Д/ф "Азербайджанцы (Бакинская любовь)»

1. Кавказ-79

2. Азербайджанцы

3. Девичья башня

4. Еще в 76 году мы ощупывали ее гладкие стены, удивлялись округлым обводам и цветистым восточным легендам.

5. Но были моложе и заняты другим, и потому зрительным центром тогда стало иное - храм огнепоклонников - памятник древней коммунистической веры в огонь справедливости Мазды, от которой пошли гулять по всему свету красные маги, огненные пророки и революционные пожары.

6. Поэтому Баку, тысячелетиями снабжавший людей нефтяным и иным огнем, столица Азербайджана, что по- древнеалбански значит страна огня, нам увиделся тогда лишь источником всемирных революционных трагедий.

7. Но прошло время, распалась наша увлеченность одной темой, и потому, когда в марте 79 года судьба послала меня в командировку, то совсем с иными настроениями бродил я по бакинским улицам...

8. К тому же шел длинный дождь, огни в храме были погашены, и я сочувствовал туристам. Для меня же небесный холодный душ был благом, он залил в душе вопросы огня-революции и окончательно вернул меня

9. к бакинской людской толчее...

10. Из поэмы Дж.Джабарлы "Девичья башня" (пер. Брика).

11. Словно тайны гнездо, над Кузгуном,
Наклонясь у прибрежной косы,
Предается в унынии думам
Молчаливая "Кыз каласы".
И пресыщена жизнью и скорбью,
Как невеста далеких времен,
Ныне плечи гранитные горбя,
Нашу жизнь озирает сквозь сон...

12. И страданье, и радость проходят,
А минувшее скрыто от нас,
И однако порою в народе,
Приходилось мне слышать рассказ
Что в былом охранял неустанно,
Запирал дочь-красавицу хан,
Что наследник враждебного хана
Был к ней страстью большой обуян.

13. И старик, негодуя и споря,
И стремясь заградить к ней пути,
В синих водах Хазарского моря
Эту башню велел возвести
Окружив неподкупною стражей,
Заточил он невесту туда,
От ашика и жадности вражьей
Дочь прекрасную скрыв навсегда...

14. Если в Москве идут посмотреть ленинский мавзолей, то в Баку - Девичью башню - предсмертную гробницу царевны. Экскурсанты долго поднимаются, останавливаясь на этажах, останавливаясь у картин с эпизодами этой легенды, чтобы подготовиться к выходу наверх,

15. чтобы прочувствовать последний акт этой жестокой и извращенной любви хана-отца к дочери Дурне.

16. Так прощай же, земля дорогая,
И прощай, башня Девичья ты,
И, кудрями лицо закрывая,
Кыз бросается вниз с высоты,
И, как падший с небес астероид
Тонкий стан обнимает хазар.
И валы безмятежно покоят
И качают божественный дар.

17. В этой легенде больше всего потрясает сама поэтизация кровосмесительной любви хана к дочери своей Дурне. Обычная любовь юноши и девушки кажется скучной и пресной перед этой восточной страстью.

18. Она возносит девушку до гаремной любовницы грозного, великого повелителя, а юношу низводит до робкого мальчика у их ног.

19. Захочу - человеческой кровью
Будет раб орошать этот сад...
Я сковал племена и сословья,
И покорен мне сам шариат!
Непомерны и гордость, и слава,
И прекрасны владенья мои,
Но великое знамя ислама
Отдаю я богине любви.

20. Ты - владычица хану отныне,
Я - слуга, что любовью томим,
Снизойди же, как с неба святыня,
И отдайся желаньям моим.

21. А когда Дурна пытается остановить повелителя-отца ссылкой на Бога и мораль, хан гордо отвергает предрассудки, провозглашая произвол сверхчеловека прямо в масштабе Вселенной.

Пусть нежданною скорбью карая,
Миp потопит слезами беда,
И пускай от народа и края
Не останется здесь ни следа,
Пусть вращенье земли прекратится,
И весь мир превратится в погост,
Страшный суд пусть повсюду творится,
И не станет ни солнца, ни звезд

22. Родом тюрк я, и клятв не нарушу,
Даже чувствуя вечную ночь,
И ничем не принудишь ты душу
Ненасытную страсть превозмочь!

23. ЦК КП Азербайджана

24. Сотни струй, звеня, дрожали,
Зурны хриплые визжали.
Далеко был слышен треск,
Далеко был виден блеск.

25. Все вертелось в визге, в лязге
И скользили в легкой пляске
Жены ханские в саду,
Словно утки на пруду...

26,27. А существует ли сегодня тип восточной невероятной красавицы? Прекрасная и... Дурна... Величайшее влияние на хана и величайшая униженность и покорность. Она способна выпросить у сладострастника-отца постройку Девичьей башни, а потом, в порыве отвращения, убить себя, но не может бежать с любимым юношей. Такими их сделала ханская власть, а они сами рождали потом новых ханов. Так было.

28. А теперь? Кто они, нынешние бакинки? И чем восточные чувства отличаются от наших?

29. Бакинские девушки.

30. В Баку была весна, а я был снова молод и одинок. Но, как в первой молодости я боялся смотреть на девушек, так и теперь боялся даже фотографировать. Но... надо было!

31. Я метался то за одной, то за другой, и все-таки щелкал, кого придется, чтобы потом были слайды, на которых можно вспоминать восточные стихи.

32. О прелесть! О краса! О полевой цветок!
Но к прочим женщинам Аллах весьма жесток:
Он дважды изваять такой красы не мог.
К лицу ль тебе наряды?...
Твой стан, как кипарис, бутоны уст влажны,
И, кажется, зрачки всегда изумлены,
И кудри вкруг чела - затмение луны,
А брови с месяцем соперничать вольны.
К лицу ль тебе наряды?

33. Это стихи придворного поэта 18 века, Ширвани из Шемахи. Но традиция цветистого воспевания женских прелестей идет глубоко в века.

34. Площадь, на которую смотрит литературный музей - одна из самых красивых, и я с удовольствием совмещаю на кадре изваяния давно умерших, но вечно живых поэтов с правнучками тех, кому поэты посвящали свои стихи.

35. Вот рубайи Хагани из XII века:
Служить я страсти больше не хочу.
Я сердце горечи учу,
Как смеет мотылек влюбиться в солнце,
Когда не в силах победить свечу?

36. А вот Насими, родившийся в XIV веке:
Напои меня, кравчий, весенним вином,
Я сребристую деву ищу.
Торжествует цветенье, но нет еще роз
на ланитах любимой моей.
Если хочешь ты скрытые тайны узнать,
Если хочешь проникнуть в ничто,
Ароматы цветов пусть расскажут тебе
О начале миров и вещей.
Если хочешь, о внемлющий, чтобы сейчас
Все на свете открылось тебе.
Ты мелодию взяв, отыщи в глубине
Все законы движения в ней.

37. А это Хабиби, XV век:
Кудри, брови и ресницы, родинки твои,
Со стихами из Корана я сравнил в мечтах.
Хабиби пленен тобою, пусть горька любовь,
Вместо слез алмазы блещут у него в глазах.

38. Bот Вагиф - главный визирь карабахского хана - XVIII века:
Пылали б негой наши вечера,
Не знала б страха сладкая игра,
Чтобы всю ночь, ласкаясь до утра,
Рассказ любви сплетать с тобой вдвоем.

39. И грустит Видади - современник и друг Вагифа:
Возлюбленная прекрасна - она истлеет в земле.
Рот ее нежно красный - и он истлеет в земле,
Локон на шее страстной - тоже истлеет в земле.
И раз ее образ ясный должен истлеть в земле,
Мне чашу подай, виночерпий, всему наступит конец.
Нас сгложут могильные черви - всему наступит конец.

40. Разными были судьбы этих поэтов. Одни, как древний Насими, или недавний Сабир, были революционерами, проповедниками свободы и равенства, нищими и мучениками. С Насими вот содрали кожу, но умирал он со словами: "Аллах - это я"...

41. Другие, напротив, близки к власти, были "царями поэтов", как Хабиби, главными министрами, как Вагиф. А Хатаи вот история знает как великого Исмаил-шаха, основателя империи Сефенидов. Таков поэтический диапазон.

43. Пожалуй, среди них только средних и благополучных людей нет.

И хоть судьба выбирала им или жребии мученичества, или бремя деспотической власти, но в своей главной сути, я вижу, восточные поэты одинаковы: равно безудержны в прославлении чувственной женской красоты, и в противостоянии миру людей.

43. Вот как ощущал свой мир шах Исмаил, Хатаи - поэт-деспот:
До сотворения мира началом начал был я.
Тем, кто камней драгоценных ярче сверкал, был я.
Аллахом, который небо и землю зачал, был я.

44. Потом я стал человеком, но тайну свою хранил.
Тем, кто в сады Аллаха первый попал, был я.
Я, Хатаи безнадежный, истины свет постиг...

45. Такова здешняя стихотворная традиция, такова история культуры этого европейского с вида города. Может, современные бакинцы плохо знают свои древние стихи, но души их сформированы ими. А каковы их душевные запросы, культура, почва, таким будет и будущее этих людей. Таков Баку в своей потаенной сути...

46. А так ли это? - Эти быстрые девушки, так ли уж разительно отличаются от москвичек? А может, технический прогресс, всепроникающая мода и европейские стандарты давно уже уничтожили их восточную основу и никаких таких проблем здесь больше нет? И может, все мы тут европейцы, а любовь наша проста и свободна?

47. От гулянья по бакинским европейским и азиатским улицам, мои сомнения только углублялись. Я начинал даже спрашивать: "А сами-то мы кто? Москвичи и москвички? Разве не с Востока? И разве культ личности, а раньше царское могущество не русскую сформировало душу?

48. "Да, азиаты мы с раскосыми и жадными глазами" - разве не про нас сказано? А загадка русской женщины - героинь Достоевского и героинь "Народной воли" - разве не из восточного репертуара?

49. Ну, что он говорит?? Какая связь между нашими советскими женщинами, неважно где, в Баку или в Москве, но везде задавленными продуктовыми сумками, очередями, службой, домом и... гаремными томными красавицами? Господи, да что он говорит?

50."Пери, шафранная роза, легкий зефир, алмазная звезда" - разве можно услышать или хотя бы почувствовать это в современной изнурительной толкучке?

51. Да, я думаю, современная женщина, нет-нет, да и взгрустнет о тех временах, о тех гаремных садах, где женщин лелеяли и ими восхищались. Там они хоть были женщинами, а не вьючными животными.

52. Вот-вот, а что я говорил? Живы, живы идеалы восточной красоты и культа в наших душах, и сколько ни зубри английский, все "азиаты мы с раскосыми глазами". И европейская наука и даже культура этого не изменит, ведь они не способны воздействовать на самое глубинное, на то, о каком мужчине мечтает девушка и каких красавиц воспевают поэты...

53. А что касается толкучки и тяжелых сумок, то это лишь подчеркивает нашу восточную специфику. Всегда так было. На одну воспеваемую и идеальную красавицу приходилось тысячи женщин,

54. задавленных работой до безобразия, пчелок, лошадок, как хотите. И чем выше был идеал, чем красивей поэзия, тем больше тяжесть я униженность большинства.

55. Восхищаясь восточной красотой и силой, мы часто забываем их подкладку и бьемся в парадоксах нераздельности красоты и деспотизма. А тем из нас, кто в восторге перед восточной культурой и мощью западной техники, надеется запросто соединить одни их достоинства, не надо забывать,

56. с каким огнем oни играют, не надо забывать, что за восточной идеальной красотой неизбежно следует аркан-веревка деспотизма.

57. Рассуждение о роли технического прогресса.Баку с его нефтяными вышками и качалками - древнейший нефтяной промысел мира, древнейшая база технического прогресса. Я не смеюсь: так и было. В Европе еще кутались в шкуры, а из Баку уже развозили по цивилизованному миру нефть - земляное масло - для освещения, медицины, оружия. Так, знаменитый "греческий огонь" был доведен до уровня грозного оружия, наподобие наших "Катюш", с помощью которого Византийская империя смогла выстоять даже против арабской революции.

58. Сегодня нефть отсюда выкачивают миллионами тонн. Главное горючее нынешней цивилизации и чудовищной силы сверхдержав. Так было, но так и есть... И ничего не изменилось. Ничего...

59. Мы заморочены фактом, что техника идет со свободного Запада, и думаем: чем больше техники, тем больше свобод. Но забываем, что это только для создания техники необходимы свободные ученые, свободные изобретатели и предприниматели, а для использования этих машин достаточно лишь простого соединения труда, нужна лишь производственная дисциплина трудовых армий.

60. А раз так, то неизбежно выискиваются новые ханы - руководители, а список их "великих и прекрасных" преобразований достигает уже космических высот... Оживленная нефтью и иными природными ресурсами, новая техника дает новым ханам не только возможность для войн и укрощения подданных, но и для воздвижения очередных красот и чудес, дворцов и резиденций, утонченного искусства и изощренной поэзии, очередных Девичьих башен.

61. Правда, нынешним бакинским правителям пока еще не дают открыто развернуться. Так, смена распоясавшегося Ахундова скромным Алиевым свидетельствует, что общесоюзный контроль еще способен

62. тормозить рост восточных пристрастий на бакинской технической и нефтеносной почве. Но разве общую тенденцию пересилить? Разве не к тому же идет не только в Баку, но я в Москве?

63. Почему нас не убеждает пример почти всех восточных деспотий, почти везде основанных на научно-технических успехах: ирригация долин и обработка кирпича и камня в Двуречьи и Египте, воинская тактика, административное искусство, машины и дороги - в Риме и Византии? Почему не убеждает пример собственных технических преобразователей - Ивана, Петра, Сталина?

64. В мире как бы существует разделение труда и жизни между Западом и Востоком. Нации свободных новаторов и буржуев нацелены на познание материального духовного и технического мира, на овладение природой, ради создания новых орудий и технологий в конкуренции, ради выживания свободного человека на свободном рынке.

65. Другое дело - стиль жизни так называемых развивающихся, т.е. вечно отсталых стран, нацеленных совсем на иные, внерыночные, сверхчеловеческие цели, идеалы нравственного совершенствования,

66. величия, мудрости, красоты, - извечных высочайших ценностей Востока, где труд и использование западной техники - лишь средство, а не самоцель. И вот оказывается, что для восточных ценностей и идеалов не нужен свободный человек, не нужен. Вот в чем ужас!

67. И опять мне слышен негодующий голос оппонентов: "Неужели в деспотизме виноваты лишь восточные ценности? Неужели правы оголтелые западники, и всем нужно "сбривать бороды", менять свои основы, строить в Баку протестантские церкви?

68. Я поспешно соглашусь; "Конечно, ничего перенимать вопреки себе не надо. Ибо отказаться от своей веры, основ и почвы - еще хуже, окажешься беззащитным перед деспотизмом.

69. А паразитическое прозападничество всегда вызывало презрение хороших людей, как у Сабира или его друга Сихата. Вот что он писал в конце прошлого века:

70. Хоть при случае он - мусульмамин,
Он - обманщик, и вид его странен.
Вот он шляпу "а ля гранд" надевает,
"А ля шик" - по бульвару гуляет.
По-французски, по-русски лопочет,
А по-тюркски и слышать не хочет
...Нахватался месье "политесу"
И считает, что он уж профессор.
Фельетон прочитал он в газете,
И болтает о всем белом свете.
В Канте, в Марксе "вкус он находит",
А Гюго для него "не подходит", ...
Все вокруг "дикари и скотины",
Только он - "просвещенный мужчина".

71. Врун несчастный, ничтожный и пьяный,
Он обходит всю ночь рестораны,
В кошельке его пусто бывает -
В том народ он тогда обвиняет.
...Он от глупости скоро взорвется
И дурак, кто с таким поведется".

Но где же тогда выход для восточных народов?

72. Думаем, что проблема эта ложная. Нет генов деспотизма, нет деспотических народов, а каждый, именно каждый народ имеет в изначальной глубине ценности свободы, независимости существования, любви равных... К свободе есть у всех наций лишь один путь - вернуться к собственной изначальной свободе,

73. какими бы ни были их политические системы и религии. В этом все равны: и христиане - грузины и армяне,

74. и мусульмане-азербайджанцы. Мы в этом убедились, путешествуя по северокавказским азербайджанским селам и городам.

75. Да и как забыть, что свободными демократическими странами уже стали Испания и Италия на базе обновленного католичества, буддистская Япония и индуистская Индия?

76. А в скором времени такой пример могут показать православная и марксистская Югославия или мусульманская Турция. Надо только искать истоки в собственной вере, в собственных традициях. И не столько в модерновом Баку, сколько в сельском, горном и степном исконном Азербайджане. И не столько в модных прозападных искусствах, сколько в самой, на поверхностный взгляд, восточной, но исконной стороне азербайджанской поэзии, сильной у каждого из крупных поэтов.

77. Низами.Низами - царь средневековых восточных поэтов. Для Азербайджана он значит не меньше, чем Пушкин для России, Шота Руставели для Грузии. Памятники ему установлены в селах и городах, так то сначала даже раздражаешься. Нo, познакомившись с его поэмами, начинаешь радоваться встречи с ним.

78. В 12-м веке Азербайджан был окраиной деспотической Персии, поэтому Низами не имел даже права творить на родном тюркском языке. И все же знаменитейший поэт, учитель и образец для многих народов, в глубине оставался азербайджанцем, хотя и был вынужден писать на фарси.

79. Вот поэт получает заказ от шаха на новую поэму, и вдруг видит в послании шаха "такие слова":... Но пойми:
Для чьей отрады, для чего лица
Ты нанизал свой жемчуг из ларца?
Нам не приличен тюркский твой язык,
Наш двор к простецким нравам не привык...

80. ...Прочел я... Кровь мне бросилась в лицо.
Так значит, в ухе рабское кольцо.
И не поднять из мрака мне чела,
И на глаза, как пелена, легла.
Но как мне быть. Душа раздвоена.
Мысль широка, дорога к ней тесна.
И узок вход рассказу моему,
Хиреет речь, зажатая в тюрьму.
Мне площадь, как ристалище, нужна
Для вольной джигитовки скакуна.
Такая радость, ведомая всем,
Мне не дана - вот отчего я нем.

81. Изящество и легкость - вот узда,
Чтоб речь была подтянута тверда.
А от печали рабской и цепей
Она звучит тяжелей и слабей...
...Иной народу нужен разговор:
Чтоб слово было сердцем рождено,
Чтобы звенело радостью оно,
Рожденное без радости мертво.
Но шах велит, чтоб именем его
Закованный в наряд чужих прикрас
Я все же точно выполнил приказ...

Какими бы ни были шахские приказы, Низами был великим и потому народным поэтом.

82. Его красавицы тоже живут в башнях, но с обликом типичной восточной Дурны они сходны лишь внешне. Как сходны старинные сторожевые башни в поселке Мардакяны на северном берегу Апшерона с Девичьей башней в столице ширван-шахов Баку. Стоят сегодня эти сельские башни среди расползшегося курортного поселка загадочными гигантами и настраивают нас в такт легендам Низами.

83. "Далеко в славянской стороне
Был веселый город в вышине.
Падишаха там стоял дворец,

84.Во дворце взлелеял дочь отец...
Как колдунья, дочь была умна,
Как зеленый кипарис, стройна,
Слаще меда свежие уста,
И ясней, чем месяц, красота.
...К вспоенной небесным молоком,
Каждый к ней любовью был влеком.
Золотом и силою грозил.

85.Видя, что их руки так длинны,
Что им сила с золотом даны,
Для себя нашла она утес,
Что вершину до неба вознес.
Стены на вершине возвела,
Словно на скале еще скала.

86. Путникам закрыты все пути,
Никому до замка не дойти.
Дева мудростью напоена,
В миг решала все дела она:
Был ей ведом нрав планет и звезд,
Для нее любой вопрос был прост.
Знала, в чем характер всех людей,
Знала, где начало всех страстей.
Почему вода порой кипит,
Почему огонь порою спит.
Где в мужчине мужества зерно,
И кому быть мудрым суждено.
И, поняв начало всех причин,
Отвратила сердце от мужчин.
Колдовство железа и камней
Встало на путях, ведущих к ней.
Всех, кто здесь сокровища искал,
Грозный меч на части рассекал.

87. Это уж совсем иной тип идеальной красавицы - умной, смелой, образованной, сильной. Она выше всех мужчин - настоящая девушка-звезда. Но такая высота не унижает мужчин. Именно такая звезда творит из юноши Шax-заде - героя народа.

88. Но вместе с тем девушка-звезда проявляет чудеса ума и воинского упорства лишь для того, чтобы выбрать достойного себе супруга, лишь для того, чтобы стать матерью детей замечательного человека.

"Колдовские чары - лишь предлог,/Чтобы трус желать меня не мог".

89. Это совсем другая любовь, расчетливо-жестокая, но счастливая, жизненная, ибо от нее рождается великий народ. А что может быть величественней этой цели для любви? Совсем иное в окружении девушки: шах-отец - не насильник, а лишь советчик. А народ - не покорное быдло, а активный защитник юного героя. И это - в творении великого мусульманского поэта!

90. И вот нашелся единственный герой, выдержавший жестокий отбор девушки-звезды. Он изучил и разрушил все преграды,

91. взял крепость, разгадал загадки...

92. Рассмеялась девушка в ответ,

Натянула на руку браслет,
Молвя шаху: "Встань, и дело сладь,
Не хочу томить его опять.
Я себе в мужья его беру.
Выиграла я свою игру.
Славный будет у меня супруг,
Не сравнится с ним никто вокруг.
Мудры мы, умны у нас друзья,
Знает он, чего не знаю я...

93. ...Полилось веселье через край,
Амброю дышал дворец, как рай...
Сел напротив розы кипарис,
Пировал на свадьбе весь меджлис.

94. Шах друг другу подарил детей,
Дав супруга дочери своей.
Поступил он с нею, как хотел,
Лик ее стыдливо заалел.
И пурпурной стала белизна,
И женою сделалась она.

95.Красный блеск одежд проник сквозь мрак,
Увенчало счастье этот брак.
В красном платье шел жених в поход.
Красным и прозвал его народ.
Подобало прозвище ему,
Не имел он равных по уму.
Стал он всех могучей и умней,
Стал он красным, полюбив людей.

96. Интерсна география этой легенды. Низами поместил замок девы в страну северных славян, а красным цветом героя как бы предвосхитил красные звезды современных азербайджанцев. Но, по-моему, его место скорее в горах азербайджанского Кавказа и Карабаха, прибежище азербайджанской независимости и первичной культуры.

97. Персидские мотивыКроме башен Низами, апшеронский курорт Мардакяны знаменит творениями другого великого, но уже русского поэта.

98. В настоящую Персию Сергею Есенину хода не было, потому он довольствовался лишь здешней, каспийской экзотикой для создания цикла стихов на "персидские мотивы". Есенин, может, самый любимый и глубинный поэт русского народа, но думается, что здесь, в Мардакянах, он оказался восточнее даже старого Низами.

99.Жить, так жить, любить, так уж влюбляться.
В лунном золоте целуйся и гуляй.
Если ж хочешь мертвым поклоняться,
То живых тем сном не отравляй.

100. ...До свиданья, пери, до свиданья!
Пусть не смог я двери отпереть.
Ты дала красивое страданье,
По тебе на родине мне петь.
До свиданья, пери, до свиданья.

101. Персидские мотивы не случайность в есенинской жизни, они как-то стыкуются и с его скандальными загулами, и с гибелью на манер бакинской Дурны, да и не только с судьбой Есенина.

102. И думаешь: как бы нам, русским, не оказаться деспотичней и восточнее даже Ирана-Азербайджана. Да, так, наверное, оно уже и есть... Если, конечно, смотреть в корень. Тогда и окажется, что персидские мотивы выражают совсем не Персию, а наши собственные, русские устремления. Сам же Азербайджан несет в себе совсем иное - издревле и в главном.

103. Вот русский поэт сожалеет:
"Мне не нравится, что персияне
Держат женщин и дев под чадрой.
Лунным светом Шираз осиянен...
Или они от света застыли,
Закрывая телесную медь?
Или, чтобы их больше любили,
Не желают лицом загореть,
Закрывая телесную медь?
Дорогая, с чадрой не дружись,
Заучи эту заповедь кратко...

104. А первая азербайджанская поэтесса еще XII века, глубин средневековья востока, вторит ему совсем иным голосом:

105. Приковать нас к старику нельзя.
В келье, как в гробу, закрыть нельзя!
Пусть кудри девы вьются цепью,
Цепью приковать ее нельзя!

106. Опять Есенин обращается к бакинке:
"Ты сказала, что Саади
Целовал лишь только в грудь.
Подожди ты, Бога ради,
Обучусь когда-нибудь..."

107. А знаменитая Натаван, поэтесса уже XIX века оборачивается к нам не гаремной любовницей, а великой матерью:

"Мой сын, разлуки злой огонь вздымается во мне,
Душа, как слабый мотылек, горит на том огне.
Так в каждой песне соловья тоска по розе есть,
Так в каждом возгласе души, гремящей в тишине,
Порыв печали и тоски и скорби о тебе,
Звучит и в темноте, и в лучезарном дне".

108. Разлетаются в дым наши восточные мифы и иллюзии, персидские мотивы, и это прибавляет критичности к себе и благожелательности к самим азербайджанцам.

109. Дорога на Кубу и Кусары - 1979г.В сентябре 79 года с северного Азербайджана мы начинали путешествие по Кавказу, осуществляя свое давнее желание побывать в азербайджанской глубинке.

110. От железной дороги в старую столицу Кубинского ханства мы уходили еще вчерашним поздним вечером по этому широкому шоссе, где между тополями вдалеке мелькала плоская снежная вершина Царь-горы - Шax-дага, главной на Восточном Кавказе. Не очень скоро нас подхватил автомобиль молодой азербайджанской многодетной пары. Наши автоблагодетели выглядели так респектабельно и

111. богато в мужском благоухании и женской парче, и так советовали бояться хулиганов, что можно было подумать, что мы попали на Дикий Запад. И даже утренние встречи с азербайджанцами, как в самой Кубе, раньше ханской, а теперь районной столице, так и

112. в лежащей напротив Еврейской слободе, не могли вернуть нас к привычной географии Восток-Запад.

113. Центральная площадь Кубы под снежниками приблизившегося Шах-дага окружена приземистыми постройками еще прошлого века и очень похожа на типичную русскую провинцию. Только вместо крестов - полумесяцы. Кубинское ханство стало наисильнейшим в Азербайджане перед приходом русских. В ту пору неустойчивого равновесия между дряхлеющей Персией и рвущейся к расширению Россией азербайджанские ханства возникали как воплощение мечты народа о независимости.

114. Однако поиски независимости обернулись, в конечном счете, переходом в подданство очередной монархии. Обычная для Азии трагедия... Столица Куба выстроена первым ханом Хусейном в 1735г., а уже в 1806 году присоединена к России.

115. Самая старая из сохранившихся постройка - бани XVIII в.

116. А мечети - и вовсе XIX века. Сегодняшняя Куба переделывает деревянные кварталы да городские многоэтажки, перемалывает окрестных правоверных в стандартных советских граждан, заменяя персидскую поэзию и ислам на русскую культуру и марксизм.

117. Поэтому мечети в Кубе из символов чужой, арабской идеологии, превратились в символы национальных корней и независимости для всех, преодолев даже свою невзрачность.

118. Много лет назад, полюбив Армению с ее трудолюбивым народом, мы стали противопоставлять ей Азербайджан - от одного лишь вида горожан в Нахичевани. В этот же приезд встречи и знакомства с азербайджанскими крестьянами убедили нас, что они домовитей и зажиточней наших русских.

- Богаче земля и щедрей их природа ?- Это верно. Но ведь урожай надо взять, а землю поддерживать! Так что когда даже их собственные поэты говорят о природной лени и невежестве, то не очень верится...

119. Но почему? - Невежды мы!
Не жаждем вырваться из тьмы,
Не верим светочам своим.
И шариат от нас далек,
И вся наука нам не впрок!
Забыли мы свою звезду,
Хотя способны мы к труду.
Сидим же сотни лет подряд,
Затмивши лень твою, Багдад!
Сидим и, опустив губу,
Клянем, клянем свою судьбу.
Но "Труженик, - сказал Пророк,
Любимец Бога" - Мой Восток!

120. Из Кубы мы выехали в сильно обрусевшие Кусары,

121. оттуда в долину лезгинского Самура и по его притокам Ахты и Гдым-чаю, обогнув снежные горы, снова вышли в Азербайджан, в южную часть Алазанской долины, владения когда-то могучего щекинского ханства.

122. г.Щеки (Нуха)

123. В отличие от башен Апшерона, здесь строились обычные боевые башни и стены. И хотя вид их менее романтичен, но зато боевое прошлое жестче и честнее.

124. Сама география этой степи, защищенной горами, ставила в особицу эту землю, звавшуюся когда-то Албанией. А кочевавшие в ней свободные народы играли иной раз для южных деспотов охранную и ударную роль вольнолюбивых казаков. Такое противоречие между внутренними демократическими традициями и службой деспотам - беда не одних азербайджанцев. Вспомним наших донцов и кубанцев, или швейцарцев в Европе...

125. Да сколько раз мы убеждались, как крепко хорошее связано с отвратительным, что сомневаешься, а правильно ли мы понимаем, что такое хорошо, и что такое плохо.

Вот так разговаривали герои народного эпоса азербайджанцев-огузов XII века с противниками-христианами:

126, Пустых речей не трать, гяур-собака.
Собачье пойло в миске будешь жрать, гяур-собака.
Ты хвалишься своим конем, гяур-собака,
Моя коза-пеструха мне дороже.
Ты хвалишься, что крепок твой шелом,
Моя баранья шапка мне дороже.
Ты хвалишься своим копьем, гяур-собака,
А для меня простая палица дороже.
Ты хвалишься зазубренным мечом, гяур-собака,
Моя дубинка для меня дороже.
Что ж, подходи, валяй, начнем, гяур-собака!
Замутилось от страха в глазах у гяуров и пастух уложил 300 гяуров!

127. Да, говорили они нетерпимо, но свободно. В эпосе простые пастухи воюют лучше ханских сыновей, а женщины мужественней мужчин и на глазах врагов готовы даже бестрепетно есть мясо своих сыновей, чтобы не поддаться врагу.

128. Потом эти стены, и горы, и живущие в них люди породили и героев Низами Шах-заде, и Девушку-Звезду ...И пришел Дедэ-Коркуд, сложил песню, сказал слово:

129. "А теперь я скажу прорицание, хан мой! Да не сокрушатся твои снежные, черные горы! Да не будет срублено твое тенистое, крепкое дерево; да не иссякнет твоя вечно текущая, прекрасная река; да не заставит всемогущий Бог тебя прибегнуть за помощью к злодеям! Пускай твой серый конь не устанет скакать, пускай твой черный булатный меч не иступится от ударов, пускай твое острое копье не сломается в битвах! Пусть жилищем твоего белобородого отца будет рай, пусть жилищем твоей седокудрой матери будет

130. горная обитель. Да не расстанутся они до конца с чистой верой, да услышат говорящие "аминь"! Ради твоего белого лика произносим ныне молитву из пяти слов, да будет она услышана! Да не обманет Аллах твоей надежды! Да соединится сущее в одно, да стоит сущее твердо! Да будут прощены твои грехи ради лика Муххамеда избранного, чье имя славно!"

131. Столица Щекинского ханства, прежде звавшаяся Нухой, стоит здесь с XII века. Сейчас она - большой, расползшийся по равнине город, а раньше теснилась к горам под защитой стен крепости.

132. Сразу за крепостью расположен дворец щекинских ханов. По замыслу и плану он проще Бахчисарайского, но по отделке и витражам...

133. Как они полыхают, Бог мой!!!

134,135. А реставратор этого полыханья - Ашраб Расулов.

136. Его мастерская устроена в старой мечети и в домике рядом, а работы его украшают залы в Баку и Дербенте, Москве и Ленинграде. И сын его наследует мастерство отца.

137. Огромный подъем мы испытали от встречи с азербайджанскими мастерами, от краха предрассудков о мусульманской поголовной лени и рабской психологии. Судьба открыла для нашей приязни и любви и эту прекрасную страну.

138. А азербайджанские старые стихи наложились на щекинские витражи и слились в образ высокой и нужной нам всем культуры...

Стихи другого великого поэта - Физули - XVI века.

139. В наш век не взыскан почестью поэт.
Поэзия давно сошла на нет.
Так безнадежно пала до конца,
Что люди презирают речь певца.

140. Как мне ужиться с веком, не пойму.
Я страшно одинок. Я чужд всему.
Унижен, обесславлен, заклеймен,
Лишен парадных прозвищ и имен...
Но возвеличу звание свое!
Пусть песнь больна, я вылечу ее!

141. Столь оскорбленный всем, что есть вокруг,
Хочу сейчас, не покладая рук,
Исполнить данный некогда обет
Таков слуга гармонии - поэт:
Труд - вопреки влечениям среды!

142. Именно так: труд вопреки всему на свете! И разве не подает нам тому пример современный провинциальный Азербайджан и его город Щеки? И в своих древних дворцах и

143. в более поздних караван-сараях, выстроенных уже при русских,

144. и в нынешней высотной гостинице, но больше всего в крепких

145. единоличных домах-особняках, населенных потомками азербайджанских крестьян и поэтов.

146. Когда поэты древности вошли
В зеленый мир, в цветущий сад земли,
О, как сверкал нарядный этот мир,
Как чашечки цветов качал зефир.
Но сорваны цветы - а я бедняк,
Нашел терновник в современных днях.

147. Когда они гуляли ввечеру,
Вино играло в чашах на пиру,
Все выпито из звонких чаш, и мне
Остаток мутный видится на дне...
Но жажда велика. И эту муть
Я выпью, чтобы счастие вернуть...

148. К вечеру мы выехали на Северо-Запад вдоль Кавказских гор, вверх по течению Алазани, чтобы через азербайджанскую часть долины выбраться в грузинскую Кахетию.

149. г. КахиСледующий на нашем пути райцентр Кахи не был раньше ханской столицей и сейчас выглядит благополучным поселком.

150. Лишь останки небольших крепостных стен.

151. Да запомнилась конфетная мастерская, где быстрые и щедрые руки черноглазых Золушек-пери тянули из упругой леденцовой массы тонкую сладкую змейку и отсыпали горсть ярких конфет удивленным туристам.

152. Зато у автобусной станции мы встретили храм - первый знак близости христианской Кахетии. Он нам напомнил, что до арабского

153. завоевания в 8-м веке Албания была христианской и что само мусульманство вышло из христианства, как то в свой черед имеет античные корни...

154. Продолжая путь, зарываемся в века. Следующая остановка через 15 км -село Лекип, с развалинами античного

155. или первохристианского храма 6-го века. Они сильно заросли, разрушаются буйной зеленью, и мы поражаемся этой прожорливости живого. Без реставраторов храм недолго проживет.

156. Храм в плане - крупный. Таким же круглым был армянский Звартноц. Однако на уровне середины прошлого тысячелетия трудно бы говорить о грузинской, армянской или азербайджанской принадлежности. Этот храм - их общее античное достояние. Мусульмане, христиане, иудеи имеют общие духовные корни. И всем созвучны стихи Хагани:

157. Так обратись к развалинам - и ты услышишь,
> Как плачет из глубин невнятный голосок.
Вглядись, как медленно крошатся эти зубья.

158. Все временно. Все - тлен. Всему назначен срок.
> Топчи нас, человек. Мы, как и ты, истленье.
Мы, как и ты, ковер для всех идущих ног...

159. Здесь истина жила. Ее не пощадили.
> Поплатится ли тот, кто с нами был жесток?
Изменчива судьба, или ее ломает
Тот, кто обуглил наш возвышенный чертог?
Не смейся над моим рыданьем, - помни, путник,
Кто слез не проливал, тот низок и убог.

160. Хозяин сада-участка, на котором разместился храм, стихов нам не читал, но щедро угощал плодами сада и огорода и рассказывал,

161. как мог; что знал, невольно открывая поэзию крестьянского труда.

162. В этот вечер, отказавшись от трех приглашений ночлега, мы поставили палатку среди ежевичной колкости. Яркий свет огромной луны, крики незнакомых зверей и птиц, незнакомые запахи

163. и мы, уставшие, переполненные...

164. ...А ранним прохладным утром автобус повез нас дальше.

165. г. Белоканы. Предпоследний азербайджанский город на нашем пути порадовал самой красивой и разукрашенной из виденных в Азербайджане мечетей, наверное, для того, чтобы еще раз призадуматься о роли

166. ислама в нашей жизни...

167. Мечеть окружена плодоносящим садом и благоговейным уважением всех приходящих для раздумий людей. И понятно: нет веры крепче ислама. И нет строже мусульманской морали. Этому не мешает многоженство, паранджа и восточная "красивая" любовь. Напротив, все связано воедино. Впрочем, как и в иных религиях.

168. Только в исламе эти полюса необычайно глубоки и широки. Ислам родился в самой Азии, как идеологический союз торговой буржуазии и коммунистических-воинственных кочевых племен,

169. воспитался на античной культуре, сохранив ее и передав Европе. Но сам, к сожалению, подпал в дальнейшем под бремя восточных традиций. И все же в исламе есть все, а главное - сохраняются изначальные народные ценности свободного труда, независимого существования, любви равных - потому нам симпатичны его приверженцы.

170. г. Закаталы.Еще один город на нашем пути - Закаталы, показался очень обрусевшим и современным.

171. От старины в нем осталась, пожалуй, только эта 600-летняя чинара близ главной площади.

172. Город известен своей мощной крепостью на взгорье, в которой до революции стоял сильный русский гарнизон и была даже устроена тюрьма для "революционных смутьянов", в том числе и матросов с "Потемкина".

173. Уже давно ушел с горы гарнизон, а в бывшей крепости теперь школа-интернат. Но русские так и остались преобладающим городским элементом. Однако, скорее сами азербайджанцы становятся

174. русскими. Процесс русификации, вернее, интернационализации, начавшийся в начале века, не прекращается и сейчас.

175.(Из Кудаи) Не верят идолам, не чтят Христа из Назарета,
И Магомет им не пророк... Что за народ такой?
По узким улицам брожу, толкаюсь по базарам.
Как человек здесь одинок, как жить в толпе такой?

176.Конечно, наблюдалась у поэтов и смешная реакция на новизну в поведении азербайджанок, как, например, у революционного поэта Закира

177. Мало женщинам теперь своих мужей,
Подавай им сотни новых, да свежей.
Развратило их бесстыдство наших дней -
Без штанов гулять готовы! ...О позор!...
Матерей не лучше дочки - у девиц
Краски спрятаны и кисточки для лиц.
Тем, кто xoчет образумить озорниц,
"Пошел ты..." - отвечает бабий хор.

178. Конечно, такое негодование нам смешно, но и быстрое превращение томных восточных красавиц в разнузданный "бабий хор" тоже удручает, и потому, заканчивая диафильм, лучше мы снова вспомним азербайджанскую деревню.

179. Село Баш Дашагыл.Когда мы пришли в Азербайджан через горы, то в селе Баш Дашагыл

180. нас повел к себе ночевать колхозный бухгалтер на пенсии, сельский интеллигент, фронтовик, а ныне сторож и охотник. У него скромная рыжеволосая жена -мать троих взрослых дочек и двоих сыновей. Поздним вечером, они водили нас на свадьбу, а утром провожали на автобус в Щеки.

181. Нам запомнились их благородные лица. Дочерям, удивительно приятным девушкам, образованным, трудолюбивым, энергичным, настоящим звездочкам, возможно, суждено будет разгореться для людей и детей маленькими солнышками.

182. Мы желаем им истинной любви, любви двух равных и развитых существ, где девушка по праву выше и значительней юноши,

183. но только для того, чтобы стать его любимой и в детях продлить свое и народа бессмертие, чтобы возвысить его и себя до непостижимости... Как это сказано у Льва Николаевича Толстого:

184. "...От пятилетнего ребенка до меня только шаг, от новорожденного до пятилетнего страшное расстояние, от зародыша до новорожденного - пучина. А от несуществования до зародыша - непостижимость". И мы знаем, что эта главная непостижимость есть человеческая любовь.

185. Та любовь, какую описал гениальный Физули, которая слилась для нас с мужеством кавказских башен и нежной красотой цветов.

186. Они вошли без собственных имен
В сказанье тех неведомых времен
Я назову Мейджуна и Лейли
Растеньями, что в муках расцвели.

187. Он- юный месяц, чья печаль верна,
Она - златая спелая луна.
Он - падишах безумья своего,br

Она - царица гурий для него.

188. К нему немилосерден черный рок.
Она - летучий беглый ветерок.
Его глаза - кристально чистый ключ,
Ее глаза - сулящий радость луч.
Он мастерски свою расставил сеть,
Чтоб ею, певчей птицей, овладеть.
Он - томный вздох унынья и обид,
Она - как жемчуг в раковине спит.

189. Гордится он жемчужиной своей.
И чем она дороже, тем скромней.
Влечет его неутомимо к ней,
Она к нему - все ближе, все тесней.
Их стройные, как лилии, тела,
Навек немая нега обвила.

191. Коснулся оселка стальной кинжал.
Огонь по тленной нитке пробежал.
Как две струны, натянутых на саз,
Двойная их гармония слилась.

192. Меджнун увидел нежный лик Лейли,
> В нем волны удивленья наросли,
И он плашмя к земле, как тень, приник.
И перед ним, ослепшая на миг,
Она почувствовала, не дыша,

193. Как улетает из нее душа.

194. Конец

195. Какой же будет бакинская любовь?

196. этих девушек?

197-200