4.6 Прогноз на Запад

Сложность Витиного отношения к Западу продолжает тревожить наших знакомых. При обсуждениях эта тема теперь присутствует регулярно и в разных аспектах, что значит самоограничение в пристрастиях и связях, славянофил Витя или западник, и что такое запад вообще. Результат одного из таких разговоров был изложен Витей в следующем письме:

Вдогонку нашему разговору 15.2.81, разреши еще раз сформулировать наши различия в понимании заданной темы. Конечно, твою позицию я буду толковать лишь как ее понял, т.е. не так широко и неопределенно, как бы тебе хотелось, а узко и в специфично моем понимании. Т.е. может я ошибаюсь, и потому нижеследующее тебя совсем ее касается.

Итак, хоть мы едины в высокой (может, наивысшей для сегодняшней реальности) общей оценке западной цивилизации, ее идеалов и достижений, и в тревоге за нынешнее неблагополучие в западном образе жизни – за рост потребительства, равнодушия, безответственности, упадка веры и энергии.

Различаются наши оценки: является ли это неблагополучие признаком неизбежного конца западной цивилизации и всего мира, увлеченного в орбиту Запада, или временной и преходящей болезнью. В зависимости от этих оценок мы можем называть себя пессимистами или оптимистами востокофилами (славянофилами – по старой частной терминологии) или западниками. В первом случае мы должны согласиться, что Запад, погибнув, начнет жизнь сначала (предположение, что мировая гибель будет всеобщей, до одного человека, мне кажется невероятным), как это и случалось многократно на Востоке, где цивилизации и империи возникали, расцветали и гибли – чуть ли не до последнего человека, чтобы потом снова возродиться. Я не читал "Закат Европы" О.Шпенглера, но, наверное, там о том же. Во втором же случае можно отстаивать представление о поступательном, восходящем развитии Запада во времени в деле осуществления западных идеалов свободы, развития личности, науки-техники, богатства, числа населения и т.д., а нынешние спады – временные кризисные колебания на общей линии развития.

Ты считаешь, что главной причиной нынешнего западного неблагополучия является извечное западное стремление к свободе о всех запретов, начиная с Возрождения, когда оно играло творческую, конструктивную, положительную роль до нашего века, когда преобладать стали уже отрицательные последствия освобождения от необходимых общественных скреп, религиозных и властных. Ты считаешь, наверное, что если и есть какое-то оптимальное сочетание свободы личности и религиозных и иных авторитетов, то общество не может на нем долго задержаться. Как человек не может удержаться в возрасте расцвета, и уж тем более не может вернуться к нему, так и западному обществу, погрязшему в мелочной сытости и бездуховности привить вновь силой или убеждением религиозную веру и трудовое рвение, прежние ценности и авторитеты христианства – невозможно. Остается лишь проклинать и ужасаться.

Мне же кажется, что такое безудержное стремление к свободе от авторитетов и деспотизма, присуще не Западу, а скорее Востоку. И потому, действительно, восточные деспотии от старости мягчели, пока не погибали в анархии, выход из которой оставшиеся люди искали только в возрождении все той же сильной восточной деспотии. Западу же нельзя приписать только стремление к анархическому освобождению, как главное. Конечно, тенденция к анархии на Западе всегда существовала, но она всегда подавлялась иным, более спокойным религиозно-нравственным и правозащитным движением. Западу в его истории правильнее приписать не стремление к свободе, а стремление к прочной вере и охранению извечных человеческих прав, т.е. к охранению того оптимума сочетания свобод и авторитетов, о котором ты говоришь, как о невозможном устойчивом состоянии. В приложении к восточным цивилизациям ты права, но в отношении Запада – нет. Запад всегда искал и колебался вокруг этого оптимума. И нынешнее его отклонение – только временное.

Выскажу свои предположения, чем оно вызвано.

Последние века Запад развивался очень быстро, как бы один посреди моря традиционных, застойно-циклических, восточных, колониальных и т.д. стран, используя все мировые ресурсы на пользу своей промышленности, он добился неслыханного благополучия и преимуществ в сравнении с иными мировыми регионами. ХХ век характерен тем, что "третий мир пробудился" и сам начинает вступать в погоню за западными преимуществами, т.е. становится вторым миром. Это совсем не западный путь развития, но конечно, и не восточное кручение на месте, а особый, промежуточный, поистине второй путь квазиразвития. Западная модификация восточных империй. Диктатура развития, когда погоня за западными техническими достижениями осуществляется на восточной деспотической основе. Такими долгие века были Российская и Османская империи, каждая на собственной идеологической основе – православии и исламе. Как ислам стал воинственной реформацией христианства, так и коммунизм играет такую же роль по отношению к православию. Теперь такими диктатурами развития стремятся стать все развивающиеся страны. Но тем самым они сохраняют свой исконный восточный тип. Стать западными они (и мы в том числе) смогут только глубоко внутренне переродившись. Но не о них (не о нас) идет речь, а о Западе.

В обстановке роста агрессивности новых стран, из третьих, становящихся вторыми ("социалистическими" по преимуществу), их конкуренции, удорожания поставляемых из них природных ресурсов, западным странам становится худо, а будет еще хуже. Помочь им сможет только возвращение к изоляционизму, к опоре на собственные силы, к жизни по средствам, к культивированию свободного и фанатичного, т.е. эффективного труда, т.е. возвращение к протестантским корням капитализма, можно сказать и так – к изначальным духовным основам западной цивилизации, потому что без этого их обгонит синтоистская Япония или будущие буддистские, мусульманские и иные конкуренты. Думаю, что через кризисы и даже снижение общественного потребления Западу придется перестраиваться не только морально, но и технически. Нынешняя техника пока обеспечивает концентрацию власти как промышленной, так и военно-политической, создает возможность для возрождения мировых империй на новой основе. Нынешние сверхдержавы – это все те же мировые империи Александра Македонского и Чингиз-хана, только в ином тысячелетии. Однако наука-техника может создать базу и для децентрализации власти и хозяйства. Так многие годы считали, что современную с.х. технику выгодно использовать только в крупных имениях или колхозах, а оказалось, что, в конечном счете, она подтвердила преимущества прежде всего индивидуального фермерского хозяйства перед латифундиями любых видов. Думаю, что будущая техника подтвердит конечные преимущества не гигантских монополий и империй, а индивидуальных изобретателей и ремесленных фирм, потому что будущее кибернетизированное производство будет нуждаться лишь в раскованной человеческой фантазии и индивидуальной воле, а вместо живых рабов (рабочих и служащих) будет выгоднее держать рабов механических. Сейчас на Западе слишком много стало служащих, наемных рабов – отсюда и все беды. Но чтобы их потомки стали вновь свободными производителями, Запад выработает свою прочную духовную основу – новый протестантизм.

В конечном счете, в отличие от прежних времен, в это движение может быть вовлечен и остальной, второй мир (третьего скоро не будет). Для перерождения на первый, самостоятельно развивающийся тип им будет нужно много условий внутренних и внешних. Среди последних главное – мир, система коллективной самообороны против поползновений на мировое господство с помощью случайных технико-экономических преимуществ. Такая система худо-бедно позволила Европе долгие века поддерживать свой плюрализм и свободы. Я очень надеюсь, что мир станет Европой.

Вот мой оптимистический прогноз. Он изложен не в привычных тебе терминах (наверное), но это не означает недооценку идеологических факторов. Как видишь, я в основном западник, хотя, конечно, и это не западничество второго типа (на манер Петра I и Ленина).

Еще раз спасибо за беседу и прости, что без спроса записал память о ней. 16.2.81.

 В марте нам показали три совершенно разных отзыва, три оценки выхода Вити из тюрьмы. Одна из них содержится в статье, напечатанной в "Русской мысли" (Париж) 22.I.1981г. Вот выдержка из нее.