бабы у нас сами строги к себе. Баба обязана соблюдать себя крепко. Да, она у нас и блюдет. Вышла - шабаш!"

92. И, сравниваясь с городскими обычаями, писатель утверждает: "Взгляд оригинальный, но, если хотите, право, более честный, нежели противоположный: девушка - берегись, а дама, замужняя женщина,- дело иное, муж-покрышка... Но ведь это обман, а во взгляде зырянина правда. Я хочу сказать, что свобода зырянской девушки - не разврат.Зато смело можно сказать: жена-зырянка Вас не обманет, не оскорбит брака. Зырянский край - это край верных жен".

93. Этот дом - редкий теперь шестистенок - нам удалось посмотреть и

94. изнутри. Все в общем, как в русских деревнях, чисто и ухожено у стариков-пенсионеров. А дети, в основном, разъехались. Значит, и сюда достали цепкие руки города. Неужели и коми доцивилизируются до распада?

95. Снимаем на прощанье хозяина:
Балагур. И дело знает / Не страшна ему нужда,
У людей не занимает, / Печь истоплена всегда.

96. И закром его не скуден, / Не половою набит,
На запоре все покуда, / В кошельке деньга звенит.

97. ...Не умеет лгать лукаво, / Обмануть и своровать,
Человек он с доброй славой,- / Зря уж нечего болтать.

98. Всем известно - старый Тима / Зла не сделал никому.
Только бес неукротимый / Наточил язык ему.

99. И уж полным открытием, радостью для нас стал вид трех строящихся двухэтажных домов-керк... Значит, пока выстаивает ижемская мораль и почва против городских соблазнов!

100.Я поставлю дом / С крепкой крышей, с клетью -
Лучший дом на свете! / Гладок будет пол,
Окна все - по-русски, / И двери не узки, / И широкий стол...

101. Подходим к главной достопримечательности Мешьюги - деревянной колокольне. Выстроить каменную по типу колокольню и храм - было трудным и новаторским делом. Строили его сами ижемцы во главе

102. c местным мастером. Мы надеемся, что время пощадит этот уникальный памятник ижемской архитектуры до реставрации. Как мы надеемся, что время пощадит и коми-православие...

103. "С высоты божьего храма уместно вспомнить, как в среде коми возникла ересь, как, например, "бурсьылысь, "певцы добра", основанная в прошлом веке переводчиком с русского на коми-язык крестьянином Ермолиным.

104. Разрыв с греховной жизнью, духовные беседы на коми-языке, пения религиозных гимнов, видения... Апостолы Степана все шире и шире распространяли влияние бурсьылысь". Во многом это был протест против русификаторства, когда в церквях и школах требовали даже мыслить по-русски ради быстрейшего обрусения края.

105. Только вмешательство русской полиции приостановило "бурсьылысь", но в послереволюционные свободные годы ее влияние снова выросло, до коллективизации, конечно, хотя и при Сталине не смогли его уничтожить полностью. И только в наше время, если верить официальным ученым, "бурсьылысь" практически исчезла, но... продолжает оказывать существенный вред атеизму.

106. Hо оставим на совести ученых их победные выкладки. И да позволено нам будет надеяться, что храмы на Ижме из складов и маслозаводов, как этот храм Вознесения в Мохче, снова станут

107. видимыми столпами народной истины и культуры.

108.Селение Бакур

109. Село Сизябск К Благовещенской церкви в Свизябске на другом конце Зареченской стороны детей подвезли на попутной телеге. То-то хорошо...

110. Это последний из трех каменных храмов Ижмы, и возведен в том же XIX веке, в пору расцвета.

111-112. Главной нашей целью в богатом и живописном селе-городке Сизябске - оленеводческом Чикаго страны Ижмы - было знакомство с филипповскими домами.

113. От раскольничьих русских домов они отличаются только нарядными наличниками национальных узоров. Одна простейшая по технике деталь, а как будто вдохнули в дома всю радость коми-души. Радость - и, значит, стойкость...

114. Разговариваем с доброжелательными жителями, нет - не создателями и даже хозяевами этих домов, а только жильцами. И все равно находим и у них жизненную радость от красоты предков...

115-116. Последний час перед автобусом на Ижму проводим в Сизябском

117. торговом центре в символической ограде магазинного двора, заваленного разнообразным товаром - в полной уверенности, что никто его не возьмет: коми остается коми, а Ижма - Ижмой. Володя использует редкое свободное время для художественного обобщения этой почти коммунистической по сознательности и изобилию экзотики.

118. За книжками и дневниками мы вслушиваемся в окружающие разговоры... Какой-то чуть подвыпивший ижемец клянется, что он сын тундры и что там - все путем. Какой-то белорус-шабашник осуждает, что хоть и неплохие коми мужики, но и они пить стали больше, что... а дальше в памяти неразборчивость женской скороговорки и твердость

119. ощущения: жив и будет жить ижемский народ.До свидания, Ижма

120. Песня моя, песня / Радости и муки!
Ласково, как сына, / Брал тебя я в руки...
Коми песня, скоро / Крылья ты расправишь,
И в любви народной / Вознесешься в славе!"

121. Путешествие в Усть-Цильму

122. Кошмарная поездка на выпивших лесовозах из Пижмы к Печоре. Дымились скаты. Сжевав два колеса до ободьев, за 6 часов преодолели 80 км и во втором часу глухой летней ночи прибыли

123. в Щельяюр, совсем иной, фантастически свободный и величавый печорский мир, преддверие страны Усть-Цильмы.

124. Осоловелые от недоспанья, пьяные от езды, мы распрощались с удалыми молодыми шоферами и ленинградским геодезистом, таежным волком и нашим благодетелем Геной - как с первыми печорами на нашем пути.

125. И побрели на пристань, чтобы вздремнуть пару часов до утренней "Ракеты".

126. Сон на "Ракете" Два часа сна на "Ракете" и, ничего не увидев из своего единственного водного путешествия по великой реке, мы в 7-м часу утра

127. вышли на берег... Чуть отойдя, раскинулись табором перед чьим-то

128. огородом и заснули - до 9-ти. Потом взбодрились холодным купанием, навели первые справки у первой старушки, первой усть-цилемки,

129. собрались и пошли к центру Усть-Цильмы, оказавшейся почти городом - по размаху и интенсивности движения, магазинам. Шли и думали: хороша Ижма, а Усть-Цильма все же передовей, столичней и цивильней. Все же - это наши здесь, русские, потомки новгородцев и раскольников... Цвет нации...

130. Хоть совсем уж дед слепой,- / Он не в тягость людям. С толком
Он на ощупь, тихомолком / Что-то ладит день-деньской...
Чтит он только честный труд / Видит грех в любом обмане.
Знают деда все селяне / И к другому не идут,
Денег с них он не берет / За труды же - то старуха,
То бабенка-молодуха / Хлеб, бруснику, холст несет,
Этот даст ему сукна, / Тот дровишками услужит.
Так живет старик - не тужит,- / Слеп, а жизнь ему видна.

131. Мы идем и с острым любопытством всех встреченных жительниц провожаем. Ведь по рассказам и книгам знаем, что если где сохранилась живая русская старина - то в Усть-Цильме. На летние праздники, в Петров день - все сплошь, а старики и в будни, ходят в старинном. Не стесняется, а как бы даже гордятся, а может, это поощряется...

132. Но, прежде всего, мы спешим в музей, устроенный самим Владимиром Ивановичем Малышевым - собирателем древнерусской литературы - как бы в благодарность Усть-Цильме за полученные от ее жителей громадные книжные богатства. Однако спешили мы напрасно. Музей закрыт на очень удлиненный обед, и мы долго ожидаем

133. в тенечке, пока нам не насоветовали обратиться к музейной уборщице. Не сразу, но пустила нас уборщица, характерная усть-цилемка.

134. Смачно рассказывала и показывала экспонаты, пока не пришла рассерженная смотрительница.

135. На следующий день в эти же часы мы раскланивались с ней и ее молодым человеком на печорском берегу.

136. А тогда она отоварила нас билетами, дала несколько пояснений и рекомендаций посетить дом Чупрова, кладбище с часовней и поселения вверх по Печоре до Горелого.

137. Икон в музее почти нет: все позабирали коллеги Владимира Ивановича, хранятся теперь в союзных и областных столицах.

138. Но и по копиям известных икон мы угадываем древнерусских предков усть-цилемов.

139. "Вот оно что! Новгородцы! - удивлялась фольклористка Озаровская-...

- Я чувствую себя плебейкой перед кровными аристократами и искоса гляжу на тонкий, строгий профиль Екима с уважением". (Ю.Галкин).

140. Если в центральной громадной России, продуваемой всеми восточными и западными ветрами до беспамятства, древняя культурная основа оставалась лишь на фресках редких церквей, то здесь,

141. на далеком Севере, она оставалась вечной, зримой даже сейчас. Этот снимок с журнала нашего времени правдив, хотя, конечно, такой сенокос сегодня - лишь в праздник, лишь на показ, почти театр, но не артистами, а самим народом, еще не забывшим себя в "сверхцивилизованном

142. XX веке". Усть-Цильма еще держится, и на Петров день выходят большинство усть-цилемцев и на площадь при музее и самочинно, на близлежащие дедовы холмы. Яркими нарядными старинными запевами, былинными словами воссоздавая свою родовую историю с самого начала, с XII века:

143." Прибежали мы сюда, когда татары накладывали на Русь свой хомут, лет семьсот назад... Вот идем мы по Пинеге на карбасах. Мужи в кольчугах, луки тугие, стрелы - переные. А чудь молча, без спора ушла. Отступила с оленями, с чумами, в тундру провалилась. Только девки чудские остались... Им охотно посмотреть: что за русь? Похожа ли русь на людей? Они залезли на рябины и высматривали нас. Было утро, и был день. Наши карбасы самосильно причалили к берегу. Старики сказали: "Вот наш берег: здесь сорока кашу варила..."

144. Как хорошо, что в Усть-Цильме живет культурный, исторический народ. Еще Усть-Цильма была славна своими книгами. Правда, теперь, после культурных революций ХХ века, усть-цилемы книг не производят. Мы думали, что только Малышев открыл книжную Усть-Цильму, но, читая Максимова, убедились, что и веком раньше ученые прекрасно знали такую значимость Усть-Цильмы. Вот что он писал: "Нет ни одного селения (исключая толковой Ижмы), в которой была бы сильнее развита грамотность, как в Усть-Цильме. Как и во всей России, причину

145. надо искать в расколе. Известно, что все архангельские раскольники грамотны... Книги свято хранятся здесь на тяблах, в чуланах

146. и крепких сундуках за замком, не как вещи, но как материал для поучения и чтения назидательного, усладительного, душеполезного. Пишущему эти строки удавалось видеть свежие, недавние копии целыми томами большого формата со старопечатных книг и целые сборники

147. духовные: всякие ''антологии", "мелиссы", "хроники" и светская литература античная и эпохи Возрождения... Поразительна та

148. разносторонняя пытливость и любознательность, с какой старались записывать печорские грамотеи все, что могло их интересовать и насколько позволяли делать то небогатые, относительно, средства.

149. Известно, что здесь заводилось казенное училище, что усть-цилемы не приняли его по той причине, что в нем обещали учить по новым, а не по старым книгам, и опять обратились к своим доморощенным грамотницам - бабам, по обыкновению, престарелым сиротам, вдовам или засидевшимся до поздней поры девкам"... Сейчас иное...

150. Однако рассказ Максимова нас больше разочаровал, особенно поразил его отзыв о развращенности нравов усть-цилемов, их угодливость перед начальством и крайней бедности - настолько такое мнение не совпадало с общими представлениями о независимой, строгой по нравам и богатой трудами раскольничьей жизни. А мы-то лелеяли мечту увидеть именно здесь соединение прогрессивного и трудового раскола с яркой и нарядной древнерусской культурой, своеобразный культурно-этически-хозяйственный идеал! Hо послушаем Максимова:

151. Усть-Цильма. 1555 год основания "По двум сохранившимся грамотам Ивана Грозного видно, что основателем слободы Цылемской был новгородец Ивашко Дмитриев Ластка, которому и дан оброк на Печоре на Усть-Цыльме лес чуерной 'с правом на том месте людей созывати, жити, копити на государя слободу, а оброку ему платити в государеву казну на год по кречету, или соколу, или по рублю...' Потом оброк вырос до шести рублей в год, но Ластка-таки Печору за собой оставил, лес-дичь расчищал, в слободку людей призывал, церковь Николая Чудотворца в той слободке поставил, попа устроил... Ныне ж дворов 160, а жителей 490, церквей две деревянные, одна из них обветшала...

152. Сейчас все дома усть-цилемские плохо срублены, неискусно слажены, и потому большей частью холодны. К тому же переполнены черными тараканами-прусаками... Дома стоят без порядку, все двухэтажные, ставни расписаны, размалеваны по всей прихоти доморощенных

153. вкусов.. На площадке церковь (но староверы все туда не ходят). Рядом "сельская расправа", подле кабак, а у него куча народа и все жалуются:

154. 'Судов не строим, рыбку промышляем, но ее за бесценок чердынцы скупают, тундра вся у ижемцев в кулаке. Во всем селении не найдешь половины противу того, что вон у ижемца другого и не больно богатого. Бедное наше селение, больно бедное. Босоты, да наготы изувешены шесты...

155. Вон теперь дело с пустозерами не можем решить: загребли Печорушку всю почесть. Такое дело! Не похлопочешь ли ты, ваше сиятельство, яви милость божескую. Плательщики бы были до гробовой доски! Живем так, как нам начальство велит, от себя мы ничего, ни-ни...'

156. И выборные повалились в ноги"... И это суровые и гордые раскольники? Богатые и независимые? Потомки огнепального Аввакума Петрова, не боявшегося ни огня, ни смерти, ни царя, ни патриарха? А лишь одного Бога... Не может быть, тут что-то не так. И, тем не менее,

157. правда, хотя и не полная - мы это видим по современной Усть-Цильме. Максимов тоже пытается понять причины этого феномена. Он поминает и суровость климата, и скудость почвы, где растет лишь плохой ячмень, и малорыбье в сравнении с Пустозерском, и ничтожность охоты на пушного зверя, и задавливающую конкуренцию Ижмы в грабительской торговле с тундрой, и саму близость моря, отвлекающего, мол, мужиков от домашних упорных дел, и страсть к выселению и найму за деньги в иные места... Упоминается и нравственная порча...

158. Вот его анализ песен, коими славилась Усть-Цильма. "Из 12 песен про супружество в трех - резкие выходки против семьи. В четвертой девица прямо заявляет молодцу:

'Я по совести скажу - одного тебя люблю,

Я по правде-то скажу - семерых с тобой люблю'.

Все же остальные песни, распеваемые обычно девушками на вечеринках свидетельствуют о крайней развращенности нравов: шесть из них, более типичных, решительно не годятся для печати".

159. Отсюда и малочисленность Усть-Цильмы, где на один двор приходилось лишь три человека - значит, без стариков и с одним ребенком - почти нынешние, почти городские стандарты времен упадка...

160. Почему так? - Объяснение пришло неожиданно - от детской находки! На берегу Печоры Вовочка Сулимов нашел старинное чугунное ядро, повергнувшее нас в изумление: "Откуда и зачем здесь взялась русская артиллерия? Потом вспомнили: Усть-Цильма - это перевал дороги из Москвы к Пустозерскому гарнизону стрельцов, поставленных когда-то для обуздания бунтующих ненцев.

161. Еще в прошлом веке существовал этот городок в тундре, таможня для сибирских купцов и база землепроходцев, но уже пустел и клонился к упадку. Он еще успел провозгласить Советскую власть на всей Печоре и умер. Ныне вся его пограничная и иная роль перенята Нарьян-Маром, а в самом Пустозерске - только памятная доска о ссыльных и казненных, начиная с Аввакума с товарищами.

162. Значит, великая Печора была всегда не душеспасительной пустыней, а царской дорогой, на которой усть-цилемы выживали, лишь приспосабливаясь, как и все русские в центре.

163. Не будем забывать, что Печора была не только жительством последователей великого вероучителя, но и местом его мучительного заключения и насильственной казни. Что предки усть-цилемов не только переписывали Аввакумовы проповеди, но и служили Аввакумовым палачам.

164. Они оказали большие услуги русскому расколу и всем нам, как передатчики и хранители писаний и культуры, но сами развратились подчинением и ленью. Наверное, не раскольниками были усть-цилемы, а народом книжных аристократов, интеллигентов, а не протестантов.

165. Здесь жило много образованных людей России, и на домах висят таблички о сосланных революционерах. Однако самым почитаемым в

166. Усть-Цильме является основатель биологической станции Журавский - ученый и демократ. Селекцией он мечтал сделать производительным здешнее земледелие и изменить тем самым судьбу Усть-Цильмы.

167. Но дело его не получилось: при загадочных обстоятельствах он был убит еще до революции.

168. И еще одно наблюдение Максимова: "Выставляют ...всякому проезжему и заезжему гостю не местные лакомства, а пшеничные баранки, вяземские пряники, пьют чай даже не с медом, а с caxapом...

169. но за этой щепетильной роскошью - добавляет Максимов, - можно усмотреть самую неприглядную, самую вопиющую бедность, всю в лохмотьях и заплатах"...

170. И все же, что ни говори, а Усть-Цильма - это красиво. Особенно ее пожилые женщины в старинных нарядах, полные достоинства и

171. напоминающие аристократок или даже старых польских пани. Как и в случае с обедневшей, но благородной шляхтой, можно осуждать их нравы и жизнь, но трудно ими не восхищаться.

172. "Берегитеся братие, злые травы шиха... О злое зло, всего зла злее на вольном свете - злая трава ших...

173. Всяк должен шиха-травы опасаться, от шиха-травы не прельщаться, она брови высоко поднимает, одеждою прелестною себя украшает, уста к целованию притягает, душу и тело убивает, вечною смертию уморяет; то есть ших-трава.

174. Сия ших-трава сперва к Адаму прививалася, всем святым посмеялася, над телом его надругалася, то есть ших-трава.

175. Она сладко Адаму говорила, лестию Адама прельстила, прекрасного рая лишила; то есть ших-трава.

176. Адам, шед от рая, горькие слезы проливает, жену свою познавает, детей от нее рождает; то есть ших-трава..."

177. ...Мы стоим у дома Чупрова, хозяин которого, Константин Архипович, сотворил из него разукрашенное пасхальное яичко. Но что-то нервное, упрямое в голове хозяина, как будто длит он вызов и фанатично отстаиваем свое право жить не так, как соседи. Он убежден, что пьянство и безбожие до добра его односельчан не доведут. Соотечественников тоже. И мы ему сочувствуем и соглашаемся.

178. Однако что-то тревожит... Проходившая мимо женщина спокойно заметила: "Ни к чему все это. Вам-то ничего, а нам до смерти надоело это бахвальство"... И мне это понятно: соседние дома выглядят, конечно, проще и суровей, но и достойней, цельнее. И кажется , что вот вырвали главную цель - в беспрерывных трудах спасать душу свою во славу Божию - вот и мечется его душа в поисках достойной цели... А не ложная ли это цель?

179. Нас приглашают в дом, вернее, мы упросили хозяйку показать старинные наряды. С удивлением обнаруживаем вполне городскую обстановку. Хозяйка, позируя, стесняется.

180. Но, видно, под влиянием мужа она успела уже вкусить сладость славы, и с удовольствием рассказывает, как ее показывали по телевизору, сама не видела, a вот племянница писала: "Тетя Тата, вчера смотрела - ты прямо как живая - и в этом вот наряде".

181. Мы можем быть довольны: хоть не успели на престольный праздник, но увидели настоящую усть-цилемку, новгородскую правнучку... правда, становящуюся теле, кино и фотоактрисой... А не принимает ли она нас за очередных киношников - "начальников из Питенбурха".

182. Хозяин - уж точно не раскольник. Перечисляет свои заслуги перед музеем, свою переписку и кто его снимал - из Москвы, из Японии... Подчеркивает трудности и успехи. Кажется, еще немного, и скажет о борьбе за мир или за обмен опытом. Да, в нем много похожего на прежнего усть-цилема, но там был упор на древнюю, родовую красоту, а тут что-то изобретенное, вычурное... Но проносятся эти нехорошие мысли - и устыдишься сам: тебе добром показывают, радуют, а ты - хаешь! Простите, добрые хозяева, если не так поняли...

183. Татьяна Григорьевна подходит прощаться прямо к забору, намеренно не замечая косые взгляды соседок. Пускай завидуют, не к ним из Москвы приехали! Пусть сами так сделают... - кажется, говорит ее смущенно-победная улыбка. И мы прощаемся, благодарим многократно и возвращаемся к центру.

184. Современная Усть-Цильма велика, тянется, как и прежде, 7 км. В ней строят современные большие дома, масса приезжих, в том числе и нашего брата шабашника. В споре Усть-Цильмы с Ижмой, первая, кажется, берет реванш - благодаря Печоре, конечно, водной дороге. Средства из центра пока пересиливают местную инициативу, ижемскую жизнестойкость.

185. Заповедная по слухам, вблизи Усть-Цильма оказывается обычным райцентром, а раскольники обернулись передовиками.

186. Какое же будущее ждет Усть-Цильму? Найдет ли она силы соединить приверженность к искусствам и трудовую этику? - Мы бы очень хотели этого!

187. Одно из центральных усть-цилемских кладбищ, ближайшее к аэродрому. Из запущенней часовни выходит с кадилом и молитвенными бормотаниями приезжая старушка с провожатым и спешит помянуть

188. своих дорогих покойников. Нам хотелось последовать за ней, огибая деревянные гробницы с окошками и кресты с крышами -

189. но не решились. Вглядываться фотоаппаратом в лица давно живших усть-цилемцев и угадывать библейские сюжеты над их головами - гораздо удобней, но и серьезней... Наверное, и он - раскольник,

190. может, совсем не такой, как описан у Максимова. Ведь в начале нашего века, когда столичное насилие уменьшилось, их стало здесь больше. Остались ли, и какие они сегодня?

191. Когда мы заглянули на другое кладбище, то нас заметил и пришел выпроваживать могутный старик с большим крестом на шее неприязненного вида. Нашему объяснению, что мы только

192. смотрим и фотографируем, ничего не ломает, он внял вполуха, пояснив, что много здесь шляется всякого народа, а потом из крестов иконки

193. пропадают... А они тут интересные, медной чеканки с глазурью, наверное, старой работы (новой-то здесь просто нет). Так что понять можно и похитителей, но еще больше - возмущение Старика.

194. Вместе вышли на дорогу, пытались завязать отношения - но ничего не получилось, ибо в ответ неслись лишь матерные фразы. Так и ушел. Снять его я решился лишь вдогонку.

195. Потом нам сказали, что старика звать Ермолай, что он - глава местной раскольничьей общины. Мы сделали еще одну попытку, придя к Ермолаю прямо домой, но в ответ опять услышали неприязненное: "Подозрительные вы люди" - и опять же отборная ругань...

196. Живет еще и отмеченная Максимовым вопиющая раскольничья бедность. На берегу Печоры Лиля и Лида познакомились с больной старушкой, живущей в этом доме, почти избушки на курьих ножках.

197. Одинокий человек тихо угасает в беспризоре и немощи, кротко и светло неся свой крест...

198. Зато нам удалось законтачить с Чупровым Иван Петровичем, начальником рыбного цеха огромного печорского района, всех рыбацких бригад руководителнм, хозяином большого дома - но без претензий, с естественной готовностью помочь, в чем может. Только благодаря ему мы попали вертолетом на таинственное Ям-озеро и смогли пройти Пижмой до Мезени. Он не раскольник, как его дед, и не ходит, наверное, в новгородских нарядах,- но человек трудовой и нравственный, а это самое главное.

199. ...Наш водный путь шел по Пижмам - глухим таежным рекам, где только и могли селиться раскольники на свободе, уходя от богопротивной власти и городских соблазнов. Это - не проезжая Усть-Цильма.

200. Север и Сибирь - были теми новыми землями, на которых мог выжить в прямом противостоянии с природой новый самостоятельный человек - новым материком, каким была Америка для европейских протестантов. Новая земля, которой для нас, к сожалению, уже нет на планете - вся разобрана...

201. Может, в пижемских лугах до сих пор работает труд самых первых поселенцев, живших здесь в скитах тяжко и голодно, но в братском согласии и вере, истинной коммуной. И живы они были не только хлебом единым, но и горячими спорами, усердным чтением, смелым устроением своей жизни, ее уставов и обычаев.

202. Но, к сожалению, тайга - не море. Доходили и сюда царевы отряды карателей. При просвещенных Софье и Петре был принят закон - "жечь в срубе любого раскольника, кто "не покорится или кто иных увлекает, а раскаявшихся бить кнутом и ссылать в места удаленные, и даже тех, кто только держал у себя дома раскольников и не донес - бить кнутом и ссылать, а имущество забирать в казну и пользу сыщиков".

А по окраинам рассылались указы, что "раскольники в лесах и волостях не жили, а где объявятся, самих имать, пристанища их разорять..."

203. ...Но когда каратели все же добирались сюда, общежитники запирались в часовнях и поджигали себя во славу Божию. Тем отстаивали свои права иметь личную, а, значит, истинную веру. И оставались кровавым карателям только гарь, да убытки. А еще и крест на месте гибели мучеников, как здесь, на Мезенской Пижме

205. стоит крест до сих пор, стоит и вновь восстанавливается. История помнит и самосожжение 86 человек на Печорской Пижме в Великой

206. Пожне. Под пение псалмов, под голоса сгорающих с ними же наставников. О братие и сестры,... свое спасение возлюбите и скорым путем, с женами и детьми в царство Божие теките. Радейте, не ослабевайте;

207. Великий страдалец Аввакум благословляет и вечную память вам воспевает: тецыте, тецыте, а вси огнем сгорите..."

208. Только за пять лет действия этого закона сгорело более 16 тысяч человек, а всего - 20 тысяч. Появились даже "энтузиасты", мечтавшие "спалить всю Русь"! Какой-то сплошной ужас и ожесточение! Не только такой ужасной смертью, и, что еще важнее - духовным выживанием раскольники защищали свою веру.

209.Уже Петр I был вынужден смириться с ними, проговорив: "Пусть живут" - мол, лишь бы подати платили. А затем именно раскольники и иные сектанты завоевали ведущее положение в начинающейся капитализации России.

210. Огонь и фанатизм веры переплавился в хозяйственный и умственный прогресс России - даже по признанию ведущих авторитетов дореволюционной исторической науки - Шапова, Андреева. Костомаров писал: "Ныне последователи раскола - самая трезвая, работящая промышленная и грамотная часть нашего крестьянства, представители ума и гражданственности в простонародье... Раскол - крупное явление умственного прогресса".

211. Историк религии Капелюш пишет: "...Раскольники заводят свои суда и пристани, дороги, мельницы, заводы кирпичные, лесопильные, суконные, шерстяные, льняные ("Пустыни" и "скиты" стали центрами интенсивной экономической жизни...

212. Затем раскольники осваивают Поволжье, Урал, Сибирь. Раскольничья торговля заводится по всей стране. Федосеевец Ковылин заводит в Москве кирпичные фабрики, а его товарищ Зенков - первые суконные фабрики. В результате московские и

околомосковские фабрики сделались училищами и рассадниками раскола...")

213.И отмечает тут же автор: "Как на Западе коммунистически-мистические реформации эволюционировали со временем в пионеров капитализма, так и в России первые раскольничьи общины, отменявшие частную собственность вообще, превращались в хозяев,

214. фабрикантов" - вот какую диссидентсткую альтернативу значил и будет значить в России этот раскольничий крест в память горевших. Десятки тысяч мучеников, сотни тысяч героев, миллионы облагодетельствованных их жертвенностью, трудом, предприимчивостью...

215. А в "благодарность" сотни лет мифы о раскольничьей "реакционности" - даже в книге об Аввакуме. Дм. Жукова: "Аввакум Петров",1973г.: "С точки зрения исторической движение старообрядчества было направлено против прогрессивных тенденций в развитии государства"... - Вот как все просто, но пока преобладает эта государственная ложь и наша интеллигентская заблужденность о раскольниках и диссидентах - нет у России устойчивого пути развития - нет, нет и нет без раскольников!

215. В дни ожидания мы совершили 10+10 км путешествие по берегу Печоры до деревни Горелой (?) - как бы пригорода Усть-Цильмы.

216. Белое ее кладбище стало последней точкой маршрута...

217-218. Прощаясь с печорскими малыми странами, с опытом их существования

219. давайте подумаем о себе в большом-большом мире...

220. Конец

221. Кадр Лили - взамен подписи...

Текст, предваряющий начало фильма

Не скрывая своих колебаний в трудных поисках, мы обязаны открыть основные цели 1-й части этого диафильма о Страна Ижма.

1. Краткая история и опыт суровой жизни народа коми и процветания его ижемской ветви.

2. Сходство ижемцев и американских колонистов.

3. Безусловная передовитость ижемцем в сравнении с московитами (по нравам и самостоятельности.

4. Героизм первых коми-интеллигентов (Ивана Куратова, Степана Ермолина и иных) в спасении души своего народа от рабства у более высокой культуры.

5. Надменность взгляда образованных русских на малые народы порочна

Текст, предваряющий рассказ об Усть-Цильме (перед кадром121)

1. Краткая история усть-цилемов - новгородских потомков и квазираскольников;

2. Настоящие раскольники есть первые русские диссиденты. Они самосожжением отстояли свободу совести и заложили хозяйственный прогресс в величайшей деспотии мира.

3. Миф о реакционности раскола есть прислужничество самодержавному государству.

4. Заслуги усть-цилемов в сохранении культуры не зачеркивает их греха в главном. Увлечение искусством в ущерб отстаиванию трудовой свободы опасно порчей нравов и вырождением.

5. У нынешних русских инакомыслящих, инаковерующих, есть свои предшественники, опасности, будущее!!